Как-то тут гроза разразилась, ливень грянул, пришлось скрыться в пещере да заночевать в ней. Ночью Маркел проснулся от холода. Глядь — в глубине пещеры вроде бы огоньки померещились. Ну, думает, дикие звери. Струхнул, конечно; разбудил Фролку. Тот, не раздумывая, разрядил оба ствола своего ружьишка в огоньки, но они не исчезли. И решились охотники на них пойти. Продирались тесными проходами и вдруг оказались в пещере. Да какой! Вся пещера, будто хоромы царские, самоцветными каменьями играет. Чудится, собраны в ней все богатства нашей матушки-Земли.

И тут явился охотникам, откуда ни возьмись, старец ростом с кедр, не меньше. Борода серебряная, глаза пронзительные — горят, будто яхонты. Маркел с Фролкой живо смекнули, что попали к Горному батюшке. Стоят перед ним — от страха зуб на зуб не попадает.

— Зачем пожаловали, удальцы-молодцы? — спрашивает Горный. А Фролка ему дерзко в ответ:
— За удачей!
— Ладно, будет вам удача в вашем рудном деле, — Горный ответствует, — только дам на нее зарок.
— Какой-то такой зарок?
— А такой: никому никогда не говорить ни о пещере моей, ни обо мне самом. Иначе вам отсюда не выйти, гости непрошеные.

По древнему белорусскому поверью, гарцуки — это духи, обитающие в горах и подвласт-ные Перуну. Они обращаются в хищных птиц и быстрыми взмахами крыльев порождают бури и ураганы.

Иногда их представляют маленькими детьми со свирепыми лицами. Но их бестол-ковая беготня вызывает те же разрушительные последствия, что и стремительный полет.

Один охотник выследил на берегу озера диковинную птицу с головой прекрасной девы. Она сидела на ветке и держала в когтях свиток с письменами. На нем значилось: «Неправдою весь свет пройдешь, да назад не воротишься!»

Охотник подкрался поближе и уже натянул было тетиву, как птицедева повернула голову и изрекла:
— Как смеешь ты, жалкий смертный, поднимать орркие на меня, вешую птицу Гамаюн!

Она взглянула охотнику в глаза, и тот сразу уснул. И привиделось ему во сне, будто спас он от разъяренного кабана двух сестер — Правду и Неправду. На вопрос, чего он хочет в награду, охотник отвечал:

— Хочу увидеть весь белый свет. От края и до края.
— Это невозможно, — сказала Правда. — Свет необъятен. В чужих землях тебя рано или поздно убьют или обратят в рабство. Твое желание невыполнимо.
— Это возможно, — возразила ее сестра. — Но для этого ты должен стать моим рабом. И впредь жить неправдой: лгать, обманывать, кривить душой.

Жила-была девица, да такая красивая, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Раз пошла она к бабке-вещунье судьбу свою узнать. Долго перекладывала старуха бобы чародейные, в зеркало заглядывала с горящей лучиной в руке, в воду кидала тлеющий уголь вперемешку с золой из семи печей — и наконец изрекла:

— Ты родилась в Купальскую ночь, и любое твое желание сбудется. Но только в эту ночь.

- А как оно сбудется? - спросила девица.

— Ступай к лесному озеру, сядь на старый пень над обрывом, расчеши волосы гребнем костяным — и увидишь вскоре Небесную сестру. Проси у нее чего заблагорассудится.

Вот пришла наша девица-красавица в полночь к озеру, села на старый пень над обрывом, волосы расчесывает. И явилось в небе над лесом подобие зеркала в обрамлении из водяных лилий, а в зеркале — красавица, похожая на нее.

Если ночью что-то скребется в стене, шелестит, словно солома шуршит, слышатся странные шорохи и треск, говорят, что это балуют Вяшки — домашние «позастенные» божки. По ночам они пересчитывают соломинки либо доски крыши, перебирают паклю, плотнее конопатят стены, присматривают за каждой травинкой в огороде, каждым растением — словом, от вечерней зари и до утренней все время заняты по хозяйству, а днем отдыхают. Их очень много, размером мал мала меньше, самый большой с воробья, а бывают и с муху величиной.

Вяшата же вообще неразличимы простым глазом. Это безусловно добрые духи, и если чрезмерно шумят по ночам, то не из озорства, а по усердию своему.