Из воспоминаний патриарха московского Пимена:
"Вот меня часто обвиняют в том, что я будто бы сотрудничал с советской властью. А я хочу спросить обвиняющих - а по чем вы судите? Я что, доносы на кого-то писал, комментарии к статьям Ленина издавал, с орденом Красной звезды по коридорам патриархии ходил?
За мою жизнь я допустил всего три ключевых ошибки. Три. И ни одна из них не связана напрямую с советской властью.
Первая ошибка - это когда я в пятнадцать лет постриг принял. Монашество в подростковом возрасте не может научить ровно ничему. Да-да, я помню все эти примеры из святоотеческой литературы об Иоанне Предтече и Сергии Радонежском - но я не такой как они, мне до них далеко. В итоге, молодости нормальной - с книгами, театром, кинематографом - у меня не было. А 1920-е были богаты на это дело. Короче говоря, много я пропустил.
Вторая ошибка - это когда я был вынужден служить в советской армии. Если бы капелланом - то и ладно, а то ж приходилось и оружие в руках держать, а шла Великая отечественная...
И третья ошибка, эта самая сложная. После войны, в 1946-м, меня назначили штатным священником в Благовещенский собор в Муроме. И был у меня дьякон - дореволюционной закалки старик, 1870-х годов рождения - о. Евграфий Силуэтов. Службу он служил невнятно, постоянно опаздывал, да еще и был толстый. Сам не понимаю, как он в те годы умудрялся и колбасу доставать, и сыр, и консервы. Я ему раз замечание сделал, второй - никакого результата. А мне ж только 36, молодой еще, реформ хочется, рвения много. Пошел я к о. Евграфию домой - поговорить с ним по-семейному в присутствии его, значит, дражайшей супруги. Прихожу, мне наливают стакан чаю, подают печенье галетное 1-й сорт (такое я только в 1944-м ел, когда Красная армия прорвала чехословацкий фронт и нас начали чуточку лучше кормить, чтобы мы не сильно на европейские радости засматривались). Ну и я начинаю - так и так, внятнее произносите возгласы, не опаздывайте, сбросьте лишний вес. Цитирую Игнатия Брянчанинова, Феофана Затворника, что-то там из беседы Серафима Саровского с Мотовиловым. Отец диакон слушает внимательно, а потом говорит - а вот вы, о. Пимен, сами себе противоречите. Вы меня, значит, отцами стращаете, а я сам в молодости прислуживал преподобному Никону Оптинскому и от него знаю, как должен себя вести. Главное, говорил мне преп. Никон, не возгласы и не живот - а понимание того, что дать тарелку горячего супа бомжу голодному - это благодатно, а по четыре часа на дню читать Псалтырь в стену - это путь в психиатрическую лечебницу. Болезненный был для меня урок, но я за него очень благодарен о. Евграфию."