В научном архиве Музея-мемориала В.И. Ленина сохранилась уникальная книга «Протоколы заседаний Комиссии Временного правительства 1917 года». В этом издании были записаны показания всех министров бывшего царского правительства и видных политических деятелей, причастных к администрации свергнутого императора Николая II. Одной из ключевых фигур следственного дела в этом перечне был и бывший заместитель председателя Госдумы, а затем министр внутренних дел симбирянин Александр Дмитриевич Протопопов.

Товарищ председателя. Зарубежная миссия

Шла Первая мировая война. На портрете в зале заседаний Таврического дворца государь император был изображён в полный рост в парадно-военном мундире. На председательском месте сидел неизменный спикер Российского парламента М.В. Родзянко. С левой стороны от него привычно располагался товарищ председателя А.Д. Протопопов. Депутат Государственной Думы от Симбирской губернии мог быть доволен своим положением. Уже второй срок он работал в Таврическом, а затем по предложению фракции октябристов был избран товарищем председателя Государственной Думы.


В начале войны вице-спикер через министра торговли и промышленности организовал выгодное для симбирских фабрикантов получение заказа на шинельное сукно. Теперь он председательствовал в комитете по торговле и промышленности.

Вместе с председателем Госдумы Родзянко Александр Дмитриевич Протопопов участвовал в работе съезда промышленников. Оба руководителя депутатского корпуса призвали предпринимателей оказывать необходимую помощь российскому интендантству, которое явно не справлялось с поставками в армию обмундирования, сапог, снарядов и т. д.

Первые полгода военных действий были удачными для российского оружия, а затем с весны 1915 года последовали поражения.

И власти, и Дума стали искать неудачников, чтобы свалить на них всю вину за неподготовленность российских вооружённых сил. Получил отставку военный министр Сухомлинов, связанный через жену с одним из дельцов, тайным австрийским агентом. В министерстве были вскрыты и финансовые злоупотребления - деньги шли на прихоти супруги руководителя военного ведомства. Вице-спикера угнетало и то, что всё чаще и чаще в столичных кругах стали склонять имя императрицы.

От председателя Госдумы Протопопову стало известно о письме фрейлины Васильчиковой, находившейся на территории Германии. В своём послании фрейлина императрицы просила спикера Думы способствовать существующей в России немецкой партии и начать переговоры о сепаратном мире с Вильгельмом. Каково же было изумление Александра Дмитриевича, когда от секретаря Госдумы Глинки он узнал потом, что в Россию через Швецию и Финляндию явилась сама фрейлина Васильчикова. Её встретили на российской границе, привезли в Петроград. Как утверждали, фрейлина тайно встречалась с императрицей и передала ей письмо немецкого принца, брата Александры Фёдоровны, с предложением начать сепаратные переговоры о заключении мира с Германией.

Во время обыска в отеле у фрейлины нашли инструкции австрийского императора Франца Иосифа и документы из Потсдама из резиденции немецкого императора Вильгельма. Визитёршу убрали подальше из столицы и отправили в Малороссию. Отстранив от должности Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, Николай II взял в свои руки руководство военными действиями. А в Царском Селе постепенно все дела государства переходили к Александре Фёдоровне.

Кадровая политика императрицы - перемещение министров по рекомендациям Распутина - вызывала резкую критику народных представителей: военного министра А.А. Поливанова и министра земледелия симбирянина А.И. Наумова, готовых сотрудничать с Госдумой, уволили с должности. Почти все фракции, около трёхсот человек, образовали прогрессивный блок. Разумеется, Протопопов подписался под этой платформой. Правая фракция учредила общество по борьбе с немецким засильем «Общество 1914 года». Октябристы и кадеты стали настаивать на создании ответственного кабинета. В Таврическом дворце всё больше и больше стали говорить о влиянии «тёмных сил» на кабинет министров и на теневой кабинет, сплотившийся вокруг императрицы, в состав которого входили Вырубова и Распутин.

Перед спикером возник вопрос о поездке в союзные страны парламентской делегации. Главой думской делегации, с согласия Николая II, был назначен Александр Дмитриевич Протопопов. И в Лондоне, и в Париже Протопопов оправдал доверие депутатов и сумел произвести впечатление. В своём письме английский король Георг V писал Николаю II о том, что Россия должна гордиться таким вице-спикером. Всю черновую работу делегации по решению вопроса о новых поставках вооружения взял на себя лидер Партии народной свободы профессор истории П.Н. Милюков. Союзники обещали усилить поставки военной техники.

Во время поездки депутаты русского парламента стали обращать внимание на странности поведения их руководителя. В частных разговорах Александр Дмитриевич неожиданно перескакивал с одной темы на другую, стал развивать поистине фантастические планы проведения реформ и решения еврейского вопроса в России. После окончания визита Протопопов задержался в Лондоне и по пути оттуда заехал в Стокгольм. Вот здесь-то его и подстерёг германский посол в Швеции Люциус, подослав к главе русской делегации своего ставленника Варбурга.

В первый же день по возвращении из шведской столицы он рассказал главе российского парламента о том, что у него состоялась незапланированная встреча с немецким банкиром Варбургом. Александр Дмитриевич прочитал записанные им тезисы, изложенные его собеседником и предусматривающие шаги к заключению сепаратного мира
Германии с Россией. На этой встрече присутствовал промышленник Поллак, видимо, в качестве свидетеля.

Глава депутатского корпуса опешил. Такую авантюру от своего доверенного лица в период ожесточённых боёв на русско-германском фронте он никак не ожидал. Через несколько дней журналисты стали говорить, что вице-спикер заодно с германской партией в России.

От визита в Могилёв в ставку Николая II Александр Дмитриевич ожидал многого. Государь император внимательно выслушал его доклад о выполнении миссии в союзных странах, слегка пожурил за казус, случившийся с товарищем председателя в Стокгольме. Затем Николай II поинтересовался мнением товарища председателя о лидерах прогрессивного блока и спросил о личных пристрастиях своего гостя. Протопопов ответил, что несмотря на то что он входит в этот блок, ему симпатична позиция Пуришкевича. В письме к супруге Верховный главнокомандующий писал после этой встречи: «Вчера я виделся с человеком, который мне очень понравился, Протопоповым, товарищем председателя Государственной Думы». Далее он просил императрицу поблагодарить Родзянко за Протопопова. Вернулся в Петербург товарищ председателя из Могилёва просто окрылённый.

Вскоре Родзянко стал получать известия о том, что его коллега и заместитель по Думе стал общаться с подозрительными людьми в окружении Распутина. Вначале он не придал значения этим слухам.

Смотрины

...Попасть на раут в салон мелкого чиновника господина Кирши, служащего в заурядной страховой компании, в 1916 году было не просто. Здесь собиралось весьма разнородное общество - биржевики, банкиры, промышленники, чиновники из армейского интендантства. Этот салон посещала и красавица Шейла Лунц. Как же она была удивлена, когда на одном из вечеров увидела такого солидного человека, как вице-спикер Госдумы Протопопов. Она подсела к нему: «Вам не подобает быть в таком месте». Неожиданный гость не замедлил любезно ответить: «Да, я согласен». Он явно заинтересовался её особой. За их беседой наблюдал самый главный гость - Григорий Распутин. Впервые они встретились в клинике модного тибетского доктора Бадмаева. «Святой старец» уже много слышал об этом общественном деятеле, который благодаря бульварной прессе стал знаменитым после поездки заграницу.

Тем временем противники «тёмных» сил не дремали.

В конце лета 1916 года по указанию министра внутренних дел неожиданно арестовали влиятельного финансиста, спонсора распутинской клики, И.Ф. Манасевича-Мануйлова. Его взяли с поличным в момент передачи 25 тысяч рублей одному из московских банкиров.

Он обещал через Распутина устроить отмену ревизии владельцу этого банка. Узнав об этом, Распутин забил тревогу. Потом взяли банкира Рубинштейна, тоже приближённого к «святому старцу». Теневому кабинету императрицы срочно понадобился свой человек в ранге влиятельного министра. И тут приближённому фрейлины Анны Вырубовой пришла идея устроить смотрины А.Д. Протопопову. Посредником в этом деле стал доктор Бадмаев, лечивший Александра Дмитриевича от тяжёлой неврастении. Шейле Лунц было дано задание приручить влиятельного думца. А сам Распутин очень благотворно влиял на психику Протопопова.

В салоне Кирши Распутин «предсказал» симбирянину, что его скоро назначат на высокий пост, причём сразу премьер-министром его не утвердят, а дадут какое-то другое министерство.

...7 сентября 1916 года Александра Фёдоровна пишет супругу: «Мой ненаглядный! Гр. (Григорий. - В.Р.) убедительно просит назначить Протопопова. Ты знаешь его, и он произвёл на тебя хорошее впечатление. Он член Думы и потому будет знать, как с ними себя держать. Я верю в мудрость и разум нашего друга». И Николай II после серии таких посланий сдался. 17 сентября 1916 года премьер кабинета министров утвердил в должности министра внутренних дел А.Д. Протопопова.

На следующий день в кулуарах Думы было большое оживление. И лидеры фракций, и видные депутаты в буквальном смысле были огорошены полученным из кабинета министров известием. Председатель Думы потребовал Протопопова немедленно явиться в Таврический дворец. В кабинете председателя Думы разговор пошёл начистоту.

Родзянко: «Я вас рекомендовал императору на должность министра торговли и промышленности».
Протопопов: «Мне предложили пост министра внутренних дел, и я согласился. Я - личный кандидат государя, которого я теперь ближе узнал и полюбил».
Родзянко: «Вы поступили предательски по отношению к Думе. Вы идёте служить с тем правительством, которое Дума только что осудила как бездарное и вредное для России».
Протопопов: «Я надеюсь, что мне удастся что-либо изменить в положении вещей».
Родзянко: «При нынешнем премьере и Распутине разве вы в состоянии что-либо изменить? Вы скомпрометируете и себя, и Думу. Дума потребует от вас объяснения».

Прибыв в Царское Село, Александр Дмитриевич жаловался теневому кабинету: «били, заплевали, бичевали, затюкали». Лидер партии октябристов А.И. Гучков так охарактеризовал поведение своего бывшего сторонника: «Если бы Протопопов был убеждённый противник, я бы не погнушался иметь дело с ним. Но Протопопов сделал вольт не по убеждению, а по соображению карьеры через тёмных посредников».

Царская чета и Распутин были в недоумении. Рокировку, произведённую ими в Думе с товарищем председателя, его бывшие коллеги встретили с негодованием. Они-то надеялись, что новый министр из числа думцев наладит взаимоотношения правительства с посланниками России. Новоявленный министр сразу же бросился исполнять указания императора. Был освобождён из тюрьмы Рабинович. По высочайшему повелению было прекращено дело Манасевича-Мануйлова. Распутин, приезжая в Царское Село после своих кутежей, давал рекомендации и по делам, касающимся русско-германского фронта, и по начавшемуся прорыву Брусилова в полосе австрийской армии, и по снабжению русского фронта.

Вызов думцев симбирскому министру

1 ноября 1916 года не только зал заседаний, но и ложа для публики и прессы были переполнены. В два часа дня спикер Думы открыл пятую сессию Государственной Думы. В своей речи он вновь коснулся тяжёлого положения, сложившегося и на фронте, и в тылу. Затем слово предоставили лидеру Партии народной свободы П. Милюкову. Он обрушился на теневой кабинет и заявил о том, что в Париже и в Лондоне после инцидента в Стокгольме с недоумением встретили известие о назначении Протопопова на пост министра внутренних дел. Он назвал тех, кто потворствует немецкой партии - и Манасевича-Мануйлова, и премьера Штюрмера, и Распутина.

Своё выступление Милюков закончил патетически: «Что это? Глупость или измена?» А главой немецкой партии, ссылаясь на немецкие газеты, он назвал императрицу Александру Фёдоровну.

В Симбирске, получив полный текст речи Милюкова, стали задумываться над тем, а на своём ли месте их выдвиженец в Думу, ставший после смерти В.Н. Поливанова предводителем симбирского дворянства.

Вторым ударом по немецкой партии было выступление монархиста думца В.М. Пуришкевича: «Зло идёт от тех тёмных сил и влияний, которые заставляют взлететь на высокие посты людей, которые не могут их занимать (Протопопов), от влияния которых возглавляется Григорий Распутин». Виновницей в развале России он вновь назвал Александру Фёдоровну.

В два часа ночи Александра Дмитриевича разбудил звонок из Царского Села от Александры Фёдоровны, которая была возмущена речью в Думе.

Новоявленный министр внутренних дел срочно запросил у Родзянко стенограмму выступления Пуришкевича с целью возбудить против него судебное дело. А с трибуны Таврического зазвучали речи, требовавшие убрать Протопопова с поста министра внутренних дел. Даже в окружении царя некоторые говорили, что его ставленник - сумасшедший. Николай II в ответ на эти претензии заявлял - ведь его избрали депутатом от Симбирской губернии, а затем выдвинули товарищем председателя. Тогда он не был ненормальным. А сейчас, когда я его назначил министром, вы называете его сумасшедшим.

В Симбирск известия о речах в Таврическом попали с некоторым опозданием. Первым изложил основные положения этих выступлений «Сызранский курьер», за что его редактор Батраков получил сильный нагоняй от губернатора Ключарёва. Сближение Протопопова с Распутиным возмутило все общественные силы губернского центра. Было созвано экстренное заседание дворянского собрания. Инициаторами стали Дурасов и Беляков, исполняющий должность председателя губернского земства. Их поддержали алатырский, курмышский, ардатовский и сызранский предводители дворянства. Для объяснения с Протопоповым был командирован в столицу С. Дурасов. Он сообщил симбирянам из столицы по телефону, что он отправил Протопопову запрос депутатского Дворянского собрания, который подписали 15 именитых дворян, в числе которых были Олсуфьев и Ознобишин. В этом письме предводителей министру был дан месячный срок для разъяснения своей позиции. В «Обществе 1914 года» в октябре месяце 1916 года было принято постановление об инициативе депутата М. Караулова о том, что Александр Дмитриевич Протопопов подрывает устои империи. Его обвиняли в банковских аферах, в дезорганизации тыла. 16 октября «Общество» приняло постановление о несовместимости звания депутата, министра и предводителя дворянства с деятельностью Протопопова.

Последний временщик

Нервы у всесильного министра были расшатаны до предела. Плюс ко всему его покинула красавица Шейла. Теперь он находил утешение у Надежды Воскобойниковой, служащей в лазарете Вырубовой и Александры Фёдоровны, простой казачкой, бывшей любовницей Распутина. Наблюдая за растущей оппозиционностью всех фракций в Думе, министр внутренних дел вместе с императрицей стал сторонником немедленного роспуска этого законодательного органа. Даже «карманный» кабинет с новым премьером стал с подозрением следить за деятельностью симбирянина, возомнившего себя чуть ли не вторым после императрицы человеком в России. Жестокая критика Протопопова дошла и до Могилёва, но императрица умоляла своего супруга оставить бывшего думца на своём посту: «Ты видишь «Калинин» (так прозвал Протопопова Распутин.) работает хорошо, не флиртует с Думой и только думает о нас».

Всесильный министр внутренних дел регулярно приходил на доклад к «святому старцу». В своём кругу Александр Дмитриевич жаловался на то, как обращался с ним полупьяный мужик. Накануне прогремевшего на всю Россию убийства Распутина Протопопов предупреждал его о том, что против него готовится заговор. С утра 18 декабря 1916 года Александра Фёдоровна, узнав о том, что Григорий внезапно исчез, потребовала от Протопопова принять срочные меры. Вскоре выяснилась вина Феликса Юсупова, Пуришкевича и великого князя. По приказанию Протопопова все дела из министерства юстиции, связанные с убийством Распутина, были переданы в его министерство. По его распоряжению на Николаевском вокзале задержали Феликса Юсупова.

1 января 1917 года Николай II дал высочайший приём в Зимнем дворце.

На торжественном приёме Александр Дмитриевич заметил Родзянко и немедленно ринулся навстречу к нему, протянув руку для приветствия. Председатель Думы демонстративно не подал руки своему бывшему коллеге: «Никогда и нигде. Оставьте меня. Вы мне гадки». С извиняющимся видом Александр Дмитриевич взял под локоток бывшего коллегу и стал упрашивать председателя Думы: «Родной мой, ведь мы можем столковаться». Инцидент стал известен далеко за пределами Петербурга.

Незадолго до рождественских новогодних праздников председателя Думы посетил лидер фракции трудовиков А.Ф. Керенский. Он рассказал спикеру о своём визите в кабинет Протопопова, где встретил радушный приём от земляка и помощь в делах. Но далее произошло неожиданное. Бывший депутат обратился к лику спасителя, взмахнул руками и стал говорить о том, что он всегда, прежде чем решить какие-либо дела, просит совета у этой картины, и далее начался длительный монолог о том, что он чувствует в себе огромные силы и только он может спасти Россию от грозящей катастрофы. «Он сумасшедший», - завершил разговор с Родзянко Керенский. Родзянко ответил: «Я это знаю». Впереди был февраль 1917 года.

В день окончательной победы Февральской революции в Таврический к главному подъезду прибыл странный человек в надвинутой на глаза шапке, закутанный в шубу. Он попросил человека с красной повязкой милиционера вызвать к нему дежурного. Его встретил член Государственной Думы Вершинин и ахнул, увидев бывшего властного временщика. Проходивший мимо Родзянко хотел пригласить Протопопова в свой кабинет. Вмешался подошедший Керенский: «Вы арестованы». Бывшего министра препроводили к своим коллегам в Министерский павильон Таврического, который был приспособлен под арестантскую. Выяснилось, что все предшествующие два дня фаворит царицы скрывался на чужих квартирах. Все знали, что он дал приказ генералу Хабалову расстреливать мирную демонстрацию женщин и рабочих в первый день революции. Перед уходом из своего особняка Александр Дмитриевич передал личные бумаги своему камердинеру. Часть из них, и в их числе злополучный блокнот - конспект Протопопова беседы с Варбургом, попала в руки бывшего симбирского губернатора Ключарёва, которого Протопопов сделал своим заместителем. Экс-губернатор после революции неожиданно исчез. Предполагали, что часть материалов, изъятых из распутинского кабинета, касающихся финансовых дел убитого Распутина и его окружения он передал своей сестре, прибывшей накануне в Петроград из Симбирска.

На одном из первых допросов в следственной комиссии, образованной Временным правительством, бывший министр на вопрос о сложившейся в канун революции ситуации сразу признал: «Направляющей воли, плановой системы не было и не могло быть при отсутствии контроля над работой министров. Верховная власть была в плену дурных влияний и дурных сил». О том, какова была его личная роль в этих дурных влияниях, бывший министр не говорил.

Владимир Радаев. Ульяновский краеведческий журнал «Мономах» №2 2014

ertata

(По материалам «Литературной газеты»)

Из откликов на исторический сериал, показанный каналом «Культура»

Похищенный «Раскол»

Киностудия «Аврора» не впервые обращается к сюжетам нашей истории. Вспоминаются сериалы о Несторе Махно, об Иване Грозном. В наше безвременье такое направление «Авроры» во главе с Николаем Досталем не может не вызывать уважения. А уж то, что кинематографисты взялись за столь сложную и драматическую тему, как церковный раскол XVII века, и вовсе удивляет.



Впрочем, удивление проходит, когда понимаешь, что работа создателей фильма была сильно облегчена. Придумывать ничего не пришлось. В качестве сценария взяты на вооружение книги Владислава Бахревского: «Тишайший», «Никон», «Аввакум», «Страстотерпцы», «Столп», а также пьеса «Утаённый царь», – охватывающих весь период царствования царя Алексея Михайловича Романова и его сына Фёдора. Даже для 20-серийного фильма такой материал необъятен. Потому на экране лишь фрагменты исторического полотна Бахревского.



При чтении романов писателя у меня неизменно возникало впечатление: труд Владислава Бахревского – это такой густой, насыщенный вкусовыми тонами и сочетаниями ставленый мёд, а лучше даже сказать, наваристая гурьевская каша. По сравнению с книгами фильм – это, конечно, жидкий киселёк, водичка.

Несомненной удачей режиссёра является подбор актёров. Хорошие, красивые русские лица. Особенно стоит отметить женские персонажи. А уж актриса Юлия Мельникова в роли боярыни Морозовой достойна самых высоких кинематографических наград. Беда только в том, что времени на экране героиням отведено очень мало. Жизнь Терема – важного элемента государства XVII века, где царица и царевны, например, принимали посольства иностранных государств, – сведена к надутым губкам постоянно беременной Марии Ильиничны.



Подбором актёров успех режиссуры фильма и ограничивается. Из романов Владислава Бахревского можно было сделать нечто гораздо более впечатляющее. Само письмо Бахревского очень кинематографично. Повествование строится на ярких лаконичных сценах. Фильм воспринял эту стилистику. Но второпях каждую сцену смазывает, обедняет.



Видимо, у режиссёра в распоряжении был не слишком роскошный бюджет. Потому с массовыми сценами в фильме туго. А те, что есть, срежиссированы слабо. Невразумительна соколиная охота. Улыбку вызывает осада Смоленска. Где-то грохочут пушки, а у стен крепости человек десять ожесточённо рубятся на саблях. Соловецкая осада – начата и забыта. «Пропагандистская акция» старообрядцев в Кремле – сцена жидкая и невразумительная. Сцены церковных соборов, где участвуют греки, – большая удача. А вот ужас чумы в Москве, которая по сюжету книги является сразу после того, как Никон рубит иконы и выкалывает им глаза, не показан. Для фильма это несомненная потеря. Мелкой выглядит сцена ареста боярыни Морозовой и провоза её по Кремлю – а ведь это одна из драматических кульминаций эпопеи!



Драматизма фильму очень не хватает. А события-то грозные и предельно трагические. Актёры стараются изо всех сил. Да вот режиссёр с оператором актёрам не помогают. Роль музыки в фильме – никакая. Нет музыкальных тем раскола, царства, народа. А ведь для драмы музыка – это половина успеха! Она должна говорить нашим сердцам то, что не могут сказать видеоряд и реплики персонажей.



Неудачна работа художника фильма. Русь XVII века вышла серо-коричневой. А она такой не была. В фильме нет подлинного образа России, образа Москвы – Москвы теремной, затейливой, сказочной. А этот образ можно увидеть хотя бы в том же Коломенском, где сейчас восстановлен исторический дворец Алексея Михайловича. Так же обстоит дело и с Тобольском, и с Пустозёрском. Во-первых, Пустозёрск – это отнюдь не тайга, а самая настоящая тундра на берегу Ледовитого океана. Во-вторых, в XVII веке это был богатый город. Через него шла валюта XVII века – соболя и моржовый клык. Была деревянная, но вполне приличная крепость. В фильме же ни одного приличного тына – худые заборы. Воевода Пустозёрска сам сервирует пустой грязный стол для человека, меньшего его в чинах.



Нет и магии исторической детали, внимания к быту времени. Между тем деталь и музыка – это как раз и есть волшебная ткань воссоздаваемой на экране исторической эпохи. Вот и получаются картинки на тему, сериал, а не художественное полотно, не большое кино, каким, без всякого сомнения, этот фильм мог бы стать при ином подходе.



В заключение хочется затронуть тему добропорядочности. Да, за то, что Николай Досталь в принципе взялся за такой фильм, его следует горячо благодарить. Но вот то, как он обходится с именем создателя эпопеи и фактически истинным автором сценария для фильма Владиславом Бахревским, – порядочным и честным назвать нельзя. Официальные авторы сценария – Михаил Кураев и Николай Досталь – поместили имя писателя в самый конец титров: после гримёров, водителей, бухгалтеров. Рядом с «книгами Владислава Бахревского», которые даже постеснялись назвать, стоят «Житие протопопа Аввакума», сочинения царя Алексея Михайловича, а также Карамзин, Ключевский и все остальные историки России, на которых только можно было в данном случае сослаться, но использовать для кино весьма проблематично.

В интервью «Российской газете» Николай Досталь говорит: «…Также были куплены права экранизации на четыре книги Владислава Бахревского: «Аввакум», «Никон», «Страстотерпцы» и «Тишайший». Эти книги – чистая беллетристика. Мы использовали их для создания собирательных, не исторических персонажей, например, образа Саввы».



Утверждение режиссёра легко опровергается: 99% эпизодов, почти все реплики героев отыскиваются в текстах Бахревского. Работа сценаристов заключалась в основном в отборе сцен из романов. В фильме нет ничего, чего не было бы в романах и в пьесе «Утаённый царь», на который, кстати сказать, авторские права у писателя не приобретались.



При обсуждении фильма на канале «Культура» кто-то из участников заметил: как ни странно, всех главных героев, которые являются антагонистами друг друга, жаль. Жаль царя, жаль Никона, жаль Аввакума. Подмечено тонко. И в этом исключительная заслуга создателя эпопеи Бахревского. Он признаёт и показывает правду каждого участника исторических событий, идёт ли речь о внутрирусских делах или делах международных. Своя правда у русских, но своя и у поляков, у татар, у турок, у шведов.



Кое-какие вольности сценаристы, впрочем, допускают. Например, юродивый Васька Босой, который в романе находился при Никоне и князе Хованском во время переноса мощей св. Филиппа с Соловков в Москву, в фильме почему-то становится царским шутом. Но шут и юродивый – разные понятия. Шуты и карлы у царя были. Он забавлялся с ними в свободное время. Но на обсуждение государственных вопросов их не приглашали и к болтовне их никто всерьёз не прислушивался. Иное дело юродивые! К их пророчествам и обличениям относились с вниманием и страхом. Да только вот во дворце юродивые не сидели. Они сторонились дворцов…



Личным творчеством сценаристов является и эпизод с письмом патриарха Никона к царю, в котором он призывает отправиться в поход на Стокгольм. В книге этого нет. И сам этот призыв с исторической точки зрения сомнителен. Война со Швецией возникла достаточно неожиданно. Шведы вмешались в войну России с Польшей. Пользуясь слабостью Польши, шведские войска заняли большую часть её территорий. Так что это была война за Польшу. Поход на Стокгольм, который русские тогда называли Стекольней, был, мягко говоря, нереалистичен. И такой трезвомыслящий государственный муж, как Никон, не мог этого не сознавать. Вряд ли он взялся бы слать царю письма с такими раздражающе-бессмысленными призывами.



Символический финал с проходом потешного войска отрока Петра Алексеевича вопреки утверждению режиссёра о том, что он придумал его сам, как и многие другие эпизоды последней серии, взят из пьесы «Утаённый царь». Вот и возникает вопрос об элементарной порядочности создателей фильма. В нормальном случае автора исходного текста зритель видит сразу после имени режиссёра. Например, авторы «Властелина колец», несмотря на то что они-то как раз внесли в сценарий достаточно много сюжетных изменений и, в общем, фильм и книга – вещи несколько разные, написали имя Дж. Р.Р. Толкина в самом начале и на весь экран. Иначе обстоит дело с создателями фильма «Раскол». Пренебрегая элементарным уважением к автору эпопеи о расколе, пытаясь скрыть настоящего первооткрывателя эпохи раскола в нашей художественно-исторической литературе, они пытаются – и пока что небезуспешно! – приписать всё исключительно себе. В интервью – о писателе – ни гугу. Николай Досталь готов говорить о Солженицыне, о Рерихе – к теме, в общем, отношения не имеющих, – но только не о Бахревском. Пригласить его на телевидение – да разве можно!.. Не дай бог, правда откроется! Ни слова признательности и благодарности заслуженному писателю, кстати, отмечающему в этом году свой 75-летний юбилей. Участники телеобсуждения – священнослужители и историки – не скупятся на похвалы: «Как вы всё точно ухватили! Как здорово обобщена и отражена эпоха!» Вот и получается в итоге «Раскол», да похищенный.



Леонид Бороздичев

Неукротимый

Крайне трудно судить о жанровых и даже художественных особенностях фильма, снятого Николаем Досталем по сценарию Михаила Кураева (если следовать титрам – написанному совместно). По живописи – фреска, по сюжету – исторический триллер с мелодраматическими вкраплениями, по духу – народная трагедия. Что преобладает в зрительском восприятии: головной ли опыт, или непосредственное чувство, или просто «нервы»? Бесспорно одно: собранный воедино материал обжигает.



Когда теперь я открываю книгу протопопа Аввакума (а мне, потомку старообрядческого крестьянского рода, она давно знакома и близка), то прочитываю многие места будто впервые. Ровнее укладывается череда протопоповых странствий, острее переживаются его муки. Лучше различимы детали. Сам тюремный «струб» в земле, место последнего земного пребывания страдальца, теперь во всех подробностях стоит перед глазами и другим, кажется, быть не мог.



«Житие» Аввакума, однако, полно самоиронии, горьких попрёков в свой адрес, признаний в немалых (с точки зрения пишущего) грехах: «Слабоумием объят и лицемерием, и лжею покрыт есм, братоненавидением и самолюбием одеян, во осуждении всех человек погибаю». Эта жёсткая нота в фильме приглушена. Авторам важно было вызвать симпатию и сострадание к мученику. (И как минимум понимание в отношении царя Алексея и патриарха Никона, что также вполне удалось.) Упорство, ведущее Аввакума к огненной казни, в «Житии» предстаёт не как слепой рок или русская дурь, но как вполне сознательный выбор, в нём светится благодать искупительного подвига. В фильме, несмотря на его живописную прозрачность, всё выглядит темнее и безысходнее.



В этом сказывается, думаю, более поздний исторический опыт. Авторы уверяют, что не проводили параллели с сегодняшним днём и не стремились к аллюзиям. Позволю себе в этом усомниться. Даже если бы мы не знали Михаила Кураева как мастера злободневных исторических памфлетов (например, «Путешествие из Ленинграда в Санкт-Петербург»), а Николая Досталя – как создателя изощрённой социальной сатиры (фильм «Облако-рай»), трудно вообще поверить в возможность рафинированного взгляда на историю из нашего сегодня. Неустройство и смятение заставляют людей искать в прошлом прежде всего спасительные уроки – даже там, где их нет и быть не может. Что же говорить об эпохе, в которую зримо уходят корни национального сознания!



Надо отдать должное мастерству создателей фильма. Зловещее напряжение, обозначившись уже в первых кадрах предчувствием беды, по ходу народной трагедии только растёт. Здесь нет фальши, а то, что поначалу видится таковой (скажем, слишком «нынешние» внешность и интонация отдельных персонажей), быстро растворяется в общем раскалённом потоке. Кому-то, впрочем, могут показаться избыточными многократные толкования конфликтных церковных установлений (с последующим разжёвыванием их значения в бытовых диалогах). От раза к разу – всё о Никоновом троеперстии, уподобляемом кукишу, о «латинском крыже» взамен восьмиконечного креста, об утрате «единого аза» в Символе веры («рождённа, а не сотворённа»), о противопоставлении смыслов старого «несть» и нового «не будет» в утверждении «его же царствию несть конца»… В старину на этих примерах народ становился грамотеем, по складам вникал в тончайшие оттенки понятийных смыслов, не всегда очевидные сегодня и учёным людям. Русские поневоле развивали в себе филологический слух – не ему ли обязаны мы появлением впоследствии богатейшего языка и великой литературы? Но не только это: наряду со слухом и зрением обострялись другие чувства, и важнейшее среди них – чувство человеческого достоинства. Да кто захочет разбираться в этом сегодня!

Попытаемся представить себе реакцию «среднестатистического» зрителя. Какого-нибудь заброшенного жителя наших всё ещё бескрайних просторов – малообразованного, не всегда сытого, но слишком часто пьяного, притерпевшегося ко всяческой лжи, развращённого грязью и пошлостью, агрессивно отлучённого от морали, равнодушного и циничного. Что ему здесь глянется, что застрянет в памяти? Наверное, такая мысль: кто правит, тот и богат. «Давно бы самый убогий и распоследний нищий был бы сыт и доволен, когда бы не воровство начальников». Или вот это: «Сблядовалась Москва. Начальные люди только и зрят, как бы подороже кому душу свою продать». Или ещё: «Говорил мне Васька Босой: не бери Украйну! Как фальшивая монета, в любой час подведёт»… А что зрителю до честолюбивых мечтаний Никона? Зачем ему, до рвоты изнурённому современной бесовщиной, волноваться ещё спорами вокруг какой-то «колпашной камилавки», троеперстия и «аза»?



Это, впрочем, шутка. Не верю я в подобного «среднестатистического», образ которого усердно рисуют наши СМИ. Не верят, конечно, и авторы фильма – иначе не хватило бы у них запала на создание своей страстной эпопеи: для кого стараться? Такой народец – мечта правителя-идиота. Не удалось Алексею и последующим земным царям добиться благочестивой покорности подданных (ни постом, ни молитвою, ни плетью, ни костром) – так пусть лучше будет, мол, эта безобразная жижа, не люди – грязь, которую легко соскоблить с лица земли. Может быть, вопрос о качестве народа, о моделях его поведения, прямо зависящих от уровня гражданского самосознания и личной ответственности каждого, и составляет суть обращения создателей «Раскола» к далёкому и такому близкому прошлому.



Ведь природа тогдашнего конфликта отнюдь не в церковных разногласиях. И урок его не в том. Конечно, для православных людей той поры эти разногласия не были пустяками, но много ли осталось в большинстве из нас от религиозного рвения трёхсот-четырёхсотлетней давности? Долгие годы, будучи вполне зрелым, я всё не мог уразуметь, как можно идти на смерть за два перста, за малозначащее слово и единую букву молитвы. Виделась мне в этом ущербность нашего политического сознания, фантастическая способность русских стоять насмерть в мелочах и легко покоряться в крупном, то и дело меняя «убеждения» в угоду власти. В моём скептицизме сказывался, конечно, тоже позднейший (в ту пору советский) опыт. Но не таковы были характеры и нравы времён раскола. Его главный урок – как раз в незыблемости убеждений, в несгибаемости воли, в массовом распространении сопротивляющейся личности (той самой, в которой до сих пор отказывают русскому народу «западники»). Именно тогда явления эти приняли всенародный размах, так или иначе затронув каждого. Выстоишь ты за правду или предашься лжи? Тут не столь важно, о какой правде речь (и была ли вообще таковая). Дело в выработке характера – убеждённого, неуступчивого, неистового. Только такая фанатичная сила могла положить пределы бесчинствам при молодом и сладкоречивом «истовом» государе и отстоять в бесчеловечном мире достоинство человека. На протяжении веков благодаря этой силе (вспомним некрасовского «Власа») «Вырастают храмы Божии // По лицу земли родной…». Сохранилась она и в наши дни. И сейчас, вглядываясь в русские лица, я вдруг узнаю аввакумовскую породу. Бывает, по знакомому очертанию скул, твёрдо сомкнутым губам и особому разрезу скромно опущенных глаз даже угадываю происхождение: да, когда-то были в роду этого человека «ревнители древлего благочестия»… Молодые, как правило, не ведают, за что стояли насмерть их прапрадеды. (Может, теперь проникнутся?..) Но в них течёт та же кровь, и если придётся – они столь же неистово встанут за свою правду. И любой властитель на Руси, кто б он ни был, будет обречён следом за царём Алексеем (прознавшим о массовых самосожжениях не желающих покоряться новым порядкам людей) с изумлением и гневом стенать: «Да что за народ такой!»



Канал «Культура» анонсировал «Раскол» как «всероссийскую премьеру». Что может и может ли что-то противопоставить окружающей мерзости запустения каждый из нас, рядовых граждан России? Опыт Раскола показывает: может, и очень многое. Надо лишь собраться с духом.



Сергей Яковлев

---