Домашний злой дух. Где в доме он живет, в точности неизвестно, но он опасный поселенец: в отсутствие матерей крадет детей из зыбки, в присутствии же сделать это не решается. Если мать бывает вынуждена уйти из избы, то, чтобы обезопасить дитя от жихаря, кладут в зыбку ножницы и веретенной (то есть надеваемый для тяжести на веретено) камень, а под зыбку, на пол, кладут старый веник. Если принять эти меры предосторожности, жихарь оказывается бессильным.

Иногда он поселяется в бане — черный, страшный, является перед любителями попариться до полной потери сил и не выпускает их из баньки.

Как-то опустел в селе один дом: и родителей, и меньшую дочь к себе в город старший сын перевез. Он там разбогател по купеческому делу, ну и решил: пускай отец с матерью отдохнут от забот-хлопот, а сестренка воспитывается как настоящая барышня. Они, ничего не скажешь, и раньше хорошо жили: дом был — полная чаша. А теперь стоит, значит, пустой и ждет своего покупателя. И вот как-то раз слышат соседи глубокой ночью шум какой-то: словно бы поют на разные голоса, хохочут и песни играют. Да так громко, что соседям и не заснуть! Выглянули — заколоченные окна у пустого дома освещены, куролесят-гуляют именно там.

«Неужто хозяева вернулись?» — подумали соседи и тихонько подкрались под окошки. И видят... ничего они не видят. Дом пустой, вещички все оттуда повывезли, остался посреди горницы один колченогий стол, и вот над ним в свете множества лучинок пыль столбом стоит, словно кто-то колотит по столешнице ложками и мисками, стучит стаканами превесело. По полу топочут чьи-то ноги — ну не видишь, так скажешь, пляшет человек двадцать, не меньше. И орут дурнопьяными голосами заливистые песни. А дом — пустой...

Мифы о животных были самыми древними — мифы тотемические, то есть о связи первобытных людей с животными, потомками которых эти люди себя считали. Главные герои этих мифов были наделены как чертами человека, так и животного-предка, но в основном вели себя уже как люди. Это выражается и в преданиях о браке человека с животным или птицей, которые оборачиваются добрым молодцем или красной девицей, то есть с оборотнями: Иван Быкович, Ивашка-Медведко, Лебедь Белая Авдотья Лиховидьевна и т.д.

У южных славян существует поверье: давным-давно все животные были людьми, но впоследствии те из них, кто приносил ложные клятвы, оскорблял мать и отца, злодействовал, насильничал, были обращены в животных, рыб и птиц.

Жил на свете царь, и было у него три сына. Да вот беда: стал он к старости слепнуть. И послал сыновей за целебной живой водою. Разъехались они в разные стороны. Долго ли, коротко — оказался младший сын, Иван-царевич, у двух гор высоких. Стоят те горы вместе, вплотную одна к другой прилегли; только раз в сутки они ненадолго расходятся, но вскоре опять сходятся. А промеж тех гор бьет из земли вода живая и мертвая.

Ждал-пождал царевич у гор толкучих, когда они расходиться станут. Вот зашумела буря, ударил гром — и раздвинулись горы. Царевич стрелой меж них пролетел, почерпнул две скляницы воды — и вмиг назад повернул. Сам-то богатырь успел проскочить, а у коня задние ноги помяло, на мелкие части раздробило. Взбрызнул он своего добра коня мертвой и живой водой — и встал тот ни в чем не вредим. На возвратном пути повстречал царевич своих братьев и поведал им о горах толкучих, об источниках живой и мертвой воды. А ночью злые братья убили его сонного — да и поехали с заветными скляницами в свое царство.

Какая-то девушка пошла в ночь перед Рождеством гадать перед зеркалом. Очень страшное гадание, но, верно, та девушка очень хотела выведать будущего жениха, вот и решилась вступить в сговор с нечистой силой. Итак, она поставила свечу, столовый прибор и, дождавшись полуночи, сказала, пристально глядя в зеркало:

— Суженый-ряженый, иди со мной вечерять!

И при этих словах внезапно высветился в зеркале сверкающий коридор, а по нему, увидела девица, пошел к ней прекрасный собою юноша, и очутился рядом с нею, и сел за стол.

Разумеется, то был сам враг рода человеческого, завладевший обликом какого-то без вины виноватого красавца, однако ошалевшей девице все было нипочем. По-хорошему, ей следовало бы нагнуться под стол и посмотреть: не вьется ли по полу хвост? Не копытами ли у жениха ноги? Однако даже если бы на лбу у гостя стояло огненное диаволово клеймо, девица не отвратилась бы от него, потому что влюбилась с первого взгляда. Не иначе, он-то, проклятущий, и нашептал ей искусительную мысль взять да и выкрасть у жениха какую-нибудь вещицу — как бы в залог будущей встречи. Что девица и сделала, когда призрак на прощание обнял ее...