"Церковный суд работает, дела рассматривались, решения принимались (в основном это были апелляции клириков, в большинстве случаев удовлетворенные, на прещения, наложенные в епархиях). Церковный суд рассматривает дела на основании заявлений, написанных на имя архиерея (в епархиях) или патриарха (на общецерковном уровне)", - написал в "Фейсбуке" заместитель управляющего делами патриархии архимандрит Савва (Тутунов).

Как сообщалось, в конце 2013 года протодиакон А.Кураев, автор популярного блога, был уволен из Московской духовной академии за эпатажные высказывания в блоге и СМИ. Недавно в своем интернет-журнале он развернул дискуссию на тему "голубого лобби" в Русской церкви, приводя анонимные свидетельства о ряде гомосексуалистов-епископов.

Одна из последних записей протодиакона посвящена теме церковного суда, который, по мнению автора, не способен защитить мирян, в том числе в случаях сексуальных домогательств со стороны духовенства.

"То, что сейчас происходит, напоминает мне рассказы о травле в советских газетах: "Он такой-сякой, предатель, педофил, вор, контрреволюционщик". И самый справедливый советский суд не мог игнорировать обличительный глас трудящихся. Простите, но время публичных доносов, как мне казалось, прошло. А уж в Церкви его и подавно не было", - написал по этому поводу отец Савва.

По словам священника, есть "нормальные церковно-правовые структуры".

"И да, увы, церковно-правовое рассмотрение дел требует доказательств, формальные требования к которым определены, в частности, правилами святых апостолов 74 и 75. И даже если мы очень-очень уверены в чьей-то вине, надо ее доказать. Мы, простите, не в Чрезвычайной комиссии работаем", - добавил он.

В интервью корреспонденту "Интерфакс-Религия" представитель патриархии пояснил, что правило 75 "относится, если угодно, к "процессуальному кодексу" церковно-судебной системы". Оно определяет, что обвинение на епископа может быть принято к рассмотрению церковным судом лишь в том случае, если свидетелями выступают как минимум два или три свидетеля.

Правило отсылает к Евангелию, в котором сказано: "На устах двоих или трех свидетелей твердо станет всякое слово". Авторитетнейший для Православной церкви комментатор древнего канонического права епископ Никодим (Милаш) по поводу этого правила уточняет, что эти два или три свидетеля должны делать "одинаковое заявление", напомнил отец Савва.

В свою очередь глава синодального Информационного отдела Владимир Легойда отозвался на критику протодиакона в адрес церковного суда следующим образом: "Когда Вас на улице грабят, Вы идете в полицию, а не пишете в блоге. Потом человека ищут и, поймав, приводят в суд, который решает, он ограбил или нет. Все остальное - разговоры и нарушение презумпции невиновности".

По его мнению, "нужна жесткая правовая процедура - все остальное очень опасно".

"Даже в праве есть понятие "судебной ошибки". "Блоговые ошибки" - сплошь и рядом", - подчеркнул В.Легойда, добавив, что за последние несколько дней в связи с заявлениями протодиакона А.Кураева "стольких людей облили грязью, что диву даешься".

http://www.interfax-religion.ru/orthodoxy/?act=news&div=54059

Человек-мистификация и человек-легенда. Среди десятков людей, лично знакомых с о. Андреем Кураевым, я не встречал никого, кто нарисовал бы его положительный портрет, но вряд ли есть тот, к кому общее мнение было бы более благосклонно и извинительно. Каждому из нас, выросших на стишках и песенках про что такое хорошо и что такое плохо, перечитавших тонну книг о христианских добродетелях, ясно, какие свойства характера вызывают доверие и уважение. Фигура матёрого человечища, "протодиакона всея Руси" в данном контексте выглядит отрицанием правил. Она представляет пример странной иллюзии общественной оптики и, я бы сказал, даже какую-то бермудскую аномалию вперемешку со сталкером. Про таких говорят: ради красного словца не пожалеет и отца. Или, иначе: идёт по телам. Ибо количество оскорблённых, задетых, порой безо всякой нужды, походя поставленных в неловкое положение не поддаётся счислению. Дружба, долг, верность, ответственность предстают в настолько странных, шокирующих позах и ракурсах, что, как говорится, святых выноси.

"Суперправославный хай" – это ещё не самое сильное определение, которым он сходу, без предисловий может огреть на публике своего старого приятеля. Публичное с приватным, низменное с высоким, светлое с тёмным находятся в свободной перемене местами и превращении, подобно инь-янь. Нет постоянных критериев и принципов, но топливо для разжигания вселенского пожара, как любил говорить Троцкий. Недаром о. А. Кураев чтит народного русского поэта Григория Бенционовича Остера, изрекшего: "Нет ничего скучней общества послушных взрослых, выросшего из общества послушных детей". Чем не денницы?

Есть верное средство понравиться взрослым:

С утра начинайте орать и сорить,

Подслушивать, хныкать, по дому носиться

Лягаться и клянчить подарки у всех.

Хамите, хитрите, дразните и врите,

А к вечеру вдруг перестаньте на час, –

И сразу, с улыбкой растроганной гладя,

Все взрослые вас по головке погладят

И скажут, что вы замечательный мальчик

И нету ребенка приятнее вас.

Если вы окно разбили,

Не спешите признаваться.

Погодите, – не начнется ль

Вдруг гражданская война.

Артиллерия ударит,

Стекла вылетят повсюду,

И никто ругать не станет

За разбитое окно.

Свободное отношение к моральным нормам – визитная карточка сильной личности, и мы с радостью верим, что существуют бои без правил, гонки без ограничений, гуляния на краю пропасти, танцы с волками, полёты во сне и наяву, пиршества во время чумы, битва за мир, от которой камня на камне не останется, и чистота помыслов, приправленная матерным словом. Что не перевелись ещё белокурые бестии на земле русской, а победителей не судят и победитель забирает весь банк. Мы ненавидим себя дрожащих и втайне любуемся право имеющими. О, мы с радостью забываем своё достоинство, подхихикивая остроте за гранью фола. Мы с наслаждением отдаёмся на бичевание и уничижение, лишь бы таковые исходили от сильной личности, а не от себе подобных. Мы не в силах переносить, когда сильную личность не носят на руках. Мы с остервенением бросаемся защищать дорогого отца Андрея от любой критики, от одного намёка на ограничения в его адрес и рамки, ибо узда морали, наброшенная на Кураева, одновременно обещает и для всех нас прощание с мечтой о чуде, разоблачение Великого и Ужасного и окно возможностей, захлопнутое наглухо.

Вся современная мифология зиждется на суперменстве – вере в то, что некоторым людям "можно". Отстаивание "миссионерских заслуг" является, по существу, формой борьбы за чудо в его современной трактовке. События и впечатления, делающие нас причастными к суперменству, вербализируются в качестве миссионерских заслуг и ревниво отстаиваются. Типичная картина мистификации: Кураев-богослов. Долгие годы то, что называется богословием отца протодиакона, насиловало наш разум и слух, не различаясь по качеству с конферансом Задорнова или Жванецкого. Тем не менее, профессорство в ведущих учебных заведениях РПЦ подтверждало как будто имеющийся высокий академический уровень. Я не намерен спорить, правильно ли или неправильно о. Андрея уволили. В постановлении Учёного совета МДА меня заинтересовала последняя фраза: "имея в виду, что звания профессора он был удостоен в другом высшем учебном заведении". Недолго думая, я обратился в МДА и получил неофициальную справку: "Фактически именовали профессором, но никогда этого звания от МДА не присваивали. Перешёл из Свято-Тихоновского, где ему быстро профессорство дали и так же быстро избавились. В МДА регулярно игнорировал обязанности: редко посещал советы, фактическим отсутствовал на заседаниях кафедры, работал с крайне малым числом дипломников и диссертантов, за 10 лет не привёл к завершённому виду учебника по курсу, отсутствуют методические пособия".

Далее в ПСТГУ я получил справку по предыдущему периоду. Оказалось, что и здесь наше светило обошлось без строгой профессиональной оценки, будучи удостоено профессорства "перезачётом". "Диакон Андрей Кураев возглавлял философско-богословский факультет в РПУ, был удостоен звания профессора Патриархом Алексием II, потом перешел вместе с А.Л.Дворкиным в ПСТБИ-ПСТГУ. Диакону Андрею, чья миссионерская слава была в зените, предложили прочитать курс лекций "Введение в богословие" для первого курса ПСТБИ, причем его слушали студенты всех факультетов. Студенты вспоминали эти лекции как яркие, выразительные и запоминающиеся. Однако диакон Андрей любил включать в свои выступления непотребные анекдоты и ремарки. Студенты считали его сексуально озабоченным и регулярно жаловались. Он также считал возможным на лекциях уничижительно отзываться о ПСТБИ в целом, а впоследствии в своих интернет-выступлениях неоднократно в издевательском тоне рисовал студенток ПСТБИ, кажется, и его преподавателей, с его точки зрения – ханжей, лицемерок и т.п. Вскоре диакон Андрей перешел к преподаванию в эпизодическом режиме, время от времени читал спецкурсы на Миссионерском факультете и числился профессором.

Нарекания к его миссионерским выступлениям постоянно усиливались, поэтому после очередного скандала встал вопрос о его увольнении. Отец Андрей тут же написал патетическое письмо о. ректору, пришел к нему на прием и после довольно длительной беседы был оставлен в штате ПСТГУ. Однако довольно скоро после этого, осенью 2004 г., он по собственной инициативе перешел в МДА и забрал у нас трудовую книжку.

Когда в Интернете появилось объявление о том, что диакон Андрей Кураев уволен из МДА, удивило то, что в тексте он назван профессором ПСТГУ, хотя он давно уже исчез с нашего горизонта. Правда, иногда мы получали с мест его выступлений некие сообщения, где сообщалось, что он по-прежнему называет себя нашим профессором. Это уже давно не так, и было бы правильно, если бы это внятно прозвучало бы в Интернете". Конец справки.

Вот так. Представляясь профессором МДА, о. Андрей не имел подтверждения статуса ни здесь, ни даже в ПСТГУ, а в решении Учёного совета молодого, только что созданного в середине 90-х годов учебного заведения, равно как и в доброй воле принявших его академических корпораций. Везде будучи принят авансом, со скидкой на звёздность, он в разных местах не стеснялся гнать откровенно халтуру, а под конец ещё и нагадил коллегам и руководству.

Ныне же на наших глазах развёртывается феерическое действо. То же лицо, прежде стоявшее за гранью добра и зла, исправно отлынивавшее от служебных обязанностей и питавшееся пищей богов, амброзией и нектаром с садов телерадио, мановением палочки, по какой-то непостижимой причине выскакивает в дамки и ставит условия. Ловкость рук, и – битый небитого везёт: протодиакон Андрей Кураев оказывается радетелем за самое лучшее в стенах Академии и в Церкви в целом, борцом против неправды, в то время как хорошо знающие его люди, коллеги по цеху, маститые священнослужители и учёные, преданные своему делу, – владыка Евгений Верейский, протоиереи Владислав Цыпин и Максим Козлов, профессор Михаил Иванов – вынуждены сносить обвинения в репрессиях, замалчивании злоупотреблений или в пассивном выполнении заказа "голубого лобби". Подумать только, все, кто расходятся с о. А. Кураевым, ничего не понимают, не думают о благе Церкви и должны считаться людьми нечестными и безразличными к злоупотреблениям, не желающими действовать и не имеющими веры и совести!

Нет сомнений, что церковная действительность далека от совершенства, многие злоупотребления имеют место и должны пресекаться – твёрдо, последовательно. Содомский грех в церковных структурах особенно омерзителен и тлетворен. Но, в конце концов, можно же научиться решать проблемы, от больших до малых, без ковровых бомбометаний? Можно не терять общей ответственности, памятовать долг дружбы и требования такта по отношению к окружающим людьми, проявлявшим в свою очередь терпение и добрые чувства, имеющими опыт и много лет трудившимся на благо Церкви. Можно, наконец, прекратить самому "выезжать" на беспардонном пачкании остальных. Откуда эта оголтелость, когда всякий, кто не согласен с о. протодиаконом Кураевым, автоматически переходит в разряд врагов и бесчестится?

В чём на сегодня состоит особенность ситуации? Она заключается в том, что одно упоминание имени протодиакона Кураева, взявшегося за очередную "горячую тему", вызывает оскомину. Ибо, хотя многие проблемы остры, "кураевщина" представляет болезнь отдельного рода. Отличительными проявлениями её являются: безмерность притязаний, вызывающее поведение, презрение к обязательствам, мстительность. Шаги навстречу только распаляют аппетит.

Очевидно, что начальствующие не будут принимать решений, вызванных давлением. Выводы из происшествия в Казанской духовной семинарии будут сделаны, но шантаж негативным общественным мнением при помощи медиа, принятая на себя миссия дежурного по стране, желание изображать прометеевский пафос и манипулировать профанными комплексами – всё это вместе не может вызвать ничего, кроме отторжения . "Кураевщина" – философия риска, философия авантюрного игрока, играющего людьми и ловящего кураж. Если кто-нибудь хочет героя-мессию и не видит другого выхода, за исключением крайностей, пускай чаще вспоминает библейское: "Не надейтесь на князей, на сынов человеческих". Только дурной вкус не различает сюжетов плутовской комедии. Никому не понравится, чтобы из любой щели, из каждой замочной скважины торчала физиономия Тартюфа.

Грешно смеяться, но начавшаяся кампания коллективного копания в грязном белье, истерики и подозрительности бьёт все рекорды примитива. В памяти всплывают сцены из остросюжетного сериала "Следствие ведут Колобки". Никто не видел практических результатов расследований о. А. Кураева в той форме, какая может заинтересовать правоохранительные органы или церковный суд. Однако праздник непослушания, фейерверки-салюты создали для некоторых полную уверенность в грандиозном прорыве в деле церковного очищения. Мистификация продолжается... Главное – шуметь и двигаться, выглядеть уверенным и успеть выскочить в окно до седьмого гроссмейстерского хода, попутно надев шахматную доску на голову оппонента.

Любая разница в мнениях сходу натягивается на шаблон политического протеста, противостояния оппозиции с "тираническим режимом". Над происходящим повисает чадливый морок костров Майдана. Заболевшее вече расширяет сферу претензией до обличений и проклятий уже поголовно в адрес церковных властей и, кажется, вот-вот, слетев с катушек, договорится до антиклерикализма и атеизма. Риторика Якунина и Лурье уже мало различается с напором доморощенной демократии, людей, добровольно сделавшихся антагонистами и фанатиками разрушения. Боливар не держит двоих, одной Москвы мало на тех, кто дал волю неприязни. В расшатанном воображении с разных сторон тянутся корявые, грязные руки, атмосфера пропитана заговором. Церковь тонет во зле и в спешном порядке требует спасения и оправдания. Посреди сцены стоит протодиакон, в отличие от заблуждающейся и меняющейся Церкви, един и тойжде во веки. Фанфары. Занавес.

http://www.blagogon.ru/digest/479/

Ранее я ничего не писал о своем отношении к той череде скандалов, которые были связаны с протодиаконом Андреем Кураевым, поскольку не считаю для себя возможным публично критиковать поведение какого-либо православного священнослужителя, пока оно не угрожает самой Церкви, а любое молчание о нем уже будет только усугублять эту угрозу. Теперь же, после известных событий, такая критика может быть интерпретирована как следование ницшеанскому императиву “падающего – толкни!”, чего бы я еще больше не хотел, чем упрека в замалчивании. Но поскольку, на самом деле, отец Андрей вовсе не является чьей-либо жертвой и его фан-клуб еще более рукоплещет ему в его новом положении, то не критиковать его теперь – значит только подыгрывать ему в его собственной игре гонимого за правду вольнодумца.

Поэтому я все-таки сформулирую свое отношение к созданной ситуации и очень надеюсь впредь не возвращаться к этой теме.

1. 

Прежде всего, я считаю необходимым отметить, что ещё просто диакон Андрей Кураев, конечно, очень много сделал в качестве православного миссионера и обратил к православию очень многих людей, особенно в 1990-е годы, и среди этих многих обращенных есть также и мои знакомые. И если мы не хотим переоценивать заслуги отца Андрея перед Церковью, то уж недооценивать их было бы еще худшей крайностью и грубой нехристианской неблагодарностью. И как бы ни изменился отец Андрей, мы всегда должны помнить его миссионерские достижения и быть благодарными ему за обращение многих из нас. Я специально оговариваю это обстоятельство, чтобы напомнить, почему мы, вообще, обсуждаем отца Андрея Кураева – потому что он этого заслуживает. Если бы отец Андрей был известен только своим нынешним “диссидентством”, то о нем бы никто не вспоминал, как никто не вспоминает ныне о том заштатном дьяконе, о котором было известно только то, что он ушел из Церкви.

И именно потому, что очень многие люди, открывшие для себя православие через отца Андрея, до сих пор отождествляют истинно церковные позиции с его личными высказываниями, то на эти высказывания уже невозможно не реагировать, как невозможно было Церкви не реагировать на деятельность Льва Толстого, за которым шли тысячи почитателей его романов двадцатилетней давности, хотя он сам уже давно отказался от литературы и только проповедовал свою ересь.

2.

Я знаю, что многим из прежних почитателей отца Андрея больно критиковать его нынешние позиции, потому что именно через него они пришли в Церковь. Я же не скажу, что мне это больно, но скажу только, что это очень неприятно. Дело в том, что на мой приход к православию книги и лекции диакона Андрея Кураева не оказали совершенно никакого влияния и, более того, я пришел в Церковь не только независимо от него, но даже, в определенной степени, вопреки нему.

Некоторые люди в моем окружении буквально навязывали мне его книги, которые каждый раз вызывали у меня большое недоумение. При первом же знакомстве с его текстами возникало очень точное ощущение, что автор стремится не убедить меня в правоте православия, а пытается завлечь в него какими-то окольными путями, как бы танцуя вокруг да около, больше всего опасаясь спугнуть читателя какой-либо категоричностью. Всеми возможными постмодернистскими приемами, подмигиваниями и подшептываниями, уводами глаз в самый важный момент; эпатирующими парадоксами и подшучиваниями; произвольным цитированием каких-то, совершенно необязательных авторов и девальвированием любого пафоса, автор как будто бы внушал мысль, что православие это нечто очень приятное и современное, а всё то, что делает православие “напряжным”, “неадекватным”, “архаичным”, “экстремистским” – либо не существует, либо его неправильно понимают.

Но даже моего представления о христианстве в целом, в середине 1990-х годов, незадолго до крещения, хватило на то, чтобы понять – эти книги не совсем о том, что я читаю в самой Библии. Если не вдаваться в детали, то одно только Евангелие это очень категоричная и пафосная книга, не позволяющая никакого расслабления и хиппования, и уже слова проповеди Иоанна Предтечи невозможно было совместить с этим лайт-христианством, которое многие принимали за само христианство как таковое. И даже я в какой-то момент, по своему неведению, подозревал, что если православие это то, что проповедует диакон Кураев, то зачем его вообще принимать? Таким образом, при всем уважении к миссионерским достижениям отца Андрея, представьте себе, что есть люди, которые не только пришли в Церковь совершенно независимо от Кураева, но даже вопреки Кураеву.

3. 

Между тем, диакон Андрей Кураев был не только миссионером №1 в 1990-е годы, но фактически стал законодателем того постмодернистского стиля лайт-миссии, которая сейчас уже стала общим местом среди многих молодых миссионеров. И в этом смысле его влияние не только количественное, но и качественное. Сразу оговорюсь, что в этой миссии тоже есть свой смысл, но в не большей степени, чем в любой другой миссии. Да, есть люди, которых возможно привлечь к Церкви только очень аккуратными и ласковыми полунамеками, на первых порах раскрывая только радостное и “адекватное” измерение христианства, и замалчивая трагическое и “неадекватное”, но зачем возводить эту специфическую референтную группу в целевую аудиторию всего церковного миссионерства?

На политическом уровне этой группе соответствует только одна часть идеологического спектра – обычные либералы, для которых любое ограничение их свободы воспринимается как “тоталитаризм”, а любое напоминание об их человеческом несовершенстве как “давление на личность”. И в итоге миссия отца Андрея Кураева и его эпигонов, изначально ориентированная на самую широкую публику, оказалась в политической ловушке – их целевой аудиторией стали именно либералы, то есть одна из наименее воцерковляемых групп общества. Наименее воцерковляемых, потому что когда либерал принимает православие, он перестает быть либералом и ему уже не нужна никакая лайт-миссия, а следовательно, он перестает быть “кураевцем”. В ином случае он может зависнуть в промежуточном состоянии “православного либерала”, для которого его либеральная идентичность будет порядком важнее православной. Такие люди никогда не могут внятно объяснить, почему они находятся именно в Православной Церкви, а не в более “прогрессивных” католической или лютеранской, и очень мучаются своим пребыванием в “этой РПЦ” и заражают этим мучением окружающих.

Однако происходящее сейчас с отцом Андреем касается далеко не только его самого – здесь мы наглядно сталкиваемся с симптомом времени, с принципиальной исторической развилкой. Ведь до некоторых пор у диакона Андрея Кураева было “всё хорошо”, потому что само время работало на его успех. Ведь дело не в том, что раньше кисейно-либеральной аудитории было больше, а сейчас её меньше – дело в том, что раньше целые толпы в России приходили в Церковь как в альтернативное пространство советской системе, которую они, в свою очередь, отвергали не столько как советскую, сколько как систему. Для них Церковь была неким бердяевским “пространством свободного духа”, где нет никаких жестких запретов и требований, и они крайне возмущались, когда эти запреты и требования вдруг напоминали о себе. Это восприятие Церкви как перманентного дискуссионного салона, где никто не может никому ничего приказать или запретить. И тогда книгам и лекциям Кураева шло навстречу целое поколение тех, кто сегодня в любом проявлении церковной силы и власти видит “совок” и “новую КПСС”, забывая при этом, что вовсе не Церковь сегодня воспроизводит шаблоны КПСС, а сама КПСС была пародией на Церковь.

Но эта поколенческая волна давно спала, оставив после себя только немногих “православных либералов” 90-х, а на смену ей пришли дистиллированные либералы 2010-х, которых уже не так легко обмануть, и которых никакая романтика не заставит склонить голову перед кем-либо (кроме антихриста, разумеется).

Как я уже сказал, главный лейтмотив большинства проповедей отца Андрея Кураева – это раскрытие всего того в православии, что делает его приятным и удобным, и замалчивание всего того, что делает его неприятным и неудобным. Но то, что приятно и удобно одному, неприятно и неудобно для другого. Для целевой аудитории дьякона Андрея самое неудобное и неприятное в православном вероучении и Православной Церкви то, что это – Система. Поэтому центральным сюжетом проповеди отца Андрея является размывание и отрицание всего того, что делает православное христианство Системой. Потому что православное христианство – это догматическая мировоззренческая доктрина, а Православная Церковь – это иерархическая мировоззренческая организация. И любой вменяемый современный человек со стороны, открывающий для себя православие, прекрасно это понимает, и никакие богословские аспекты Гарри Поттера или учебник ОПК с веселыми иллюстрациями Григория Остера не могут обмануть его глаза и уши: здесь – Система. И либо ты эту Систему принимаешь именно как Систему, в ее целом, либо оказываешься в том самом подвешенном состоянии хождения вокруг да около. Кроме того, если раньше многие люди уходили в Церковь, ища там спасение от тоталитарной системы, то сегодня многие уходят в Церковь, ища там спасение от постмодернистской анархии. И в этой ситуации вкрадчивые рассуждения о том, что здесь, в Церкви, не меньше свободы, чем за ее пределами, выглядят уже не просто обманом, но и никому не нужным обманом. (см.сноску 1)

4. 

Я не знаю никаких личных мотивов отца Андрея, заставивших его из сторонника власти Патриарха Кирилла превратиться в ее неуклонного критика, и поэтому описываю только своё видение его деятельности со стороны. Я полагаю, что во время выборов Патриарха в 2009 году отец Андрей ошибочно считал, что в случае победы митрополит Кирилл будет проводить какую-то либерализацию Церкви, в чем его бездумно подозревали многие радикальные консерваторы. И поддержка самого Кураева только усиливала их подозрения. Но, вопреки этим безосновательным ожиданиям, Патриарх Кирилл продолжил созидание Церкви как сильной и влиятельной организации, являющейся также институциональной основой русской державной культуры со времен Крещения Руси. Это путь массовой миссии, рассчитанной на всех и вся; путь отстаивания интересов Церкви во всех сферах общественной жизни; путь укрепления Церкви как крупнейшей многонациональной организации, границы которой выходят далеко за пределы РФ; путь той самой симфонии властей Церкви и государства, – то есть путь созидания великой Системы, какой всегда была Церковь, особенно в эпохи подъема. И отец Андрей не нашел себя в этом деле, хотя все шли ему навстречу – достаточно сказать, что был принят именно его вариант учебника ОПК, а я оставляю за собой право считать, что это был не самый лучший вариант. Иными словами, отец Андрей Кураев очень легко чувствовал себя в ситуации деструктора и разоблачителя какой-либо Системы, но строить с ним Систему оказалось совершенно невозможным. Да и как можно строить Систему, если твоя целевая аудитория – исключительно кисейные либералы, у которых само слово “система” вызывает ужас?

Такова ситуация в целом, объясняющая радикализацию отца Андрея. Но в рамках этой ситуации появился еще один частный и неожиданный фактор этой радикализации, тем более неожиданный, что с самой ситуацией в целом он никак не связан – это фактор “сысоевщины”, как не постеснялся сам Кураев назвать феномен отца Даниила Сысоева и его последователей.

Вряд ли нужно доказывать, что “сысоевщина” – это такая православная миссия, которая почти во всем противоположна “кураевщине”. Миссия отца Даниила Сысоева – это прямые ответы на прямые вопросы, а не блуждание вокруг да около, порождающее только новые вопросы; это постоянные ссылки на Священное Писание и Священное Предание, а не на случайных кумиров интеллигентской субкультуры перестроечного периода; это честное следование догматам и канонам, а не уход в “частные богословские мнения”; наконец, это полный отказ от каких-либо двусмысленностей и сомнительного заигрывания с аудиторией. И как бы это ни было удивительно, миссия отца Даниила оказалась не менее успешной – теперь уже есть тысячи прихожан, оказавшихся в Церкви только благодаря отцу Даниилу. Более того, появилось несколько молодежных движений, прямо называющих себя “сысоевцами”, а ведь именно отец Андрей Кураев в свое время так беспокоился о молодежной миссии, а теперь больше всех ругает и “православный Селигер”, и придуманных им “правослактов”.(см.сноску 2).

Возможно, я бы не писал этот текст, если бы отец Андрей не перешел последнюю границу, которой стали совершенно хамские с его стороны заявления в адрес убиенного отца Даниила Сысоева и его последователей. Уж что-что, но это было совсем не по-христиански и совсем не интеллигентно. Никто не запрещает протодиакону Кураеву и кому-либо критиковать взгляды и методы отца Даниила и его учеников (как никто не запрещает критиковать взгляды и методы самого Кураева и “кураевцев”), более того, многие с большим интересом выслушали бы эту критику, но только при двух условиях – во-1х, эта критика должны быть этически корректной, без оскорблений и передергиваний, а во-2х, эта критика должна быть православной, то есть основанной на Писании и Предании, а не от ветра головы своя. И очень странно, что отец Андрей в полемике с “конкурирующей” миссионерской линией, вместо того, чтобы раскрыть свои богословские знания и таланты, сорвался на обычную брань. А может быть, и не странно?

5. 

Сейчас отец Андрей пытается всех уверить в том, что его нынешнее положение якобы инициировано неким “гей-лобби” в Русской Православной Церкви, и он испытывает гонения от неких содомитов в рясе. Я не знаю, насколько сам отец Андрей верит в эту конспирологию, но лично я абсолютно убежден, что даже если бы в нашей Церкви было бы какое-то сверхвлиятельное суперлобби самых что ни на есть идеологических гомосексуалистов, к отставкам отца Андрея оно не имело бы никакого отношения. Последние два года отец Андрей, действительно, занимался сплошным эпатированием своей публики, несовместимым не только с каким-то важным статусом, но просто со статусом христианина. Но если раньше этот перманентный эпатаж и скандал был мотивирован какими-то миссионерскими соображениями (так что нам приходилось оправдывать его от раза к разу), то последние два года он носит однозначно антимиссионерский эффект.

Раньше отец Андрей привлекал людей в Церковь, теперь же он уводит людей из Церкви, а его деятельность стала неотъемлемой составляющей всей антицерковной медийной кампании. Раньше отец Андрей объяснял всем, почему так хорошо быть в РПЦ МП, теперь же он фактически объясняет, почему так плохо быть в РПЦ МП.

Совершенно понятно, почему православная Академия решила дистанцироваться от такого преподавателя, тем более, после предупреждения двухлетней давности. И более чем странно и нечестно со стороны самого отца Андрея делать вид, что его медийная политика здесь ни при чем и он лишь стал жертвой некоего “гей-лобби”.

Теперь что касается самого “гей-лобби”.

Во-1х, я лично не знаю в Церкви ни одного священнослужителя, который бы признавался мне в своем гомосексуализме или которого я бы подозревал в соответствующем грехе. При этом, я нередко слышу с разных сторон, что такие священнослужители есть, в том числе, от уважаемых мною людей, и поэтому готов поверить в то, что они, действительно, есть, и они не малочисленны. Но я не исповедую известный антицерковный принцип презумпции виновности по отношению к любому клирику, подозреваемому в каком-либо грехе, и поэтому до тех пор, пока не будет предъявлено убедительных доказательств содомского греха какого-либо клирика, обвинять его в этом грехе недопустимо. Если же эти доказательства есть, то такой клирик должен быть извержен из сана. Ведь проблема не только в том, что такой клирик сам находится в страшном грехе, а в том, что он своим поведением отвращает от Церкви других людей. Если есть целое “гей-лобби” в Церкви, то оно также должно быть вскрыто и все его представители также должны быть наказаны. Вряд ли с этим не согласится кто-либо из православных читателей этих строк и вряд ли кто-то из критиков отца Андрея хоть сколько-нибудь готов скрывать факт существования этого “гей-лобби”, если оно, действительно, существует.

Во-2х, прошло уже много дней с момента отставок отца Андрея и он за это время успел максимально растиражировать тему этого “гей-лобби”, но вот вопрос – где доказательства? Всё “прогрессивное человечество” затаилось в ожидании громких разоблачений со стороны отца Андрея, но пока он так ничего не предъявил, кроме фотографий с каким-то сторожем и повторения одной и той же истории про Казанскую семинарию, с которой само церковное руководство разобралось без его помощи. Когда, как не сейчас, когда отец Андрей максимально свободен от Патриархии, он должен открыть глаза миру на то самое “гей-лобби”, но мы так ничего доказательного от него не услышали и, по всей видимости, так и ничего и не услышим. Зато множество людей в очередной раз были введены протодиаконом Кураевым в соблазн и антицерковная кампания его стараниями только усилилась.

А если представить себе, что некое “гей-лобби”, действительно, существует, то после этой истории разоблачить его будет несравнимо сложнее, потому что его главным разоблачителем стал наиболее пререкаемый клирик, который так и не нашел никаких доказательств существования этого лобби, что для самих содомитов в рясе более, чем выгодно.

В заключении еще раз отмечу, что как человек, максимально воздерживающийся от публичной критики каких-либо православных священнослужителей и признающий объективные миссионерские достижения отца Андрея Кураева, мне неприятно было писать всё вышеизложенное и я бы не хотел возвращаться к этой теме. Но если кого-то интересует моё частное мнение, то я не только не поддерживаю протодиакона Андрея Кураева в его нынешней вендетте с Московской Патриархией, но считаю его публичную деятельность последних двух лет откровенно вредной для Церкви.


сноска 1. Предвидя передергивания и недопонимания, специально оговариваю, что сама Свобода – это важнейшая христианская ценность, поскольку она, наряду с разумом, является неотъемлемым свойством человеческой личности как образа и подобия Божия. Но это ценность не абсолютна, поскольку она ограничена ответственностью человека за свою свободу, а подлинная духовная свобода достигается только на пути возрастания в самом христианстве, в спасении и обожении, непосредственно связанном с познанием Истины Христовой – “И познаете истину, и истина сделает вас свободными” (Ин 8:32). Поэтому искренне верующие люди вполне свободно чувствуют себя в Церкви, осознавая необходимость и полезность всех догматических и канонических ограничений. И именно свобода во Христе позволяет христианам критиковать неправильные взгляды и поступки друг друга, включая представителей церковной власти.

сноска 2. По вопросу о том, насколько отец Андрей Кураев противоречит самому себе в критике “сысоевцев”, рекомендую обстоятельный пост диакона Георгия Максимова “Протодиакон Кураев в роли инквизитора”