| Сегодня 29 апреля, понедельник |
      |
  
|
  
Какой рейтинг вас больше интересует?
|
Главная /
Каталог блоговCтраница блогера Рыжая_Радость/Записи в блоге |
 |
Рыжая_Радость
Голосов: 2 Адрес блога: http://www.liveinternet.ru/users/875932/ Добавлен: 2007-11-11 09:09:50 блограйдером Free_project |
Уроки по позированию
2014-07-25 13:40:59 (читать в оригинале)Небольшая подборка уроков по позам для фото. Есть очень толковые советы, которые позволяют выглядеть стройнее, подчеркивать достоинства фигуры и скрывать недостатки))
Серия сообщений "Фотоуроки":
Часть 1 - 25 способов улучшить Ваши фотографии
Часть 2 - Обязательно к прочтению
...
Часть 20 - От новичка до профессионала за год. Возможно?
Часть 21 - У вас на фотографиях такие же ошибки?
Часть 22 - Уроки по позированию
Спектакль лжецов
2014-07-25 08:38:53 (читать в оригинале) 
Как заказывали, новое фэнтези. Пока даже по издательствам не разосланное. Зато до конца дописанное, отредактированное. Все как полагается)) Надеюсь, вам понравится) Буду выкладывать регулярно, по главе в день))
Обложка косячная, самодельная, но уж какая есть) Я не художник))
Аннотация:
Молодая жрица Меган приезжает в столицу, чтобы принять участие в испытательной неделе и побороться за сан Верховной жрицы. Но опытная и влиятельная соперница ставит победу под угрозу. К тому же конкурентке становятся известны криминальные деяния Меган. Дело грозит обернуться не только поражением на выборах, но и виселицей. Как устранить соперницу и победить в испытательной неделе? Меган не боится запачкать руки и пойдет на все, чтобы заполучить власть.
Глава первая
Жрица
Холодный туман пеленой растекался над водами канала, скрывая, будто за ширмой паутины, величественный Собор. Его малахитовые крыши нехотя выглядывали из-за молочной занавесы, колонны длинных галерей размытыми силуэтами проступали по бокам от главного входа, парадные лестницы опускались к темной водной глади.
Еще лет пять назад к Собору ходили пешком, по ажурным мостам, перекинутым через живописное ущелье. Теперь и мосты, и площадь перед зданием были затоплены. Казалось бы: разве можно заставить воду течь по мосту? Да и какой в этом смысл? Но с тех пор, как вода стала символом могущества и богатства, все чаще улицы, площади и даже мосты превращались в каналы. Чем сильнее иссыхал континент, тем охотнее города предавались архитектурному безумию.
Новым веянием были одержимы все. Вот и Собор Денеи Иривийской – старейшее сооружение, ровесник самой империи - не избежал обновлений. Вода окружила его с трех сторон, оставив нетронутым лишь задний двор. Все остальное пространство, включая подступы к главным воротам, были затоплены.
Дюжина величавых лодок неспешно плыла по широкому мосту. Утренний ветер морозным ужом пробирался под одежду, с холодной усмешкой нашептывая о наступлении осени.
Меган, чья лодка плыла второй по счету, чуть заметно терла озябшие пальцы, стараясь унять дрожь. Круглолицая, полноватая, молодая – она резко выделялась на фоне тощих старющих жриц. Рыжие локоны, убранные в пышную косу, открывали шею, подставляя ее под порывы колючего ветра. Меган хотелось приложить ладони к замерзшему носу и согреть его теплым дыханием, но приходилось сидеть с каменной осанкой, держа голову прямо. Зеленое платье, тесно сдавливавшее грудь и ребра, было рассчитано на жаркую погоду. Рукава со вставками из тонкого гипюра пропускали малейшее дуновение ветерка. Но Меган старалась не подавать вида. Понимала, что соперницы, плывущие в соседних лодках, наблюдают за ней. Почти все они давно разменяли шестой десяток. Чванливые, высокомерные, считающие, что заслужили победу только потому, что дожили до своих лет.
Молодость - вот что соперницы не могли простить Меган. Пока старухи доживали свой век в обнищалых провинциях, тридцатилетняя выскочка обогнала их всех, заняв место Старшей жрицы Альха. Да, не столица, но все-таки второй по значимости город империи. Весьма соблазнительное место. И кому досталось? Меган! Дочери торговца! Девице без рода и племени.
Все в Меган казалось вызывающим. И то, как она держалась, и ее излишне откровенное платье, и вьющиеся локоны цвета меди. Меган сама по себе была вызовом, брошенным жречеству.
- Плывет со своим куратором, как ни в чем не бывало. Жирная потаскуха, - доносился шепот соперницы.
- С каких пор на испытания стали брать проституток? - вторил ей скрипучий голос.
Меган узнала его обладательницу - пожилая жрица из Гердены. Они столкнулись пару лет назад, в столице, на Дне Милосердия. Старуха сразу невзлюбила Меган. «Деточка, - проскрипела она, - ты ничего не напутала? Помощницы жриц собираются на улице, вместе с прислугой и челядью».
Как она взбесилась, узнав, что Меган – старшая жрица Альха! Затряслась, губы поджала, а по глазам так и читалось все, что у нее на языке вертелось.
- С куратором спуталась, - продолжала шептаться старуха. - Спит с ним, а тот и рад радешенек, старшей назначил.
Меган делала вид, что не слышит пересуды кошелок. «Пусть себе кудахчут», - думала она. Куда больше ее волновало нынешнее самочувствие.
- Тебе лучше? - чуть слышно прошелестел седовласый куратор Баргос.
Он сидел напротив Меган, внимательно вглядываясь в лицо, и жрица заставила себя улыбнуться.
Старый Баргос. Для своих шестидесяти трех он выглядел весьма недурно. Немного располневший, но в нем по-прежнему чувствовалась мужская удаль. И ум: острый, практичный, способный предвидеть ситуации и просчитывать события на несколько ходов вперед. Баргос мало кому доверял, но к Меган расположился сразу, как только увидел. Она была единственная, о ком он заботился. Куратора волновало, что который день его подопечная страдала от приступов дурноты. Нервозность из-за предстоящих выборов с каждым днем все больше подтачивала здоровье жрицы.
- Все нормально, - ободряюще произнесла Меган.
На самом деле молодую женщину по-прежнему мутило. Голова кружилась, во рту ощущалась сухость, руки немели. Жрице все время казалось, что она вот-вот потеряет сознание. В такие минуты девушка сжимала кулаки так, что ногти впивались в ладони - это помогало держаться.
- Тебе нужно унять волнение, - советовал Баргос. - Я всегда говорил: или ты управляешь эмоциями, или они тобой. Нет смысла паниковать. Разве эти старухи - помеха? Вспомни, чего добились они, и чего - ты.
- Тея.
Меган назвала всего одно имя, но куратор смолк, признавая правоту жрицы.
Лодки причалили к ступеням Собора. Распорядитель помогал гостям перебраться на сушу. Узнав, что Меган и Баргос прибыли без помощников, организовал для них прислугу из числа местных. Жрица Канзы, чья свита достигала пятнадцати человек, прошествовала мимо рыжей с презрительной усмешкой.
- Ты только посмотри на эту замарашку, - щебетала она, наклонившись к своему куратору. - Приехать на испытательную неделю без прислуги! Похоже, Альх вконец обнищал, раз не выдал Старшей жрице хоть одну горничную.
Баргос в последнюю секунду успел схватил рыжую за руку, крепко сжав ладонь. Чуть дернул, незаметно для публики и в тоже время достаточно ощутимо, чтобы девушка опомнилась. Меган повиновалась, не закатила скандал, но внутри все так и кипело от злости.
Какая-то жрица Канзы назвала ее замарашкой. Ее! Старшую жрицу Альха!
В порошок бы растереть эту стерву!
Но ничего! Пусть зубоскалит, пока может. Скоро Меган утрет им нос! Всем до единой! Она станет новой Верховной жрицей и тогда все эти полудохлые курицы раз и навсегда заткнутся! Она еще ими всеми покомандует!
А пока вдох. Выдох. Улыбка. И вперед.
Немногим позже, когда туман рассеялся, и солнечные лучи согрели воздух, Меган вышла в сад. Она больше не могла находиться в душной гостевой комнатушке. Горничные суетились, наводя порядок, простыни взметались в воздух и безмятежной гладью опускались на кровать, подушки выбивались, разбрасывая перья, одежда раскладывалась по сундукам.
Шум, беготня, пыль.
Разве так положено встречать старшую жрицу Альха? Комната должна быть готова задолго до приезда!
Да и разве это комната? Чулан!
Еще один показатель отношения к Меган. Никто не воспринимает ее всерьез. Уж этой сучке из Канзы наверняка выделили хоромы.
Ничего, ничего. Надо лишь победить в испытательной неделе…
Рыжеволосая жрица неспешно прогуливалась меж ровно подстриженных кустарников, стараясь унять волнение. Всегда решительная, непреклонная, идущая до конца, отчего-то именно сейчас, когда требовалось быть как никогда сильной, она дала слабину. Испугалась, как маленькая девочка. Собрать бы волю в кулак, а вместо этого не жрица, а безхребетная тряпка. Размазня. Того и гляди разревется от жалости к самой себе.
Меган присела на скамейку. Хотелось расстегнуть корсет и полной грудью вдохнуть свежий воздух, в который тончайшей нитью вплетались запах скошенной травы и аромат цветов. Эмоции скакали, точно ошалелые зайцы: от ярости и гнева до самобичевания и нытья.
И именно в этот момент в саду показалась Тея – Старшая жрица Денейрина. По сути, единственная серьезная конкурентка Меган.
Высокая, темноволосая, она имела тот бледный вид, каким славятся аристократы. Всегда спокойна, молчалива, задумчива. В отличие от Старших жриц из провинций, Тея, представляя столицу, носила не темно-зеленые одежды, а белые, и Меган была вынуждена признать, что наряд сидел на брюнетке идеально.
Соперница поприветствовала Меган, как того требовали приличия, после чего произнесла:
- Не думала, что у тебя хватит наглости приехать, - Тея произнесла фразу спокойно, не как вызов, а словно констатировала факт.
Но именно этот спокойный тон заставил рыжеволосую испугаться. Уж слишком хорошо она знала Тею. С самого детства они вместе учились в монастыре при Соборе. Тея никогда не отличалась склонностью к сплетням и едва ли поверила, что Меган спит с куратором.
«Что, если она каким-то образом узнала о смерти Верховной жрицы?» - несмотря на волнение, Меган постаралась сохранить на лице безразличие.
- Как поживает твоя матушка? - с едкой улыбкой осведомилась рыжеволосая, поднимаясь со скамейки и глядя на соперницу сверху вниз. - Как обычно, хлопочет за любимую дочурку?
Меган усмехнулась, заметив, как Тея отвела взгляд. Девчонка всегда пряталась за юбку матери. Не умела постоять за себя. Слабая, неуверенная, нерешительная. В любом конфликте за бедняжку вступалась ее мамаша. Вот та - да - сильная женщина, волевая. Ни перед чем не остановится. Хотела видеть дочку Старшей жрицей Денейрина и добилась своего. Хотя все считали, что место должно было достаться Меган. Но что могла сделать дочь купца против связей влиятельной аристократки?
Разумеется, мамаша Теи подсуетилась где надо, и болезненная малышка осталась служить в столице, а ее, Меган, отправили в Альх. И это оказалось сродни приговору.
В столичном монастыре Меган успела обзавестись полезными знакомствами, сдружиться с нужными людьми. Останься Меган в Денейрине - за пару лет дослужилась бы из помощниц до Старшей жрицы, но ссылка в Альх поставила крест на блестящей карьере. В Альхе у Меган не было знакомых. Бывшие покровители, обещавшие не забывать рыжеволосую девушку, моментально вычеркнули ее из памяти.
И все.
И конец.
Меган на долгие годы застряла в унизительной должности помощницы жрицы. С утра до вечера только и делала, что работала на побегушках, выполняя капризы избалованной старухи-жрицы. Пыталась найти новых друзей, кто помог бы пробиться наверх, но из раза в раз терпела неудачу.
Больнее всего били по самолюбию новости из столицы: Тея почти сразу перешла из помощниц в младшие жрицы. Не прошло и двух лет, как бывшая заучка, этот комнатный цветочек, стала Старшей жрицей. Место, к которому другие шли десятилетиями, пробиваясь через интриги и заговоры, подкупая и предавая, досталось невинной молоденькой девочке. И все знали, что это заслуга ее мамаши.
Знали, но молчали, делая вид, что так и надо.
Пока Меган жила, точно прислуга, Тея блистала в столице.
И лишь когда рыжую перевели в младшие жрицы, удача вновь обернулась к ней. Знакомство с Баргосом стало роковым событием, перевернувшим жизнь.
Куратор с первой встречи разглядел в юной жрице задатки лидера, оценил перспективы и стал для девушки тем покровителем, в котором она так нуждалась.
Не сказать, что Тея была настолько бездарна. Надо отдать должное: мозги у девчонки всегда хорошо работали. И в трудолюбии ей не откажешь: когда вечерами послушницы монастыря имели возможность немного отдохнуть, Тея продолжала корпеть над учебниками, штудируя законы магии. По части интеллекта она могла дать фору даже некоторым преподавателям. Но чего Тее не хватало - силы духа, а без этого хорошей жрицей не стать. Была бы Тея юношей - из нее вышел бы идеальный куратор: спокойный, сдержанный, умеющий проанализировать ситуацию и подсказать правильное решение. Но никак не жрица. Это все понимали, даже сама Тея. Не понимала этого лишь ее мама. Она хотела видеть дочь Верховной жрицей и не жалела ни времени, ни средств на достижение мечты.
«Не пожалеет их и сейчас, - думала Меган. - Наверняка успела пошептаться с Орденом Магистров и перетянуть на свою сторону. Кого запугала, кого подкупила, лишь бы заручиться поддержкой».
Но в этот раз рыжая не собиралась сдаваться без боя. За то время, что Меган служила в Альхе, она тоже успела сделать многое, в том числе, и завязать дружбу кое с кем из Ордена. Так что выборы Верховной жрицы обещали быть жаркими.
- Что, тоже считаешь, что я сплю с куратором? - презрительно спросила Меган, хотя была уверена в отрицательном ответе.
Требовалось деликатно выяснить, связана ли фраза «не думала, что хватит наглости приехать» со смертью Верховной жрицы? И рыжеволосая начинала осторожно прощупывать почву, словно путник, пробирающийся через болото.
- В тебе достаточно честолюбия, чтобы взять в любовники кого-то повесомее, - все тем же спокойным тоном ответила Тея.
Брюнетка отрешенно смотрела вдаль, показывая, что дальнейший разговор не имеет смысла.
Меган хмыкнула, отдавая должное и сообразительности Теи, и самообладанию. Годы службы в столице закалили характер соперницы. Тея не робела, как в детстве, в ней появилась уверенность, научилась не только держать удар, но и отвечать.
- А ты все так же хранишь верность лишь Денее-матери? - при упоминании богини, Меган с шутовской улыбкой осенила себя кружью.
Рыжая ожидала услышать лекцию о чести, верности идеалам, безоглядному служению людям и всей той занудной ерунде, которой наставники старательно забивали головы будущих жриц. Меган всегда забавляло, как Тея принимала пустые речи за чистую монету. Как она даже не подозревала, что в жречество идут вовсе не ради высшей справедливости.
Власть – вот к чему все стремились. Все, кроме наивной овечки Теи.
Однако вместо проповедей брюнетка отвернулась, желая скрыть смущение. Меган успела разглядеть, как покраснели щеки собеседницы.
«Вот как, - с удивлением отметила жрица Альха. - У нашей скромницы появился возлюбленный. Все интереснее и интереснее... Кто бы это мог быть? Если выбирала сама Тея, то им может оказаться помощник или какая-то другая незначительная фигура. Кто-то, с кем она часто пересекается по делам… Такая не станет спать с мужиком по расчету. О нет. Только по любви. А вот если здесь не обошлось без матушки...».
- И в кого же влюбился наш хрупкий цветочек? - ехидно произнесла Меган, глядя на Тею в упор.
Жрица Денейрина изменилась в лице, побледнела, хотела было уйти, но Меган цепко ухватила ее за руку:
- Стоять! Отвечай!
Тея дернулась как от удара хлыстом, но повиновалась.
- Думала, одна такая осведомленная? - продолжала давить Меган, чувствуя, как соперница готова буквально под землю провалиться. - Интересно, в курсе ли матушка о том, как развлекается ее дочурка?
И вновь Меган попала по больному месту. Тея крутила роман втайне от родительницы.
- Не знает мамаша, - с удовольствием констатировала рыжая, любуясь произведенным эффектом. - Даже не представляю, что будет со старушкой, когда ей сообщат о похождениях родного чада. Какой позор для всей семьи! Старшая жрица Денейрина, надежда благородного семейства, претендентка на сан Верховной жрицы Иривийской империи - и так бездумно поддалась чувствам!
Меган наслаждалась моментом. Сейчас она мстила за каждый день, проведенный в Альхе. За весь позор и унижение, что обрушились на нее по вине Теи. За все те испытания, которые пришлось пройти, чтобы теперь бороться за статус Верховной жрицы.
Тея молча смотрела под ноги, не находя сил ни ответить противнице, ни уйти. Хуже всего то, что Меган была права. Тея и сама не раз порывалась завершить роман, обреченный на вечную тайну. Года два назад она прервала отношения, сделала все, чтобы не видеть его.
Но всего одна случайная встреча наедине - и чувства вспыхнули с новой силой.
- Что, захотела обеспечить себе победу на испытательной неделе, да? – провоцировала Меган. - Спуталась с кем-то из Ордена?
Рыжая ждала, что Тея возразит. Начнет оправдываться, что это не магистр и нечаянно выдаст имя любовника, но соперница лишь виновато молчала.
Это заставило Меган насторожиться.
Такого поворота она никак не ожидала.
«Она на самом деле спит с кем-то из Ордена? – пораженно думала Меган. - Но с кем?.. Смешно получится, если с Магистром юстиции. Впрочем, едва ли Шедек польстился на серую мышку. Ему подавай сильных, эффектных. Остается еще девять магистров. Кто же?»
Меган хотела дожать соперницу, выдавить из нее признание, и тем самым получить гарантированный козырь.
- Не с твоими грехами судить меня, - с неожиданной твердостью произнесла Тея. Она резко вырвалась из захвата и ушла, не дав Меган опомниться.
Рыжая лишь глазами похлопала на такое поведение.
Дааа… Куда только делась робость? Власть сильно изменила Тею. Тяжело будет с ней тягаться, но тем интереснее. Сильный противник лишь еще больше распаляет азарт.
«И все-таки, с кем она могла спутаться? - рассуждала Меган, направляясь к Баргосу, чтобы поделиться новостями. – Едва ли это мой Шедек. Его дружок-Северянин тоже отпадает, он за меня. И не Магистр слова. Хотя… пройдоха мог взять деньги, пообещать поддержку, и при этом спать с нашей милой пташкой. Надо обязательно переговорить с Баргосом. Пусть проверит этого словесника. Но все-таки вариант сомнительный».
Меган спешно пересекала просторный сад, раскрасневшаяся от волнения. Подол зеленого платья с шуршанием стелился по мелкому белесому гравию дорожек.
«Возможно, это южанин. Друг семьи Теи. Мужик крепкий, не такой уж и старый. Кажется, ему немногим за сорок. Хозяйственный, грубоватый, прямолинейный. Такие любят оберегать изнеженных скромниц».
Меган зашла под свод галереи и буквально остолбенела.
Там, впереди, стоял император Иривии - Альберг II. На короткий миг девушка растерялась, не зная, что делать, но уже в следующую секунду она выпрямила и без того ровную спину и направилась навстречу императору. Не дойдя метров пяти, замедлила шаг и собиралась присесть в поклоне, как того требовал этикет, но осеклась.
Альбергу II было около тридцати пяти, а юноша, стоящий перед ней, выглядел лет на десять моложе. Да и разве стал бы император наряжаться в одежду мирянина и прогуливаться по Собору без свиты?
Меган осторожно подходила, внимательно приглядываясь к незнакомцу и находя все больше различий между ним и императором. Определенно это был другой человек. Очень похожий на Альберга, но не он. Тот же темный цвет волос, только прическа более растрепанная, мальчишеская. И лицо не такое вытянутое. И ростом как будто ниже.
Меган видела Императора от силы раза три, когда тот приезжал в Альх.
Что окончательно подтвердило догадку Меган - поведение незнакомца. Парень, завидев жрицу, смутился, начал поправлять тунику, робко улыбнулся, откашлялся и залился краской.
Меган, наоборот, почувствовав, что контроль над ситуацией в ее руках, расслабилась, самодовольно усмехнулась. Ей польстила реакция мальчишки.
- Как тебя зовут? - спросила она без всяких церемоний. Сходство с императором весьма заинтересовало жрицу.
- Клавий, - голос у парня оказался грубоватым, но от волнения срывающимся на дискант.
- Что ты забыл в Соборе? - жрица откровенно забавлялась, видя, как юноша робеет.
- Я приб... - парень запнулся, покраснел и вдруг резко выпалил, точно военный на плацу. - Я прибыл на испытательную неделю вместе с Ее Преосвященством Старшей жрицей Канзы Ланией Алир в качестве помощника куратора.
Сказал это и с вызовом посмотрел на Меган. Мол, вот какой я важный. Не лакей какой-то там.
Рыжеволосая лишь хмыкнула: Лания... та самая, что утром попрекала ее за отсутствие прислуги.
- И отчего не подле хозяйки? - Меган сделала акцент на последнем слове, чтобы напомнить юнцу, кто он и как должен вести себя в присутствии Старшей жрицей Альха.
Клавий заискивающе улыбнулся.
«Но ведь до чего похож, - думала Меган, разглядывая юношу. – Как император…»
Идея была настолько дерзкой, что даже Меган поразилась собственной храбрости.
Обучить юнца вести себя как царская особа, а затем убить Альберга и произвести подмену.
Тогда вся власть окажется в ее руках. Можно будет послать к Рамону любовника вместе со всем его Орденом. Ни перед кем больше не лебезить, не заискивать, не унижаться.
Управлять империей…
Но не сейчас. Сначала сан Верховной жрицы, а уже потом можно будет думать и об императорском троне. Но все-таки, до чего заманчивая идея!
Неееет, такого парня нельзя упускать. Надо сделать его своим.
Меган посмотрела на мальчишку совсем иначе: ласково, с долей кокетства, как бы говоря: «Не робей, у тебя есть шанс».
- Так, значит, ты из Канзы? - томно протянула жрица, как бы невзначай проведя по соблазнительному бюсту.
- Ну да...
От смущения Клавий не знал, куда смотреть. Он боялся показаться излишне нахальным и старательно разглядывал пол, но взгляд невольно поднимался вверх, к упругой груди жрицы.
В дальнем конце галереи показались служанки.
- Пойдем, прогуляемся, - жрица кивнула в сторону сада.
Меган не хотелось, чтобы поползли слухи, что она путается с прислугой. Хватит с нее и Баргоса.
Зайдя вглубь сада, туда, где раскидистые ветви деревьев надежно укрывали от любопытных взглядов, Меган взяла парня под локоток.
- Так что, как обстоят дела в Канзе? - промурлыкала она тем сладким голосом, как если бы признавалась в любви.
- Все хор-рошо, - от волнения Клавий чуть заикался, боясь дышать рядом с такой роскошной девушкой. Шел, уткнувшись взглядом в сандалии, и лишь краем глаза наблюдал, как колышется подол ее платья. Чувствовал, как чуть пухловатые пальчики мягко держат его за руку. Как правая грудь иногда прикасается к его предплечью, а бедро прижимается к его ноге.
И что от волос ее пахнет цветами. И голос у нее певучий, завораживающий. Говорит - будто мед растекается.
В какой сладкой истоме дрожало его тело, когда жрица нежно произносила: «Я хочу, чтобы ты помог мне». Как он без промедления, со всем юношеским пылом отвечал, что согласен сделать для нее все, чтобы доказать свою любовь и преданность. И как после этого она очаровательно улыбалась, проводя кончиками пальцев по его волосам.
Клавий боялся пошевелиться. Не смел поверить счастью. Понимал, что ведет себя как робкий подросток, и ничего не мог с собой поделать.
- В таком случае ты должен проследить за одной из жриц, - лицо Меган стало серьезным и в тоже время чуточку печальным.
- За Ее Преосвященством Ланией Алир? – встрепенулся юноша. Все, чего ему хотелось - чтобы рыжеволосая богиня подарила ему хотя бы еще одну улыбку.
- Я все сделаю ради Вас. Никто не достоин стать Верховной жрицей, кроме Вас. С этого момента Вы и только Вы моя повелительница. Лишь Вам одной я хочу служить и поклоняться.
Меган едва сдержалась, чтобы не поморщиться от этой дешевой патетики. Откуда он такой слащавости понабрался? Будто липким сиропом окатили. Фу!
- Ты не дослушал! - с упреком произнесла Меган, и парень осекся, виновато опустил голову. - К чему мне твоя Лания? Разве она мне конкурентка?
Обольстительница презрительно фыркнула, демонстрируя, насколько унизительным было предположение, что какая-то там жрица захудалой Канзы может сравниться с Меган.
- Нет, конечно, нет, - испуганно залепетал парень. - У Вас здесь нет конкуренток...
Меган жестом прервала пылкую речь юноши, едва сдерживаясь, чтобы не рыкнуть. Но пока нельзя пугать ребенка и демонстрировать все прелести своего характера.
- Я хочу, чтобы ты проследил за Старшей жрицей Денейрина, - властно произнесла она. - Надеюсь, ты знаешь, как выглядит Тея Валоренг?
- Да-да, разумеется, - испуганно отозвался Клавий, боясь сказать лишнее и тем самым вызвать гнев повелительницы.
- Вот и чудно. Меня интересует, с кем она общается. Особенно это касается Ордена. Я узнала, что Тея хочет подкупить кого-то из Магистров, чтобы получить голоса в свою пользу. Ты понимаешь?
Клавий с жаром закивал.
- Помоги мне. Должна победить достойнейшая.
Клавий, которого по-началу отпугнул напор Меган, вновь преисполнился безграничным уважением к жрице. Ведь она так молода, так одинока и беспомощна. А эти хищницы на все пойдут, лишь бы добиться сана Верховной. Меган нуждается в помощи, и она ее получит!
Клавий твердо решил сделать все возможное, чтобы вывести обманщицу Тею на чистую воду.
- По возможности просматривай ее корреспонденцию, - инструктировала рыжая. - Кому она пишет, что пишет. Обо всем докладывай мне лично.
- Но...
- Что «но»?! - резко прервала Меган.
- Я не уверен, что смогу читать ее письма, - виновато прошелестел мальчишка. - Почта всегда надежно охраняется, и если меня поймают...
- Ну да, конечно, - Меган сменила жесткие интонации на тон, полный грусти и смирения. - Я понимаю. Ты прав. Мы знакомы всего ничего, и я не смею просить тебя о таких одолжениях.
- Нет-нет, что Вы, - спохватился парень. - Я с радостью. Я для вас все, что угодно. Я только сказал, что перехватить письма - это очень сложно. Я могу не справиться.
- В твоих руках - мое будущее, - печально произнесла Меган и отвернулась, делая вид, что украдкой смахивает слезу. – Мне больше не к кому обратиться за помощью. А одна... Что я могу сделать одна против этой интриганки? У нее так много шпионов, и слуг, и ее семья очень влиятельна…
Меган замахала ладошкой перед лицом, стараясь не разрыдаться, убедительно отыгрывая роль бедной несчастной девушки.
Клавий окончательно стушевался. Только сейчас он в полной мере осознал, в каком волнении находилась жрица. Сколько всего она пережила, и сколько испытаний ее ждало впереди. Он оправдал и ее резкий тон, и требование сделать невозможное.
«Какая она на самом деле хрупкая», - думал Клавий, больше всего на свете желавший в тот момент обнять жрицу. Как ему хотелось прижать ее к груди, защитить от престарелых стервятниц, успокоить, сказать, что все будет хорошо. Но юноша не решался даже притронуться к девушке без ее разрешения.
Он пообещал денно и нощно следить за Теей и докладывать обо всех новостях. А попрощавшись, прямиком направился разыскивать объект слежки, чтобы как можно скорее узнать что-то полезное и вновь встретиться со столь милой сердцу Меган.
Попрощавшись с Клавием, жрица направилась к Баргосу. Всего одна прогулка по саду, а сколько новостей для стареющего куратора!
Наставника она застала в общей столовой, где для гостей накрыли обед. От одного вида еды Меган вновь замутило.
- Ты не голодна? - удивился Баргос. - Приняла успокоительные капли?
- Да, да, - раздраженно отмахнулась Меган, желая только одного - поскорее покинуть столовую. Жирный томатный суп, мясо, провонявшее чесноком и квашеная капуста на гарнир создавали такую вонь, что рыжеволосая опасалась, как бы ее прямо здесь при всех не вывернуло.
- Пойдем, у меня для тебя очень важные новости. Деликатные.
- У меня тоже есть кое-что для тебя, - Баргос поднялся из-за стола, без сожаления оставив недоеденный кусок мяса на тарелке. Орден не баловал гостей добротной кухней, предпочитая экономить на «своих».
- Ты в курсе, что магистры внесли изменения в испытательную неделю? - спросил Баргос, направляясь с подопечной к выходу из столовой.
- Мда? И что там?
- А там то, чего мы так боялись: Орден решил вернуть испытание Лабиринтом. Ты понимаешь, что это означает?
Меган похолодела.
Ей придется использовать магию.
Лабиринт - древний обряд, который должны были проходить жрицы во время испытательной недели. По преданиям, Лабиринт обладал разумом и сам решал, какую проверку приготовить для той или иной жрицы. Что будет да проверка – никто не догадывался. Единственное, что все знали наверняка: чтобы пройти ее может лишь та, кто обладает недюжимы магическими способностями.
Единственная загвоздка... Это раньше, в древние времена, жрицы были вынуждены ежедневно использовать магию, спасая жизни людей, укрощая стихию, помогая земледельцам. Сейчас, когда магия была поставлена на конвейер, когда в больницах опытные доктора прекрасно заменяли жриц, когда специальные метеорологические отряды следили за погодой и вовремя выставляли защитные экраны, когда каждый фермер умел работать с землей и сам заботился об урожае...
Жрицы больше не являлись тем уникальным сосудом, хранившим мощь богини Денеи. Им настолько редко приходилось колдовать, что вся магия сводилась к легким необременительным представлениям во время религиозных праздников. Одним движением руки зажечь свечи или вызвать столп света, как символ благодати от Денеи-матери – вот чем занимались жрицы. «Фокусами» - как это называла Меган.
Едва ли Лабиринт удовлетворится столь дешевой театральщиной.
- Я поняла, почему они внесли изменения, - злобно процедила Меган. - Хотят подать Тею в выгодном свете. Это ведь она у нас - лучшая ученица по магии. Зубрилка. Уж наша мямля наверняка до сих пор помнит каждое выученное заклинание. Ну конечно! Знают, что никто больше не сможет пройти Лабиринт. Мерзавцы! Скотины! Интриганы!
- Тихо! - шикнул на нее Баргос. Его раздражало, что Меган не умела сдерживать эмоции. - Тебя могут услышать. Будь любезна вести себя прилично.
- Извини, - с раздражением ответила подопечная. - Между прочим, - она перешла на шепот, - я сегодня видела эту стерву в саду. Ей что-то известно!
- Давай мы прежде дойдем до твоей кельи, - угрожающе прошипел куратор, больно сжав предплечье Меган.
И лишь убедившись, что жрица начала успокаиваться, ослабил хватку и позволил идти самостоятельно.
- Так что там с Теей? - спросил Баргос, когда они заперлись в келье.
- Ей точно что-то известно. Возможно, про Верховную, но, скорее всего, про Шедека. Как думаешь, она успела кому-то проболтаться? Наверняка узнала не сама. Кто-то из Ордена настучал. Нам надо ее убрать, - суетливо болтала Меган, шагая по келье из угла в угол. – Срочно! Причем еще до Лабиринта. У нее кто-то есть. В любовниках. Из Ордена. Я прям чую. Я сегодня с ней общалась - точно говорю, с кем-то из них спит.
- Сядь ты уже! - рыкнул Баргос. У него начинала болеть голова от мельтешения. - Объясни спокойно: кто, с кем.
Меган готова была взорваться, но куратору перечить не могла. Он был единственным человеком, к чьим советам она прислушивалась. Пришлось жрице взять себя в руки, и еще раз, но уже спокойно, пересказать беседу с Теей.
- Мы должны немедленно от нее избавиться, - подытожила рассказ Меган. – Смотри: уберем Тею и Орден мигом отменит Лабиринт. В крайнем случае, надавим на Шедека, а тот убедит магистров провести все по старой схеме. Ой, даже эти стервы и те поддержат, чтобы Лабиринта не было. Кому хочется позориться? Если уж я после монастыря все забыла, то эти перечницы и подавно!
- Девочка, не заигрывайся, - нахмурился Баргос. – Убить Тею. Ну-ну. Это тебе не Верховная жрица, у которой было множество врагов. Здесь так легко не получится. Если мы избавимся от юной Валоренг - подозрение падет на тебя. Ты ее главная конкурентка. Все знают, какие у вас натянутые отношения. Ни я, ни твой разлюбезный Шедек не сможем защитить от тюрьмы. Тем более, ты знаешь мамашу Теи: она костьми ляжет, но добьется твоего повешения.
Меган досадливо поджала губы, но была вынуждена признать, что Баргос в очередной раз прав.
- А если не убивать? – жрица твердо вознамерилась избавиться от соперницы и так легко сдаваться не собиралась. - Придумать что-то такое, чтобы Тею лишили возможности принимать участие в испытаниях? Или чтобы она сама сняла свою кандидатуру. Например, припугнуть ее.
- Есть чем припугивать? Нет? Тогда данный разговор неконструктивен.
Меган зарычала в бессильной ярости.
Ее победа, к которой она так долго шла, ради которой столько вытерпела. Проиграть из-за богатенькой мямли? Для этого Меган два года спала с Шедоком? С этим толстым, провонявшим потом и алкоголем боровом. Старый обрюзгший хряк! Терпела все его сексуальные причуды. Сдерживала рвотные позывы, когда он жирными губами елозил по ее коже. Когда взбирался сверху, вдавливая в кровать толстым пузом, и дышал в лицо перегаром. Когда избивал хлыстом, а после грубо брал сзади, невзирая на болезненные стоны.
А эта история с ныне покойной Верховной жрицей? Каких трудов стоило втереться в доверие к этой кошелке. Сколько пришлось выслушать нудных историй о молодости. Терпеть все ее язвительные замечания, старческие нравоучения, и этот запах лекарств. А ночь убийства до сих пор снится в кошмарах. То, как рыжая тайно пробралась в дом Верхновной и подлила яд в чай. А после, не успев вовремя убежать, всю ночь простояла за шторой, ожидая, когда полиция покинет дом, и можно будет выбраться незамеченной.
Как она натерпелась в ту ночь! Каково было стоять, прислушиваясь к голосам полицейских и ждать, что кто-нибудь догадается отодвинуть штору…
Повесили бы сразу.
А следующие недели? Меган вздрагивая от каждого стука в дверь. Все боялась, что вот сейчас за ней явится полиция.
По счастью, в убийстве обвинили управляющего. Всплыла колоссальная недостача, кто-то из слуг заявил, будто Верховная узнала о том, что управляющий ворует, и потребовала немедленно возместить всю сумму. А он, выходит, решил избавиться от хозяйки.
Дело закрыли. Тем более что по официальной версии Верховная погибла от сердечного удара. Красиво, благородно, как и подобает Ее Святейшеству.
Меган должна стать новой Верховной жрицей! Слишком многим пришлось пожертвовать. Слишком сильно запачкать руки. И это не говоря о подкупах Магистров. Столько денег и сил вложено в победу. Нельзя допустить, чтобы Тея выиграла.
А теперь еще это испытание Лабиринтом. Ни одна жрица, кроме столичной зубрилки, не справится. Либо отказаться от испытания и с позором вернуться в Альх, либо полезть в Лабиринт и с еще большим позором проиграть.
А то и погибнуть.
«Срочно избавиться от Теи! Другого выхода нет».
На следующий день Меган вновь встретилась со своим воздыхателем Клавием. Вопреки пессимистическим ожиданиям, юноша смог порадовать госпожу. Да так, что в порыве эмоций Меган позволила мальчишке поцеловать свою руку. Решила, что это будет весьма щедрая награда за хорошую новость.
- Баргос! - влетела она в келью наставника. - Я знаю, что делать с Теей!
- Если ты об убийстве...
- Нет-нет! – замахала руками жрица. - Тея останется жива. Но план! Он великолепен! Мы не только засадим нашу мышку в тюрьму, но и обеспечим тебя местом в Ордене! Да каким!
Куратор удивленно изогнул брови.
- И что же ты задумала?
- Милый, я гений! - довольно улыбнулась рыжая.
Селебрити
2014-07-25 08:20:14 (читать в оригинале)Вчера я была настоящей звяздой полей и огородов. Меня снимали сразу три фотографа!)
Причем, вышло все спонтанно. Договорились с подружкой провести друг другу фотосессии. А то сапожники без сапог. Решили начать с меня. А потом она своего знакомого фотографа до кучи пригласила, я своего. Прикольно) Не знаю, чего они там наснимали, но по крайней мере, это было весело!))) Всю дорогу только и делали, что ржали и ставили Валькову в самые немыслимые места, заставляя карабкаться по склонам, забираться на парапеты... Искусство, ептить))
Пока вот, для затравки)
Двинутые
2014-07-24 00:49:40 (читать в оригинале)Просили почитать? Ну ок, как заказывали) Небольшой рассказ в духе постапокалипсис. Картинки с интернета, авторство искать лень, но спасибо их создателям за порцию вдохновения))
Аннотация:
В глаза мертвухе лучше не смотреть. От этого сердце леденеет, и желудок в тугой узел сжимается. Стоишь, точно ходить разучился, а мертвуха разглядывает тебя. Недобро так. Знает, что ты сделать ничего не можешь. Потому что горло твое будто сдавил кто, и пальцами не пошевелить.
- Ты понимаешь, что у тебя даже в окне стоит картина с морем? – спрашиваю я.
Прочие аргументы закончились, а мне жизненно важно вытащить глупую девчонку из дома.
Она сидит на дощатом полу, обхватив руками толстый блокнот. Баюкает его, точно младенца, прижимает к груди. Я вижу, что там, на странице нарисовано море. Светло-голубое, с белыми волнами. Умиротворенное, безопасное. А над ним небо: блеклое у горизонта и насыщенно-синее в зените. С ватными грузными облаками, лениво висящими над водой.
Бездарное пошлое море.
Застывшая стихия смотрит на меня со всех сторон. С листов, что разбросаны на полу, с большого зеркала, замалеванного краской, с дверцы платяного шкафа. Вся боковая стена увешана холстами, и на каждом – безразличное тупое море.
Синевы так много, что она давит. Перекрывает кислород, пригибает к полу, заставляет почувствовать себя ничтожеством.
- Почему ты боишься выйти из дома? – спрашиваю я. Ласково. Как больного ребенка.
Не то, чтобы мне интересен ответ. Ее мотивы меня не волнуют. Главное выманить девчонку. Я не знаю, что еще можно сказать, вот и задаю этот дурацкий вопрос. Для галочки. Из вежливости. Потому что нормальные люди так и делают: интересуются проблемами, пытаются войти в положение, понять эмоции.
В такие моменты я напоминаю себе робота, выброшенного в мир людей. Во мне словно загорается надпись «Проявить сочувствие» и я говорю собеседнику слова утешения. «Порадоваться» - растягиваю лицо в улыбке.
Даже если не хочу улыбаться.
Но того требует момент и я старательно кривлю рот, обнажая зубы.
В моей черепной коробке хранится несколько комплиментов, от которых девчонки млеют и позволяют себя потискать. Есть коллекция шуток, чтобы собеседник поверил, будто ты дружелюбен. Есть Ряд вопросов, которые следует задавать друзьям при встрече.
Весь этот багаж хранится из года в год. Обновляется, пополняется, но, в сущности, остается прежним, отчего любое общение превращается в механизированный процесс. Никакого удовольствия. Сплошная рутина.
- Хочешь чаю? – спрашивает девчонка и даже не смотрит в мою сторону. Просто поднимается и уходит на кухню, оставив меня в одиночестве посреди холодной синевы.
- Так почему ты боишься выйти из дома?! – кричу я и заранее знаю, что вновь не получу ответа.
В голове проносится мысль: плюнуть на все и оставить ее здесь. По крайней мере, у художницы есть чай и нарисованное море, а это не так уж и мало для того, чтобы выжить.
Но потом вспоминаю, как сидел посреди улицы, перепачканный алой краской и ждал. Ждал, что вот сейчас появятся люди. Придут, удивятся, возмутятся. Наверняка станут ругаться.
Идиот…
В тот день я нашел на улице жестяные банки с краской. Темно-красной, похожей на кровь. Они стояли как рота солдат, готовая к бою. Именно этого войска мне не хватало, чтобы выплеснуть наружу затаившееся отчаяние.
Помню, как кричал и швырял банки о стены домов. Глухие удары сменялись шлепками вязкой жижи. Красные брызги летели на асфальт, впивались в окна, растекались по кирпичной кладке. А я орал и продолжал швырять чертовы банки. Кидал до тех пор, пока меня не отрезвил звенящий грохот разбившегося стекла.
Тогда я опустился на пыльную дорогу и сидел, прислушиваясь к звукам.
Я очень хотел верить, что вот сейчас, вот-вот... Кто-то должен придти. Обязательно должен. Иначе ведь и не бывает.
Я ведь так старался…
Но вместо этого время острыми секундами полосовало мое сердце. Словно эстет-гурман серебряным ножом отрезало от него тонкие ломтики. Втыкало вилку и отнимало у меня кусочек за кусочком.
Я думал, что умру. Никто не выживает с таким искалеченным обрубком сердца.
Лежал там, на шершавой дороге, вдыхал запах разлившейся краски и мечтал о смерти.
Именно запах краски побудил меня войти в дом к девчонке. Показалось, что и художница старается привлечь внимание людей.
Я только сейчас начал понимать, что все обстоит с точностью наоборот. Ненужно ей внимание. Наоборот, забаррикадировалась холстами, отгородилась слоями гуаши, забылась на фальшивом островке посреди нарисованного моря.
По-хорошему, плюнуть бы на художницу. Пусть сидит. Ничего с ней не случится.
Но я эгоист, не хочу снова туда, на улицу. Один. Не хочу. Поэтому сознательно усложняю себе жизнь: иду на кухню, пытаясь придумать, как выманить девчонку из дома.
Кухня маленькая, но это к лучшему. От больших кухонь веет ресторанами, а я их не люблю. Рестораны пугают меня. Уж лучше вот так – мало места, зато по-домашнему. И то, что посуда стоит прямо на полу, а вместо обеденного стола – широкий подоконник – тоже ничего.
На кухне нет той холодной нарисованной синевы. Вместо нее по полу и стенам щедро разлито утреннее солнце.
- Тебе с сахаром? – девчонка ставит на подоконник две пузатые чашки с полосатыми котами. У котов глупое выражение лица и именно этим они хороши.
- Одну ложку, - я присаживаюсь на табурет и наблюдаю за белым эмалированным чайником: голубые лепестки пламени делают массаж его днищу. Внутри шумит вода, готовясь вырваться в виде пара через продолговатый носик. От этого зрелища клонит в сон, но спать нельзя. Эта квартира – она как болото. Чуть задумаешься и навсегда останешься здесь. Слишком уютно и тепло. Это засасывает.
- У меня только зеленый. Ничего? – девчонка словно извиняясь, показывает мне стеклянную банку с сухими тонкими листочками чая.
- Пойдет, - разрешаю я царственным жестом, а сам думаю: зачем так поступил? Ведь я люблю зеленый чай. Но ответил, будто делаю одолжение.
Смотрю, как эта дуреха суетится, насыпая заварку в чайник. Как достает из подвесного шкафчика коробку с овсяным печеньем. Раскладывает его в глубокую суповую тарелку и ставит в центр подоконника, точно угощение.
А мне хочется взять и отрезать ее волосы. Не очень коротко, до плеч. И обязательно перекрасить их в нормальный цвет. Сейчас у девчонки слишком тонкие мышиные волосы. Нет, конечно же, не мышиные. Обычные русые. Если честно, я вообще не представляю, как выглядит мышиный цвет. Просто к ее волосам очень подходит это прилагательное. По крайней мере, если бы можно было для этого слова придумать новое определение, я бы придумал именно такое. Мышиный – цвет, характерный для волос, выглядящих тускло и убого.
Да. Вот так я бы и сформулировал.
У нее слишком тонкие волосы. И слишком длинные. Поэтому кажется, что их много и они везде. На плечах, груди, спине, руках.
- Знаешь, тебе бы подошло каре, - произношу я безразличным тоном. Делаю вид, что смотрю в окно, а сам краем глаза слежу за ее реакцией.
Девчонка не меняется в лице. Она продолжает сосредоточенно расставлять ложки, и сахарницу, и клубничное варенье в розетке. Зачем-то достает батон и кладет его на разделочную доску.
- Ты слышишь? Я говорю, что тебе надо сделать каре! – упрямо повторяю я. Так громко, чтобы она не могла игнорировать мои слова.
Девчонка лишь поднимает на меня взгляд и улыбается.
- Каре! Вот досюда! – ребром ладони я показываю отметку чуть выше плеча.
Молчит.
Смотрит на меня, улыбается и молчит.
И эта невозможность узнать, что она в данный момент думает, убивает больше всего.
Я вскакиваю и трясу ее за плечи:
- Я хочу отрезать твои чертовы волосы! Понимаешь? Отрезать!
Вижу, как ее лицо меняется: улыбка исчезает, вместо нее появляется гримаса ужаса и отвращения.
Она делает шаг назад и отстраняется.
Теперь девчонка меня боится.
О да. Я как всегда молодец. Добился своего. Хотел получить реакцию и получил. Доволен, кретин?
Мне стыдно перед художницей. Не понимаю, отчего взъелся на ее волосы?
- Прости, - тихо произношу я.
Вновь никакой реакции.
– Мне лучше уйти.
Говорю это, а сам надеюсь, что, может быть, она остановит. Скажет: «Все нормально, я не обижаюсь. Оставайся».
Молчит.
И ведь не хочется уходить. А хочется, чтобы она простила меня за эту дурацкую выходку. Но девчонка продолжает испуганно наблюдать, как я подхожу к входной двери.
В этот момент я мечтаю увязнуть в болоте ее кухонного тепла. Остаться на ее островке. Пить чай, есть овсяное печенье, помогать рисовать море. Мне даже грезится, как я приколачиваю на кухне полку, чтобы она могла расставить посуду.
Сейчас я согласен на что угодно - только бы не на улицу.
- Пока, - говорю и ругаю себя за излишнюю театральность. Следовало уйти, не проронив ни слова.
Еще с секунду мешкаюсь, делая вид, что не могу открыть замок. А потом, когда ждать больше нет смысла, распахиваю дверь и выхожу в прохладную сырость улицы.
Дохожу до перекрестка.
Хорошее место. С одной стороны оно находится на изрядном удалении от художницы – пусть не думает, что я нарочно ошиваюсь возле ее дома. С другой – если девчонка передумает – я сразу узнаю.
Сижу, кручу в руках сигарету. Верчу ее так и этак. Белая тонкая бумага, под которой едва проступают мелкие листочки табака. К ней приятно прикасаться, проводить пальцем вдоль сигареты. А вот ее окончание – этот жизнерадостно-оранжевый фильтр – раздражает. Есть в нем что-то противоестественное. Он должен быть черным, темно-синим, на крайний случай вычурно-бордовым, но никак не оранжевым. Отрываю его и бросаю в витрину парикмахерской. Фильтр мягко ударяется о стекло и падает, как подбитая птица, на землю.
Чиркаю зажигалкой и делаю глубокую затяжку. Горло дерет от табака.
Сейчас бы еще кофе - крепкого, без сахара. Но я не знаю, где в этом районе находится кофейня, а отправляться на ее поиски - лень.
Девчонка так и не выходит из своего убежища.
Дура.
А ведь я был уверен, что в этот раз мне повезет.
Она казалась почти нормальной.
Память тут же заботливо напоминает о других оставшихся. Девка, живущая в супермаркете, которая едва не прирезала меня ножом. Гитарист из подвала с ярко-синими волосами. Продавец из антикварной лавки, увешанный часами.
Лампочный мальчик в этой компании - самый двинутый.
Помню, я обрадовался, увидев свет в его окнах. И почти свихнулся от счастья, когда убедился, что мне не примерещилось, что это не ошибка. Что в доме на самом деле обитает человек. Живой. Настоящий. Это был первый из оставшихся, которого я встретил. Светловолосый тощий мальчишка в растянутом свитере. Ноги – будто у цапли – тонкие, длинные, обтянутые черными джинсами. Босые ступни красные от холода. И лет ему где-то двенадцать-тринадцать. Может и меньше. Стоит посреди комнаты, глазами хлопает, а вокруг светильники, люстры, торшеры. И все это горит так ярко, что глазам больно.
Я к этому парню: «Привет!» - радостный, счастливый. Только что обниматься не лезу. Еще бы – недели две людей не видел. Уже и надежду потерял, думал один такой остался.
Это я потом понял, что есть и другие, и что в каком-то смысле я все равно одинок.
Что-то случилось с их котелками. Перестали соображать. То ли от пережитого умом тронулись, то ли выжили как раз потому, что изначально были двинутыми.
Но про это я гораздо позже додумался. А тогда считал, что передо мной такой же уцелевший, как и я. Верил, что он рад нашей встрече, что теперь-то вдвоем будет легче.
А лампочный мальчик все так же стоял по среди светильников и молча таращился на меня. И глаза у него были такие круглые, пустые.
Иногда так бывает, что ты раз – и все понял. Все и сразу. Вот и я в тот момент только глянул в его глаза и догадался: он спятил. Съехал с катушек. Тронулся умом. Рехнулся.
И не надо к нему подходить. И говорить с ним тоже не надо. Самое лучшее – убраться как можно скорее, пока безумие не перекинулось и на меня.
Я осторожно, небольшими шажками попятился назад, к выходу, не сводя взгляда с лампочного мальчика. До того мне не доводилось сталкиваться с психами. Я лишь знал, что есть тихие, а есть буйные. Буйных пеленают в смирительные рубашки и вкалывают успокоительное. Чтобы на людей не бросались.
Вот все, что я знал.
Пятясь, я почти дошел до двери, когда нога зацепилась за провод. Там этих проводов по всему полу было. Лежали черными дохлыми змеями. Настоящий серпентарий. Как было не запнуться?
Я пошатнулся, замахал руками. Дернулся. Провод натянулся, а затем торшер, к которому этот провод крепился, рухнул на пол.
В следующую секунду я вздрогнул от резкого воя, разорвавшего маленькую комнату.
Лампочный мальчик орал. Голос у него был такой высокий, надрывный. От этого воя мороз пробирал по коже. Будто тебе нерв выдирали из зуба. Настолько долго и мучительно, что хотелось умереть.
- Заткнись! – кричал я, закрывая уши. – Заткнись! Заткнись! Заткнись!!!
Но этот псих продолжал вопить. Он раскачивался и вопил все громче и громче. Так, что барабанные перепонки не выдерживали. Я буквально чувствовал, как моя голова раскалывается от крика.
Я сбежал из дома. Бежал, пока вопль не перестал меня преследовать.
Иногда мне кажется, что прежде чем сбежать, я задушил мальчишку. Тем самым проводом. Накинул черный кабель ему на шею и душил до тех пор, пока двинутый не сдох. И лишь затем покинул дом.
Встреча с лампочным мальчиком произошла настолько давно, что теперь я с трудом различаю разницу между тем, что случилось на самом деле, и собственными фантазиями.
Мне кажется, что однажды придет день, когда я поверю, что на самом деле убил его.
Сигарета возвращает меня из задумчивости: упавший пепел жжет пальцы. Я сдуваю его и делаю последнюю затяжку, прежде чем выбросить истлевший окурок.
На другом конце улицы замечаю движение.
Поднимаюсь на ноги, надеясь, что это девчонка вышла из своего убежища.
Но нет. Всего лишь мертвуха.
Потрепали они мне нервы в свое время. Долго я к ним привыкал.
Бывало, стоишь посреди дороги, думаешь о чем-то своем или витрины разглядываешь. И вдруг краем уха слышишь едва различимый шорох. Поворачиваешься, а мимо тебя движется мертвуха. Лицо старушечье, морщинистое. На голове платок серый повязан, тело в пальто закутано. Ноги мелко семенят по земле.
В глаза мертвухе лучше не смотреть. От этого сердце леденеет, и желудок в тугой узел сжимается. Стоишь, точно ходить разучился, а мертвуха разглядывает тебя. Недобро так. Знает, что ты сделать ничего не можешь. Потому что горло твое будто сдавил кто, и пальцами не пошевелить.
И спастись можно, только если вспомнить, что она - наваждение. Можно матом ругнуться, или жест неприличный показать.
Драться с ней бесполезно. Даже вредно. Я как-то попробовал ударить мертвуху, а она меня за запястье схватила. Пальцы у нее настолько ледяные, что кожу точно огнем обожгло. До сих пор руку, словно браслет, красная пятерня опоясывает.
С того раза я в драки с мертвухами не лезу. Тогда и они не трогают. Вместо этого ругаться начинаю, да зубоскалить. В последнее время моду взял анекдоты пошлые рассказывать. Мертвуха тогда усмехается. Чувствует, сволочь, что в глубине души я ее побаиваюсь, но не трогает. Силен я для нее. Так и уходит прочь. Медленно, не оборачиваясь.
Я после первой встречи боялся, что мертвуха вернется за мной ночью. Дождется, пока засну, и выпьет из меня тепло. Потом понял, что им до меня нет дела. Они в поисках чего-то другого рыщут. Бродят по улицам, заглядывают в окна домов, но сами в здания никогда не заходят.
По крайней мере, я ни разу не видел, чтобы мертвуха в дом вошла. И вечером тоже их не видел. Мертвухи обычно часов до пяти по городу бродят, а потом деваются куда-то.
Я все хочу как-нибудь проследить за одной из них, но пока не решаюсь.
Опасно с такими вещами шутить.
Только подумал о мертвухе, как по голове ударила банка пепси. Не очень больно – банка пустая и легкая - скорее, обидно.
Поднимаю голову наверх автоматически. Бессмысленно ожидать, что кто-то нарочно кинул в меня банкой. Если только это не новый вид сумасшествия: обычно двинутые сидят по своим пещеркам и молчат. Художница была самой нормальной.
Я успеваю подумать о том, чтобы плюнуть на все и вернуться за девчонкой. Силком вытащить ее на улицу и будь что будет.
А потом все мысли разлетаются врассыпную. Потому что с балкона третьего этажа на меня смотрит женское лицо. Оно наполовину скрыто за круглыми солнечными очками. Длинные темные волосы взъерошены так, словно женщина только что встала с постели.
Мне нравится ее распахнутая черная ветровка и белая майка – достаточно тонкая, чтобы можно было разглядеть темные круги сосков.
Больше я не могу ничего разглядеть – мешает балконная перегородка.
- Ты чего? – спрашиваю я, потирая ушибленную макушку.
- Этих старух стоит опасаться, - говорит она, и я буквально кончаю от ее низкого хрипловатого голоса.
Он обволакивает тело.
- Знаю, – достаю вторую сигарету.
Стараюсь не показывать волнение.
Долго чиркаю зажигалкой, не сводя глаз с женщины. Боюсь, что она исчезнет.
- Спустишься? – спрашиваю я, надеясь, что в этот раз мне повезет, и покровитель двинутых окажется милостив ко мне.
- Лень, - она облокачивается на перила. Майка еще сильнее обтягивает грудь. Я даже могу различить, как соски острыми пиками рвутся на свободу.
Хороша стерва.
- Кинь сигарету, - просит она.
Я нехотя отвожу взгляд от завораживающей картины. Засовываю зажигалку в полупустую пачку и бросаю в раскрытые ладони девушки. А потом наблюдаю, как изящные пальцы вытаскивают сигарету. Как подносят ко рту.
Чирк зажигалкой.
Вдох.
Пауза.
Выдох.
Чувствую, как мозг плывет, и заставляю себя сфокусироваться на ее солнечных очках. Они достаточно уродливы и это позволяет мне немного успокоиться. Боюсь сорваться и спугнуть женщину. Или девушку. Из-за очков я не могу понять, сколько ей лет.
- Ты давно здесь стоишь? – смотрю точно в центр ее темных очков, борясь с желанием опустить взгляд к груди. Никотин дерет горло. Слишком глубоко затягиваюсь. Надо успокоиться.
- Я видела, как ты выходил от Ирмы.
Так вот как зовут девчонку. Ирма.
- Что ты там делал? – голос у нее строгий. Будто я ученик, сбежавший с урока, а она учительница, которая меня поймала.
- Предлагал пойти со мной. Ирма твоя подруга?
Вместо ответа женщина делает затяжку и с шумом выдыхает. Смотрится это вульгарно. Редким женщинам идет курение.
Мне хочется повторить свой вопрос, но я помню о том, что произошло в доме художницы, поэтому терпеливо молчу.
- Разве ты не знаешь, что она никогда не выходит из дома? – ее вопрос больше напоминает утверждение. По крайней мере, удивления в ее голосе точно нет.
А затем лицо женщины резко меняется.
- Быстро поднимайся ко мне! – бросает она, прежде чем исчезнуть с балкона.
Кручу головой по сторонам, не понимая, что могло так напугать. А потом замечаю. Это на горизонте, там, за городской больницей. И оно разрастается.
Черт. Дело дрянь.
Забегаю в дом и успеваю захлопнуть входную дверь, как мимо проносится первая ударная волна.
Ощущаю дрожание стен, слышу дребезжание стекол.
Бегу по лестнице, на третий этаж. Хватаюсь рукой за перила, перемахиваю через ступеньки. Пробегаю мимо подъездного окна.
Вторая волна выбивает стекла. Осколки со звоном рассыпаются по полу.
Я уже на третьем.
- Быстрее! – новая знакомая распахивает дверь.
Я влетаю в прихожую.
Снаружи нарастает гул. Он смешивается с грохотом бетона и хрустом стекол. Со скрежетом крыш и треском деревьев.
Пыль, камни, осколки, мусор – ветер швыряет их о стены домов, забрасывает в разбитые окна, закручивает в дикой пляске.
Само пространство разрывается в клочья, пульсируя в агонии. Тьма просачивается сквозь раны. Заполняет щели, пустоты.
И вопль. Вопль. Вопль.
Словно лампочный мальчик пришел за мной. Пришел, чтобы убить. Как убил я.
Вижу свет его лампы. Тусклый, едва пробивающийся сквозь толщу пыли.
Вижу, как натягивается провод. Как расширяются и без того большие пустые глаза.
Вижу, как уголки рта ползут вверх.
- Расскажи мне что-нибудь, - просит темноволосая.
Звук ее голоса возвращает в реальный мир. Мир, в котором я сижу под массивной крышкой стола, прижимая к себе девушку. И думаю о том, что слишком сильно вцепился в ее черную ветровку, и что ее волосы пахнут… Черт, я и не знаю, чем они пахнут. Но в них хочется зарыться лицом и вдыхать этот запах до тех пор, пока тело не погрузится в сон. Долгий сон. Он послужит хорошим обезболивающим…
- Смотри на меня, - она снимает уродские очки.
Глаза у нее удивительные. Я еще ни у кого не видел такого необычного цвета зрачков. По контуру они темно-синие, точно предгрозовое небо, в середине бирюзовые, как волны с пошлых брошюрок турфирм.
Я не успеваю насладиться ее лицом, потому что девушка хлопает меня по щекам, вынуждая сосредоточиться на том, что происходит прямо сейчас. Она хочет, чтобы я говорил с ней. Боится, что нас «унесет».
Я понимаю, что она имеет в виду, поэтому заставляю себя произносить слова. Это действительно необходимо. Каждый двинутый знает: нельзя позволить буре «унести» тебя. Нам никто об этом не говорил, про это не написано в учебниках. Мы просто все это знаем. Откуда, почему – кто ж его разберет? В нас это сидит на уровне инстинктов.
И я говорю.
Рассказываю о том, что живу в недостроенных зданиях, потому что не хочу селиться в чьей-то квартире. Боюсь того момента, когда все вернется обратно и я окажусь в чужой кровати у чужих людей. И они будут стоять над моим изголовьем, и пялиться на меня, и спрашивать: кто я такой и что здесь делаю?
Поэтому в каждом новом городе первым делом выбираю для себя недостроенное здание. Обязательно чтобы не ниже девяти этажей - мне нравится сидеть на крыше и наблюдать, как солнце опускается за горизонт. И еще потому, что я не доверяю ни мертвухам, ни двинутым, ни густым теням, ни Бурому.
Я знаю, что Бурый остался в Сиасайде, что он так и бродит по ночным улицам этого города, рыча в бессильной ярости. Но все же, теоретически он может меня разыскать. На его месте я бы так и сделал. Обязательно разыскал и убил. Растерзал бы и выкинул в поле, на корм гнильцам.
Поэтому я всегда забираюсь на предпоследний этаж. Сюда им не добраться. Сюда никому не добраться. Если только двинутым, но они из своих укрытий предпочитают не высовываться.
Мой новый дом в двух кварталах отсюда, с видом на набережную. Элитная высотка с панорамными окнами и широкими балконами. Интересно, в каком состоянии я обнаружу свой двухуровневый пентхаус? В последнее время мне нравится думать, что я состоятельный бизнесмен, который находится в длительной командировке. Путешествует по городам, селится в лучших апартаментах. Что самое смешное, я неоднократно пытался ночевать в отелях.
Не мог уснуть.
Ворочался, прислушивался к звукам, сходил с ума. Мне казалось, что я слышу шаги горничных, монотонный бубнеж телевизора, шум с улицы.
Зато в недостройках я отдыхаю по-настоящему. Посреди голых стен я нахожу вожделенный покой.
Осознаю, что давно молчу.
Даже не знаю, сколько так просидел. Темноволосой рядом нет. Буря, кажется, тоже стихла. Но появился какой-то другой шум, какого мне давно не приходилось слышать. Шум ярмарки.
Такой гул может исходить лишь от толпы людей.
Выползаю из-под стола. Ноги едва разгибаются, спина ноет, шея затекла.
Плевать.
Ковыляю к окну.
И замираю, боясь пошевелиться.
Это рождество в чистом виде. На темных улицах горят десятки, сотни огоньков. И эти огоньки держат люди! Их много и они все там, внизу. Они говорят, смеются, поют, пританцовывают.
Мне хочется реветь и размазывать слезы по щекам. А еще кричать. Я очень хочу кричать. Орать во весь голос, выплескивая весь тот гной, что накопился во мне за год. Но больше всего я хочу немедленно бежать вниз! Затеряться в их толпе, вдыхать их запахи, дотрагиваться до их одежды, слушать их голоса, смотреть в их лица. И чувствовать себя НАСТОЯЩИМ!
- Не стоит, - ее рука опускается на мое плечо. – Присмотрись внимательней.
Я не понимаю, чего от меня хочет темноволосая.
- Смотри!
Порываюсь уйти, но ее пальцы с силой впиваются в плечо.
- Что?! ЧТО я должен … там увидеть… – я договариваю фразу, а сам уже знаю ответ на вопрос.
Внизу не люди. И если бы не моя отчаянная надежда, я бы и сам заметил это с первых же секунд. Их кожа черна как самая темная ночь и шершава как самое грубое дерево. Они мерзкие, отвратительные. От них выворачивает наизнанку.
- Кто это? – спрашиваю я, отступая назад.
Теперь мне стыдно.
Купился. Как дурак купился. Поверил, что старый мир вернулся.
- Не знаю. Я таких еще не встречала.
Она замолкает. По глазам вижу: ей чертовски страшно.
Мне тоже страшно, родная.
Обнимаю темноволосую, довольствуясь тем, что теперь есть хотя бы она.
Успеваю заметить Ирму на секунду раньше, чем моя брюнетка. И этой секунды хватает, чтобы девушка не успела вырваться из объятий.
- Мы должны остановить ее! – она извивается и пытается ударить, но я понимаю, что будет дальше, а потому еще крепче сжимаю.
- Выпусти! Ее же убьют! Урод! Выпусти! Убьют!
Я поворачиваю темноволосую спиной к окну. Она продолжает кричать и биться, как муха, пойманная в банку.
Знаю, что художницу уже не спасти. Откуда знаю – а черт бы его разобрал. Все оттуда же – на уровне инстинктов.
Не хочу смотреть в окно, но так получается само, против моей воли. Я не в силах отвести взгляд от худенького тела девчонки. От ее мышиных волос и синего платьица.
Это платье еще какое-то время мелькает в черной толпе, а после раздается отчаянный писк.
Темноволосая дергается и замирает. Ее зубы до крови прокусывают мое плечо.
Я смотрю, как смыкаются ряды чернолицых. Как они стекаются к девочке. Как раскрывают пасти и тянутся к длинным волосам. Сейчас я почти люблю эти тонкие мышиные волосы. Я даже готов пойти на безумство и броситься вниз. Я хочу спасти ее.
Но в этот момент сотни длинных кривых пальцев разрывают синее платье.
Девочка тонет в черноте тел.
И только крохотный синий лоскуток печально плывет над толпой, подхваченный ветром. Он похож на маленький корабль.
Его путь заканчивается у аптечной витрины, возле рекламы презервативов. На рекламном плакате использованный гандон, заполненный сперматозоидами. У них человеческие лица и скорбь во взгляде. Лежат, точно в братской могиле. И надпись: «Не дай им шанса!»
Синий лоскуток какое-то время остается на витрине, придавленный ветром к гигантскому презервативу. А после падает в грязную лужу, и, пропитавшись водой, и идет на дно.
Я замечаю, что порождение бури выманило не только художницу. Со всех улиц стекаются мертвухи. Они медленно подбираются к чернолицым. Ползут к ним на четвереньках. С перекошенными от безумия улыбками.
Улыбаются и ползут, ползут, ползут.
Я хочу орать матом от страха, но вместо этого продолжаю прижимать к себе темноволосую.
- Что там? – моя хорошая чувствует изменения, но я не позволяю ей смотреть на улицу. Я смотрю за нас двоих.
Толпа слишком поздно замечает ловушку. Мертвухи набрасываются на чернолицых, как изголодавшие псы на мясо. Вгрызаются в тела, въедаются в утробы.
Обезумевший вой смешивается с довольным рычанием.
Черные бегут, пытаются защититься, но мертвухи не выпускают добычу. Терзают старческими ручонками, обгладывают гнилыми зубами.
- Что там?
Вместо ответа, я увожу девушку от окна.
Мы сидим с ней на грязном полу, среди листьев и пыли. Спина ощущает холод стены. И на двоих у нас полпачки сигарет. А впереди еще долгая ночь, и неизвестно когда она закончится. И закончится ли.
Мы молчим, прижавшись друг к другу плечами. И смотрим в одну точку – ту, что на противоположной стене, чуть ниже подоконника.
Я пытаюсь не слышать звуки безумного пиршества. Сейчас бы поговорить, отвлечься. Но сил уже не осталось. Можно лишь тупо смотреть в точку чуть ниже подоконника и молчать.
Просыпаюсь от того, что темноволосая пытается выбраться из-под моей руки. Оказывается, мы лежим на кровати. Прямо в одежде, обнявшись.
- Доброе утро, - произносит девушка.
Я хочу пожелать ей того же в ответ, но из горла доносится лишь хрип.
Вспоминаю, как вчера мы дошли до спальни, и как выкинули с кровати все белье, потому что оно было засыпано осколками и листвой. А потом легли на голый матрас и практически сразу уснули.
Девушка закуривает.
Я тоже хочу курить, но голова чертовски раскалывается, и я выбираю полежать еще.
- Это последняя, - сообщает моя хорошая. - Тебе оставить?
- Да.
Она докуривает до середины и вставляет сигарету в мои пальцы.
Делаю затяжку, ощущая, как никотин проникает в организм. Он притупляет боль.
- Ты куда-то собираешься? – по утрам я поразительно догадлив.
- Там все закончилось. Я в магазин. Принесу нам кофе.
Она наклоняется и мне на лицо сыпется водопад ее темных волос.
Влажные губы прикасаются к моему пересохшему рту.
- Не скучай, - произносит она, прежде чем уйти.
Еще какое-то время я продолжаю лежать, вдыхая воздух, в котором остался ее аромат, смешанный с дымом сигареты и уличной пылью.
Жажда заставляет меня подняться с кровати и отправиться на кухню.
Открываю кран и жадно глотаю холодную воду.
А потом замечаю стеклянную банку с черной крышкой. И через стекло вижу, что она до половины заполнена молотым кофе. Я даже открываю и на всякий случай заглядываю внутрь.
Так и есть. Ровно половина банки молотого растворимого кофе. Арабика, эксклюзив.
Черт!
Подбегаю к окну. Темноволосой нигде нет. А я даже имени ее не знаю, чтобы позвать!
Черт! Черт! Черт!
Кретинство!
Выбегаю на улицу. Кричу: «Вернись!»
Солнце слепит глаза.
Улицы чисты и молчаливы. Будто вчера здесь не плясала смерть. Словно и не было бури, обезобразившей город. Не было чернолицых тварей, сожравших девочку.
Снова один в незнакомом мире.
Как же это все…
На своей шкуре
2014-07-24 00:34:18 (читать в оригинале)Сегодня в полной мере ощутила каково приходится моим клиентам - побывала по ту сторону объектива. Три часа прогулочной фотосессии, за которые я чего только не делала. Валялась на пыльном асфальте, позировала под любопытными взглядами зрителей и даже отчаянно карабкалась на поваленное дерево, грозясь в любой момент рухнуть в озеро)
Теперь даже и не знаю, что тяжелее: искать ракурсы и ловить свет или послушно изгибаться в немыслимых позах)
Не терпится посмотреть на результаты фотосессии, а пока свежая фоточка с недавней прогулки. Парк аттракционов Кырлай.
Категория «Пром зоны»
Взлеты Топ 5
 | ||
|
+158 |
164 |
il-e |
|
+156 |
159 |
CAPTAIN |
|
+137 |
144 |
Логи киберсатаниста |
|
+124 |
140 |
@дневники: ~ Mikeko ~ - Пусть все думают, что было так! :) |
|
+115 |
138 |
SOKOLOV_2007 |
Падения Топ 5
 | ||
|
-1 |
13 |
Автодороги Украины - Highways in Ukraine |
|
-3 |
10 |
Норвежский Лесной |
|
-4 |
9 |
Generation UA |
|
-5 |
32 |
lomasm RUINY, руины |
|
-7 |
16 |
minnesinger |
Популярные за сутки
Загрузка...
BlogRider.ru не имеет отношения к публикуемым в записях блогов материалам. Все записи
взяты из открытых общедоступных источников и являются собственностью их авторов.
взяты из открытых общедоступных источников и являются собственностью их авторов.