Нынешний братец-март то хлюпает сырым носом, то жарко хохочет. Как есть пьянчужка-дурашечка. Сегодня всю ночь не спал, под окнами колобродил, размашистым ветром стучал, угукал, гнусаво пел, задористо кричал: Эге-гей, выходи, выпьем по чарочке прибывающего березового сока! К рассвету угомонился, притих, затаился; выглянула поутру в окно, а он перед ним стоит -- высокий, худой, звонкий, кудлатый, голодный, а очи, что горные озерца, синие-синие, глубокие-глубокие, любовным хмелем напитанные, и на ладошке мне настоящий (не бутафорный восковый из приюта непризнанных гениев-художников) апельсин-солнце протягивает: Это тебе! Обольститель, как есть обольститель, рафинированный ловец женских сердец. Я только за апельсином потянулась, а он тут же меня за руку хвать, и как давай кружить, хохотать, щекотать, щипать, щупать, нараспев пронзительно-крикливым детским голосом приговаривая: Моя, теперь-то ты, наконец, моя. Вся моя! -- Ща, -- отвечаю, -- погоди только, дружочек, до вечера.
Погодил. Весь просох. Встретились. Очи серые, брови хмурые космами, глядит сердито "пергаментным лицом скопца", ща набросится. Я бежать, а он мне в спину: Дыр бул щил убещур скум вы со бу р л эз...
Прибежав домой, тут же кинулась варить рис гарниром к жизни, вспоминая пальцами по буквам старые потрошенные катаевские заговоры-выговоры. Варила танцуя, приговаривая, вышептывая из братца-марта вселившегося в него левейшего из левых демонов: Лёша Кручёных, Алексей, имейте свойство быть себе последовательным -- Губайте вин сочливое сочение! Вот крепкий шишидрон и сладкий наслаждец!
***
Сегодня в метро вечером тоже сплошные кружения любахари Кручёного. Он и она. Молоденькие, немного за двадцать. По говору слышно -- с пригорода, по громкому диалогу без стеснения в публичном месте улавливается теплая степень алкогольного опьянения. Похоже, работают вместе, отмечали там же какое-то праздничное событие, вместе едут домой. Она -- пышненькая, сладенькая, сбитенькая, в силу возраста еще не расплылась, такая себе аппетитная панакота. Многим мужчинам пятьдесят плюс такие очень даже нравятся, но она глядит в тот ряд, где мальчики примерно ее возраста, но, увы, жизнь такова, что нынче мальчики ее возраста предпочитают не фигуру панакоты, а сельдерейного стебля. Он, если что, то не про что, вот именно тот чахлый сельдерейный стебель, еще, и похоже, взрощенный зимой в плохо отапливаемой теплице на скудных удобрениях. Но, он ее идеал: молод, поджарист, чуток блекл, но на вкус хруст. И он, ага, на нее поглядел, как мужчина на женщину. Ну и пусть по пьяни, с кем такое в начале отношений не бывает -- думает она. Он пьяно-дурашлив, что-то глупое бормочет, она, конечно, в ответ искренне хохочет. Старается девочка. Как никак, но шанс!
И тут он неожиданно ее подхватывает под руку: Выходым! Пидэм на Хрэщатык, пройдёмся!
Немного пошатываясь, пробиваются по вагону к выходу. Он целеустремлен, она счастлива. Она так счастлива, что он взял ее в свою жизнь, что даже тогда, когда он засоловевшим взглядом теряет ее из вида в бурной толпе на переходе между линиями метро, она локтями расталкивает пассажиров, догоняя его собачкой.
А я отчего-то ассоциативно вспоминаю ту историю, тот диалог на вызове к старику, лежащего в белоснежной накрохмаленной постели, вспоминаю ту аккуратную тихую, ходившую по квартире на цыпочках, старушку, у которой я зачем-то по неопытности лет спросила про любовь. Спросила про ее любовь к мужу (кажется, что-то около шестьдесяти лет вместе были они на ту пору). И вспоминаю ту паузу между моим вопросом и ее ответом, и ее задумчивый ответ "Любила ли? Не знаю... но всю жизнь за ним, как собачка".
И тут мы с этой парочкой встречаемся опять в глухой, немой, но гудящей, как пчелиный улей, толпе, которая вначале толпой инстинктивно движется к летку, а потом, уже на выходе, неожиданно, но так закономерно, каждый летит к своим сотам, к тем сотам, где твой мед, твой кров, твои дети -- твое продолжение.
-- ...а завтра продовжым?.. -- заглядывая сладко в глаза, говорит панакота седьдерею.
-- У мэнэ нэма грошэй... -- отвечает хлыщ. Интонация при этом то ли утвердительная, то ли вопросительная. Он сам еще с ней не разобрался.
-- Так, у мэнэ йе!... -- опережая его сомнения, кричит панакота, и лицо ее при этом изнутри светится то ли отблесками шелопутного, хмельного братца-марта, то ли накатывающим высокой волной книжным счастьем синим-синим, высоким-высоким...
Зима уходит опостылая! -- писал Кручёных, подвывая. Был прав.
Март чего-то темнит: пришел и взахлеб рыдает. Утром еле проснулась, еле вынырнула из сказочных сновидений про лоскотух, гнетух, летавцев, русалок прочих демонов и вредоносные силы. А все потому, что до середины ночи читала чудную книгу Людмилы Виноградовой "Народная демонология и мифо-ритуальная традиция славян", не могла оторваться. Если кто интересуется нечистью на научной основе, то, таки, рекомендую. http://www.rodnovery.ru/knizhnaya-polka/407-narodnaya-demonologiya
Придя на работу, нечаянно грохнула блюдце любимой кофейной чашки -- вот такая я сегодня балерина.
Когда сегодня впервые за многие тёмные месяцы проснулась не по будильнику, а по солнцу, то поняла: ну, всё, зиме, таки, каюк! А я, вопреки или благодаря сильному Сатурну в своем козерожьем гороскопе, каким-то чудным образом пережила эту беспросветную хмурь и стыль без больших потерь, опять выжила, выстояла, не замёрзла душой вусмерть, не погасла очами, сохранила ту прежнюю себя – лёгкую, звонкую, певучую. Конечно, агонирующая старуха Мара ещё зло потрепыхается, пока не выпустит на нас свой последний морозный дух, но, можно уже за девку-весну не волноваться – она идёт. Крепкая, звонкая, ладная, соками и красками мир наполняющая, наши крылья теплом расправляющая. Чую, знаю, скоро взлетим.
Поутру субботы под высокими, напитанными мартовским голубым, небесами ходила за мосток к селянам делать привычный базарчик. Глядела в оба широко раскрытыми глазами. Южные склоны канала уже проснулись – проклюнулись нежной дымкой зелёного бархата, ещё чуть-чуть и буйно заколосятся. Ой, как же я этого жду! Жду травы-зелены, молодцеватого листа на дружочке клёне, жажду подснежников, ландышей, нарциссов, тюльпанов у метро, гроздей акации душистой на улицах, своих голых ног и открытой всем ветрам окрылённой души, чтобы, наконец-то, опять, как вновь, ощутить прелесть истинной жизни, прочувствовать её жадно на губах, в очах, в сердце.
Наш базарчик всегда был чувствительный к смене сезонов, и в этот раз не подкачал. Среди картошки, морковки, свёклы заколосился зелёный лук, большими щедрыми пучками – набегай, бери! Взяла. Конечно, взяла, шла домой и нюхала, нюхала, ненатужно заныривая в кулинарные воспоминания детства (мама по ранней весне часто готовила нехитрый салат из яиц, зелёного лука, щедро его заправляя домашним майонезом).
Пришла домой. Собиралась дальше бежать, но старшенький пауком заманил меня в кроватные сети. Проснулась уже ближе к обеду, и побежала в проклюнувшийся март. Господи, как же хорошо и легко бежать, когда всё опять у тебя только начинается!
Высокой синевой
Графикой мартовских теней
И стигмами просыпающейся жизни.
Люди, дети, собаки, рыбаки, костры с шашлыками.
Зрела на скамейке жутко радостное, жизнеутверждающее: он полностью в чёрном, а она контрастом – в пальто бирюзовом, в сапогах цвета детского поносика и с сумкой алее алого цвета крови, напитанной кислородом. Увидела б такое среди красок буйного красками мая – завопила бы, а сегодня мне от этой эклектики палитры стало хорошо. В этом мире, таки, всё субъективно.
Весна, таки, к нам идет! Шагает широко, задорно, размашисто бравурным шагом, лихо кромсает края черного полотна беспросветной зимней ночи на лоскутки, тут же перекрашивая глупые ошметки светом в цвета нарождающейся жизни. И можно уже, наконец-то, выдыхать. И нужно уже выдыхать, особенно, если ты старалась в тусклые времена держать себя в руках, не выдавая на-гора протухлые чувства и прогорклые эмоции. Выдыхать, выпускать, проветривать и наполнять себя сызнова и вновь румяными горизонтами рассвета, голубыми, будто промытыми ливнем, высокими полуденными небесами, глубинным голубиным цветом вешних вод Днепра, и закатными небесами того исключительного цвета синего кобальта, который бывает в этих краях только раз в году – в канун прихода братца-марта.
Выдыхать, выпускать, проветривать и наполнять себя жадно по одной простой причине – еще одну зиму пережила, еще один тулуп сносила, еще один килограмм ваты на законопачивание от ерунды чужеродной пурги израсходовала, но, сколько еще будет отпущено ресурсов на выживание, никому не ведомо, в отличие от глубинных, на генотипе выгравированных знаний, что умрешь ты в самую темную, самую глухую ночь на исходе года.
Мне кажется, что наша народная художница-примитивистка Мария Примаченко, по рождению Козерог, тоже много про смерть с самого раннего детства понимала, поэтому, всю свою долгую творческую жизнь и оставалась наивным ребенком.
"Желтый зверь"
"Морской крокодил"
"Красная обезьяна"
"Фантастическая птица"
"Синяя зверушка"
Волк зубами бабочку щелк
"Доктор"
Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй
"Сказочный зверь"
"Ослик"
"Болотный зверь"
Бывает, снится
Коврик на стене в сельской хате
"Совы"
Космос в нас, космос – это мы
Крылатая весна
Так выглядят ПЧ в Лиру
А это – я, и я опять и снова вам пишу. Пишу о природе, погоде, как о себе, тку разноцветное полотно из нестройных букв, худо-бедно сложенных крепким основанием собственной жизни.
2016-02-13 01:12:00
... детское одеялко!!! Птички, цветочки и ... небольшую игрушку-погремушку птичку. Внутри бубенчики, ...
+ развернуть текстсохранённая копия
Всем привет!!!
Сегодня представляю очередное детское одеялко!!! Птички, цветочки и горошки. Что может быть милее? А когда это все вместе? Получается просто убойная ми-ми-мишность. Вот такое это одеяло и получилось. Нежное и весеннее!!!
В этом одеяле использовала новый для меня наполнитель – термофинн, это современный аналог синтепона. Но он более экологически чистый, изготовлен по финской технологии. Взяла в магазине остаток, хватило только на одно это одеяло. Но я уже заказала себе рулон, скоро должен приехать ко мне) Еще этот термофинн очень удобен в работе, потому что сверху и снизу у него волокна как бы спрессованы в тонкую-тонкую корочку, как бы заламинированы. В результате волокна совсем не мигрируют через ткань одеяла наружу, удобнее в стирке и уходе за изделием.
Одеяло в результате получилось пышное, воздушное, теплое, но совсем не тяжелое, а наоборот, очень легкое и пластичное. Сшито оно для стандартной детской кроватки, размер 120х90 см. Бонусом к одеялу сшила небольшую игрушку-погремушку птичку. Внутри бубенчики, нежно позвякивают, на ножках большие деревянные бусины. Хвост пучком из разноцветной тесьмы зиг-заг.
Еще это одеяло вдохновило меня на создание коллекции на ЯМ. Я там уже несколько лет зарегистрирована как продавец, а коллекции еще ни разу не делала. Думала, это сложно. Но ничего, вроде справилась. Самой понравилось, как получилось. Приглашаю вас посмотреть, оценить. Если вам понравится и вы нажмете там кнопочку со словом «Нравится», то счастью и благодарности моим не будет предела))) Но, только если действительно понравится, договорились? Я за объективность!
Коллекция авторских работ: Весенние трели
Другие коллекции на Ярмарке Мастеров >>
Одеяло продается и очень ждет свою будущую хозяйку!!
