Какой рейтинг вас больше интересует?
|
Главная / Главные темы / Тэг «мэмуар»
как я слушал классику 2012-08-01 21:27:40
В августе ...
+ развернуть текст сохранённая копия
В августе 1980 года, на деньги, заработанные в агитбригаде, я купил свою первую вертушку. «Радиотехнику».
Помимо всякой популярной фигни (вроде вышедшего тогда на мелодии диска Лео Сейера, дисков Раймонда Паулса, накупленных впрок в Таллине) и редко перепадающей от Бобылева фирмы, я решил, что мне обязательно надо слушать классику. Кокетство пополам с интересом. На Тверском проспекте был отдельчик грампластинок. Здесь, дня за три до покупки вертушки купил Стравинского «Симфония в трех частях» (иногда называют «в трех движениях») и «Концерт для фортепиано, духовых и контрабасов». Нейтральный конверт с промо-текстами (грампластинка – это чудесный музыкальный музей. Его сокровища неиссякаемы. Они облагораживают духовный мир и т. д.) и мелкими фото оформленных конвертов: Ван Клиберн в Москве, Бетховен, «Concerti Grossi» Генделя, «Борис Годунов» Мусоргского, мрачный взгляд Мравинского, романтический – Нейгауза. и пр. пр. Имя композитора слышал, музыку нет. По имени и выбрал. Это должно было быть что-то не столь тривиальное как Бетховен-Моцарт, и все же не совсем неизвестное. Повлиял и нестандартный состав, смыслополагающее для меня выделение группы контрабасов.
В свое время по рукам ходил винил какого-то рок-музыканта из соцлагеря, всю пластинку он что-то мрачно пилил в одиночестве на контрабасе. Оформление было соответствующее: черно-белое темное фото, лица не видно, грива волос. Всё было, в общем, скучновато, но выглядело прогрессивно.
И вот такой, контрабасный состав оркестра должен был оправдать мои ожидания. Не оправдал. Я даже не понял, чего мне не хватало. Музыка была совсем-совсем другой, о другом. Это сейчас понятно, что она – в сердце (рок, джаз эротичны, ниже пояса, в желудок, кишки). Зацепили несколько обрывков мелодий, которые я еще мог как-то с-читать, но они очень быстро уходили в непривычные, как мне казалось, ненужные модуляции, внимание в растерянности останавливалось, упиралось как парнокопытное и в чащи идти отказывалось. Позже, на Комсомольской площади купил коробку «Страстей по Иоанну». Заинтересовала картинка: в соответствующем эпохе парике главный музыкант (видимо, Иоганн Себастьян) с «парадным» лицом, с толстыми, морщинистыми пальцами, сидел за клавишами, оборотив голову к небольшому хору, в котором я почему-то настойчиво выделял хтонический персонаж, голем в буклях, с разверстым зевом, слепыми глазами и глубокой морщиной через весь лоб. Ну и само название – «Страсти». Об эту музыку я тоже бился. Хоралы и хоры, чем-то смахивающие на густые органные аккорды диппепеловского Джона Лорда, еще воспринимал, слова здесь звучали невнятно, как вокализы. Раздражали речитативы и женские альтовые арии. Первые вели сюжет, и из-за незнания языка были целиком и сразу в корзину, а арии непременно должны были петь толстые грудастые тетки, ириныархиповы. Лишь единожды меня пробило как никогда до. Был вечером один. Поставил последнюю, третью пластинку комплекта, отвлекся, задумался. Шла последняя из арий - сопрано. Долго развивалась, как и всё в «Страстях», поднималась выше и выше; одно место, где она спадала элегантным, вполне современным пассажем, мне нравилось, я даже пытался его на досуге высвистывать. В финале, спустившись вниз и неожиданно скакнув снова вверх, голос зазвучал вдруг будто из ниоткуда, нежно и обреченно, как уже почти не голос.
Сейчас Стравинский один из любимых, особенно та симфония и концерт. Слушаю редко. Сейчас ведь уже просто важно знать, что оно есть. Случается. Стравинский непрост, внимание держать трудно, а без этого его слушать почти не имеет смысла. Пластинки сохранились.
Тэги: мэмуар
у Бобылева на дискотеке 2012-07-26 21:11:36
Сегодня ...
+ развернуть текст сохранённая копия
Сегодня пришел Игорь-барабанщик. Во время дискотеки робко предложил по окончании пойти с ними. Это значит кого-то «сняли» или «снимут». Ага, у Бобылева – его поклонница, у барабанщика – тоже будет, но у нее подружка, и ей нужна пара. Я сначала испугался такого … блядства (не могу подобрать прилагательное, в английском, пардон за пижонство, есть слово pure). Отказался. Сейчас придет какая-нибудь незнакомая девка, посмотрит, будет разочарована. Но, силою и обманом нескольких движений, успокоился: почему бы нет? Девки действительно приходили. Пока длилась дискотека, играла музыка, и народ тряс телеса в темноте площадки, мы выпивали в подсобке за импровизированным столиком. Барабанщик рассказывал что-то знакомое, слегка стеная: она ж видит, так почему же не подойти первой, к чему условности, мы все одинокие люди… Барабанщик оказался тонким, деликатным человеком и был неудовлетворен. Девки выглядели равнодушными. Выпив – ушли.
После дискотеки мы шли к барабанщику вчетвером – Бобылев был с поклонницей. За Волгой, где-то в районе улицы Благоева, в стандартно обставленной полуторке пили неразбавленным рижский бальзам. Потом Бобылев ушел в большую комнату, мы остались вдвоем. Разговор не клеился, выпили еще по стопке… Потом я слонялся из кухни в маленькую комнату, глядел на кровать, на которой отвернувшись к стене спал барабанщик, его длинные иссиня-черные волосы лежали на подушке в красивом беспорядке. Стало обидно и завидно.
- Эй, вставай, пойдем к Бобылеву.
- Зачем? – но легко согласился.
Зажгли свет. Бобылев не мог лежать – начинался «вертолет» - только сидеть. Ему было не до чего. Время от времени уходил в туалет. Я попытался весело начать говорить с брошенной поклонницей. Она сидела на диван-кровати у стены, левой рукой прикрывала одеялом бледное тело, переводила взгляд с Бобылева на нас и обратно. Надо же, добилась, утащила в постель, и такая незадача!
Было два часа ночи. Далее грозило всем лечь спать уже окончательно. И легли. Перспектива обнаруживать себя утром в чужой квартире, глядеть в трезвые чужие глаза, подняла снова, понесла пешком через весь город домой. Из-за Волги, через старый мост, мимо стадиона «Химик», под фонарями. Бабуля не спала, нервничала. Сказал, что случайно попал на день рождения.
А вообще, у Бобылева была его рыжая Нинка, почти уже жена.
Тэги: 80-е, мэмуар
так, будни 80-х 2012-07-24 21:25:36
Лашков ...
+ развернуть текст сохранённая копия
Лашков работает на электро-механическом и к нему - после обеда. Пока – в Лавру и по магазинам, посмотреть, что здесь есть. В Лавру тянут воспоминания о Тамаре. И еще, здесь можно схорониться перед Царскими Чертогами в кустах на лавочке на аллее, посыпанной желтым гравием, читать и даже курить. В магазинах из того, что бы меня развлекало, мало чего. Поддельных пуговиц Super Rifle, которые Лашков использует для пошива своей «фирмЫ», в них не было [через полгода купил у него, мать сшила мне френчик из квази-джинсовой советской ткани, гордо носил. Пуговицы не на заклепках, - пришивались, болтались на тонких нитяных ножках, нитки быстро перетирались об острые металлические края отверстия, пуговицы часто отрывались]. Разве что, пластинки. За агитбригаду по слухам должны были заплатить, планировал купить вертушку – давняя мечта. Магазин грампластинок был на месте теперешних Евросети и Зоо, на остановке у Дворца Гагарина. Но, думаю, мог ходить и просто так, глазеть на мелочь на прилавках; у Лавры в красном здании торговых рядов была галантерея, мне кажется, туда мог ходить.
У проходной завода встретил Юркину мать. Сказала, что он сегодня идет в ДК «50-летия Октября» в кино с подружкой, Ольгой. Встретил и ее. Внешне Ольга мне не нравилась: простоватое, припухлое лицо, мужские очки-капли. Но в свое время, когда Юра нас знакомил, я чувствовал его гордость. Может, внутренне?..
Ольга дала его рабочий телефон. Позвонил. Договорились, что иду с ними и подожду у него. Сидел, читал, рассматривал его новую ударную установку, купленную в Москве. Названия кино не помню. Пишу, что не понравилось, хотя с трудом представляю себя с какой-то мыслью. Скорее рефлекс. На следующий день я опять у него. Говорит о музыкальном училище, о подготовке. Я - что, возможно, вернусь через год в Загорск, работать. Он удивлен: надо в Москву. Обещает достать материалы для поступления. Соглашаюсь, соглашаюсь…
Лавра. Громыхает. В прогалине аллеи и над кустами висит свинцовая туча, скучивая предметы и делая гравий преувеличенно желтым. Читал. Возможно, «Гамаюн» Владимира Орлова. Как-то к нам зашла местная книгоманка Люда Павленко. Отец хвастался книгами, она села прямо на пол, перед открытыми дверями серванта, доставала, листала, разговаривала, смотрела снизу вверх. Просила продать «Гамаюн». Не продали. Я всё замечал. И вот читаю. Как же, Павленко интересовалась! Попробуй теперь сказать, что неинтересно.
Через Москву и продукты – в Калинин. В четыре там. Толи нет, еще не приехал из деревни (приглашал меня, я равнодушно соглашался, как и с Лашковым, разжижая откровенное нежелание). В студклубе узнаю, когда и где выступаем, но теперь уже понимаю, что тут все договоренности предварительны. Игоря в «Химволокне» нет. На Капошвара в маленьком магазине «Филателист» увидел большой кляссер для марок. Внутри, как у латентного коллекционера, добирающего слабость мыслительного аппарата тупой механикой стягивания однородного, защекотало. Купил на следующий день. Собирал «искусство». В шесть – «Эксперимент». Народ есть. Говорим о делах клуба. Но я тут уже больше чтоб погреться.
Тэги: 80-е, мэмуар
Без заголовка 2012-07-22 16:58:30
Ежедневник, ...
+ развернуть текст сохранённая копия
Ежедневник, 10 августа 1980: сегодня должны куда-то ехать, где-то выступать.
То есть, всё равно куда, лишь бы. Например, в Кашин, и Столярова вроде бы звонила командиру тамошней зоны договориться о жилье.
Не уехали, жилья не нашлось. Магазин, потом поиграть с ансамблем, потом с Ивановым где-то в городе пили пиво. Заехал к Толе, он спит. Включил Genesis. Всякая любимая музыка - undertow-слушание.
Иду домой, в последний момент захожу в будку, звоню Лиде. «Мне плохо». Перепугалась, выехала. Сразу из трамвая: «Что случилось?» «Ничего».
Звонит домой (там беспокоились: куда так быстро сорвалась?) В трубке борьба, и приказано вернуться.
- Нет, мама… Я уже взрослая, - и в веселом азарте вешает трубку.
Зажег торшер, посадил за стол, достал черную (черную-черную) тетрадь, давал читать. Про жестокость, таблетки, пьедестал и недосягаемость. Отходил к двери, смотрел на застывшую спину. Оборачивалась: «Ты чего?» «Ничего». Маниак.
Молча заплакала. Стер слезу большим пальцем к уху. Поцеловал. «Мне надо идти».
На проспекте темно, фонари не горят, фары слепят. Черные силуэты людей тонки как бритвы.
- Я так и осталась недосягаема.
- Конечно.
- Обещай, что ничего «такого» больше делать не будешь.
- Конечно. Обещай, что не обиделась.
Всё не то, не о том. Обещалкины. Автобус из Кашина, наконец, выехал, но шофер оказался пьян, и где-то на полдороги остановлен.
Не думать, обходить телефонные будки стороной.
Игорь, дискотека. До этого звоню. Немного холодна, немного отстранена – как всегда по телефону. Сказала, что ее пригласили в кино, юноша. Хотела задеть? Мне всё равно. Ничего не было и не будет. А чего тогда? А то!
С бригадой опять никуда не едем, и я в Загорске. Отец пьяненький, веселый. Говорим о том, что делать после института. Есть возможность вернуться в Загорск, работать на оптико-механическом. Отец это может устроить и, похоже, они уже всё решили. Я молчал; артистические планы нами с Толей едва понимались. Но и позже верил в них с ленцой. Забирали обывательщина, зависимость от чужого мнения. Не хватало ясности, сквозного взгляда, страсти. Убедить было некому. Сразу после института, во время моих приездов в Калинин, среди ночи Толя взывал: «Уходишь... Что ты делаешь?» С его характером увлекаться посторонним, исчезать, жестко не подпускать к себе, бросать одного, - не убеждал. Сам он, разумеется, думает, что это я его бросил.
Тэги: мэмуар
Лето 80-го. Агитбригада в Удомле 2012-07-18 20:14:03
Поселились в ...
+ развернуть текст сохранённая копия
Поселились в пятиэтажном доме, в огромной трехкомнатной квартире. В том же доме жили стройотрядовцы.
Отметили приезд. К ночи расставили в квартире колонки, слушали «Звезду и смерть Хоакина Мурьетты», прыгали по кроватям, орали. Легли в четыре.
Встали рано. К двенадцати - в столовую. Потом на озеро. Лодки, купание. К семи - на ужин.
Дома с Ленкой переоделись невесть во что, но попытались в цыган. Хохмили, собрали народ у подъезда. Наши играют в карты. К ночи опять расшумелись. Прыгал на кровати, истерически орал, как иной рок-певец. Толя слушал, улыбаясь, потом лег спать, отвернувшись к стене и накрыв ухо предплечьем. Продолжали. Потом погас свет. Вышибло пробки. Оказывается, Толя перекусил силовой провод, что шел у него из розетки над кроватью. Сделали. Опять стало громко. Пришли соседи, просили убавить. Вняли, правда, не сразу. Сначала пожгли динамик в басовой колонке, хорошо, что взяли запасной.
У Толи день рождения. Вечером сели за стол. В десять взялись за инструменты, играли, я на басу напридумал такое, что запутывался в пальцах. Потом провал, хотелось продолжения, но все было выпито, и денег не было. Расползлись. Абрам (Андрюха Абрамов) сидел в одиночестве на кухонном подоконнике, брал с пола пустые бутылки, пытался накапать со стенок, колдовал, в печали глядел на улицу. Ночью гуляли, заводили музыку, орали песни, ржали с Андрюхой до изнеможения. Таня взмолилась, угрожала, клялась, впала в истерику. Затихли в пять. С утра пришла комендант, сказала, что вчера было много шума, и вообще, мы живем очень шумно. Соседи жалуются. Попросила написать объяснительную, иначе выселят. Сегодня первый концерт. В красном уголке. Народу мало, насчитали двадцать человек, но принимали хорошо.
Вечером Андрюху Ельцова довели чуть не до слёз, ушел на кухню и заснул сидя, облокотившись на басовую колонку. Ржем с Ивановым, уже просто увидев друг друга. Ночью снятся кошмары.
Утром обещают автобус, то ли ехать домой, то ли на концерт, не помню. Не дают. Выволакиваем аппаратуру вниз, выступаем прямо у подъезда. Звучим хорошо. На середине концерта слева в небе свинцовая туча, Ленка поет пугачувское «Улетай, туча», Ольга бьется в танце как Айседора Дункан – красиво получилось. Грянул ливень. Срочно свернулись и ушли в соседний подъезд. Там, в квартире, продолжили дуэтом и прочим под гитару. Народу набилось битком. Такой квартирник.
Вечером отвальная. Ночью с Толей меняем сигареты на песни, которые поем в незнакомой квартире каким-то ребятам. Были угощаемы спиртным, закусываем свежими огурцами. Я скоро становлюсь нетрудоспособен. Но сигареты добыли.
На пятый день уже томились.
На шестой автобуса опять нет. Разговор с секретарем парткома. Хотят оставить еще на день, но Танька не соглашается. Против никого, - надо бить до конца и уезжать. Есть воздержавшиеся, среди которых и я – не всё ли равно где умирать от скуки, здесь или в городе?
Наконец, едем. Обсуждаем этого парня – руководителя удомельских стройотрядов. От Таньки впервые слышу жаргонное «не переломится». Интересуюсь значением, думая одно, - «не сломается». Оказывается, наоборот. Ленка приглашает всех к себе, писать статью о похождения в Удомле. Но я уже посчитал - сегодня у Игоря дискотека.
Однако, было скучно. Музыка не волновала. Подошли две полутрезвые «дохи», которых мы уже видели 31-го. Потоптались и ушли. Игорь – в каморке с какой-то своей навязчивой, болтливой поклонницей из толпы. Тоже откровенно скучает.
Сплю на любимом диване.
Несколько дней в городе. Даже стираю белье и убираюсь в комнате.
Тэги: мэмуар
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ...
Главная / Главные темы / Тэг «мэмуар»
|
Взлеты Топ 5
Падения Топ 5
|
