С первого взгляда Одесса производит впечатление уютного курортного европейского городка.

Имеются вполне пристойные пляжи, гигантское количество ресторанов, практически нетронутые исторические памятники, развитый туристический сектор, такси, люксовые отели, доступное съемное жилье, тысячи обменников, сувениров и всего такого прочего.

Правда, потом начинаешь присматриваться и приходишь к неутешительным выводам. 

Европы тут нет никакой. По определению. И, как ни смешно, причина кроется в отсутствии пресловутой «самостийности», которая присутствует в любом немецком, французском, итальянском городке, а тут... Тут она давным-давно превратилась в пофигизм.

Взять, например, историческую застройку. В Германии или Чехии древние здания пересобирают по камушку. В Италии их ежегодно реставрируют, лишь бы не строить чего-то нового. А в Одессе они просто стоят и доживают последние деньки. Просто так, безо всяких амбиций и претензий, как пенсионеры за шахматным столом у Преображенского собора: поживет еще — хорошо, скапутится — жалко, ну да ничего, построим торговый центр. Понятно, ключевые культурные точки содержат в чистоте и благости, но когда смотришь на помойку рядом с Той Самой Лестницей, когда минуешь кварталы полуразрушенных, обвалившихся, покосившихся домиков, в которых до сих пор кто-то умудряется жить, проваливаешься в дыры, заботливо прикрытые куском полусгнившего оргалита в городском парке, становится страшновато и как-то немножечко обидно.

Или рестораны. Итальянский, немецкий, чешский, бельгийский, грузинский, турецкий, синий, красный, голубой — выбирай себе любой... Кроме украинского. Оббежав на своих двоих весь туристический центр, я обнаружил только два места, оформленных в национальной стилистике, но даже там первым пунктом меню шла какая-нибудь паста, сангрия и греческий салат по-малазийски, а не борщ с пампушками или сало в черемше. Горилку с перцем выпить вообще смог только на третий день поисков, да и ту закусывал не пойми чем. Вот честно, я не могу себе представить, чтобы такое допустили в европейском городе. Там может быть куча изысканных иностранных заведений, но всегда присутствует некая базовая масса своего. Тут — наоборот. 

Конечно, есть в этом пофигизме некий природный героический оптимизм: мол, вы хоть обосритесь, а любимый город будет спать спокойно, и посмотрим, кто кого переживет. Да-да. Но я почувствовал этот город. Сцепился с ним, подружился. И как любому другу, который не хранит имеющиееся, плюет на свои таланты, спускает рукава и тупо ленится, мне хочется сказать Одесса пару крепкий слов и пожелать поменьше вертеть башкой по сторонам и чаще смотреть на себя в зеркало.

Ты же прекрасна, Одесса, так будь собой! Неужели это так сложно?

А может, это и есть ты: город с тысячью лиц? Сборный пункт для хулиганов и романтиков со всего мира? Ироничная, независимая, вырванная из раковины жемчужина на берегу моря, которая вертится на своей собственной, непонятной орбите?

Ах, Одесса! Мне хочется столько тебе рассказать, стольким поделиться.

Ты для меня что-то вроде бесплатного психоаналитика, без кушеток, очков и сторогих костюмов, полная смеха, жизни и радости. Когда мне захочется всплакнуть, ты брызнешь мне в лицо соленой водой. Зайдусь в припадке истеричного смеха — ты легонько подуешь в глаза прохладным ветром, и все пройдет.

Знаешь, у тебя вообще все проходит. Ссадины, укусы, рваные раны. Ты сама не знаешь, как прекрасно умеешь лечить одним своим присутствием, но ты ведь и не хочешь знать, так ведь? Ты просто живешь, цветешь и заставляешь меня делать то же самое, стерва этакая.

Да ладно, не хмурься. Расправь брови! Ты отлично ругаешься самыми ужасными словами, и все с той же обворожительной улыбкой, с этими твоими подводными песочными ямочками, я слышал. 

Мне нравится твой сарказм, честно. Люблю ироническую ухмылку твоих канализационных люков, провисших балкончиков, изгибы твоих улочек. Ты знаешь, что даже самый искусный фотограф не сможет снять тебя, не завалив горизонт? Знаешь, знаешь. Еще бы не знала.

Все-то ты знаешь.

А я до сих пор не могу понять, что мне в тебе нравится больше. 

Вообще, мы созданы друг для друга. Ты кормишь меня, поишь, водишь по улицам, как маленького щеночка, греешь и оберегаешь. Ты развлекаешь меня! Сегодня, например, чуть машина не сбила на военном спуске, а вчера пошел снимать удивительно уродскую скульптуру, нацелился, сделал шаг вперед и провалился в дырку, бережно накрытую оргалитом. Было весело. Ох уж мне эти твои дырки, Одесса!

Не дуйся, дело житейское. Ладно уже. Ты никогда не злишься и не обижаешься. Но согласись, прощать ты тоже не умеешь, да? Определенно, мы с тобой одного цемента: сам с детства злопамятный, как осколок пивной бутылки на пляже. Как ты с этим справляешься, Одесса? Кому выговариваешься, исповедуешься? 

Может, это море каждый день смывает с тебя все камешки вины? А может, солнце выжигает накипевшие бурые сгустки злобы? 

Серьезно, как тебе удается жить со всеми этими бараками, развалинами, покосившимися балконами и кривыми лесенками? Оставаться такой же, сохранять себя?

Да, Одессса. У тебя есть секрет. Точно есть. И ты мне его, конечно, не расскажешь. Ведь это я должен рассказывать, а ты должна слушать, молчать, проводить рукой по густым черным волосам и улыбаться.

Улыбайся, Одесса. Я не дам тебе уснуть. 

Море очень похоже на женщину.

В первый день ты хватаешь полотенце, влажные салфетки, очки, маску, ласты, решительно бросаешься в пучину, машешь руками, ногами, борешься с течением и неминуемо проигрываешь. Вылезаешь, задыхаясь, на теплый берег, кутаешься в полотенце и судорожно пытаешься понять, что произошло.

Горячая, сахарная кукуруза? Отлично, давайте сюда. Хоть чем-то я сегодня точно завладею. Вгрызусь до боли в деснах, с чавканьем прожую, роняя на песок сухие капельки соли и почесывая свежий порез между пальцами. Интересно, откуда он взялся? Это же надо уметь — вот так, в самом неожиданном месте! Как будто по заказу. Как будто чья-то корраловая рука схватила из воды, пощекотала, а потом резко саданула ногтями и оставила на память две продольные красные полоски. Сука.

Вечером ты идешь в бар и пьешь. Потом ты спишь.

Приходит второй день.

К черту полотенце. К черту тапочки. К черту ласты с маской. Пора показать морю, кто здесь хозяин.

Пусть упрямится! Пусть выпендривается! Пусть выгибает спину волнистыми изгибами, хватает пенными руками. Ты непреклонен. Лежишь на пляже, соблазнительно скрестив ноги, смотришь на нелепые потуги волн дотянуться до тебя, ухмыляешься и ждешь.

Море тоже ждет, и эти вечером ты напиваешься еще сильнее.

На третий день ты понимаешь, что силы на исходе.

Море — это море. Ты — это ты. 

Должна быть какая-то общая точка. Какая-то незыблемая константа, которая объединит вас, помирит, заочно обвенчает и подружит. В этой нелепой игре нет смысла без примирения. Вода шумит и лезет в уши, на то она и вода. Ты фыркаешь и плюешься, такой уж ты человек.

Вы очень похожи, если посудить, так почему бы просто не обнять друг друга? Хватит уже этих войн. Хватит уже этих волн. Нравлюсь я тебе, мое море, не нравлюсь ли — вот он я. Рядом с тобой, справа от тебя, слева от тебя, внутри тебя. Делай, что хочешь, но я не уйду.

Становится легче.

Червертый день ты не помнишь. 

Ты весь в воде. Кажется, что легкие стали в три раза больше, руки и ноги раздулись от мускулов. Ты падаешь в волны, и они нежно гладят тебя, ласкают. В твоих ушах журчит нежный шепот, а не угрюмое бульканье. Твои порезы затянулись сами собой. Ты заплываешь все дальше и дальше, лежишь на воде. Утром ты практически уснул, обняв воду. Тебе хочется уйти в море полностью, с головой, руками и ногами, со всеми своими мыслями, планами и решениями, со всем потрохами, будильниками и желаниями. Твои волосы — водоросли. Твои контактные линзы — маленькие медузы. 

Вы наконец-то вместе.

Продли этот момент насколько возможно, умоляю! 

Не смотри в будущее, засунь обратный билет в самый темный ящик своего шкафа. Убери с глаз долой мобильный телефон, отложенные на такси деньги. Не читай смс. Не пиши смс. Избегай людей, не смотри на детей. Избавь себя от всего, что держит на земле, отдайся морю полностью. Очерти голову, прыгай в воду и плавай. Кружись в воде, вертись, прыгай, носи воду на руках и ногах, люби ее и держи, как она любит и держит тебя.

Ведь рано или поздно придет последний день. 

Ты проснешься, натянешь трусы, подойдешь к морю, сядешь на песок, закуришь и поймешь, что не можешь утопиться. Ты часть земли, твердая и колкая. Тебе нужно идти, а не плыть.

И ты пойдешь. Но никогда не забудешь этот прекрасный курортный роман. 

К черту эти подушечки на стульях!

Мы, свободные развратные мечтатели, нигде не ищем мягкости. Нам везде нужна драма, даже в уютном одесском кафе. Мы через всю жизнь прорываемся с боями, через силу. Мы любую идеальную перспективу признаем ущербной и со всего размаху кидаем со скалы, как спартанского недоношенного младенца, — лишь бы на секунду ощутить собственную значимость в этом бренном мире.

Миру до нас и нашей значимости, конечно, нет никакого дела. Планета вертится, вертится, вертится, официанты снуют туда-сюда, девушки покачивают попкой на бульваре: тик-так, тик-так, — а я постепенно успокаиваюсь, покрываюсь загаром, листвой, свежими ссадинами и превращаюсь в маленького мальчика.

Так всегда у моря.