Холодный, промозглый сентябрь компенсировали теплым декабрем, видать, не зря мы тут страдали. Стойкий плюс, пахнет влажным, набухшим, ветреным мартом, травы встрепенулась и прут зеленым, под окнами неистово орут коты, по вечерам клубятся волшебством туманы. И даже солнце здесь, на этом зимнем курорте для отчаявшихся, подают десертом третий день подряд, пусть по чайной ложечке, но настоящее, не бутафорское восковое, а сочащееся жизнью солнце на ярко-голубом эмалевом блюдце-небе. Вот только пения птиц не слышно - далеко улетели. Но некоторым в этом пьянящем обмане начинает казаться, что жить легко, не сложнее, чем забросить в топку прохудившийся, истончившийся до одного листа календарь, самое время шить сарафаны из ситца, примерять соломенные шляпки, доставать из закромов легкое верхнее и обнажающее нижнее, жизнь-то - вот она, расправляется. Им все, как с гуся вода, божья роса, и даже голубь - птица. Но ты, ты-то знаешь, что Город скоро нальется белым-пребелым снегом, как грудь молоком. И пока весь его не выпьешь, птицы не запоют.

Темные, продувные, свинцовые дни. Нынче декабрь, как ноябрь, соплив и плаксив, особо контагиозен. Редкий снег, грязная жижа, между землей и небом разницы нет - болезненная муть, унылая стынь. Живешь в этой бескрайней сизой пустыне, как в плену, просеиваешь старателем сквозь сито остаток годовых дней, а они, что вода... не ухватить, не удержать, не остановить, разве что окунуть в их коченеющий холод  длань и приложить ко лбу, к пульсирующим вискам, напоить пересохшие горячечные губы...

...вот и пришел срок свои тридцать девять хоронить. Вместе были долго, всяко было, чаще - надежно, вкусно, ярко, но сейчас простите-прощайте, расстаемся навсегда. И я не стану в тусклом свете стареющей луны копать глубокую ямку на перекрестке семи дорог, чтобы вас захоронить. И плакать не стану. Давно уже нечем. Нам, козерогам, с самого рождения, известно, что всех зим не пережить, но только в канун сорока понимаешь, что конец одного - это, всего лишь, начало другого. 

Не ведаю, сколько мне еще отведено - тут не угадать, но знаю теперь одно: новогодье - это окно. Окно, через которое можно влезть и сделать большую хорошую глупость, например - полюбить свою жизнь, как она есть, даже в виде холодной и слизкой заливной рыбы.

Вот и пришло время запорошенных следов, бескрайних снегов, уютных берложьих углов. Раньше, по молодости, казалось, что зима - это испытание, теперь понимаешь, что спасение. Спасение от натужных встреч, скомканных телефонных звонков, случайных, неблизких, чужих людей, что сквозняком в твою жизнь занесло. Освежили, проветрили и хватит, впору прикрывать ставни, конопатить окна, укутываться в вату, сохранять тепло для себя и своих демонов. Лампа, книга, блокнот и ручка - вот остов не простуженных дней, зимний покой, жизнь со сложенными крыльями в снежном коконе. Кусок яблочного пирога, чайник чая, лимон и корица - приходи, если хочешь, можно даже без звонка, садись тихонько в уголке, угощайся. Мне не жалко, у меня на зиму припасено много, я готовилась. Об одном только прошу: не принимай мое холодное уважение за горячую любовь, авось, и перезимуем в этой пещере крыло к крылу, не обглодав друг друга. 

art ma-zaika

Открылась новая землЯ

В цепи островов Огасавара недалеко от Японии появился новый клочок суши диаметром около 200 метров — все благодаря извержению подводного вулкана. Извержение произошло рядом с островом Нисиносима шириной порядка 500 метров, причем и этот остров тоже был образован в результате извержения вулкана в 1974 году.

Фото: © Copyright Kyodo/Reuters