(с) Getty

Главный муфтий Саудовской Аравии Абдулазиз Али Шейх заявил, что мужья имеют право есть своих жен в случае смертельного голода. При этом, добавил священнослужитель, женщины не должны сопротивляться, так как "они с супругом одно целое", сообщают Вести.ру со ссылкой на Mirror.

"Если мужчина будет смертельно голоден и не найдет дома еды, он может отрезать фрагмент тела своей жены и съесть его", — заявил в своей свежей фетве муфтий Абдулазиз Али Шейх.

"Женщина должна отнестись к этому решению супруга с преданностью и смирением", — уточнил муфтий. Скандальная проповедь священнослужителя вызвала скандал в Саудовской Аравии и в Сети. Впрочем, текст этого заявления пока не появился на официальном сайте Абдулазиза. Это говорит о том, что муфтий мог "забыть" о неудобном высказывании, пойдя навстречу общественному мнению.

Ранее зарубежные СМИ сообщали о том, что Абдулазиз Али Шейх предлагал уничтожить храмы всех религий, отличных от ислама, а также разрешить девочкам младше 15 лет вступать в брак.

Претендентов на мировое господство в истории было немало. Каждый из них, помимо общих для них претензий на гегемонию и особое предназначение, отличался и какими-то особыми чертами. Если задуматься, чем же в наибольшей степени присущим только ей запомнится нынешняя Американская империя, то, пожалуй, придется указать на непревзойденную степень лицемерия, пронизывающую всю внутреннюю жизнь и внешнюю политику Америки.


В самом этом явлении, разумеется, ничего нового нет, о нём писали и Макиавелли, и многие другие. Однако раньше, как правило, правители все же понимали, что прослыть абсолютными лицемерами невыгодно, и в какой-то момент могли остановиться. Особенность политического класса и лидеров США состоит в том, что они, похоже, и сами не сознают, до какой степени всё поведение Америки покоится на двойных стандартах, восходящих к принципу «что положено Юпитеру, не положено быку». У них спокойно уживаются слепая вера в то, что только они являются носителями истинной демократии, и абсолютно противоречащее принципам свободы поведение. Истоки такого несоответствия кроются в самой американской истории, под влиянием которой формировались мировоззренческие стереотипы правящих кругов Америки, укоренившиеся до глубин подсознания.

Главным родовым пятном, отметившим закрепление двойных стандартов в американском сознании, было то, что США с момента возникновения существовали как бы в параллельных мирах. С одной стороны, самый передовой для того времени общественный строй, этакий «Град на холме», с другой - система дичайшего рабства. С тех пор так и повелось: можно было считать себя передовым демократом, образцом для подражания всему миру, но при этом владеть людьми, как скотом. Недавно археологи при раскопках поместья отца-основателя США Джорджа Вашингтона обнаружили подземную тюрьму для провинившихся чёрных рабов с оковами и орудиями пыток. Если уж Вашингтон пытал людей, то почему бы не пытать их и в Гуантанамо? Примечательно, что, по опросам, 59% американцев поддерживают применение пыток, если они направлены против подозреваемых в терроризме. Весь вопрос в том, кто будет определять правомерность подобных подозрений. При создании «самой демократической в мире» американской конституции вопрос об отмене рабства даже не ставился. Его лишь лицемерно прикрыли иносказаниями. Так, устанавливая в разделе 2 статьи IV обязанность возврата рабов их хозяевам, авторы называют их «людьми, по долгу работы или службы привязанными к штату» или «другими людьми». Нерешенность проблемы разделения страны по черно-белому признаку отчетливо видна и сейчас в событиях в Фергюсоне и других американских городах.

Одним из самых известных и непревзойденных до сих пор трудов по истории общественного устройства и политической системы США считается вышедшая в 1835 году и многократно переизданная по всему миру книга Алексиса де Токвиля «Демократия в Америке», своего рода Святое Писание многих поколений либералов. Однако уже в отношении к этой книге можно увидеть один из ярких примеров того, каким образом формировалось раздвоенное сознание американцев. Ведь де Токвиль неоднократно писал, что, вообще-то, это парное исследование, издавать которое желательно вместе с сочинением его друга Гюстава де Бомона, посвященным другой – черной стороне жизни в США. Два молодых французских аристократа, придерживавшиеся умеренно либеральных взглядов, вместе путешествовали по Америке в 1831 году, заранее договорившись, что один будет писать о демократических институтах, а другой о рабстве. Только вот де Токвиль изучается и прославляется во всех американских университетах, а художественно-публицистическая книга де Бомона «Мэри, или рабство в Америке» была впервые переведена на английский язык, и вообще иностранный, и издана мизерным тиражом в США лишь в 1958 году во времена Мартина Лютера Кинга. Фактически из комплексного критического исследования национальному сознанию на протяжении почти двух веков предлагается только та его часть, которая ему более приятна. На русском языке работа де Бомона не издавалась никогда. А жаль: может быть, российская интеллигенция была бы несколько сдержанней в своих восторгах по поводу достоинств американской цивилизации.

Центральная мысль де Бомона сформулирована устами героя его произведения уже во введении. Он полагал, что предрассудок, позволяющий рассматривать людей как неполноценную расу, обреченную на рабство, будет иметь для американского общества роковые последствия. «С каждым днем он углубляет пропасть, которая разделяет две расы и преследует их во всех аспектах социальной и политической жизни; он определяет взаимоотношения белых и цветных, портя привычки первых, которых он приучает к доминированию и тирании, и управляет судьбой негров, которых он обрекает на преследования со стороны белых; он порождает между ними такие ненависть и насилие, продолжительные неурядицы и опасные столкновения, что можно с полным правом сказать, что он повлияет на все будущее Америки». (Each day it deepens the abyss which separates the two races and pursues them in every phase of social and political life; it governs the mutual relations of the whites and the colored men, corrupting the habits of the first, whom it accustoms to domination and tyranny, and ruling the fates of the Negroes, whom it dooms to the persecution of the whites; and it generates between them hatreds so violent, resentments so lasting, clashes so dangerous, that one may rightly say it will influence the whole future of American society). При этом, описывая нечеловеческие, противоречащие Божьему замыслу и природным правам условия жизни негров, де Бомон вновь и вновь обращает внимание на то, как практика рабства в Америке развращает и свободных людей, приучая их к двоемыслию и лицемерию, а также таит значительные опасности и для них самих. Очевидно ведь, что, когда условия содержания рабов и их статус рано или поздно изменятся, они начнут мстить за свои прежние унижения.

Вопреки насажденному мифу о том, что позорное явление рабства характеризует только американский Юг, в то время как Север якобы последовательно боролся за освобождение негров и их права, де Бомон пишет о том, что рабство на Севере было запрещено, главным образом, по прагматическим соображениям. В силу иного характера труда процент цветного населения на Севере изначально был крайне низким, и там не желали его повышения, к чему неизбежно бы привело узаконивание рабства на этих территориях. В то же время в реальности «антипатия, разделяющая расы друг с другом, в большинстве просвещенных северных штатов была точно такой же, и, что стоит отметить, некоторые из них закрепили неполноценность чёрных специальными законами». (in the most enlightened Northern states, the antipathy separating one race from the other remains the same, and, what is worthy of note, several of these states have decreed in their laws the inferiority of the blacks). Даже освобожденные негры нигде в США не имели тех прав, которые имели белые. Список того, что им было запрещено и недоступно, более чем внушителен. Де Бомон описывает многочисленные кровавые погромы, направленные против негров только за то, что они хотели реализовать какие-то самые элементарные права в таких «свободных» городах, как Нью-Йорк и Филадельфия. В результате цветные из этих городов бежали огромными массами (a great quantity), опасаясь за свои жизни и стремясь найти убежище где угодно. «Таким образом, освобожденные Севером негры тиранически вытеснялись в Южные штаты и находили убежище только в царстве рабства». (Thus, the Negroes, freed by the North, are forced by tyranny into the Southern states, and find refuge only in the midst of slavery)

Привычка смотреть на себе подобных, как на бездушный сельскохозяйственный инструмент, приводила к наиболее «холодной и расчетливой тирании, которая когда-либо в истории осуществлялась хозяином над его рабом». (it is the coldest and most intelligent tyranny ever exercised by the master over the slave.) Но, как считал де Бомон, такое вечно продолжаться не может, «шторм собирается на глазах, уже можно слышать его отдаленные раскаты, и никто не может сказать, по кому ударит молния». (The storm is visibly gathering, one can hear its distant rumblings; but none can say whom the lighting will strike)

Кстати, де Токвиль, книга которого воспринимается едва ли не как панегирик американской системе, разделял точку зрения своего товарища де Бомона в отношении рабства в Америке. Просто его книга была о другом. Тем не менее и он посчитал нужным заметить, что «тот, кто хочет понять, до какой крайней жестокости могут дойти люди, вступившие на путь пренебрежения законами природы и человечности, должен прочитать книгу господина де Бомона». А от себя он писал: «Существует одно общественное зло, которое проникает в общество незаметно. Поначалу его с трудом можно отличить от обычного злоупотребления властью; имя того, кто положил ему начало, не сохраняется в истории. Попав в почву, словно росток некоего проклятого Богом растения, это зло начинает питаться своими собственными соками, быстро растет и развивается самым естественным образом вместе с обществом, в которое оно проникло. Имя этого зла — рабство».

Заглядывая в грядущее, де Токвиль отмечал: «После отмены рабства современному человеку остается еще покончить с тремя неуловимыми и значительно более прочными, чем само рабство, предрассудками. Речь идет о превосходстве хозяина над рабом, белого человека над всеми другими людьми, а также о других расовых предрассудках… Но ведь такое неравенство абсолютно искусственно! Нет ничего более противоречащего инстинктивным ощущениям человека, чем постоянные, установленные законом различия между совершенно одинаковыми людьми. Однако эти различия существовали в течение веков и поныне существуют во многих местах. Они всюду оставили в сознании людей следы, которые плохо поддаются воздействию времени… Разве в той части Союза, где негры стали свободными людьми, они сблизились с белыми? Нет сомнения, что любой человек, побывавший в Соединенных Штатах, заметил нечто противоположное. У меня сложилось впечатление, что расовые предрассудки сильнее проявляются в тех местах, где рабство отменено, чем в тех, где оно еще существует».

Проницательные французы писали, конечно, о том, как исковерканное рабством раздвоенное сознание населения США влияет на внутреннюю эволюцию американского общества. Однако доморощенное лицемерие политиков этой державы довольно быстро перетекло и во внешнюю сферу. Отсюда и хозяйские замашки по отношению к другим народам (за ними так и слышатся удары бича рабовладельца), и американская практика двойных стандартов. История последних столетий вплоть до сегодняшнего дня полна подобными примерами. Рабство - вот главный источник постепенного превращения Соединённых Штатов Америки в не имеющую исторических аналогов тотальную Империю лицемерия.

Нет другого события в истории США, которое бы так основательно влияло на национальную самоидентификацию и было бы так прочно встроено в американскую политическую мифологию, как Гражданская война 1861-1865 гг. 150-летняя годовщина её окончания будет с большой помпой отмечаться в начавшемся году. Это война преподносится как символ очищения от греха рабства, присущего американскому государству с момента его зарождения, как триумф сил добра над силами зла. Однако трактовка этого события как «войны за освобождение рабов» не имеет ничего общего с исторической действительностью и лишь показывает, сколь глубоко национальная идеология США пропиталась лицемерием. А бесцеремонное обращение со своей историей, приспосабливаемой для повышения самооценки американцев и престижа США, приводит к таким же упражнениям американских исследователей с историческим наследием других стран.

* * *

В разразившейся в 1861 году гражданской войне между северными и южными американскими штатами ни одна из сторон долгое время о рабстве вообще не упоминала. Север и Юг, безусловно, расходились во взглядах на этот вопрос, но он не был ни причиной, ни поводом их столкновения.

Победивший на выборах 1860 года голосами всего 40% от пришедших на избирательные участки «президент-освободитель» Авраам Линкольн не был поклонником рабства как «хозяйственного метода», но являлся ярко выраженным расистом и клятвенно обещал не ломать сложившийся порядок вещей. Во время предвыборной кампании Линкольн заявлял: «Я не являюсь и никогда не был сторонником достижения в какой-либо степени социального и политического равенства белой и черной рас… Более того, я скажу, что существует физическое различие между расами, которое, по моему мнению, навсегда делает невозможным совместное проживание двух рас на условиях социального и политического равенства».(1) А в своем первом инаугурационном обращении 4 марта 1861 г. Линкольн говорил: «У меня нет намерения прямо или косвенно вмешиваться в работу института рабовладения в тех штатах, где он существует. Я считаю, что у меня нет законных прав на такие действия, как нет и желания… Те, кто выдвинули и избрали меня, прекрасно знали об этом и других моих похожих утверждениях, и знали, что я никогда не отрекался от них». Кроме того, он обязался свято следовать законам, обязывавшим Север возвращать на Юг беглых рабов. По словам Линкольна, «все члены Конгресса клянутся в верности Конституции – этому ее пункту точно так же, как и любому другому. Следуя данному утверждению, клятвы конгрессменов нерушимы, и потому они обязаны вернуть тех рабов, что попадают под действия этого пункта». (2)

Это уже потом усилиями поколений историков вспыхнувшая после вступления в должность нового президента война приобрела благородный оттенок борьбы «за свободу», а над головой Линкольна расцвел не заслуженный им нимб освободителя. Достигнутый в 1850 году компромисс в вопросе о рабстве, согласно которому каждая из сторон обязывалась сохранять статус-кво, вполне устраивал рабовладельческий Юг, смотревший в сторону Центральной и Южной Америки (полная аннексия Мексики, покупка Кубы и т.д.), однако не таким было отношение южан к установившимся в США в целом экономическим и политическим порядкам. На Юге считали, что Вашингтон сосредоточил в своих руках слишком большую власть. Наиболее яростные споры велись о вещах меркантильных, а не о правах негров, положение которых на севере, по мнению южан, было ещё хуже, чем у них. Достаточно сказать, что командующий армией Конфедерации генерал Роберт Ли был последовательным противником системы рабовладения (3), тогда как противостоявший ему генерал Улисс Грант, впоследствии ставший президентом США, являлся неприкрытым расистом и ксенофобом. (4)

Самую большую неприязнь у южан вызывали тарифная политика Севера и финансовая зависимость от банков Новой Англии. Только за счет хлопка Юг давал 60% экспорта всех Соединённых Штатов, но основные промышленные товары он ввозил и требовал свободной торговли. Север же стремился оградить с помощью тарифов свою молодую промышленность от конкурентов. Почти все корабли, вывозившие хлопок из южных портов и возвращавшиеся обратно с промышленными товарами из-за рубежа, принадлежали северянам. Финансовые учреждения на Юге в значительной степени также контролировались северянами, которые в систему рабовладения не вмешивались, понимая, что она формирует и их доходы. С каждого доллара прибыли от выращиваемого рабами Юга хлопка 40 центов оставались в Нью-Йорке. Южане тяготились этой зависимостью. Один из них утверждал: «В финансовом отношении мы порабощены еще больше, чем наши негры». (5) Губернатор Южной Каролины, которая стала инициатором выхода из США, Джеймс Хэммонд писал: «Я не вижу, как может устоять Союз против решительных и успешных попыток Севера обложить налогом Юг в своих интересах … Мирное отделение сейчас — моя единственная надежда… Отделение штатов в недалеком времени неизбежно. Сейчас это могло бы произойти мирно и пристойно. Через несколько лет случится так, что с кровью или Юг станет порабощенным регионом». (6)

Победа стоявших в то время ближе к южанам демократов на выборах 1856 года позволила в 1857 году снизить тарифы до рекордных 17%. Однако в том же году в стране разразились экономический кризис и финансовая паника, связанные во многом с последствиями Крымской войны 1853-1855 гг. (во время этой войны США заняли место России на рынках Европы, а когда Россия на европейские рынки вернулась, Америка пережила спад). После победы Линкольна в целях выхода из кризиса тарифы были увеличены до 70% (Morrill Tariff). (7) Расходились стороны и по другим вопросам – по контролю над вновь присоединенными территориями на западе, по маршрутам строительства туда федеральных железных дорог (через Юг или Север), по распределению государственных ресурсов и организации власти в целом. Однако самым болезненным оставался всё же вопрос о тарифах, он и обусловил стремление Юга к независимости.

Проблема освобождения чернокожих была поставлена лишь почти через два года после начала войны, когда успех на поле боя стал склоняться на сторону южан. Парадокс: не победы Севера и У. Гранта, а победы Юга и Р. Ли привели к освобождению рабов в Америке. Ни о чем подобном на пике побед северных войск весной 1862 года Линкольн даже не помышлял. Армия стояла на пороге Ричмонда и готовилась вступить в столицу конфедератов. Еще 22 августа того же года «президент-освободитель» писал: «Моей главной задачей в этой борьбе является спасение Союза, а не спасение или уничтожение рабства. Если я смогу спасти Союз, не освободив ни одного раба, я сделаю это. Если я смогу спасти Союз, освободив всех рабов, я сделаю это». (8) Необходимость в освобождении возникла, когда в течение лета и осени генерал Ли отбил все атаки северян и повел свои войска на Вашингтон. Среди жителей северных штатов усиливались антивоенные настроения и неповиновение призыву. По мнению министра иностранных дел Франции, к сентябрю 1862 года «ни один сколь-нибудь серьезный политик в Европе не верил, что Север способен одержать победу». (9)

И только в этих критических обстоятельствах Линкольн 1 января 1863 года подписал Окончательную декларацию освобождения – и то лишь в отношении рабов на территории, подконтрольной Конфедерации. Рабство не отменялось до самого конца войны ни на вражеских территориях, занятых северянами, ни в пограничных рабовладельческих штатах, выступивших на стороне Севера (Миссури, Кентукки, Мэриленд и Делавэр). Только американское «двоемыслие» могло побудить назвать всё это «войной за ликвидацию рабства». А отменять рабство всё же пришлось по той простой причине, что к 1865 году в армии северян под ружьем находились уже около 200 тысяч чёрных. Север и победил, в первую очередь, благодаря им: чернокожие Америки в полном смысле слова сами себя освободили.

23 августа 1863 года, когда наметился перелом в пользу Севера, генерал Грант писал Линкольну: «Вооружив негров, мы получили могучего союзника… наряду с освобождением рабов эта мера является самым тяжелым ударом из всех, нанесенных Конфедерации… Они станут хорошими солдатами, а то, что мы их взяли у врага, ослабляет южан и усиливает нас». (10)

18 декабря 1865 года Тринадцатая поправка, отменяющая рабство, стала частью Конституции США. Однако и этот вынужденный шаг не принес чернокожему населению Соединенных Штатов реального освобождения, что мы видим по сей день. По словам историка Уильяма Жиллета, в то время «большинство белых американцев были на сто процентов убеждены в превосходстве собственной расы». При таком отношении любая попытка гарантировать права чернокожих была обречена на провал. Белые видели чёрных как существ низшего порядка, не готовых, а то и вовсе не способных принимать полноценное участие в жизни страны. Миновавшая война никак не связывалась в глазах белых северян с борьбой за освобождение чернокожих рабов, и все попытки даровать неграм равные права встречали непонимание и раздражение. (11)

Своеобразно интерпретируется в Америке война Севера с Югом и применительно к событиям на Украине. Расчет, видимо, делается на устойчивость стереотипов противостояния «сил добра и свободы» с «силами зла и порабощения».

Давно работающий в западных аналитических структурах выходец с Украины Александр Мотыль возмущается, например, в Huffington Post тем, что некоторые его коллеги «вместе с кремлевской пропагандой» представляют Киев как «белую Америку» угнетателей, а Донбасс как «черную Америку» угнетаемых. Чтобы опровергнуть такой взгляд, Мотыль прибегает к усвоенным им в США двойным стандартам. Это русские в автономном Крыму, говорит он, «пренебрегали» с 1991 года правами украинского и крымско-татарского меньшинства. Луганская и Донецкая области, утверждает Мотыль, также «де-факто были автономными» и служили бастионами «украинской сталинистской коммунистической партии». Поэтому, мол, «в Крыму и на Донбассе русский язык и русская культура обладали полной гегемонией» (both the Crimea and the Donbas witnessed the absolute hegemony of Russian language and culture). То есть уже сам русский язык объявляется «угнетательским» и «сталинистским». Мотыль уверяет, что это русские на Украине были «белыми», а украинцы «чёрными». Больше того: русские, по Мотылю, «оказались самой реакционной, нетолерантной и антилиберальной частью населения Украины». (They have also proven to be the most reactionary, intolerant and illiberal population within Ukraine). Американский украинец Мотыль, глазом не моргнув, сравнивает сторонников ДНР и ЛНР с Ку-клукс-кланом и расистами «глубокого американского Юга», а «мирных манифестантов» с майдана - с Мартином Лютером Кингом. Олега Тягнибока, кстати, он изображает похожим на лидера негритянского движения Малкольма Икса (Malcolm X). (12) Думаем, борец за чистоту расы Тягнибок не обрадуется такому сравнению.

***

Идеология «империи лицемерия» вырывается за пределы Соединенных Штатов, она заползает в другие страны, где предстаёт ещё более извращённой и разрушительной.

(1) Макферсон Дж. Боевой клич свободы: Гражданская война 1861 – 1865 – Екатеринбург: Гонзо, 2012, стр. 226
(2) istoria-usa.at.ua
(3) Макферсон Дж. Боевой клич свободы: Гражданская война 1861 – 1865 – Екатеринбург: Гонзо, 2012, стр. 942
(4) Там, стр.713
(5) Там же, стр. 119
(6) http://his.1september.ru/2004/34/4.htm
(7) https://en.wikipedia.org/wiki/Morrill_Tariff
(8) Макферсон Дж. Боевой клич свободы: Гражданская война 1861 – 1865 – Екатеринбург: Гонзо, 2012, стр.590
(9) Там же, стр. 639
(10) Там же, стр.784
(11) Макинерни Д. США. История страны – М.:Эксмо, 2009, стр. 337
(12) huffingtonpost.com

Почему мягкая сила приводит к жёстким последствиям

Органически присущее американской политике лицемерие с особой яркостью проявляется в ставке на так называемую мягкую или умную силу. Автором этих определений считается профессор Джозеф Най-младший, служивший в своё время замгоссекретаря и замминистра обороны США. По его словам, он обобщил имеющийся опыт достижения целей без применения насилия, выделив это в самостоятельное направление политики. По Джозефу Наю, мягкая сила - это «способность (ability) заполучить то, что вы желаете, не путем принуждения (coercion) или вознаграждения (payment), а путем привлечения на свою сторону (attraction). Она вырастает из притягательности культуры, политических идеалов и политического курса страны... Обольщение (seduction) всегда более эффективно, чем принуждение…» (1). Однако впоследствии Най пришел к выводу, что мягкая сила недостаточна и выдвинул концепцию умной силы как сочетания «твердой силы для понуждения и возмездия с мягкой силой в виде убеждения и притяжения».

Американские политики от мягкой силы всегда хотели того же, что от твердой, – установления своего господства, но меньшей ценой. В умной силе Белый дом увидел, прежде всего, удобный инструмент манипулирования. Собственно, и сам Обама возник в роли лидера США как манипуляционный проект. Двуличие Обамы хорошо проявилось при получении им Нобелевской премии. Получая ее непонятно за какие достижения в области мира, он в полном несоответствии со смыслом премии заявил: «Мы не сможем никогда в жизни исключить конфликты с применением военной силы. Наступит время, когда страны… посчитают применение силы не только необходимым, но и морально оправданным» (2). Наверное, Джозеф Най не виноват, что его так поняли. Политики всегда вырывают у мыслителей только то, что им созвучно.

Дж. Най, например, допускал, что мягкая сила и твердая сила могут не только подкреплять, но и подрывать друг друга, особенно в результате действий военных. Экономические санкции для достижения политических целей, полагал он, очень редко приносят требуемые результаты, поскольку задевают, прежде всего, простых людей, а не правящие элиты. Даже финансовая помощь зачастую служит лишь развращению элит и росту коррупции. Разрушая баланс сил между социальными группами, «она может породить скорее раздражение, чем положительную реакцию среди рядового населения». Най признает, что многие усматривают в мягкой силе «"культурный империализм" XXI века». Мифотворчество, говорит он, становится «валютой мягкой силы», и правительства «соревнуются друг с другом и с другими организациями для того, чтобы увеличить доверие к себе и ослабить доверие к своим противникам». При этом неуклюжая пропаганда «может не только подвергаться насмешкам, но и оказаться контрпродуктивной, если подрывает репутацию и доверие к стране». Дж. Най предупреждает, что избыток силы может даже вредить, если ведет к самоуверенности, и тогда мягкая сила, «которая оказывается не более чем ширмой для твердой силы», не достигает цели. Скажем, применение силы к заключенным в тюрьмах Абу-Грейб и Гуантанамо не только снижает доверие к «американским ценностям», но и создаёт стойкое ощущение, что они насквозь пропитаны лицемерием.

В период правления администрации Обамы ни одно из предостережений Дж. Ная учтено не было. Из-за двойных стандартов США американская мягкая сила не сделала их политику более привлекательной ни на Ближнем Востоке, ни на Украине. «Даже когда крупный чиновник из иностранного правительства имеет дело с администрацией США, - пишет бывший комиссар ЕС по внешней политике Кристофер Паттен, - надо помнить, что ваша роль второстепенная: сколь бы учтивыми ни были ваши хозяева, вы зависите от них, ваша задача - излучать рвение в надежде уйти, унося с собой их благословение ваших начинаний... Посещая международные встречи за рубежом, сотрудники американской администрации прибывают туда с такой свитой, которой позавидовал бы и персидский царь Дарий. Реквизируются целые отели, жизнь в городах замирает, невинных прохожих сбивают с ног люди с бычьими шеями и пластиковыми проводами спецсвязи в ушах. Это не тот спектакль, который покоряет сердца и души». Однако это только одна сторона дела.

Другая сторона – последствия, возникающие для тех, на кого направлена мягкая или умная сила. Они катастрофические. Новая стратегия Белого дома дестабилизирует обстановку в мире и убивает людей даже больше, чем политика твердой силы, ибо вся построена на провоцировании внутренних конфликтов и распространении хаоса, которым бесполезно пытаться управлять. Джозеф Най, наверно, и представить себе не мог, в какого Франкенштейна превратится его детище.

При этом в глазах Вашингтона необходимость «демократизации» (читай: кровавой смены режима в той или иной стране) определяется степенью лояльности «демократизатору» (Соединённым Штатам). Известный политолог Фарид Закария пишет, что, когда демократам на Тайване, в Пакистане и Саудовской Аравии заткнули рты, Соединенные Штаты хранили молчание. «Вашингтон должен понимать, - полагает он, - что, если у него есть свои исключения из правил, у других стран они тоже есть. Или же он должен отказаться от своих исключений. Но не делать ни того ни другого, призывать к одному и делать совсем другое - это лицемерие. Оно… подрывает доверие к Америке».

Французский автор Пьер Аснер пишет, что в однополярном мире, возникшем в результате окончания холодной войны, США, призывая остальной мир довериться им, утратили способность критически оценивать планы установления американской гегемонии. «Если неподконтрольная власть, - спрашивает Аснер, - оказывается подверженной коррупции у себя дома, то почему же она не принесет вреда всему миру, когда приобретет международный характер?» (3) Здесь проявляет себя родовая черта американского менталитета – можно владеть чернокожими рабами, но при этом считать себя образцом демократически мыслящего политика.

По мнению израильского эксперта, бывшего руководителя спецслужбы «Натив» Якова Кедми, двуличие и всеядность американцев проявились перед войной, когда Соединенные Штаты оказывали поддержку приходящим к власти в Европе фашистам в надежде на то, что они выступят против советского большевизма. После Второй мировой войны они «пригрели бывших нацистов, включая эсэсовцев, работников гестапо, абвера, не обращая внимания ни на какие их преступления, потому что в США считали их полезными в борьбе со своим основным врагом. На тот момент таковым определили Советский Союз. Впоследствии американцы решили, что в борьбе с советской экспансией и с советским вторжением в Афганистан каждого бандита надо поддерживать, если тот готов выступить против СССР. Так родилась «Аль-Каида». По схожему сценарию появилась и ИГИЛ. Во имя «демократии» европейские страны и Соединенные Штаты закрывают глаза на явно недемократическую, дискриминационную политику стран Балтии против русского меньшинства. Они закрывают глаза в отношении Восточной Европы на все проявления возрождения там или восхваления и возведения в национальных героев тех, кто воевал вместе с нацистами! Как в отношении Цукурса, которого мы ликвидировали (видимо, МОССАД. – Д.М.) за его преступления, — в Латвии он национальный герой, так и в отношении Шухевича и Бандеры сегодня на Украине».

События на Украине служат хрестоматийным примером кровавых последствий, к которым может приводить то, что поначалу выступает как мягкая сила – мирные протесты, требования свобод, честной власти. И вот уже в очередном обращении к нации Обама воинственно заявляет о победе своего «стратегического мышления»: «Сегодня именно Америка стоит сильная и единая с нашими союзниками, в то время как Россия изолирована, а ее экономика порвана в клочья. Вот так Америка идет во главе…» (4) По мнению директора Центра национальных интересов (The Center foк the National Interest) и издателя журнала The National Interest Дмитрия К.Саймса, администрация Обамы способствовала обострению кризиса на Украине, когда решила встать на сторону протестующих. «Я также хотел бы заметить: если бы эти люди применяли подобное насилие и приемы против дружественного нам правительства, мы называли бы их не протестующими, а повстанцами», - приводит слова Саймса New Republic (5).

Обращение Обамы к нации показывает, что «американский лидер либо не понимает, как опасно ухудшение отношений Запада с Москвой, или спешит приписать себе заслуги за еще не состоявшуюся победу», - считает обозреватель Bloomberg Леонид Бершидский. Когда Обама заявляет, что «вот так Америка идет во главе», то «хотелось бы скорее думать, что он прикидывается, чем считать, что он действительно не понимает, насколько неумело США действовали на Украине… Лучше бы президент вообще не упоминал Россию с Украиной», - пишет Леонид Бершидский на сайте Bloomberg.

1) Nye J. Jr. The Paradox of American Power: Why The World's Superpower Can't Go It Alone. N. Y: Oxford University Press, 2003, p. 8
2) whitehouse.gov
3) Pierre Hassner, «Definitions, Doctrines, and Divergences», National Interest no. 69 (2002): 30-34.
4) bloombergview.com
5) newrepublic.com

Президентская политическая директива №13: Барак Обама несёт личную ответственность за катастрофические последствия «арабской весны»

Одним из ярчайших примеров лицемерия Вашингтона в наши дни является его политика по отношению к Ближнему Востоку. Совокупный ущерб, нанесенный этому региону пронесшейся над ним, как песчаная буря, «арабской весной», которая была инспирирована Соединёнными Штатами, составляет с учетом продолжающейся гражданской войны в Сирии сотни тысяч человеческих жизней, миллионы искалеченных и изгнанных из своих домов, многие миллиарды долларов прямых материальных потерь.

Под влиянием очевидных фактов в Америке с некоторых пор не принято бить в победные литавры по поводу «благотворного влияния» этих бурных событий на такие страны, как, например, Ливия, Йемен и другие. Наводятся мосты с пережившим подлинную национальную трагедию Египтом. Никто не торопится заявить о своих особых персональных заслугах в организации недавних масштабных потрясений. Между тем их «повивальную бабку» обнаружить не так уж трудно. Это Совет национальной безопасности (СНБ) США, председателем которого является президент страны. Начиная с августа 2010 г. СНБ разработал ряд политических документов, утвержденных Б. Обамой и направленных на форсированную «демократизацию» Арабского региона. Сначала это была Президентская исследовательская директива №11. А затем, в 2011 году, за ней последовала Президентская политическая директива №13 (ППД-13). Обе на тему «процессов политических и экономических реформ на Ближнем Востоке и в Северной Африке». Исходное лицемерие этих документов, которые вызвали политическое землетрясение, состояло в том, что речь в них шла о благе народов, но имелось в виду нечто совсем иное - закрепление господства США в ближневосточно-североафриканском регионе.

Откуда вообще на исходе 2010 года в Белом доме возникло желание «резко стимулировать демократические процессы» на Ближнем Востоке? Ответ на этот вопрос, видимо, надо искать в плоскости сделанного в период президентства Б. Обамы акцента на «мягкую силу» во внешней политике США. Важной составной частью этого курса являлся положительный имидж самого президента, выдвижение которого на высший пост в стране изначально было связано с теми расчётами, что фигура афроамериканца окажется близкой населению развивающихся стран, где проживает подавляющее большинство человечества. Проведенные в 2010 году замеры общественного мнения показали, однако, что Обама способствовал росту популярности США в Европе, но не на Ближнем Востоке и не в Азии, где об американской политике продолжали судить не по словам, а по делам, в которых мало что менялось. Оказалось, что от Египта до Пакистана рейтинги Обамы были чуть лучше предельно низкого рейтинга Буша. Не склонный к самокритике Белый дом счел виноватыми в таком непочтении народы этих стран и вознамерился «подправить» их образ мысли путем смены недостаточно надежных, на его взгляд, режимов. И получается, что все гигантские жертвы, понесенные народами, которые угодили в зону «арабской весны», были нужны лишь для улучшения рейтинга одного человека, хотя даже этого не произошло.

Следует понимать, что президентские директивы США по вопросам международной политики - это не теоретические трактаты. Каждая из них содержит целевые установки, обстоятельный список конкретных мер, необходимых для достижения поставленных целей, отвечающих за осуществление этих мер государственных ведомств, а также предполагает соответствующее материальное обеспечение. Документы такого уровня обычно «весят» от нескольких десятков до нескольких сот миллионов долларов. Для более дорогостоящих программ требуется одобрение конгресса.

По значению и последствиям ППД-13 можно поставить в один ряд с такими директивами предшественников Обамы, как подписанная Трумэном СНБ-68, направленная на сдерживание и ослабление Советского Союза. ППД-13 – это пока еще секретный документ, на американские сайты просочилась лишь его тема, порядковый номер и приблизительная дата принятия. Однако содержание данной директивы

На вопросы отвечает преподаватель курсов по менеджменту и лидерству Дмитрий Михеев

– Дмитрий Федорович, у вас очень интересная биография, расскажите о себе, пожалуйста.

– Я был физиком-теоретиком (окончил МГУ) и был уверен, что живу в тоталитарном государстве. При этом я не скрывал своих взглядов. В результате пришлось отсидеть шесть лет в лагере. В 1979 году эмигрировал в США, работал старшим научным сотрудником в Hudson Institute, сотрудничал с консервативными think tanks по стратегическим вопросам, преподавал в американских университетах и колледжах, консультировал американские корпорации, ведущие бизнес в России. Мне довелось также работать с ближайшими помощниками президента США Рональда Рейгана – генералами Уильямом Одомом, возглавлявшим Агентство национальной безопасности, и Дэниелом Грэмом, начальником разведки министерства обороны и советником Рейгана по Стратегической оборонной инициативе. Джей Киворт и Митч Дэниелс были советниками президента Рейгана по науке и политике. Именно они возглавили Гудзоновский институт и пригласили туда меня. Ненавидя коммунистический режим, я помогал им бороться с «империей зла».


Но после августа 1991 года я стал убеждать их в том, что Россия – это не СССР, ведь она стремится к демократии, ввела частную собственность и рынок, а также освободила «порабощенные народы». Ее надо поддержать и помочь войти в семью «нормальных» стран. Об этом я написал в своей книге «Россия трансформируется». Однако мои начальники не разделяли такого мнения. Они по-прежнему считали Россию воплощением абсолютного зла, которая только притворяется рыночной, демократической страной, и продолжали работать на ее развал. В этом я участвовать не мог – и в 1998 году вернулся в Россию. Я возглавлял Классическую бизнес-школу, а затем Центр корпоративного обучения Института бизнеса и делового администрирования Академии народного хозяйства.

Прожив в США 20 лет, общаясь с политической и бизнес-элитой этой страны, я многое понял. Поскольку я был высоким голубоглазым блондином, женатым на англичанке, они не стеснялись в моем присутствии выражать свое мнение о представителях других рас и культур. Постепенно мне стало ясно, как разительно отличается менталитет русских и англосаксов. Вуаль разговоров о «либерально-демократических ценностях» скрывает более глубокие различия между нами. На много лет я погрузился в изучение американской истории и англосаксонской культурной модели. Сейчас я пишу книгу на эту тему.

– Так в чем же суть наших различий?

– Я попытаюсь изложить основы мировоззрения англосаксонской элиты США, а читатели пусть сами определят, насколько оно отличается от нашего. Сегодня настоящие WASP (белые, англосаксы, протестанты) составляют всего 7% населения США. Однако именно они придумали идеологию, на которую опирается эта страна, и именно они до сих пор контролируют политику и экономику США. За всю историю в США был только один президент не протестант и не англосакс, а католик и выходец из ирландской семьи – Джон Кеннеди, и он, как известно, был вскоре застрелен среди белого дня.

Англосаксонская социально-политическая философия – это целостная система, по сути, теория, которая опирается на несколько базовых аксиом. Юнг называл такую теорию коллективным бессознательным. Эти аксиомы оперируют на уровне подсознания и не вербализуются, поскольку считаются самоочевидными истинами. Коллективное бессознательное – это почва, из которой произрастает та или иная модель цивилизации. Некоторые самоочевидные истины коллективного бессознательного англосаксов отражены в обиходном языке – «человек человеку волк», «жизнь – это жестокая борьба за существование», «своя рубашка ближе к телу»… Вот это коллективное бессознательное англосаксов, их жизненную философию я и пытаюсь сформулировать на доступном понятийном языке.

Расизм

– Вы сказали, что войти в американское общество вам очень помог ваш цвет кожи. Почему?

– Дело в том, что англосаксы четко разделяют людей по расовым признакам, в частности по цвету кожи. Белые – это вершина, а чем темнее кожа и волосы, тем человек неполноценнее. Согласно их расовой теории, даже такие качества, как трудолюбие, свободолюбие, законопослушание и творческий потенциал, закодированы в ДНК. Поселившись в Новом Свете, они стали еще более ортодоксальными расистами – не только ввели официальную классификацию людей по расовым признакам, но и законодательно запретили белым заводить семьи с «цветными». Штат Вирджиния, например, отменил закон о расовом смешении только в 1968 году.

У американских англосаксов в голове четкая расово-культурная иерархия человечества, хотя в этом они никогда не признаются. Народы северной Европы занимают в ней высшую ступень, ниже находятся народы юга Европы, еще ниже – «промежуточные» расовые группы, затем азиаты, а на самом дне – африканцы. Англосаксонская теория расовой иерархии, модифицированная в 1920-е годы, чтобы включить всех белых, прочно укоренилась в США. В целом, чем белее кожа у группы, тем ее представители считаются красивее, энергичнее, талантливее, упорнее и свободолюбивее.

– Но ведь президент США Барак Обама – черный.

– Это временная уступка «цветным». В США растет как численность «цветных» граждан, так и их недовольство своим статусом, поэтому им «бросили кость». Однако рейтинг Барака Обамы неуклонно снижается. Его уже называют худшим президентом за всю историю США, поэтому на смену ему наверняка придет очередной англосакс. «Цветным» надолго заткнут рот – мол, сами убедились, что расовая иерархия идет на благо всему обществу.

Все мы слышали о линчеваниях негров и других «цветных». Суды Линча были системой поддержания расовой иерархии, поэтому они редко были тайными событиями. Наоборот, зачастую намеренно превращались в массовые зрелища, на которые автобусами и поездами свозили тысячи людей. Организовывались и проводились такие мероприятия отнюдь не маргиналами, а представителями власти и духовенства. Еще исторически недавно (в 1936 году) во Флориде чернокожего парня жарили на медленном огне около десяти часов, причем хворост в костер подбрасывали дети. Чтобы осознать весь ужас такого массового садизма, напомню, что даже нацисты предпочитали уничтожать одни «низшие расы» руками других «низших рас», то есть по возможности старались не пачкать собственных рук. Кстати, обряд линчевания в «самой цивилизованной и демократичной стране мира» запретил президент Франклин Рузвельт в 1942 году, только после того как в немецких и японских СМИ была рассказана история о линчевании одного чернокожего парня, которого несколько часов публично и медленно убивали с помощью паяльной лампы. Всё это хорошо документировано, но об этом не принято говорить, ведь демократии боролись с нацистскими варварами.

В конце XIX века англосаксонская интеллектуальная элита подняла расовую теорию на новый уровень. Перенеся эволюционную теорию Дарвина на людей, она создала теорию социального дарвинизма. Согласно этой теории, жестокая, безжалостная борьба за существование, которая господствует в живой природе, происходит в смягченном виде и в обществе. В основе культурного кода англосаксов лежит философия Томаса Гоббса, согласно которой жизнь – это борьба всех против всех. И действительно, вся американская история – это бесконечная расово-культурно-цивилизационная война между протестантами и католиками, белыми и черными, евреями, мормонами, индейцами…

В ходе борьбы за ограниченные ресурсы и господство слабые и неприспособленные погибают, а «наиболее жизнеспособные экземпляры», физически и умственно более сильные, выживают и дают потомство. Так природа выращивает совершенную породу людей. Расслоение общества на классы, на «массы» и элиту – естественный и вполне даже здоровый процесс. Согласно логике бескомпромиссной борьбы, совершенная порода – это не только физически и умственно более сильные люди, но и беспощадные, хитрые, жестокие, упорные, беспринципные, одержимые жаждой денег и власти. Не правда ли, что совершенный человек в представлении англосаксов очень похож на дьявола?

Иерархия стран

– А отношения между народами тоже строятся на этих принципах?

– Именно. Теория социального дарвинизма объясняет как механику социального отбора в обществе, так и взаимодействие больших групп – рас, культур и цивилизаций. Я называю это культурным дарвинизмом (КД). Согласно теории КД, все расы, этнические группы, религии и культуры так же борются за ресурсы и доминирование, как и индивидуумы и классы общества. Конкуренция и соперничество за рынки, влияние и доступ к ресурсам – это лишь мягкие формы эволюционной борьбы, периодически переходящей в острую стадию войны. Таким образом, насилие, террор и пропаганда являются инструментами эволюции, с помощью которых она отбирает наиболее жизнеспособные народы и цивилизации. Самая жизнеспособная цивилизация побеждает в борьбе с другими и становится «естественным лидером человечества».

Англосаксы убедили себя, что в беспощадной эволюционной борьбе их ветвь арийской расы доказала свое превосходство. Именно она создала наиболее жизнеспособную цивилизацию – особую, истинную форму христианства, наиболее эффективную экономическую и социально-политическую модель общественного устройства. Итак, генетическое, социальное, культурное и цивилизационное неравенство подразумевает иерархическое мироустройство – как иерархическую модель общества, так и право высшей цивилизации на лидерство и привилегии в мировом сообществе. Это, по их мнению, естественно и справедливо. Немцы и французы пытались бороться с англосаксами за мировое лидерство, но их победили (трижды руками русских солдат) и загнали на третью и четвертую позиции в иерархии. Как-то у Кондолизы Райс спросили, почему американские войска остались на территории Германии после окончания холодной войны. Она ответила: «Мы должны быть там, чтобы держать немцев под каблуком, а русских – за порогом Европы». Теперь, когда голову поднимает когда-то презренная ими китайская раса и цивилизация, англосаксы очень нервничают и пытаются поссорить Россию с этой страной.

Порядка 60% американцев убеждены, что Господь возложил на США особую историческую миссию. Автор идеи «схватки цивилизаций» Сэмюэл Хантингтон, например, настаивает на исключительности и превосходстве англо-протестантской культуры – «…ее традиции и ценности являются источником свободы, единства, мощи, процветания и морального лидерства в борьбе за торжество добра во всем мире». На смену хаотичному, раздираемому противоречиями миру придет новое мироустройство, основанное на свободе, демократии, праве на личное счастье и самореализацию. Разумеется, народ, избранный Богом для столь космической миссии, как преобразование мира, должен быть наделен особыми правами и привилегиями.

– Как и откуда появилась на свет американская концепция исключительности?

– Американская эпоха англосаксонизма началась 400 лет назад, когда 30 тыс. пуритан поселились в Новой Англии с целью создать теократическое общество. Американцы до сих пор гордятся своими набожными, трудолюбивыми и аскетичными предками. Пуритане были самой ортодоксальной сектой протестантизма, очищенной от всяческой скверны: от золота, табака и водки, от секса и вообще удовольствий. В протестантизме красота, эстетическое наслаждение являются искушениями дьявола. Красивая женщина для пуритан была источником греха, исчадием ада, слабым звеном, которое сатана использовал для искушения Адама на акт неповиновения и греха. В этом прочтении Ветхого Завета, в частности, коренится охота на ведьм, в ходе которой протестантами и католиками было сожжено примерно 100 тыс. красивых девушек.

В мире насчитывается примерно 30 тыс. религиозных верований, которые англосаксы также ранжируют по шкале от абсурдных до единственно верной. На вершине иерархии находятся три монотеистические религии, из них истинная – это христианство. Из всех христианских верований самым истинным является протестантизм, а самой чистой ветвью протестантизма – пуританизм (или его современная форма – евангелизм).

Бог консервативных протестантов – это не столько мягкий и любящий Христос, сколько жестокий Бог Ветхого Завета – Иегова. Бог не мямля, он должен жестоко наказывать грешников. Именно поэтому англосаксы испытывают симпатию к евреям, так как они почитают одного и того же Бога. Отчасти поэтому американские консерваторы так поддерживают Израиль.

Доктрина исключительности и мессианства Соединенных Штатов имеет принципиальное значение. Невозможно стать американским президентом, не подтверждая свою верность этой доктрине. Когда народы, принадлежащие к другим религиям и цивилизациям, требуют, чтобы Соединенные Штаты перестали настаивать на своей исключительности, отказались от мессианства и лидерства, от политики навязывания человечеству особого мироустройства, они требуют невозможного. Без этой миссии Соединенные Штаты превратятся в лоскутное одеяло, состоящее из множества соперничающих между собой расовых, этнических, религиозных и культурных групп. С этого может начаться неуправляемый процесс хаоса и распада империи, которая опутала весь мир своими базами и институтами. Угроза этой потенциальной катастрофы отчасти объясняет, почему человечество невольно признает эту социально-политическую философию, вытекающие из нее социально-экономическую модель и иерархическую структуру мирового порядка. Например, испанцы, немцы и французы скрепя сердце согласились на первенство англосаксов. А вот русские не только не хотят бороться за более высокое место в иерархии, они ее в принципе отвергают и продолжают настаивать на равенстве и равноценности разных культур и цивилизаций. Это несет экзистенциальную угрозу самому существованию англосаксов. Поэтому они оказывают колоссальное давление на Россию, провоцируя там междоусобицу. Российская модель должна быть дискредитирована, а для этого Россию надо представить миру как самое коррумпированное, реакционное и агрессивное государство.

– А какие роли в американской ментальности отведены уму и сердцу – разуму и эмоциям?

– Англосаксонская культура построена на культе разума – холодного, логического, методичного ментального процесса. Эмоции имеют телесное происхождение, являются проявлениями нашего животного начала. Эмоции антагонистичны разуму. Сильные, немотивированные эмоции разрушают мыслительный процесс, его логику и запускают инстинктивные реакции: бегство, агрессию или паралич, то есть программы действия, якобы вписанные эволюцией в генетический код. Из этого следует, что эмоции желательно держать под жестким контролем.

Для них дикарь живет всецело под властью эмоций – он пуглив, порывист, импульсивен, хаотичен, несобран и неорганизован. Он либо безрассудно храбр, либо смертельно испуган, он не умеет планировать, не знает дисциплины, тем более самодисциплины. С их точки зрения, мы также немного дикари.

Самодисциплина – это власть над своими собственными инстинктами, побуждениями, желаниями и прихотями. Это дается длительной, систематической тренировкой. Европейские элиты, в особенности англичане, культивировали рациональное, строго логичное поведение, всецело подчиненное разуму. Для этого они посылали детей в специальные интернаты, где мальчики, вырванные из семьи, учились укрощать свои животные инстинкты, импульсы и сиюминутные желания.
При всех очевидных достоинствах такое разумное, тщательно выверенное поведение имеет серьезные изъяны. Почему-то предполагается, что животные инстинкты являются исключительно негативными, заряженными ненавистью, агрессией и разрушением импульсами. А что, любовь, жалость, сострадание не существуют? Разве мало примеров инстинктивного альтруизма, спонтанного самопожертвования? Да, соглашаются англосаксы, жалость, сострадание существуют, но они только вредят борьбе за существование.

На самом деле «чистый разум» не в состоянии вполне понять ни одну культуру. Очищенный от эмоций разум объясняет всё происходящее игрой сил, их конфигурацией. Есть простая мотивация – выжить и размножиться, и решающим фактором является сила. Но разве человек не поддается мощным гуманистическим импульсам?

Например, для англосаксов совершенно непостижимо поведение российских миротворцев в августе 2008 года в Южной Осетии. Несколько тысяч грузинских военных, подготовленных американскими инструкторами по натовскому образцу, вошли в Южную Осетию и предложили миротворцам уйти «без потери лица». Как известно, миротворцы не должны воевать и даже не имеют серьезного вооружения. Их роль – разъединять противоборствующие стороны. Но 300 русских солдат решили драться и два дня противостояли в 20 раз превосходящей им армии. Несколько десятков русских солдат полегли, защищая осетинских женщин и детей. А ведь у них самих были и матери, и жены, и дети. Такое «иррациональное» поведение русских не укладывается в голове американцев. Их герои не жертвуют собой ради «расово неполноценных», слабых и обездоленных, которых в глубине души они презирают.

Добро и зло

– Какую роль в англосаксонской идеологии играют религия и понятия добра и зла?

– В Штатах до 40% населения евангелисты. Они, да и многие вполне «продвинутые» американцы, воспринимают мир как расколотый на черное и белое, на добро и зло. В восточных мировоззрениях эти полярности взаимно дополняют друг друга, создавая гармоничное целое. В сознании фундаменталистов они резко разграничены, антагонистичны и несовместимы. Дьявол противостоит Богу, он – его смертельный враг и делает всё, чтобы подорвать творения Бога. Люди делятся на врагов и друзей, на слуг дьявола и Бога. Серого и оттенков нет, точнее, серое – это закамуфлированное черное. Дьявол хитер и очень находчив. Он гений притворства и мимикрии. Поэтому демонизация врага – это не тупой пропагандистский прием политиков, не попытка оболванить и натравить массы на другой народ, это выведение на чистую воду слуг дьявола, отделение чистого добра от абсолютного зла. Вспомним известное высказывание президента Буша-младшего: «Мы искореним зло во всем мире; кто не с нами, тот против нас». Оно чудовищно только для нерелигиозного сознания, которое отвергает существование абсолютного добра и абсолютного зла. Кроме того, протестантам, как известно, не нужен священник в качестве посредника, так как они могут разговаривать с Богом напрямую. Поэтому, прежде чем начать войну в Афганистане, Джордж Буш посоветовался с Богом и получил его благословение.

Черно-белое восприятие мира имеет глубокие последствия для морали. Американцы считают, что нет ничего плохого и аморального в том, чтобы использовать одни силы зла против других. Во время Второй мировой войны они вошли во временный альянс с одними силами зла (коммунистической Россией) против других – нацистской Германии. Победив нацистов, они продолжили борьбу с другим злом – коммунизмом, а из соображений целесообразности использовали недобитых, но очень квалифицированных врагов – нацистов. Всё очень логично: такая гибкая тактика позволяет англосаксам использовать каких угодно преступников – мафиози, профессиональных киллеров, диктаторов, исламистов – в борьбе за «светлые идеалы свободы и демократии». Это мы считаем такую тактику беспринципной и циничной, а с их точки зрения они ведут себя рационально и вполне принципиально. Да, говорят они, двойная мораль: одна – для сил добра (тех, кто с нами), другая – для слуг дьявола (кто против нас). На самом деле тут не двойная мораль, а множественная, а еще точнее – отсутствие какой-либо морали. Одних просто оккупируют, других бомбят, третьих давят санкциями, а четвертых подрывают методами ползучего империализма. Например, сербов можно бомбить, поскольку они слабые, «не совсем белые», да и христианство у них неправильное (православие). А вот с нами приходится бороться с помощью «мягкой силы».

Всю свою 400-летнюю историю американцы ощущали себя во враждебном окружении. Глядя на мир, они видели диктаторские режимы, хаос, войны… и радовались тому, что живут в благословенной Богом стране, на острове свободы, демократии, стабильности и процветания. Рядовые американцы не понимают того, что их элиты часто сами провоцируют нестабильность и войны. Вооружая одних бандитов против других, они увеличивают их число. Пытая, унижая и издеваясь над «слугами дьявола», они их создают. На словах борясь со злом, на деле американские элиты множат зло. По сути они сами создают этот враждебный, нестабильный, опасный внешний мир, которым пугают своих граждан. Так они поддерживают у собственного народа комфортную иллюзию своей избранности, исключительности и значимости.

– А как англосаксы представляют будущее?

– Подобно тому, как человек рождается, ведет нелегкую, полную страданий и тягостей жизнь, а потом умирает, земля вместе с ее обитателями тоже была создана и обречена на погибель. Бог создал этот мир в качестве эксперимента. Эксперимент пошел не так, как он предполагал. Один из самых могущественных ангелов взбунтовался против Бога и стал царем зла. Он совратил Адама и Еву. В мире появились болезни, смерть, природные катастрофы, хаос…

Консервативные протестанты трактуют конец света как решающую схватку добра со злом, которая произойдет в долине Армагеддон, на территории нынешнего Израиля. В настоящее время дьявол успешно завоевывает мир – пороки, разложение ширятся, поэтому Бог положит конец этому миру. Снова явится Христос и возглавит войско против армий дьявола (куда войдут китайцы, русские и мусульмане). Христос победит дьявола, закует его в цепи и бросит в бездонную яму. На земле на тысячу лет воцарится царство Божие.

Многие наши и американские интеллектуалы, будучи атеистами и либералами, смеются над подобными фантазиями американских религиозных фундаменталистов, называя их маргиналами. Но их трудно назвать маргиналами. Примерно 60% взрослых американцев верят в скорое второе пришествие Христа и 45% (не доли процента, как в других странах) – в то, что оно будет апокалипсическим. Именно такие люди доминируют в американских спецслужбах и в Пентагоне, поскольку считаются большими патриотами и отличаются «высокой моралью». Это они задают вектор, который мало меняется со сменой президентов. Эти люди уверены, что лично они спасутся и, взирая с небес, будут наслаждаться муками грешников в аду. Религиозным проповедникам вторит Голливуд. Обратите внимание, сколько фабрикуется фильмов про катастрофы и конец мира. А все эти бесконечные страшилки о новых смертельных угрозах для человечества: озоновая дыра, глобальное потепление, смертоносные вирусы, пришельцы, столкновение с астероидом… все они генерируются в США. Тем самым американцы, с одной стороны, держат человечество в состоянии перманентного страха и психоза, а с другой, внушают ему, что только Америка (как самая научно и технически продвинутая страна) может спасти мир. Без нее человечество, да и сама земля просто погибнут.

Американская мечта

– Что вы думаете об американской мечте, согласно которой любой гражданин может добиться успеха и даже стать президентом США? Разве она не привлекательна?

– Право каждого человека на личное счастье, продекларированное в конституции США, является центральным и самым привлекательным пунктом американской идеологии. Действительно, разве задачей общества не является счастье, по крайней мере благополучие, его членов? Производство материальных благ, развитие систем медицинского обслуживания и образования, армия, полиция, налоги – разве всё это не должно служить единственной конечной цели – счастью граждан или созданию условий для самореализации личности?

Но посмотрите, чем заканчиваются все американские фильмы на эту тему. Борьба героя за личное счастье или осуществление «американской мечты» всегда сводится к богатству. Везде красной нитью проходит мысль, что, сколотив сколько-то миллионов долларов, человек может уединиться в персональном раю и до конца дней блаженствовать под пальмами на лазурном берегу океана, попивая коктейль в компании красавицы-блондинки. Как примитивно и, если хотите, глупо!

Концепция американской мечты была заложена еще первыми поселенцами Вирджинии и ассоциировалась с богатством. Затем «революционеры» довели ее до абсурда. Джордж Вашингтон стал идеальным прототипом американского героя. Он сумел стать богатейшим человеком Америки, а вдобавок еще и президентом. Вполне по Адаму Смиту: преследуя личные интересы, он якобы работал и на общее благо. На деле он захватывал в личную собственность сотни тысяч гектаров земли – либо совсем бесплатно, либо за десять центов за акр, а затем продавал в розницу поселенцам по 2–4 доллара за акр. Но, обогащаясь сам, он помогал наиболее жадным, предприимчивым и безнравственным людям наживаться за счет индейцев, негров и пионеров-поселенцев, которых мечта о своем куске земли привела в «страну безграничных возможностей».

Главное – это то, что с психологической точки зрения американская мечта о персональном рае и счастье абсурдна. Крайний индивидуализм, с его противопоставлением себя обществу и построением личного счастья за счет других, несовместим с подлинным человеческим счастьем. Ведь ощущение счастья – это ощущение (пусть даже мимолетное) гармонии с миром и в первую очередь с обществом. А в англосаксонской философии жизнь – это вечное противостояние героя-одиночки с природой и обществом.

– А как вы объясняете парадокс провозглашенного в конституции равенства с невероятным неравенством? Каким образом беспредельное социальное неравенство уживается с идеей демократии?

– Какое равенство, какая демократия! Это величайшая ложь и фикция. Глубинной сутью англосаксонской социальной философии является вера в элитарность – деление человечества на избранных и на массу. Они считают, что основная масса человечества состоит из глупого, ленивого, покорного и завистливого быдла. Лишь немногие одарены особыми физическими, умственными данными и талантами. Они энергичны, креативны и физически привлекательны. Как происходит дифференциация, как выявляется элита? Элита, эти «естественные аристократы человечества», используя терминологию Томаса Джефферсона, выявляется естественным путем – в соревновании, в свободной конкурентной борьбе. Элита организовывает, ведет, мотивирует, эксплуатирует, контролирует, поощряет и наказывает «простых смертных» – разумеется, для их же блага. Поскольку на нее падает бремя благородной миссии – вести массы и всё человечество к прогрессу и счастью, – элита должна обладать всей полнотой власти.

Безусловно, колоссальное социально-политическое неравенство существовало всю историю человечества. Заслуга англосакской интеллектуальной элиты состоит в том, что она «научно» обосновала и сумела внедрить в сознание американцев и значительной части человечества идею, что безграничное социальное неравенство не только естественно, не только справедливо, но и является наиболее могущественным двигателем прогресса. Именно выдающиеся, героические личности, будь то Вашингтон, Линкольн, Форд или Бил Гейтс, меняют ход истории. Они тащат человечество в светлое будущее, как упирающегося осла. И разве «массы» не заинтересованы, чтобы ими управляли лучшие из лучших? Ведь если их не подгонять, они погрязнут в лености, праздности и нищете.

Осуществляя свою благородную и тяжкую миссию, элита заслуживает исключительные права и привилегии – как правило, это власть и собственность. Положим, но в какой степени? И по каким критериям определяется «качество человеческого материала»? Тим Кук, глава компании Apple, например, получил в 2013 году вознаграждение, равное суммарной зарплате 6 тыс. инженеров. Он что, так же умен и полезен компании, как 6 тыс. инженеров?

Более того, идеологи американской модели утверждают, что безграничное имущественно-социальное неравенство прекрасно сочетается с демократией. Но главные принципы демократии: «Народ правит страной через своих избранников; государство – это инструмент, который назначается и содержится народом для общенациональных проектов, в первую очередь для защиты и т.д. Перед законом все равны, один человек – один голос, любой человек может стать президентом…» полностью искажаются и нивелируются тысячекратным имущественным неравенством. Дело в том, что оно имеет тенденцию трансформироваться в политическое неравенство, которое затем создает машину подавления демократии. Их демократические выборы – это гигантское реалити-шоу, разыгрываемое каждые два года для поддержания у народа иллюзии, что он контролирует власть.

– Скажите, а почему американцы так любят решать проблемы военным путем?

– Склонность к насилию и любовь к войне культивировалась англосаксами еще до того, как они ступили на американскую землю и обнаружили там «дикарей». Англичане вначале укротили валлийцев, затем с их помощью – равнинных шотландцев, потом изгнали горных шотландцев в Ирландию, а оттуда вытеснили их и ирландцев мечом и голодом – колонизировать Америку. Пуритане считали себя воинами Христа, которые с Библией в одной руке и мечом в другой «вели войну с дьяволом, с плотью, с другими людьми, странами и религиями». Президент Теодор Рузвельт боялся, что англосаксонская раса становится слишком цивилизованной и мягкотелой и поэтому нуждается в периодическом «встряхивании» войной. Он считал, что война оздоравливает нацию. А вот пример из современности. Герой Второй мировой войны генерал Паттон осматривает поле боя. Изрытая земля, сгоревшие танки, изуродованные тела… Он наклоняется и целует умирающего офицера, затем выпрямляется и, окинув весь этот ад взглядом, произносит: «Я люблю это! Прости, Господи, но я так люблю это! Я люблю это больше собственной жизни».

Здоровая, жизнеспособная нация? Для нас, россиян, переживших столько войн, такая любовь к войне – это скорее явный синдром умопомешательства.

– Согласно демографическим прогнозам, к 2050 году белые станут меньшинством в США. В некоторых штатах и городах это уже произошло. Как это скажется на американской идеологии?

– Это ночной кошмар англосаксов. Они уже начинают селиться в анклавах только для белых, огороженных высокими заборами и с многочисленной охраной. Доминирование белых строится на том, что они смогли обеспечить США относительно высокий уровень благосостояния (благодаря мировому господству и вытягиванию богатств из всего мира). Однако Китай, Россия и Индия сопротивляются этой экспансии и стремительно укрепляют свои позиции. Если США перестанут быть мировым лидером, эта страна быстро распадется и погрузится в хаос гражданской войны на расово-религиозной почве. Эти тенденции очевидны уже сегодня. Именно поэтому англосаксам необходимо стравить между собой Китай, Россию и Индию.

– А что делать России?

– Россия должна не просто противостоять господству англосаксов. Она может и должна предложить миру альтернативную и гораздо более привлекательную цивилизационную модель. Она коренится в наших традициях, религии, мифах, фольклоре и литературе. Вместо расово-культурной иерархии – равноценность всех рас и культур. Вместо социального дарвинизма с его борьбой за ресурсы и господство – сотрудничество и взаимное обогащение. Вместо крайнего индивидуализма – идея самореализации личности в коллективе. Вместо неограниченного имущественного неравенства – относительное равенство, социальная забота и поддержка слабых. Обусловленному альтруизму англосаксов, когда человек жертвует свои силы и средства в расчете на взаимность, противопоставляется безусловный альтруизм славяно-православной культуры. Наш идеал и главная ценность – гармония с людьми и природой.

– Дмитрий Федорович, чем вы сейчас занимаетесь в Москве?

– Пишу книгу, в которой пытаюсь сформулировать эти идеалы и принципы славяно-православной культурно-цивилизационной модели. Я также преподаю и консультирую. Мои курсы «Лидерство: современная концепция и практика» и «Принципы интерактивного обучения в бизнес-школах» продвигают концепцию нового типа лидерства в эпоху острой глобальной конкуренции. В наше время побеждают те, кто умнее, то есть те, кто умеет мобилизовать и использовать интеллектуальный капитал компании. Я обучаю приемам, с помощью которых руководители могут добиваться интеллектуального превосходства своей компании.

Беседу вел Сергей Правосудов

ertata

Заметки политолога, только что вернувшегося из Соединенных Штатов

Америке я не был несколько лет. Не по каким-то политическим причинам: просто слишком много дел было дома. На сей раз коллеги настояли выступить с несколькими лекциями. Главные вопросы, разумеется, оказались связаны с экономическим кризисом и с событиями на Украине. А для меня, как политолога, это был шанс самому разобраться, какие настроения и взгляды сейчас доминируют в американском обществе.

Оговорюсь сразу: единственное, что сейчас уравновешивает и как-то смягчает эффект от потока антироссийской пропаганды, обрушивающегося на обывателя через средства массовой информации, это типичное для американского обывателя отсутствие интереса к внешней политике. К тому же, очень трудно сконцентрировать внимание человека сразу на двух источниках зла.


На протяжении последних лет жителям США говорили об «исламском терроризме». Разговорами дело не ограничивалось: чтобы ни произошло на самом деле 11 сентября 2001 года, это было достаточным основанием ждать неприятностей с Ближнего Востока, тем более что был еще и теракт в Бостоне, были нападения на американские посольства в мусульманских странах. Так что образ врага за полтора десятилетия более или менее сложился и устоялся.

А тут вдруг появляется новое «большое зло» в лице России, точнее – Владимира Путина. Для голливудского сознания важно, чтобы зло было персонифицировано в конкретном «плохом парне», будь то Саддам Хусейн, или Усама бен Ладен. В этом смысле нынешнее «Исламское государство» - это «неправильные злодеи», у них единоличного харизматического вождя нет.

На этом фоне Путин выглядит интереснее, из него можно вылепить образ коварного врага, мечтающего захватить мир. Ну, примерно, как в мультике Пинки и Брейн.

И не забывайте: мышата, ежедневно обсуждающие в мультике, как завоевать планету, конечно, пародийные, но отражают они совершенно реальный стереотип массового американского сознания. Есть некий злодей, мечтающий захватить весь мир. Почему он об этом мечтает, не суть важно. Наверное, просто потому что злодей. Ему противостоят американские хорошие парни, которым просто необходимо контролировать весь мир, чтобы его не захватили парни плохие.

Превращение именно России в новую империю зла привлекательно с точки зрения средств массовой информации и с точки зрения культурной еще и тем, что опирается на традицию «холодной войны».

Тут сразу же оживились ветераны семидесятых и начала восьмидесятых годов, которые все вспомнили и почувствовали себя снова на коне. И не важно, что тогда между СССР и США борьба шла на уровне двух систем и двух идеологий, тогда как современная Россия ничуть не менее капиталистическая, нежели Америка. Тут не до тонкостей.

И все же наличие двух врагов одновременно рассеивает внимание и противоречит общей логике работы американской прессы. Тем более, когда эти два врага никак между собой не связаны и построить некую единую иерархию злодейства не удается. Хотя попытки синтеза предпринимаются. Включив телевизор в Нью-Йорке, я обнаружил на экране длинный и довольно сумбурный боевик про борьбу спецназа США с исламскими террористами, которые, все как один, были русскими. И в ислам обратились исключительно, чтобы навредить ненавистной Америке. По-русски, правда, говорили они ужасно, да и внешне больше были похожи на итальянцев или грузин - неужели среди эмигрантов актеров не нашли? - но эти детали вряд ли были замечены массовым зрителем.

Между тем сколько бы мы ни иронизировали относительно странностей американской массовой культуры, нельзя не признать: она отражает определенную политическую линию, которая господствует не только в пропаганде, но и в государственной практике.

Проблема американских политиков не в том, что они не любят Россию - в конце концов, было бы наивно требовать, чтобы иностранные государственные деятели нас любили - а в том, что они категорически не понимают, что у нас на самом деле происходит.

Представления людей, принимающих серьезные решения, увы, не сильно отличаются от того, что мы наблюдаем в случае с рядовыми обывателями, замороченными голливудским кинематографом. А это уже новое и весьма опасное явление.

Во времена «холодной войны» можно было штамповать и распространять для массового пользования какие угодно пропагандистские клише про страшный Советский Союз, но аналитика, которой руководствовались серьезные правительственные органы, находилась на высочайшем уровне. Россией, советскими республиками, Восточной Европой, их экономикой, историей, культурой занималось множество кафедр, выходили первоклассные журналы, на исследования и подготовку компетентных кадров не жалели денег и времени. Причем там прекрасно понимали, что для понимания чужой страны мало просто текущей политической или экономической аналитики, надо исследовать литературу, исторический контекст. Изучение достаточно отдаленного прошлого не менее важно, чем сбор текущей информации, поскольку никогда не знаешь, что и как «выстрелит», где в прошлом обнаруживаются корни дня сегодняшнего. В итоге не только спонсировали прагматическую работу по сбору данных, но и повышали общий уровень знаний - а заодно и общий уровень гуманитарной науки.

Все это ушло в прошлое. Количество исследовательских программ по России и Евразии свелось к минимуму. Финансирование даже не сократилось, а обрушилось. К тому же, изменился состав студентов и аспирантов. Раньше на русские кафедры шли амбициозные молодые люди, которые в перспективе могли найти работу в государственном департаменте, в разведке, в командах ведущих политиков. Русский язык нередко учили экономисты и социологи, которые не собирались заниматься именно нашей страной, но считали это важной частью общего образования. Перспективы академической карьеры на фоне постоянно растущих «русских» программ в университетах тоже выглядели привлекательно.

Сегодня средние студенты, занимающиеся Россией - это милые парни и девушки, желающие прочитать Льва Толстого в подлиннике и готовые ради этого пожертвовать карьерными перспективами.

Или наоборот, ребята, настроенные работать по совершенно иным направлениями, но решившие расширить свой кругозор. Что касается изучения, например, Украины или Молдавии, то тут специалистов не готовят вовсе, подобными темами занимаются лишь иммигранты-националисты, часто во втором или третьем поколении - с соответствующими исходными позициями. Другой тип эксперта - люди, связанные с правящими режимами соответствующих стран и вполне сознательно лоббирующие их интересы. Тоже с заранее предсказуемым «научным» результатом.

Советологи старшего поколения - кто умер, а кто отошел от дел. Из них практически единственным – Збигнева Бжезинского оставим в стороне - остался Стивен Коэн, которого сегодня кличут чуть ли ни «агентом Путина». Вина Коэна состоит в том, что он всего-навсего пытается критиковать упрощенные «голливудские» схемы и представления о России, призывая приглядеться к реальным процессам. Увы, это не находит понимания ни среди правящих кругов, ни среди интеллектуалов, за исключением немногочисленных в США левых.

Отечественный читатель, наталкиваясь на совершенно фантасмагорическую ложь о России, Украине или Новороссии, тиражируемую американскими журналистами или даже политиками, возмущается и негодует. Но тут впору не обижаться, а задуматься: эти высказывания отражают не только отношение к нашей стране за океаном, но и уровень информированности, компетентности и просто культуры американского политического класса. Мы прекрасно знаем, как деградировали наши чиновники и политики за прошедшую четверть века, но нам порой невдомек, что деградация по ту сторону Атлантики не меньше нашей, а, может быть, даже и больше. И мировое господство отнюдь не гарантирует высокой политической культуры.

Можно сказать, что американцы оказались такими же жертвами неолиберализма, как и мы. Университетская интеллигенция, стремящаяся сохранить высокий научный стандарт, находится в глубокой обороне. И дело не только в том, что бюджеты даже весьма престижных организаций безжалостно режутся. Показательна история университета штата Висконсин, с которым у меня связано много лет контактов, и где я выступал также и в этот раз. Хартия университета предполагает «поиски истины», но действующий губернатор-республиканец Скотт Уокер пытался убрать из документов это положение и заменить его подготовкой кадров для бизнеса. В самом деле, кому сейчас нужна какая-то истина?

Тот же самый губернатор, впрочем, отличился и тем, что отказался от сотен миллионов федеральных денег, выделенных его штату на развитие железных дорог и строительство трамвая. По его мнению, общественный транспорт - это социализм, а социализма в Америке он не потерпит. Да, и, между прочим, Скотт Уокер - сейчас один из лидеров в гонке за номинацию кандидата на пост президента США от республиканцев…

Неудивительно, что лекции, посвященные ситуации в России и на Украине, вызывали у академических людей такой же интерес, как рассказ человека, только что вернувшегося из экспедиции на Марс.

Обнаруживался элементарный дефицит источников. И проблема была совершенно не в том, положительно или отрицательно относился к нашей стране тот или иной слушатель - и те и другие признавались, что страдают от катастрофического отсутствия серьезной информации.

В Милуоки на мое выступление явился целый десант сторонников киевского правительства, говоривших на очень приличном английском и рассказывавших, что они своими глазами видели документы, где российским снайперам на «майдане» обещали по 500 долларов за попадание в голову демонстранта, 300 - за пулю в сердце, и по 100 долларов за не смертельное ранение. Прагматичная американская публика заволновалась: неужели на Украине работа снайперов не оплачивается иначе, как по итогам проведения судебно-медицинской и баллистической экспертизы каждого отдельного трупа?

Самое забавное, что выступающие приходили с заранее заготовленными шпаргалками, которые не имели никакого отношения к содержанию лекции, в результате чего получались курьезы: мне приписывалось прямо противоположное тому, что я говорил, оспаривались тезисы, которые я и не думал высказывать.

На университетскую публику подобные вылазки произвели угнетающее впечатление, заставив многих задуматься о том, какую власть поддерживает в Киеве администрация Барака Обамы. И опять же, дело не в политической ориентации этой власти, а в том, что при подобном уровне некомпетентности дело добром не кончится.

Но только ничем хорошим это и для нас в ближайшее время не обернется. Барак Обама находится сегодня под давлением куда более жестких и агрессивных политиков - как со стороны республиканцев, так и демократов.

И усиливать нажим они будут независимо от того, каковы окажутся реальные плоды американской политики на российском направлении. Более того, чем менее удовлетворительными будут результаты этого нажима, тем больше он будет усиливаться.

Соединение напористости и некомпетентности, характерное для подобной политики, обрекает нас на эскалацию кризиса. Рано или поздно, разумеется, наступит перелом. В том числе - и в самом американском обществе, где нарастает не столько протест, сколько недоверие по отношению к политикам. Ко всем политикам вообще, независимо от партийной принадлежности. Так что перемены могут - в итоге - оказаться весьма драматичными. И российская тема может «сыграть» неожиданно, продемонстрировав несостоятельность существующего в США политического класса. Но это будет когда-нибудь потом.

А пока приходится констатировать: прежде, чем станет лучше, сделается гораздо хуже.

Борис Кагарлицкий - директор Института глобализации и социальных движений

ertata

Сколько-нибудь удовлетворительный для России сценарий исключался изначально

Когда в 2013 году запускался в реализацию американо-европейский антироссийский проект на Украине, ни его заказчики и исполнители, ни Россия, против которой он был направлен, не предвидели его результатов, проявившихся в начале 2015-го.

Борьба за дружественную Украину - это защита стратегических интересов России и ее мировая историческая миссия. От того, как завершится украинский кризис, зависят судьбы не только России и политически близких ей государств, но и судьбы всего мира и человеческой цивилизации.


История российской сдержанности

Украинский кризис – отражение позднего осознания Россией мировых реалий. Корни этого – в российской ситуации после распада Советского Союза.

Дискредитация и гибель советского проекта были обусловлены объективными внутренними причинами, но происходили не без политико-информационного влияния США и Запада в целом. Развал Союза, приход к руководству лиц с либеральными прозападными взглядами и утверждение новых основ российской государственности привели к концептуальным переменам во внешней политике России. Провозглашение приверженности к демократии во внутренней политике и свободному рынку в экономике сопровождались заявлениями о новых подходах во внешней политике, в первую очередь - о кардинальном пересмотре отношений с США и Западом, тем более что они солидаризировались с «новой Россией», приветствовали «отказ от наследия Советского Союза» и «присоединение России к сообществу демократических государств», обещали всяческую помощь и поддержку либеральным реформам. Обещания подкреплялись принятием России в «Большую Семерку» и превращением этого элитного клуба в «Большую Восьмерку», а также вхождением России в Совет Европы - все это казалось тогда очень важным. Радикальность провозглашенных перемен и внешняя благожелательность Запада к «новой России» создавала впечатление, что страна вошла в сообщество, где на самом деле господствует международное право, уважается суверенитет и интересы государств, защищаются права и свободы человека, гарантировано равноправное сотрудничество и партнерство. На доктринальном уровне было принято положение, что у России нет внешних противников и ее безопасности ничто не угрожает. Имели место даже разговоры о перспективах членства России в НАТО.

Во внутренней российской жизни внедрялись в жизнь лозунги экономического либерализма, рыночной экономики и представительной демократии. Однако по мере их реализации даже у энтузиастов эйфорические ожидания сменялись реализмом. Введение свободы предпринимательства, частной собственности, свободы слова и многопартийности, свободных выборов, свободных поездок за границу и т.д. были признаны гражданами России делами в принципе правильными, но сама практика шоковых реформ не могла оправдать в российском общественном мнении некомпетентности реформаторов, несправедливости реформ и огромных издержек и потерь, понесенных страной и народом. Переход на новое жизнеустройство состоялся, но лозунги демократии и рынка утратили привлекательность.

Родовые травмы шоковой терапии – коррупция, отдаленность от народа и неэффективность управленческого аппарата – оказались трудноизлечимыми и до сих пор серьезно сдерживают развитие страны.

В середине 90-годов один из идеологов и авторов экономических реформ в России Дж. Сакс в разговоре с российским собеседником сказал, что если бы он знал, как все обернется, никогда бы не взялся за это дело.

К середине 90-х годов стали развеиваться иллюзии и насчет отношений России с США. Даже у тех в Москве, кто возлагал надежды на стратегическое партнерство с Америкой, энтузиазм сменялся реализмом. Поведение США все чаще наводило на мысль о том, что в отношениях с Россией Вашингтон руководствуется не только формально заявленными целями и принципами, но и некоей скрытой повесткой дня. При снисходительно-дружественном официальном нарративе, Вашингтон время от времени давал понять, что рассматривает Россию не как равноправного партнера и государство, имеющее собственные интересы, а как побежденного в «холодной войне» противника, который обязан вести себя соответственно и не мешать реализации планов победителя, даже если они не совпадают с российскими интересами.

В контексте сегодняшнего украинского кризиса уместно вспомнить об одном из первых проявлений российско-американских противоречий - письме госсекретаря США Дж. Бейкера его коллеге А. Козыреву, направленном в разгар приднестровского конфликта летом 1992 года. Как известно, конфликт возник из-за отрицания Кишиневом мирно заявленного права приднестровцев на двуязычие – использование русского языка наряду с молдавским (административные амбиции приднестровцев были весьма скромными, о выходе из состава Молдовы речь не шла). Неурегулированность разногласий между Кишиневом и Тирасполем порождала напряженность и эксцессы. Президент Молдавии М. Снегур принял решение дать молдавским силовикам карт-бланш на искоренение «лингвистического сепаратизма» и восстановление единства страны любыми средствами. Наступление ВС Молдовы на город Бендеры началось 19 июня 1992г., и к тому времени, как в Москву поступило письмо Дж. Бейкера, силовики убили в Бендерах и его окрестностях свыше 500, ранили более 3 тысяч человек, разрушили и повредили десятки домов, обстреливая при этом и подразделения находившейся в Приднестровье с советских времен войск 14-й российской армии.

Смысл послания госсекретаря был прост: если Россия будет вести себя так, как в Приднестровье, всему хорошему, что было между нами, придет конец.

Дж.Бейкер фактически требовал, чтобы 14-я армия не препятствовала резне и не мешала насильственному приводу Приднестровья в Молдову, хотя возвращаться туда приднестровцы решительно не хотели. Вопросы прав человека – свой главный конек – госдепартамент оставил вообще без внимания. Главным для Вашингтона стало то, что в приднестровской ситуации Москва занялась самостоятельным миротворчеством и санкционировала действия командующего 14-й армией генерала А. Лебедя, остановившего продвижение молдавских войск, а это, по мнению Вашингтона, могло стать началом возрождения имперских амбиций России, что следовало решительно остановить. Кроме того, отделение Приднестровья ослабляло Молдову, на которую у американцев были свои геостратегические планы

В последующие годы разница в интересах и подходах России и США к международным проблемам проявлялась неоднократно. Развал Югославии и война против Сербии; превращение американцами Афганистана за годы оккупации в наркозависимое, неспособное управлять своими делами государство и фактический отказ американцев реально сотрудничать в ликвидации афганских наркопотоков в Россию; нападения США на Ирак и Ливию, в результате которых Россия, помимо прочего, понесла экономические потери; попытки смены режимов в Иране и Сирии; поддержка США действий Грузии против России в южноосетинском конфликте вносили все большую определенность в картину отношений России и США.

Это - не считая расширения НАТО, которое уже в 90-е годы породило серьезные сомнения насчет подлинных целей американской политики. В Москве не понимали, зачем Соединенным Штатам при, казалось бы, принципиально новых отношениях с Россией и после вывода с германской территории последних частей российских войск, нужно было уже к середине 90-х годов начинать готовить страны Восточной Европы и Прибалтики к вступлению в НАТО и придвигать к российским границам инфраструктуру альянса - внятных ответов на вопрос о том, кто, почему и как может угрожать этим странам и такому могущественному военному союзу, как НАТО, не было.

На цели американской стратегии также указывали выход США из договора по ПРО и развертывание в 2000-х годах элементов ПРО в Европе под явно несостоятельным предлогом ракетно-ядерной угрозы со стороны Ирана и КНДР. В русле этой стратегии в политике США в странах СНГ усиливались выходящие за рамки нормальной конкурентной борьбы антироссийские моменты, в самой России Америка открыто поддерживала НКО и деятелей, пытавшихся применять политтехнологии «цветных революций» для дестабилизации и смены власти.

Разумеется, в российско-американских отношениях присутствовал достаточно широкий позитив, были сферы совпадения интересов и проекты взаимодействия и сотрудничества. До недавнего времени стороны на официальном уровне придерживались того, что взаимоотношения двух стран строятся на общих ценностях и нормах международного права, а в общей картине отношений главное - не разногласия, а позитивные связи.

В международных делах Россия весь постсоветский период демонстрировала правопослушность. При этом, в отличие от США, Россия не вмешивалась во внутренние дела государств, не проводила операций по смене режимов, не устраивала провокаций.

Россия проявляла сдержанность в оценках кризисов, не обостряла отношений с США из-за организованных американцами войн, не использовала в критических ситуациях своего права вето в Совете Безопасности ООН, хотя в ряде инициированных американцами региональных ситуаций российским экономическим и иным интересам наносился ущерб. В начале нулевых годов было сдержанным (по мнению некоторых экспертов, слишком сдержанным) ее отношение и к действиям США, которые представляли прямые потенциальные военно-стратегические угрозы России – созданию американской ПРО и размещению элементов ПРО в Европе, работе над созданием новых военных технологий и вооружений, в частности, сверхзвукового неядерного баллистического оружия «Быстрый глобальный удар».

В 2015 г., кстати говоря, подход России был уже другим - на 51-й Мюнхенской конференции по вопросам политики безопасности С.В. Лавров дал, в частности, весьма жесткую оценку американской глобальной ПРО - он указал на «американскую одержимость созданием глобальной ПРО», отметил, что ПРО «несет в себе реальные риски для российских сил ядерного сдерживания» и заявил, что подобные действия неизбежно влекут за собой ответные меры.

Как можно понять, причинами сдержанности были следующие.

После распада СССР внимание политиков и управленцев России было поглощено внутренними проблемами – созданием новой системы государственности и новой экономики. Как во многих странах во времена фундаментальных перемен, в России 90-х годов вопросы внешней политики не считались приоритетными - представлялось, что основными задачами дипломатии должна быть помощь притоку иностранных инвестиций в Россию и продвижение за рубежом интересов и проектов российского бизнеса. Свою роль сыграло и то, что Россия стала активным продолжателем Советского Союза в реализации положений Вашингтонского консенсуса (СССР присоединился к Консенсусу в 1989 г.) и значительно усилила привязку своих финансов и экономики к мировой валюте – доллару и мировым и американским валютно-финансовым институтам. Очевидно, до недавнего времени эти реальности считались достаточной основой для убежденности в том, что американцы, конечно, могут вести себя в мире неправильно, но осложнять отношения с Америкой, лидером и держателем акций мировой экономики и финансов и хранителем российских авуаров, не стоит (позиция России перед нападением США на Ирак в 2003 г. выглядела примерно так: «Хотите бомбить Ирак – ваше дело, но, по нашему мнению, это будет ошибкой»). Кроме формальных и неформальных установок, сдержанное отношение к нараставшим нарушениям международного права американцами, которые понимали исчезновение Советского Союза как новую свободу действий для США, могло объясняться и тем, что вооруженные конфликты возникали вдали от России, напрямую интересов ее безопасности не затрагивали и на материальную сферу существенно не влияли.

Необходимо сказать и о длительном отсутствии в постсоветской России национальной идеи – за известными исключениями, до последнего времени отношение политикума к национальной идее как основе существования страны и государства и стратегии внутренней и внешней политики России было безразличным, порой – саркастическим («поиск национальной идеи – старинная русская забава»). Понятие национальной идеи нередко отождествлялось с понятием официальной идеологии, которой, согласно Конституции РФ, быть не должно. В сентябре 2013 г. В.В. Путин на ежегодном Валдайском форуме высказался о национальной идее с достаточной определенностью: «После 1991 г. была иллюзия, что новая национальная идеология, идеология развития, родится как бы сама по себе. Государство, власть, интеллектуальный и политический класс практически самоустранились от этой работы… отсутствие национальной идеи, основанной на национальной идентичности, было выгодно той квазиколониальной части элиты, которая предпочитала воровать и вывозить капиталы и не связывала свое будущее со страной, где эти капиталы зарабатываются».

Растущая конфликтность в мировых делах, в частности, украинский кризис поставил значение национальной идеи на принадлежащее ей по праву место в жизни государства и народа (формирование российской национальной идеи, однако, далеко не закончено).

Заслуживает внимания объяснение российским политологом П. Акоповым реакции России на поведение США – по его мнению, «В. Путин… предпочитал не демонстрировать внешнему миру, что мы знаем, как к нам относятся на деле англосаксы… (это) было не только проявлением доброй воли (Россия действительно не собиралась ни с кем конфликтовать), но и стремлением получить время для собирания сил, для восстановления оборонной и экономической мощи страны».

Инерция сдержанности не могла продолжаться бесконечно. Серьезный сигнал о неудовлетворенности России ситуацией в мире и отношением к ней Запада был дан 10 февраля 2007 г. – на очередной Мюнхенской конференции по вопросам политики безопасности В.В. Путин произнес программную речь о глобальной безопасности и внешней политике России. Впервые с распада Советского Союза в декабре 1991 г. Президент России жестко выступил против проводимой Соединенными Штатами политики доминирования и строительства однополярного мира, войн и военной экспансии, против пренебрежения принципами и нормами международного права, в частности, против вмешательства во внутренние дела государств и стремления НАТО присвоить себе прерогативы ООН в вопросах международной безопасности, войны и мира. Он указал на озабоченности России действиями США, не вызванными какими-либо военными угрозами - продвижением американской ПРО в Европе, размещением американских вооружений в космосе, обустройством американских военных баз в Болгарии и Румынии, а также разработкой в США новых стратегических наступательных вооружений. «Предлагавшийся после «холодной войны» однополярный мир не состоялся… мы подошли к тому рубежному моменту, когда должны серьезно задуматься над всей архитектурой глобальной безопасности» – констатировал В.В. Путин (там же). Реакция западных политиков, СМИ и экспертов на эту речь была односторонне-негативной, российских озабоченностей никто не воспринял, тезис о конце однополярного мира и критика действий США были истолкованы как объявление новой «холодной войны».

В Мюнхене мало кто акцентировал внимание на весьма существенном моменте речи В.В. Путина – тезисах о неприемлемости менторства и навязывания системы американской демократии другим странам.

Сказанное российским президентом означало: Россия не собирается мириться не только с американской силовой геополитикой, но и с попытками США внедрять методами «мягкой силы» американскую картину мира и американское внутреннее жизнеустройство – американские основы жизни общества и государства не подходят России и многим другим странам, жизнестроительства по американским рецептам в России не будет. Позднее на Западе сочли эти тезисы еще одним существенным аргументом в пользу несовместимости самого существования нынешней России со стратегическими планами США.

Реакция на Мюнхенскую речь не заставила долго ждать. В 2008 г. последовало явно рассчитанное на неготовность России к адекватному ответу нападение Грузии на Южную Осетию и российских миротворцев, в самой России в 2009-2011 гг. с лозунгами «Путин должен уйти!» и стандартными политтехнологиями протеста пыталось развернуть наступление на власть либеральное «белоленточное движение». В условиях назревавшего нового банковско-финансового кризиса в США, сбоев в американской геополитике, кризиса внутренней политики в самих Соединенных Штатах и снижения популярности Б.Обамы, а также падения рейтинга страны в мире было сочтено своевременным запустить давно готовившийся проект по Украине. Тупиковость ситуации, нежелание и неспособность американской администрации искать выход из кризисов за рамками смыслов, целей и рамок деградирующей системы финансиализированного капитализма привели к радикальному решению – поднять масштабы глобальной геополитической зачистки на новый уровень и начать с самой крупной цели – России.

Сколько-нибудь удовлетворительный для России сценарий по Украине исключался изначально – даже если бы В. Янукович подписал в ноябре 2013 г. соглашение об ассоциации Украины с Евросоюзом и Россия в духе политкорректности приняла бы это как свершившийся факт, ничего хорошего ни Януковичу, ни России это не сулило.

Судьба незадачливого украинского президента была предрешена, его отстранение от власти было делом времени, равно как и ухудшение отношений с Россией и нанесение ей потерь: материальный ущерб для России от соглашения Украины с ЕС мог бы быть меньшим, чем от санкций, но политический удар был бы сильнее – слияние с Европой в любом случае сопровождалось бы на Украине провокационными актами русофобии и расизма, а неосуществленный «мирный» сценарий, как и реализованный силовой с государственным переворотом 21 февраля 2014 г., включал весьма чувствительный для России военно-политический и психологически элемент (нереализованный) – отмену украинским правительством соглашений о пребывании Черноморского флота и частей ВС России в Крыму и передачу крымских военных объектов США. По расчетам, финансово-экономические потери, сопутствующие им социальные проблемы, резкое ухудшение российско-украинских отношений на фоне антироссийских акций на Украине и национальное унижение от изгнания российских войск из Севастополя и воцарения там американских военных, не говоря уже о последствиях ухода ВС РФ из Крыма для безопасности страны, должны были привести в России к падению авторитета власти и лично В.В. Путина, затем – к выступлениям различных оппозиционных движений, не только либеральных. Протестные настроения возникли бы без всяких зарубежных санкций.

Об отношении американской администрации к сегодняшней России и В.В. Путину подробно высказался Б. Обама в интервью телеканалу CNN 1 февраля 2015 г. – в разных формулировках он проводил мысль о том, что благоприятного выхода из украинского кризиса для Москвы не будет, что с Россией надо что-то делать и победа Америки в этом противостоянии предопределена А в декабре 2014 г. Дж. Буш-младший в интервью телеканалу Fox-News с присущей ему прямотой высказал момент истины – мол, В.В. Путин в последние годы стал независимым и восстанавливает Советский Союз, поэтому против него надо действовать всем миром (под всем миром понимается Запад).

Смыслы и цели противостояния

В противостоянии с Россией администрация Б. Обамы делает ставку на выигрыш с нулевой суммой и проявляет максимально возможную жесткость. В недавнем интервью CNN Б. Обама открыто записал в актив США военную помощь властям Киева в войне на Донбассе и участие в государственном перевороте 21 февраля 2014 г., в вашингтонской администрации решается судьба крупных поставок американского летального оружия для ВС Украины. Если в этом вопросе возобладает мнение «партии войны» и вооружения начнут поступать украинской армии, это будет означать выход США в отношениях с Россией за красную черту. Возникнет риск прямого открытого военного столкновения на Украине между воюющими на стороне Новороссии российскими добровольцами и американскими военными, которые будут прикомандированы к использующим американскую военную технику частям ВС Украины, с соответствующими информационными, политическими и иными последствиями.

На Украине в ходе боев в Донбассе уже погибли десятки сотрудников американских спецслужб и наемников частных военных компаний, однако эти факты скрываются и не раскручиваются СМИ (понятно, почему такая линия проводится в американских СМИ, но непонятно, почему нет публикаций в СМИ России).

Начиная антироссийскую операцию в 2013 г. с провоцирования демонстративных разногласий ЕС и Украины с Россией из-за экономического раздела соглашения об ассоциации Украины с ЕС, США не смогли предвидеть многих негативных для себя моментов, возникших при реализации замысла – на сегодняшний день далеко не все идет так, как планировали американцы. Украинские власти ведут себя в конфликте так, что это не сулит выгод ни Киеву, ни Вашингтону, в Европе возникают сомнения насчет правильности политики Запада. Однако ставки в глобальной игре повышаются, операция продолжается, советник Б. Обамы по национальной безопасности С. Райс заявляет, что давление на Россию будет расти до тех пор, пока та не развернет свою политику в другую сторону.

Устранив Россию как субъекта большой геополитики, США будут с гораздо более выгодных позиций выяснять отношения с Китаем. Безымянный аналитик одного из сайтов Новороссии пишет, что Донбасс – ключ к Украине, Украина – ключ к России, Россия – ключ к Китаю: ведь именно ради этой цели, а вовсе не ради демократии на Украине, сланцевого газа под Славянском и даже не ради баз НАТО в Крыму Обама, Керри, Меркель, Олланд и другие американские и европейские политики целый год летают по всему миру на переговоры и тратят сотни часов на телефонные беседы и личные встречи по украинскому вопросу. Выигрыш США в украинском кризисе приведет к активизации американских операций против Ирана, Сирии, ряда стран Латинской Америки и других противников Pax Americana. Одним из последствий операции против России уже стал резкий спад торгово-экономических отношений Европы с Россией и переориентация европейских инвестиций и бизнеса в целом на США. Санкции против России сработали еще в одном весьма важном направлении – в самом начале работы Евразийского экономического союза они нанесли этому новому интеграционному объединению чувствительный удар.

Если украинскому проекту США будет позволено когда-либо осуществиться, это может стать не только трагедией для народов России и Украины, но и началом пути к полному перевороту человеческой цивилизации и установлению глобального тоталитарного жизненного строя, который по сегодняшним критериям может быть назван не иначе как антицивилизацией.

Смысл перемен – создать универсальную мировую систему жизне- и мироустройства, которая позволит навечно закрепить и сделать глобальной власть финансово-бюрократической верхушки Запада. Для этого необходимо в корне и повсеместно изменить сознание и основы управления жизнью и деятельностью людей. Трансатлантическая элита давно разработала картину мира и концепцию Нового мирового порядка, НМП, и явочным порядком продвигает перемены во внутреннем жизнеустройстве государств и в международных отношениях – размывает суверенитет государств, ведет дело к подмене демократии кастовой системой управления с тотальным электронным контролем, разрушает духовные ценности и устои общества и семьи, переформатирует сознание людей, и многое другое. Несогласные мутировать вместе с Западом в сторону НМП государства-диссиденты, как, например, Россия, опасны – они подлежат воздействию мягкими методами (отстранение лидера и смена руководства страны), а если это не срабатывает, организуются жесткие смены режимов, гражданские войны или военные конфликты с соседями.

Обращает на себя внимание, что в последнее время официальные представители США – государства, которое за последних два десятилетия совершило больше вопиющих нарушений международного права, чем все государства мира, вместе взятые, в связи с украинской ситуацией вдруг стали вспоминать о международном праве и говорить о необходимости его реформирования.

Вообще тема правопослушности и эффективности созданного после Второй мировой войны миропорядка стала чаще затрагиваться в выступлениях мировых лидеров и политиков. Администрация США, спровоцировавшая украинский и другие кризисы и конфликты, возлагает на Россию ответственность за деградацию миропорядка (обычная тактика перевода стрелки – обвинять противника в деяниях, которых совершал сам обвиняющий). Одна из целей такой тактики – демонтаж Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений и начало подготовки мира к новому миропорядку.

Высказывания на разных уровнях об обновлении миропорядка, особенно в связи с годовщинами Ялтинской и Потсдамской мирных конференций, множатся и в России.

В российском дискурсе встречается мнение о то, что ялтинско-потсдамский миропорядок зафиксировал сложившееся к концу Второй мировой войны соотношение сил великих держав, и этот порядок существовал благодаря ядерному и идеологическому паритету между СССР и США. Однако после распада СССР, мол, ялтинско-потсдамская система перестала существовать, а субъектами мировой политики становятся региональные или мировые экономические и культурно-цивилизационные объединения/сообщества более или менее близких друг другу государств, которые должны участвовать в формировании нового миропорядка – в необходимости срочных изменений, дескать, нет сомнений. Такое мнение представляется неадекватным сегодняшним реальностям. Возлагать надежды на некие культурно-цивилизационные общности или сообщества не стоит – оформившихся сообществ, которые могли бы в близком будущем претендовать на роль ответственных субъектов миропорядка, сейчас нет и неизвестно, возникнут ли таковые вообще - ситуация здесь слишком неоднозначная, для структурирования этой расплывчатой сферы нужны большие силы и средства, взять их неоткуда. Вряд ли удачным был бы и вариант реформы ООН и Совета Безопасности с расширением участия государств и действующих международных региональных и профильных структур, институционализированных или даже клубных, в решении вопросов международного мира и безопасности – проект в силу своей громоздкости не будет работоспособным. В любом случае, спешить с отменой существующего порядка решения вопросов международного мира, безопасности и сотрудничества государств не следует: нельзя исключать, что попытки американцев завязать дискуссию о необходимости реформы миропорядка являются первой частью сценария, во второй же части (если украинский кризис завершится согласно ожиданиям США и ЕС) могут быть предусмотрены похороны Устава ООН и ялтинско-потсдамских соглашений, как отживших свой век, и принятие новых правил – отказ государств от своего суверенитета, создание единого мирового правительства, введение единой мировой валюты, единых мировых законов и, как лозунг для привлечения симпатий, поощрение всяческих индивидуальных свобод.

Наилучшим практическим ответом на разговоры о миропорядке и реформе мировой и региональной систем безопасности была бы реализация формулы С.В. Лаврова в его выступлении на Мюнхенской конференции – надо просто сесть и переутвердить, а затем честно выполнять то, о чем договаривались десятилетия назад. Действительно, современное мироустройство может эффективно работать и дальше – ответы на все возникающие в международных делах вопросы, в том числе в сфере безопасности, содержатся в Уставе ООН, универсальных договорах, конвенциях и декларациях. Все можно решать к взаимному удовлетворению государств. Суть дела в том, что угрозы мировой безопасности возникают не потому, что, дескать, Устав ООН и вообще нынешний миропорядок плох, устарел и его надо менять, а потому, что США и их союзники этот Устав и другие нормы международного права не соблюдают, а государства, видящие правонарушения, не хотят осложнять отношений с нарушителем, тем более если конфликт не затрагивает напрямую их интересов, а сил призвать нарушителя к ответственности нет. Благодаря этому сверхдержава Америка давно действует без оглядки на право и миропорядок. Это не двойной стандарт – для США ориентиром поведения в международных делах служат собственные цели и интересы, а то, как – мирно или силой – они будут реализованы, зависит не от правовой стороны проблемы, а от цены вопроса: если цена высока, вопрос временно закрывается, его решение откладывается до лучших времен. У администраций США и Европы принципиально иная политическая философия и видение сегодняшнего и будущего мира, чем, например, у России, Китая и большинства государств. Судьбы народов и государств рассматриваются трансатлантической верхушкой сугубо утилитарно как обстоятельства, которые, если они мешают достижению целей, следует устранять, не считаясь с людскими потерями, страданиями, разрушением экономики, развалом государств и пр. При таком мышлении международное право в одних случаях считается помехой, которую можно игнорировать, в других – удобным средством оправдания действий, с этим правом на самом деле несовместимых.

Вновь мирное сосуществование?

Противостояние России и США в украинском и других кризисах показывает, что тезисы об общих ценностях, интересах и партнерстве России с нынешними властями США и большинством стран Европы не отвечают действительности.

Их картины мира, идеология и, главное, практика слишком расходятся – даже об установлении реальных фактов по общепринятым процедурам с американцами договориться не удается: для них не существует ничего, кроме собственного мнения, которое не подлежит обсуждению. Украинский кризис ясно продемонстрировал, что между Россией и коллективным Западом во главе с США вновь вышли на поверхность серьезные противоречия по тем же, что и прежде, фундаментальным вопросам – понятиям о том, что должно быть для людей и государств высшими ценностями, как с этими ценностями обращаться, что допустимо, а что недопустимо в жизни людей и обществ и внешней политике государств, что является развитием, а что деградацией и т.д. В этом плане очень показательно покровительство США украинским неонацистам, навязывающим сегодняшней Украине свою идеологию и практику. Речь сегодня идет не просто об урегулировании конфликтов и кризисных ситуаций, а о гораздо большем: сохранении формировавшихся народами в течение тысячелетий ценностей и норм жизнеустройства – или отказе от этих ценностей и переходе мира в качественно иное состояние, в котором от сегодняшней цивилизации мало что останется. Или – или.

Возникает традиционный для таких ситуаций вопрос о потенциалах противостоящих сторон, вспоминаются исторические аналогии. По окончании Второй мировой войны соотношение сил держав-победителей, между которыми уже во второй половине 1945 г. назревали сгладившиеся во время войны противоречия, было существенным, но не единственным фактором прочности ялтинско-потсдамского миропорядка. Мир сознавал, что новое мироустройство рождалось в ходе судьбоносной для всего человечества войны с нацистской Германией – антигитлеровская коалиция, особую роль в которой сыграл Советский Союз, вела справедливую освободительную войну, что повлияло на послевоенное мироустройство и дало ему долгую жизнь. Ялтинские и Потсдамские соглашения исходили из согласия государств-победителей уважать суверенитет, независимость суверенных государств и принцип невмешательства государств во внутренние дела друг друга. Правовая основа сегодняшнего миропорядка возникла на пафосе Великой Победы и отвечала интересам всех государств мира. Обеспечить стабильность системы мировой безопасности и правопорядка, однако, не удалось, но острота конфронтации между Советским Союзом и западными державами была смягчена принципом мирного сосуществования двух политических систем.

Сегодня очевидно, что при технологических прорывах во всех сферах человеческой деятельности и универсализации жизнеустройства, принципиальные расхождения в понимании смыслов и целей существования и развития стран и мира в целом сохраняются.

При этом сохраняются и правовые основы миропорядка, позволившие избежать превращения «холодной войны» в войну горячую – их надо беречь.

В контексте украинского кризиса и других испытаний, которые, судя по всему, не замедлят появиться, особое значение для России может иметь скорейшее формирование национальной идеи, отвечающей чаяниям страны и привлекательной для мира. В России и за рубежом растет число людей, полагающих, что если Соединенные Штаты и Европа взяли на себя миссию революционеров миропорядка и считают возможным вершить смены режимов, войны и насаждать НМП, Россия может стать инициатором разработки альтернативной картины мира и возглавить движение в защиту естественных человеческих ценностей, прав человека, суверенитета государств и международного права. При обилии общих идей в российском дискурсе по этой теме не хватает видения конкретных образов будущего – системы управления обществом, организации экономической и общественной жизни, облика семьи, науки, культуры и т.д., в то время как детали западной картины нового мирового порядка давно разработаны и как бы незаметно внедряются в жизнь. Роль идеологии не стоит недооценивать – достаточно вспомнить, как изменился мир в 40-60-е годы прошлого века, когда под воздействием идей национального освобождения десятки стран Азии и Африки обрели независимость. И если всего лишь формирующаяся российская национальная идея стала поводом для запуска крупной операции против России, можно не сомневаться, что, приняв завершенный вид, она сыграет свою роль в судьбах России и мира.

Иван Виноградов

Читай ещё:

Новый мировой порядок: Планы, раскрытые инсайдером в 1969 году
Демократия в системе капитализма: суть, фасад, демонтаж
Кризис международного права: современный контекст.
Наталия Витренко: Судьба России: Путину мстит банковская мафия. 2012 г
России рано или поздно предстоит сокрушить глобального мародёра
Война как средство спасения американской экономики
Биотерроризм и Новый мировой порядок
Объединенная Европа против «русского варварства». К 70-летию начала Великой Отечественной войны

ertata