Женщина, огонь и опасные вещи Голосов: 1 Адрес блога: http://izubr.livejournal.com/ Добавлен: 2008-03-29 12:34:14 блограйдером Lurk

Германия, организационное

2011-10-19 17:22:05 (читать в оригинале)

Эпиграф:
Я вспоминаю свои стихи только на совершенно определенной стадии опьянения - уже после того, как меня начинает тошнить, но прежде, чем я окончательно упаду мордой в салат. В любом другом состоянии я совершенно не гожусь для таких подвигов! (с) М. Фрай "Темная сторона"

Сюжет:
Я тут скорей всего в очередной раз буду в Германии с 6 по 18 ноября. Типа день рождения праздновать и вообще. Территориально - Дюссельдорф, Тюбинген, Гамбург. Если у трудящихся есть желание меня увидеть, поздравить и (ну, вдруг) услышать, то за скромную мзду им воздастся. А скромную мзду я потом буду тратить на изучение немецкого. Так что мировая гармония будет мурлыкать и потягиваться.

Послесловие:
В комментариях (если таковые будут) мне хотелось бы увидеть тексты примерно следующего содержания. "Да/нет; я бы пришел/не пришел; я знаю/не знаю, как и где можно подобное организовать; на юге/севере/западе/у чорта на куличках; размер мзды должен быть 10 евро/меньше/больше/только если приплатите". И иная информация по теме, которую вы сочтете нужной.

Ваша я.

---

стеклянная сказка

2011-10-18 02:38:19 (читать в оригинале)

1.
Огня не добыть из мокрого кремня, не ври, не ври не мне,
Мы варвары, мы не вымершие не римляне,
Дохни на меня, замерзшей рукой протри меня,
Я сказка о мертвой царевне, потерянном времени.

2.
Каждое дышит стекло, во тьме умножаясь
На ноль по цельсию, на ледяную жалость,
Крот засыпает в норе, засыпает выход,
Вдыхает свой засушенный летом выдох.

Из мокрых цветов, из листьев сухих и палых
Рисую свою хохлому, свою гжель и палех,
Багряные кони бьются в холодных стойлах,
И время пришло опять выбирать достойных,

Согревшихся в золотой индевелой шерсти,
Звездой на груди, копытами стертых шествий,
Умеющих понимать неземные яства,
Умеющих плакать, но все-таки не бояться.

Достойных знать, что в мерзлой траве рассветной
Детеныш спит, глаза его гладит ветром,
Играет чакону Баха - рояль и лютня
Сухая полынь, чабрец, зверобой и лютик,

Мой Гензель ссыпает крошки в пустую колбу,
Мой Карлсон своим собакам не задал корма,
Мой Лель плетет венок из цветов и терна,
И все это - только полог, где спит детеныш.

Он спит в хохломе, в костроме, на юру, в пустыне,
Он видит сны - бездомные и простые,
И если он спит, то здесь невозможен случай
И конь сторожит его и чабрец колючий.

И он не проснется, смеясь - ему не до смеха.
Пусть мне, а не ему предоставят смету,
И если он виноват - не ему по счету.
И если спасется он - то кому еще-то.

По двадцать часов читать в ледяных трамваях,
Ломать ледок, когда я дверь открываю,
Дышать на скважину, нужное бормоча,
Над телом
Незамерзающего
Ключа.

3.
Герои сказок стоят в обнимку в ночи, что чернее дегтя,
И пальчик-с-мальчик листает книгу, в спешке ломая ногти,
Ни слова вечность ты не продашь им, ни слова архиерея
Сестра крапивные шьет рубашки, вплетая нити пырея.

И гроб на колесиках с барабашкой, и внучка, и конь соловый,
И бьет барабанщик, бьет барабанщик, ритм-секция крысолова.
И крыса-король, и крыса-герой, и синяя борода,
И вход в нору, укрытый корой, ведущую в никуда.

И слово "друг" и слово "ничей", загадка кота в мешке,
Алиса ищет связку ключей, забытую в пирожке,
И море, что заливает грот, горящий в пробирке спирт.
И теплый полог, хрустальный гроб, и снег, и детеныш спит.

И шерсть по ложу течет рекой, и рядом солнце лежит,
И конь охраняет его покой, и крот не пустит чужих,
И будет засуха, глад и зной, и ветер, и ураган,
Но спит детеныш, и сон сквозной струится по берегам.

Когда весна разломает страх, и силы иссякнут ждать,
То Гензель скажет: приди, сестра, ведь в горле скрипит наждак,
Не шей рубашки, не трогай яд, на флейты звук не иди,
Давно уже умер твой людоед с заснувшим копьем в груди.

Дракон убит, ледяная кровь впиталась в подножный корм,
И можно ступить на земной покров расхристанно, босиком,
Снегурочка тает, заплачет Лель, от слез прорастут цветы,
Детеныш катается по земле от счастья и только ты

4.
Смотришь в зеркало, но право,
Все, как прежде, все, как встарь,
Потемневшая оправа,
Переменчивый хрусталь.

И о прежнем не жалея,
Говоришь ему: Ответь,
Я ль на свете всех милее,
Всех прекрасней, правда ведь?

И молчит стекло, и ветер
Раздувает витражи
Я прекрасней всех, ответь мне?
Я милее, расскажи?

Стражники кропят рейнвейном
Скважины открытых ртов.
Я ль на свете всех мертвее
Мне ли спрашивать о том?

Я ль в гробу своем седею,
Спит на поле старый лис.

На златом крыльце сидели,
Да меня не дождались.

5.
Тепла не добыть из слов, так прости, прости меня,
Из злой лихорадки, больного огня простынного,
Последний трамвай звенит в унисон
С дождем. И луна большая.
И конь охраняет стеклянный сон
И я не мешаю.

---

Письмо в город М.

2011-10-08 00:15:11 (читать в оригинале)



Вижу глазами, слышу порой ушами,
Читаю систематично и ежедневно.
Я закупалась в Окее, нынче в Ашане,
Видишь, как я стремительно обеднела.

Осень, конечно, осень. Желтеют кроны.
Двести восьмой день лета, как говорится.
В среду учеба кончается в девять ровно,
В пятницу пары кончаются в восемь тридцать.

Кто-то на море учит язык албанцев,
Кто-то хлещет вино, что так сладко пьется.
Раньше не знала, что можно так задолбаться,
Что на хандру ресурсов не остается.

Входишь домой и кормишь кота. Под душем
Учишь слова, ворочаешь их, как бревна.
Если хватает сил, то на сон грядущий
Слушаешь Гражданскую Оборону.

Нынче я шла домой, а вокруг сквозило,
Город вокруг засыпал. И спасибо, Боже,
Пятница - благословенная амнезия,
После которой можно проснуться позже.

Можно валяться, на завтрак готовить блюда
Чуть посложней, чем кофе, крепкий и мерзкий.
Хочется очень сказать тебе, что люблю, но
Нет, не по-русски - на жестах и по-немецки.

Вечер, маршрутки забиты, овес-то дорог,
Да и зачем он мне. Я шагаю бодро.
Три километра пешком от метро до дома,
Это единственные полчаса свободы.

Это единственный шанс на полную громкость
Не совершать ничего, не искать отрады,
Я не ищу, я шагаю по самой кромке
Улицы. Справа поле, слева ограда.

Глаз обретает острую точку зренья,
Видит нюансы - трогательно нелепы.
Теплые фрукты, северно недозрелы,
Мозг академика в теле легкоатлета.

Темен мой двор. Спотыкаюсь о толстый корень,
Местные пьяницы шутят, но как-то вяло.
Мой золотой, я оставлю тебя в покое,
Впрочем, моя бы воля - не оставляла.

Это все осень, пары, легкоатлеты,
Все бесконечный дождь, фонари - лучины,
Мы были слишком красивыми этим летом,
Мы были слишком глупыми, чтоб случилось.

Лето кончалось и время так торопилось,
И ухмылялось улыбкою Моны Лизы.
Впрочем, беседка и мокрая к ней тропинка,
Или очки, компенсирующие линзы.

Город твой М., наверное, полон света,
Город твой М., наверное, полон девок,
Мы были слишком красивыми этим летом,
Мы были слишком юными, чтоб доделать.

Линзы плюс полтора. Но еще плюс десять,
Осень, конечно, осень, но что страдать-то,
Все еще можно взять, разложить и взвесить,
В ритме трамваев, в символике контрданса.

Я экономлю и сочиняю тексты,
Ты просыпаешься в сумраке колокольном,
Где-то еще полгода мы пишем тем, кто
Может нас видеть без радости, но спокойно.

Вот я уже и дома. В холодной Лахте
Бюргеры пьют и пахнет сухой осиной.

Если это любовь, то, поверь Аллах мне,
Лучше любви и представить невыносимо.

---

Всё об одном

2011-09-27 01:05:34 (читать в оригинале)



Решка (примитивное)

Словами тяжко - получится не любыми.
Мне страшно нужно, чтобы меня любили.
Не чтобы рыдали, мучались и страдали,
А чтобы где-то пели и где-то ждали.
Не чтобы, меня кляня, из окон бросались,
Не чтобы писали, а чтобы со мной спасались
От страшного сна, от горести и от боли,
От ссоры с собою, от чьей-то чужой любови.
Я слабых утешу, бальзам нацежу ранимым,
Мне страшно нужно, чтобы меня хранили,
Хвалили за дело, ругали бы за обновки,
Чтоб рядом со мной стояли на остановке,
Не чтобы бледнели, видя меня не с теми,
Не чтобы в постели, ведь я же не о постели,
Не чтобы меня пластали на покрывале,
А чтобы со мною яблоки воровали.
Храни меня славный бог от любой печали
Мне страшно нужно, чтобы меня встречали
С работы, чтоб на ночь ласково целовали,
Чтоб рано утром дверь за мной закрывали.
Я вряд ли стану лучше, исправлю что-то,
Я вряд ли буду готовить, стирать и штопать,
Я буду бояться мышей, темноты и крови,
Но если нас поймают, то я прикрою.
Господь придумал летать воробью, оленю
Придумал бежать, огню - пожирать поленья,
Сосне - расти, вцепляясь корнями в землю,
Змее - ползти, хвостом раздвигая зелень.
Меня - хорошими снами служить твоими,
Хранить твое имя, красивое твое имя.
Я знаю это, не знаю только, зачем мне
Такое простое это предназначенье.
Я выйду из дома, руки в карманы суну,
Мороз рисует на лужах смешной рисунок.
Распахнуто утро створками голубыми
И мне так нужно, чтобы меня любили.

Орел (про метро)

Нет сил. Нет сил. Нет сил. Нет сил.
Я бы сдох сейчас, пожалуй, если б кто-то попросил.
Я бы рад, но ведь не просят,
Ветер ост, а время осень,
Юго-юг, востоко-запад, это древо Игдрасиль.

Нет слов. Нет слов. Нет слов. Нет слов.
Я вишу на тонкой леске, я дневной ее улов.
Сеньке - шапка, волку - рыбка,
Я - дурацкая открытка:
Текст, написанный вслепую, и замятый уголок.

Сто дел. Сто дел. Сто дел. Сто дел.
Я сижу на этом месте, будто вечно тут сидел.
Книжку в зубы, морду в книжку,
Нет меня и ты мне снишься,
Даже в вечном механизме есть понятие "предел".

Есть дом. В нем кот. Он не спит, он пол скребет,
Я плыву ему навстречу, мне навстречу мир гребет,
Кот голодный и когтистый.
Пищу - греть, кота - затискать,
Больше я не представляю на сегодня фронт работ.

Тик-так. Тик-так. Тик-так. Тик-так.
Я пытаюсь жить иначе, а выходит всё вот так.
Инь длиннее, ян короче,
То есть день короче ночи,
За рубашкой в шкаф полезешь - вот тебе и гутен таг.

Жди, верь, лезь сквозь. Не выходит - значит, брось,
Жили вместе, жили рядом, жили плохо, жили врозь,
Обломали, покосили
Ветки в нашем Игдрасиле,
А осенние остатки обовьет Уроборос.

Я сир. Мир синь. Колкий воздух, сладкий сидр,
Каждый день богат на встречи, о которых не просил.
Игдрасили, Игдрасили,
Выйду на Электросиле,
Может, там еще осталось для меня электросил.

Я был плохим. А теперь я мал и хил.
Запоздалый одуванчик, здравствуй, Осовиахим,
Ярко светят окна-ниши,
Нет меня и ты мне снишься.
Капли падают так редко, что домой пришел сухим.

---

осенние яблоки

2011-08-15 02:41:14 (читать в оригинале)


1.
Мой единственный брат, у меня проблемы,
Я неплохо ем и смотрюсь не бледно,
Просто где-то внутри у меня болело,
А теперь чудовищно не болит.
Я хожу по тропинкам большого сада,
Я пою под нос, я смеюсь надсадно.
Мой единственный друг, у меня засада,
И меня не спасти без твоих молитв.

Этот город подходит мне, как перчатка,
Я умею ступать по его брусчаткам,
Я шагаю четко, я молодчага,
Я его шестереночный точный ритм.
Я знаток всех старушек, всех побирушек,
Но любую последовательность рушит
Этот пасмурный день у меня снаружи
Этот странный закон у меня внутри.

Он родной - от мечетей и до костелов,
Я могу гулять до густых потемок,
Он порой называет меня "котенок",
Он бросает мне крошки, как воробью,
Он меня привечает средь разных прочих,
И горячим днем и холодной ночью,
Треплет челку, ласкает меня: "Щеночек,
не ходи далеко, а не то убьют".

Мой закон внутри - он не гаснет, тлеет.
Может быть, я бы стала тебе милее,
Если б нынче не шла по сырой аллее
По колено в мерцающем серебре.
Шестеренка, сестренка. Грядет ноябрь.
Засыпают наяды. Ты знаешь, я бы
С ним осталась. Мой брат, повелитель яблок,
Что с тобою станется в ноябре?

2.
Под ногами трава шелестит бумагой,
Может, боги хотели мне дать ума, да
Перепутали имя. Шумит громада
Городского леса в скупых огнях.
Я могла бы быть хороша собою,
Пить вино и вскидывать бровь соболью.
Мой закон запрещает мне звать любовью
Не того, кого я хочу обнять.

Обладатель улыбки и теплых рук, ты
Был на стреме. Мы воровали фрукты,
Я свистела мотивчик червоной руты,
Корни яблонь сплетались в лаокоон.
И не то чтоб нуждались в нехитрой снеди,
И не то, чтоб хотелось украсть, посметь, но
Если нужен шанс убежать от смерти,
То, пожалуй, яблоки - это он.

Золотые яблони королевства
Шелестят листвой. Мне, пожалуй, лестно
Быть своей в этом городе страшных лестниц,
Крупных улиц и маленького метро.
Мой любимый брат на планетном шаре,
Мой закон, увы, мне всегда мешает,
Ни один параграф не разрешает
Называться любимой твоей сестрой.

Лучше б вовсе не были мы знакомы.
Барабанит дождь ледяной подковой
По угрюмым строениям поселковым
И по гордым зданиям городским.
По портовым постройкам, подъемным кранам
Рассыпает сотни мельчайших гранул.
Не крестился мужик - значит, гром не грянул,
Из семян не вылупились ростки.

Повелитель яблок, ты пахнешь сидром,
Ты жесток к свободным и ласков к сирым,
Пред последним бессмертным своим кассиром
Извинишься и скажешь: "Приду к восьми".
Не давясь слезой, не давя на жалость,
Ты уходишь, закат за тобой пожаром.
Даже смерть говорит: "Подожду, пожалуй".
И смущенно просит: "С собой возьми"?

Подворотен ветер тяжел, отвратен,
Подожди меня, мой любимый, братик,
Пусть мой долг тебе уже троекратен,
Пусть ты зол, ироничен, игрок, позёр.
Я опять наступаю на те же грабли,
Невесомо в небе висит кораблик,
Мой единственный брат - повелитель яблок,
Почему мне все время так не везёт?

3.
Я взрослею, я не прошу остаться,
Да и ты не молод. Почти что старцы,
Мы спускаемся вниз, в суматоху станций,
И расходимся, скуку неся наверх.
Но когда ты уйдешь от моих литаний,
От моих полночных к тебе летаний,
Пусть приснится тебе дождем налитая
Золотая яблоня в синеве.

Мой закон разрешает мне что попало,
Например, бродить по листве по палой,
Разрешает с кем-то казаться парой
Только понарошку, не навсегда.
Разрешает стать наконец-то взрослой,
Разрешает с сердца сдирать коросту,
Мой закон формулируется просто:
Будь всегда шестеренкой города.

Боги дали мне все, только вот ума, жаль,
Не досталось. В траве суета бумажек.
Смерть наметит четко - и вновь промажет,
Попадая в яблоко-оберег.
Не жалейте меня, за него молитесь
Задрожат миражи станционных литер,
Мой любимый, мой яблочный повелитель,
Что с тобою станется в ноябре?