Вторая фраза Торы: «И земля была беформенна и пуста, и мрак над бездной, и дух Б-га веет (парит) над поверхностью вод».
Возникает вопрос, почему земля, мрак и бездна в прошлом, а дух – в настоящем времени?
Мудрецы толкуют, что речь идет здесь не только о сотворении мира, но и его будущего, еврейского народа, и первая часть фразы указывает на четыре его будущих изгнания.
А Бааль а-Турим пишет о второй части фразы: руах эло-им мерахефет (дух Б-га веет) – гематрия руах шель машиах (дух Машиаха).
А Раши, поясняя глагол мерахефет, говорит: «Как голубь над своим гнездом» – где слышится материнская забота и милосердие.
Соединив это, мы получаем радостный ответ: хотя четыре изгнания были задуманы для еврейского народа с самого начала для исправления недостатков человечества и совершенствования определенных качеств, но на всем этом долгом и тяжком пути нас постоянно сопровождал дух Б-га. И возможно, если бы мы вели себя лучше, Машиах пришел бы в любой момент (ахишена) – как сказано, что Машиах рождается в каждом поколении. И в любом случае, он придет, он здесь, наблюдает за нами, старается нам помочь и поможет!

«И сотворил Всевышний огромных морских чудовищ» (1. 21), говорится в Торе. Раши поясняет: Это левиатан и его самка. Затем Творец убил ее и засолил мясо для пира, на котором после раскрытия Мошиаха будут пировать праведники. Так было нужно, чтобы огромные левиатаны не размножились и не заполонили весь мир.
Сразу следует вопрос: если для нормального хода вещей в нашем мире самка левиатана может помешать, зачем тогда создавать ее… Мясо на пиру, вкусная солонина? Что ж, у Всевышнего много посланцев, чтобы сразу, минуя все сложности, создать такое мясо и украсить этим блюдом стол цадиков, какими в ту пору станет весь наш народ.
Но нет: у каждой вещи, даже существующей недолго, есть своя роль, свое важное предназначение в нашем мире. Не раз и не два представители многих религиозных учений, в которых вроде бы сказано о единстве Творца, пытались «вдобавок» обожествить человека.
Поэтому сказал Б-г (2, 18): «Нехорошо быть человеку одному, - дам помощника, который бы подходил ему». И сотворил женщину. Раши объясняет, какая ложная цепочка могла бы возникнуть в головах: Всевышний один и левиатан один. В мире есть сходство между самыми разными вещами. Значит и он, человек, может научиться повелевать всем на свете…
Однако Творение подсказывает: нет, самка у морского чудовища была. Не надо его обожествлять, не нужно самому мечтать об этой роли.
ГЛУБОКАЯ ВЫСОТА
И снова вопрос: да, мы видим, для чего левиатану понадобилась пара. Но зачем для его самки нашли еще одну функцию, - стать угощением на пиру? Да потому что дальше говорится (1, 31): «И окинул Всевышний взглядом все Творение и хорошо это было очень…»
«Хорошо очень» в устах Творца означает, что наш мир изначально полностью хорош и свят. Самка левиатана помогла нам отторгнуть мысль о культурном, замаскированном многобожии. Однако для «очень хорошо» этого мало. Требуется что-то изначально позитивное. Хотя бы вкусная солонина на пиру.
Но можно без «хотя бы». Страницы у наших святых книг плоские, но за ними глубина без дна. На пиру еврейских праведников («А ведь народ Твой, Всевышний, все цадики!», говорится в Псалмах), присутствуют два вида праведных людей. Одних называют образно «Шор бар», дикий бык. Обладая невероятной силой, он сметает на пути все преграды. Однако есть препятствия, которых даже ему не одолеть.
Вторых меньше, образ для них выбран не такой заметный: «нуней яма», рыбы моря. Там, в родной стихии, рыба всемогуща. Она способна взлетать над волной, опускаться на глубины, переплыть океан, опоясать весь земной шар. Цадики, о которых идет речь, изначально видят в нашем мире только Его бесконечное добро. Даже если оно появляется в одеждах строгости, даже в качестве вещей, которые нам не хочется получать.
Глубина их понимания воли Всевышнего на самом деле высота. «Тропинки небес» открываются им, и «скрытое добро» тяжелых испытаний. Но о таких людях не скажешь; «Ах, пусть умножатся на свете!» Всевышний создал для нас, простых евреев, этот мир, а «праведники моря», раскрывая Б-жественные тайны, могут упростить и облегчить нашу жизнь, лишить ее нас достигнутых нелегким трудом целей.
Поэтому таких людей немного и они не спешат раскрыть нам все, что знают сами. На ирите слово «олам», мир, перекликается со словом «хээлем», сокрытие. Мы и сами не хотим, чтобы вся работа делалась за нас.
Но все придут на великий пир Мошиаха, все займут свое место за общим столом.

В прошлой публикации о Раши (великом учителе 12 века и одном из четырех праотцев большей части доживших до нашего времени европейских евреев) я показал, что можно усмотреть упоминание о нем уже в первом слове Торы – Берешит: א בת רשי.
(И странно, если бы это было не так.) Алеф – первая буква алфавита (алеф-бет, посредством которого, глядя в Тору, Всевышний сотворил весь мир), как считается, не имеет своего звучания. Он представляет Творца, Источник всего, который раскрывается в букве Бет (בת – второй букве алфавита), первой букве Торы, начале Творения. А Раши – следующий уровень раскрытия, разъяснения, алефбет изучения Торы, основной комментарий к Торе и Талмуду.
Сказано, что после разрушения Первого Храма закончилась эпоха пророков, и пророчество перешло к мудрецам, безумцам и детям. Раши – классический пример мудреца Торы и, можно сказать, что первый пример его пророчества находится в первом же его комментарии к Торе. Он ставит вопрос: Зачем Тора – книга Закона – начинается словами «Вначале Б-г сотворил небо и землю»? И отвечает, что придет время, когда еврейский народ вернется на свою землю, и тогда народы мира его обвинят: Разбойники вы, по какому праву захватили эту землю?
И вот, семьдесят лет назад мы, наконец, вернулись, а теперь дожили и до того, что прозвучало это обвинение, которое могло показаться абсурдным и невозможным. Именно в эти дни начала нового чтения Торы Юнеско объявило, что мы похитили Храмовую гору и Стену Плача, западную стену Храма. Конечно, Раши привел слова мидраша, других мудрецов, живших до него – но ведь мог и не приводить, если бы в это не верил, не знал, что так и будет. А теперь знаем и мы.

Сказали наши благословенной памяти учителя (Йевамот 47а): «Прозелиту, решившему принять еврейство в это время (предшествия Третьего Храма), говорят: "Что ты увидел, что пришел стать евреем? Разве не знаешь, что в наше время евреи отвержены, гонимы, в безумстве мечутся из стороны в сторону, и на них обрушиваются страдания"? Если отвечает: "Я знаю, и я недостоин («разделить их участь в беде, и дай Б-г, чтобы этого удостоился!» – поясняет Раши) – его сразу принимают».
Того, кто хочет принять на себя еврейство, почитая за честь, погибнуть как еврей, освящая Имя Творца («дай Б-г, чтобы я этого удостоился!»), сразу принимают. Потому что он достигает уровня Авраама.
Но если мы любим Его, то и в тот час, когда Он посылает нам страдания, мы устверждаем Его своим Царем. Это истинное воплощение нашей любви! Что еще мы можем Ему дать?
Раби Акива беззаветно учил Тору и обучал ей десятки тысяч учеников, но этого ему было мало. «Всю жизнь я печалился, что не могу исполнить стих «всей твоей душой» – «даже когда Он забирает твою душу». Всю жизнь говорил себе: когда мне выпадет возможность это выполнить – выразить свою абсолютную любовь к Творцу!
Как ни странно, путь раби Акивы – надежней. Надежней и акейда, связывание сына, ведь после жертвоприношения барана вместо Ицхака Аврааму обещано: «Так как ты сделал это дело и не пожалел своего единственного сына, Я благословлю тебя и преумножу твое потомство, как звезды небесные и как песок на морском берегу, и унаследуют твои потомки врата врагов своих, и все народы мира получат благословение через твое потомство» (Берешит 22:16-18).
И Рамбан поясняет (там же, 16), что до того момента реализация благословений, данных Аврааму, зависела от поведения его потомков. Если бы они согрешили, благословения бы пропали. Но с этой минуты Аврааму обещано, что благословения обретают вечную силу. Несмотря на столь явную выгоду, Он предлагает нам два пути на выбор. И даже из двух этих путей Он просит нас сделать свой выбор в пользу первого, «менее выгодного»: «и выбери жизнь»!

качнулся маятник и повернулось колесо
богатство нищета
и сжало шею меткое лассо
и снова я в тени циновки ощутил
что этот мир тщета
долгов мне не отдать не подвести счета
лишь вздох последний с губ слетит
все суета