К.Поппер, отмечая маловероятность свободного голосования боль­шинства за упразднение своей собственной власти, установление дик­татуры, продолжает: "Но ведь это случалось! Что делать, если это случится опять?"⁴¹

По его мнению, включение в большинство конститу­ций требования квалифицированного большинства для голосования про­тив конституции, а значит и против демократии, лишь доказывает, что такое изменение в принципе возможно, а тем самым отвергается прин­цип, по которому воля "неквалифицированного" большинства является первичным источником власти, то есть что народ имеет право управ­лять, выражая свою волю простым большинством голосов⁴².

Всех этих теоретических трудностей можно, согласно К.Попперу, избежать, если отказаться от вопроса: "Кто должен править?" и заме­нить его новой и чисто практической проблемой: как лучше всего мож­но избежать ситуаций, в которых дурной правитель причиняет слишком  много вреда? "Мы можем построить всю нашу теорию на том, - пишет английский философ,- что нам известны лишь две альтернативы: либо диктатура, либо какая-то форма демократии. Мы основываем наш вы­бор не на добродетелях демократии, которые могут оказаться сомнитель­ными, а единственно лишь на пороках диктатуры, которые несомненны. Не только потому, что диктатура неизбежно употребляет свою силу во зло, но и потому, что диктатор, даже если он добр и милостив, лишает других людей их доли ответственности, а следовательно, и их прав иобязанностей. Этого достаточно, чтобы сделать выбор в пользу демократии, то есть в пользу правления закона, который дает нам возмож­ность избавляться от правительства. Никакое большинство, - подчер­кивает К.Поппер,- как бы велико оно ни было, не должно быть доста­точно "квалифицированным", чтобы уничтожить это правление закона.”'⁴³. (Подчеркнуто нами. - Э.В.-П.).

И описанный К.Поппером парадокс демократии, и проблема неогра­ниченной власти большинства, означающая диктатуру большинства, упо­мянутая Ф.А. фон Хайеком и К.Поппером, вплотную подводят нас к актуальности анализа большевистской концепции демократии и полити­ческой практики большевизма с целью предостережения народов и ново-­старой политической элиты молодых государств, возникших после рас­пада СССР и ставших на путь демократизации и либерализации, от па­губных ошибок в духе большевизма, которые могут привести к быстрому поражению зарождающейся в этих странах демократии. Поэтому прежде, чем мы непосредственно перейдем к изложению основных вопросов со­держания монографии, необходимо коснуться еще одной темы, чрезвычай­но важной для судеб демократии в Молдове, России, Армении, Румынии, на Украине, в других странах Восточной и Центральной Европы: речь идет о том, что сторонников либерально-демократических ценностей не должна смущать критика в адрес демократии.

Свой ответ критикам демократии, актуальный и для наших дней, и для наших стран (как и только что процитированное суждение К.Поппера), дал Т.Джефферсон, автор американской Декларации независимости, "апостол Павел американской демократии". В письме к Д. де Немуру он отмечал: "Мы с вами оба думаем о людях как о наших детях... Но вы любите их как малолетних детей, которых боитесь предоставить самим себе без присмотра няни, а я - как взрослых людей, которых я предо­ставляю свободному самоуправлению"⁴⁴.

Один из основателей современ­ной американской политологии - Ч.Мерриам - назвал процитированное высказывание Т.Джефферсона одной из лучших формул принципов демок­ратий⁴⁵.

Кроме того, сомневающимся сторонникам демократии следует пом­нить, что, во-первых, для переходных общественных состояний демокра­тия не является стабильной, а тем более эффективной политической фер­мой. Во-вторых, демократия вообще даже в "нормальном" состоянии граж­данского общества - очень "хрупкое" установление. Вне рамок опреде­ленных общественных параметров, сложной взаимосвязи системы объек­тивных и субъективных факторов она естественно превращается или в охлократию и анархию, или (и затем) в авторитарное политическое уст­ройство.

По образному выражению патриарха французской политологии М.Дюверже,демократия "требует внимательной, постоянной, кропотли­вой заботы, как самолет, находящийся в полете. "Естественным" обра­зом политические режимы тяготеют к авторитаризму и насилию, по со­циологическому закону аналогичному физическому закону свободного падения тел. Демократия может избежать этого падения только раз­вивая противостоящую этому силу, постоянно поддерживаемую, контро­лируемую , приводимую в норму, как давление в реакторе"⁴⁶. Проблема стабильности демократии- одна из животрепещущих в политической практике и актуальнейшая и труднейшая в политической науке.

Стабильность демократии наряду cдругими факторами в значитель­ной степени определяется мерой социальной и этнической гомогенности (гетерогенности) сообщества и соответственно мерой согласия (конф­ликтности) различных сегментов и групп, демократическим, "граждан­ским" (Г.Алмонд и С.Верба)⁴⁷ типом политической культуры, степенью и интенсивностью реального участия членов сообщества в принятии ре­шений (рационально-активистская модель политического поведения).

Кстати, одним из парадоксов демократии, выявляемым как раз при ре­шении проблемы стабильности, является то, что “от гражданина в де­мократии требуются противоречащие одна другой вещи: он должен быть активным, но в то же время пассивным, включенным в процесс, однако не слишком сильно, влиятельным и при этом почтительным к власти”⁴⁸.

 Для стабильного функционирования демократии гражданское общество должно быть свободно, в огромной степени горизонтально (и вертикаль­но) структурированным, с подвижными, взаимно пересекающимися разде­лительными гранями внутри себя между слоями, группами, слоями, организациями, общинами и т.д.

Что же касается в значительной степени социально гетерогенных, многосоставных обществ, то для стабильно­го функционирования демократии в них A. Лейпхарт предлагает политиче­ским лидерам многосоставных обществ (в частности, к таким, по нашему мнению, относится Молдова) сконструировать особый вид со-общественной (консоциальной) демократии, для которой характерны четыре атрибутивные черты: I) осуществление власти "большой коалицией”по­литических лидеров всех значительных сегментов многосоставного об­щества; 2)взаимное вето, или правило "совпадающего большинства", выс­тупающее как дополнительная гарантия соблюдения жизненно важных ин­тересов меньшинства; 3) пропорциональностькак главный принцип по­литического представительства, назначений на посты в государственной службе и распределения общественных фондов; 4) высокая степень автономностикаждого сегмента в осуществлении своих внутренних дел⁴⁹.

В-третьих, становление стабильной и эффективно функционирующей демократии - очень длительный процесс и требует адекватных техноло­гических, экономических, социальных, духовных изменений⁵⁰, а глав­ное - соответствующих граждан, ибо, переиначивая высказывание К.Поппера, можно сказать, что несправедливо винить толькодемократию заполитические недостатки демократического государства. В значитель­ной мере правильнее обвинять в этом граждан демократических  госу­дарств.

В связи с изложенными соображениями весьма поучительно проана­лизировать, как вслед за наступлением тех или иных, драматических или трагических эпохальных событий  XXв. (таких как первая и вторая миро­вые войны, "социалистические" и "народно-демократические" революции, установление фашистских, нацистских и "коммунистических" режимов, свержение демократических и возвращение авторитарных форм правления ) не только менялись оценка сильных и слабых, сторон политической демок­ратии, акценты в дискуссиях о ее неустранимых недостатках, противо­речиях, парадоксах, но и каждый раз вновь и вновь поднимался вопрос о         глубоком кризисе и даже крахе ее как политического режима.

Переоценка политических ценностей демократии в нашем столетии началась еще в преддверии первой мировой войны. "Кризис современно­го государства" (Бенуа), "кризис современного правосознания" (Новго­родцев), "недоверие к парламентским учреждениям" (Еллинек), "партий­ная машина" (Лоу), "сумерки легализма" (Котляровский) - таковы были оценки известных отечественных и зарубежных ученых того времени, об­разовавшие своего рода communisopinio, резюмируемое как кризис парламентарной демократии⁵¹.          

После Первой мировой войны и револю­ций в России, Венгрии, Баварии и других странах критическая оценка демократических режимов, естественно, усилилась. Так, к примеру, Д.Брайс в своем капитальном двухтомнике "Современные демократии",вы­шедшем в Лондоне в I921 г., отмечал, что имеющиеся виды демокра­тии фатально тяготеют к превращению в олигархию и при этом становят­ся все менее стабильными.

Оценивая мажоритарный принцип принятия решений, лежащий в фундаменте любого вида демократии, он писал: «Выражение "народная воля" вдвойне неточно: воля "большинства" приравнивается к воле всех, и воля немногих активных считается за волю пассивно воспринявшей ее массы, образующей "большинство"»⁵².Глав­ным врагом демократии, Д.Брайс, следуя древней традиции, полагал "власть денег - плутос". В конце концов он соглашается с Руссо, что, "раз брать термин в строгом смысле, то никогда не было и не будет истинной демократии"⁵³. Исходя из изложенного, Д.Брайс задавался вопросом о том, не могут ли современные ему демократии затмиться так же, как затмились античные республики. "Это случилось, - подытожи­вал он, - это может случиться вновь"⁵⁴.

Критика Д.Брайса, как и большинства интеллектуалов Запада, имела целью дальнейшее улучшение ре­ально существующих форм либеральной демократии начала XX в., устра­нение негативных сторон, поиск новых  институтов, основывающихся на тех же самих фундаментальных теоретических принципах.

К такого же рода критикам реальных форм либеральной демокра­тии можно отнести  известного чешского политика и интеллектуала Э.Бенеша, издавшего уже в годы Второй мировой войны, в 1942 г., книгу "Демократия сегодня и завтра", в которой он критически поды­тожил сорокалетий опыт функционирования демократий в XXв., и, в частности, межвоенный опыт Чехословакии, и предложил ряд рецептов по ее "лечению"⁵⁵.

Однако имелась на Западе группа теоретиков, которые писали о необходимости установления нового политического строя, базирующегося на ином понимании природы демократии в сравнении с формальной де­мократией прошлого.

 К примеру, широко известная в конце XIX-пер­вой трети XX в. чета англичан С. и Б. Вебб - идеологов тред-юниониз­ма и фабианского социализма - предлагала в начале 20-х гг. объеди­нить в одно политическое целое "демократию производителей", "демокра­тию потребителей" и традиционную "политическую демократию"⁵⁶.

Немец­кий деятель В.Ратенау, не делая универсальных выводов, полагал, что для послевоенной Германии будет адекватна не обычная демократическая республика, а такая новая форма государственного бытия, которая бы сочетала институты "Республики Парламента" и "Республики Советов" (понимаемых им в отличие от Советов в России, где они строились по классово-производственному принципу, как система свободно создавае­мых ведомственных мини-государств) .

Существовала еще одна группа критиков, которые, отвергая любые практические модели либеральной демократии начала столетияпредлага­ли взять за образец тот качественно новый тип ‘'демократии" - "про­летарской", "советской", который устанавливался в СССР.

В связи с этим следует заметить, что и сторонники либеральной демократии так­же присматривались к политическому  эксперименту на одной шестой ча­сти суши, выделяя заслуживающий внимания позитивный опыт.

В частно­сти, упомянутый уже Д.Брайс, оценивая в целом установившийся в Рос­сии советский строй как "извращенный тип демократии" и указывая,что в ней руководит революцией не большинство рабочих, а лишь олигархи­ческая группа вождей, малая по числу и облеченная неограниченной властью⁵⁸, в то же время отзывался о системе Советов самой по себе, по тем потенциальным возможностям, которые в ней заложены вне зави­симости от политики ’’русского коммунизма”, как о чрезвычайно демок­ратичной, остроумной и интересной системе управления,сочетающей территориальное и профессиональное начала и согласованной с русским про­странством.

"Эта схема управления, - отмечал Д.Брайс, - посредством местных органов, первичных собраний, одновременно управляющих и из­бирающих, посылающих делегатов в высшие органы и т.д., грандиозна и интересна как новая конституционная форма"^59. Жаль только, что она, по мнению английского ученого, действует в революционных условиях в значительной части на бумаге и не везде одинаково, что выборы прев- ращены в фарс. И вообще, полагал он, система Советов не связана не­обходимо с коммунизмом.

Примером критической позиции, фактически отвергающей ценности либеральной демократии, может служить фундаментальный труд все тех ж С. и Б.Вебб "Советский коммунизм - новая цивилизация?", завершенный ими в сентябре 1935 г. На основе личных наблюдений в ходе двух поездок в СССР и четырехлетней исследовательской работы авторы при­ходят к такой оценке политического режима Советского Союза, которая вызовет сильное удивление у значительной части современного постперестроечного читателя на территории бывшего СССР, свыкшегося, и впол­не справедливо, с мыслью, что в бывшем большом Отечестве к середи­не 30-х гг. был установлен авторитарный, партолигархический, тота­литарный с псевдодемократическим фасадом режим.

"Это почти всеобщее личное участие через поражающее разнообразие каналов, - описывает чета С. и Б.Вебб увиденное в СССР, - больше, чем что-либо другое, оправдывает определение этого строя как многообразной демократии"⁶⁰.Но еще большее удивление вызовут последующе оценки британских ис­следователей. Проанализировав советскую конституцию, они делают вы­вод: "Таким образом, поскольку дело касается легально конституиро­ванных властей, - законодательных, судебных или исполнительных, на любой ступени иерархии и во всех областях управления, - мы полагаем, что для всякого добросовестного исследователя было бы затруднитель­но утверждать, что СССР в любой своей части управляется по воле од­ного лица, т.е. диктатора"⁶¹. Затем чета С. и Б.Вебб дает одинако­во отрицательные ответы на ряд последовательно поставленных вопро­сов: "Является ли партия диктатором?", "Является ли Сталин диктато­ром?", "Является ли СССР автократией?"⁶²

Но не следует думать, что С. и Б.Вебб не разглядели антидемо­кратическую и антинародную сущность режима в СССР по наивности сво­ей или же, установив диктаторский характер власти, написали заведо­мую неправду. Все намного сложнее.

Во-первых,и это главное, политический строй в СССР в начале ЗО-х гг., как и в  течение всего периода своего более чем семидесяти­летнего бытия, отличался (в большей или меньшей мере) двойственнос­тью, сосуществованием конституционных, законных политическихинсти­тутов, норм и отношений и неконституционных, незаконных (но не ме­нее, а чаще всего и существенно более эффективно действующих), что явилось результатом воплощения своеобразного доктринального, органи­зационного макиавеллизма большевизма, сознательно заложенного еще его основателем (двойной стандарт в партстроительстве).Вместе с тем отмеченная особенность явилась также следствием предварительно не предусмотренной имманентной противоречивости различных и в разное время сформулированных частей большевистской доктрины (например, про­тиворечие между тезисом о всевластии Советов и положением об аван­гардной роли партии "нового типа" в условиях пролетарской однопар­тийной "демократии").

Конечно, для С. и Б.Вебб обнаружить сам факт этой институцио­нальной, нормативной и реляционной политической двойственности не составляло труда. Они прямо указывают, что ВКП(б) "стоит вне кон­ституции"⁶³, что "в отличие от Муссолини, Гитлера и других совре­менных диктаторов Сталин по закону не облечен никакой властью ни над своими согражданами, ни даже над членами партии, к которой он при­надлежит" (напомним, что процитированный пассаж написан в IS35 г.)⁶⁴. И далее продолжают, ясно выявляя амбивалентность властных структур первого в мире государства рабочих и крестьян: "...хотя по консти­туции Сталин ни в коей мере не является диктатором и не имеет влас­ти приказывать ... можно считать, что он стал несменяемым на этом посту верховным вождем партии и, следовательно, правительства"⁶⁵. Та­ким же образом, отмечая недиктаторский характер правления в СССР, упомянутые авторы специально, оговаривают, что дело "касается легаль­но конституированных властей"⁶⁶.

И все же С. и Б.Вебб не воссоздают достоверную картину двойст­венности властных структур в СССР. Их основная ошибка состоит в том, что они неправильно оценивают роль и статус конституционных и не­конституционных институтов, норм и отношений в политической системе Советского Союза, а главное - характер их взаимосвязи.

Прежде всего С. и Б. Вебб явно преувеличивают интеллектуальное, идейное влияние партии на непартийную массу (в связи с этим для обозначения режима они вводят даже новый термин - "кредократия")⁶⁷ и умаляют меру ее - в лице партийных органов и чиновников - административного, командно­го воздействия как на государственные органы, так и непосредственно на трудящиеся массы. Точно так же они преувеличивают меру коллеги­альности и коллективности при принятии решений в партийных, государ­ственных, профсоюзных, комсомольских и иных органах и организациях. Вместе с тем чета Вебб фактически как бы не замечает огромную роль репрессивной системы для стабильного функционирования,”советской” по­литической системы, переоценивает фактор согласия и сознательного, свободного участия широких масс в управлении и осуществлении власти, степень их реальной самодеятельности.

Во-вторых,положительная в целом оценка С. и Б.Вебб политичес­кого режима в СССР в значительной степени обусловлена тем, что, кри­тически относясь к реально существующей на Западе либеральной демо­кратии, они увидели в СССР чуть ли не реализацию нового типа демок­ратии, во многом напоминающей их собственный идеал сложной, много­составной демократии (производителей, потребителей и политической), о которой мы писали выше.

Это наглядно видно из сопоставления оце­нок режима в СССР С. и Б.Вебб и известного французского писателя А. Жида, разделявшего ценности либеральной демократии (точнее, гуманистическо-либеральной демократии). В 1936 г. он посетил Советский Союз и изложил свои впечатления обэтой поездке в книге "Возвраще­ние из СССР" (1936 г.).

Чета англичан с воодушевлением и восторгом пишет об установле­нии в СССР "многоформенной демократии", в которой "советы и проф­союзы, кооперативные общества и добровольные организации обеспечи­вают личное участие в общественных делах всего взрослого населения в размерах, не имеющих прецедента"⁶⁸, о тем, что в  Советском Союзе "есть управление, осуществляемое всем взрослым населением, организо­ванным в различного порядка коллективы, имеющие свои различные функ­ции"⁶⁹. По их мнению, в отличие от всех других стран, в которых правительства и народы противостоят друг другу, в СССР они объеди­нены.

Противоположной позиции придерживается А.Жид. В упомянутой книге (точнее, в дополнении к ней, названном «Поправки к моему  "Возвращению из СССР"» - 1937 г.) он приводит разделяемое им все­цело мнение У.Ситрайна: "СССР, так же как и другие страны под дик­таторским режимом, управляется небольшой группой людей и... народ­ные массы не принимают никакого участия в управлении страной, или, во всяком случае, это участие очень незначительно"⁷⁰. По мнениюА.Жида, вместо диктатуры пролетариата в Советском Союзе утверждается диктатура бюрократии над пролетариатом. "Потому, - разъясняет он, - что пролетариат уже не имеет возможности выбирать своего представи­теля, который защищал бы его ущемленные интересы. Народные выборы - открытым или тайным голосованием - только видимость, профанация: все решается наверху. Народ имеет право выбирать лишь тех кандидатов, ко­торые утверждены заранее. С кляпом во рту, угнетенный со всех сторон, народ почти лишен возможности к сопротивлению"⁷¹. В примечании же к процитированному фрагменту А.Жид приводит в качестве аргумента суждение Б.Суварина, солидаризируясь с ним: "В сущности, профсоюзы, так же как и Советы, прекратили существование в 1924 г."⁷².

По прочтении текстов обоих авторов естественно напрашивается вопрос: кто ближе к истине в своей оценке политического строя в СССР в середине 30-х гг.?

Здесь мы как раз и сталкиваемся еще с одной атрибутивной особенностью большевистского режима, характерной не только для З0-х, но и для 20-хх гг. (наряду с амбивалентностью властных и управленческих структур), которую фактически игнорирует А.Жид (как и многие другие критики - "тогда и теперь" - режима в СССР) и масштабы, а главное характер которой явно переоценивает че­та Вебб (хотя по существу она правильно констатирует сам факт и  многие черты отмеченного феномена): массовая социальная база боль­шевизма, подлинный энтузиазм широких масс трудящихся, в основ­ном горожан, и прежде всего молодежи - рабочей и учащейся (энтузи­азм в СССР признавали абсолютно все "гости Сталина" - виднейшие за­падные писатели, посетившие Советский .Союз в 30-е гг. Г.Уэллс, Б.Шоу, Э.Людвиг, А.Барбюс Р.Роллан, А.Жид, Л.Фейхтвангер),естественно-доб­ровольное, заинтересованное, с долей спонтанности и в то же время организованное участие в обсуждении и одобрении принимаемых, а чаще принятых решений со стороны широких народных масс, идентификация се­бя с "родной" властью "своего" государства, "своей" партии, "своего" вождя.

И не только в силу пропагандистского воздействия большевист­ской идеи о рабоче-крестьянском характере власти, но и вследствие того, что содержание и процедура принимаемых решений были созвучны мировоззрению, уровню понимания, типу политической культуры, отвеча­ли субъективно воспринимаемым интересам широких слоев трудящихся, и не столько потомственным пролетариям, сколько новым группам рабо­чего класса, служащих и интеллигенции, новым жителям городов, "рек­рутированных" из сельской местности, не говоря уже о рабочей, уча­щейся и частично крестьянской (в основном бедняцкой, а затем кол­хозной) молодежи. Многие из перечисленных групп по социальной сути своей были маргиналами и люмпенами, что и определяло их безусловную поддержку большевистского режима. Из этого следует, что А.Жид в зна­чительной степени упрощает и искажает картину политического процес­са в СССР, описывает его не всвгда в  адекватных терминах и понятиях.

ПРИМЕЧАНИЯ

Предисловие

⁴¹П о п п е р К. Демократия и народоправие. С.42.

          ⁴²Там же.

          ⁴³Там же.

              ⁴⁴Томас Джефферсон о демократии / Сост.: Сол. К. Падовер. СПб.: Лениздат, 1992. С.67.

Реально функционирующая поли­тическая демократия подвергалась справедливой критике в течение всего XX века и подвергается ей до сих пор.

Особо острой эта кри­тика была до середины 80-х гг. нашего века. Достаточно взглянуть на название некоторых работ того времени: "Самоубийство демократии" К.Жюльена, "Как заканчиваются демократии" Ж.Ревеля, "Эпоха тираний” и "Кара демократии” Д.Халеви, "Закат демократии" П.Барсельоны и др. (См. JulienG.Suicide of the Democracies. L.: Calder and Boyars, 1975. - 272 p.; Л о б epВ.Л.Демократия: от зарожде­ния идеи  до современности. М.: Знание, 1991. С.3-4). В дальнейшем под влиянием эпохальных перемен по международной арене с середины 80-х гг.,реальной способности демократии не только к выживанию, но и к адаптации к новым историческим условиям и к совершенствова­нию, а также к распространению ее там и туда, где ее никогда не бы­ло или где она была уничтожена, многие западные ученые отказались от негативной оценки эволюции демократии в исторической перспективе и высказываются теперь, как правило,со значительной долей оптимизма об ее будущем.Продекларировав,что демократия является динамичны про­цессом, аналитики занялись исследованием путей и условий перехода к демократии, вектора ее развития,факторов,способствующих повышению ее стабильности и эффективности. Вместе с тем изменились и пред­ставления о ней. По справедливому замечанию отечественного ученого В.Лобера,современные представления о демократии отличаются от прош­лых взглядов так же, как "Декларация прав человека и гражданина,при­нятая 26 августа 1789 г. Учредительным собранием революционной Фран­ции, отличается от Всеобщей декларации прав человека,одобренной Ге­неральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 г., а последняя - от пос­тановки проблемы прав человека в наши дни" (Там же. С.5). И тем не менее критика в адрес демократии продолжается и будет продолжаться, что является вполне естественным феноменом, учитывая как разрыв между демократической практикой и демократическим идеалом и, следо­вательно, необходимостью дальнейшего совершенствования самой демо­кратии, так и постоянное изменение параметров общественного бытия, в рамках которых она функционирует, и соответственно необходимость все новой и новой ее адаптации к ним.

              ⁴⁵Томас Джефферсон о демократии. С.15.

               ⁴⁶См.: СытинА. Г. Политическая социология Мориса Дюверже // СПН. 1990. № 12.С.86-87.

              ⁴⁷См.:Алмонд Г., ВербаС. Гражданская культура и стабильность демократии // Полис. 1992. № 4. С.122-134.

        ⁴⁸Там же.С.124. Отмеченный парадокс (выражающий стабильное состояние демократии) является модификацией основного парадокса де­мократии (характеризующего ее нестабильное состояние; см. первую часть нашего примечания № 40) и отражает собой одновременно две противоположные точки зрения. Согласно первой (позиция сторонников партиципаторной концепции демократии), нормативная модель либераль­ной демократии может быть более или менее наполнена реальным содер­жанием только при условии активного участия масс в политической жиз­ни; согласно второй (взгляд приверженцев элитарной концепции де­мократки), именно от активного участия масс в политике и исходит основная угроза демократии [см.: Дай Т., ЗиглерX.Де­мократия для элиты (Введение в американскую политику). М.: Юриди­ческая литература, 1984, С.47-50].

⁴⁹См.: ЛейпхартА. С о-общественная демократия.С.86.

                 ⁵⁰См. подробнее: АхметшинН. Ж.Модели политичес­ких реформ (По материалам и законодательным документам СССР и КНР - конец 80-х и начало 90-х годов) // ГП. 1993. №I. С.80-91; Власть при переходе от тоталитаризма к демократии (Материалы конференции)// СМ. 1993. № 8. С. 54-64; ГлуховаА. В.Формирование демо­кратического консенсуса в переходном обществе: Опыт и проблемы // СПЖ. 1993. №1-2. С. 14-23; ДарендорфР. Дорога к свободе: демократизация и ее проблемы в Восточной Европе // ВФ. 1990. № 9. С.69-75; Демократия и тоталитаризм (Материалы дискуссии)//СМ.1991. № 15. С.30-42; КрасинЮ. А.Долгий путь к демократии и граж­данскому обществу // Полис. 1992. № 5-6. С.97-105; ПерепелкинЛ. С., Ш к а р а т а н 0. И. Переход к демократии в поли­этническом обществе // Полис. 1991. № 6. С.55-68; Стрижевская Ю.Переходы от авторитарных режимов // ОНС. 1992. № 5. С. 145-154; ФадеевД. А.Опыт политики переходного периода. (Испания после Франко) // Полис. 1991.№5.С.121—127;Он же. От авторитаризма к демократии: закономерности переходного периода// Полис. 1992. №1-2. С.117-123; ХенкинС. М.От авторитариз­ма к демократии: что происходит с общественным сознанием (Из опыта Испании) // РКСМ. 1990.№3.С.128-142; ШкаратанО.И.,Гуренко Е. Н.От этакратизма к становлению гражданского общест­ва // РКСМ. 1990. № 3. С.153-162;и др. См. также:  Ch i еs a G.Transition to democracy in the USSR: Ending the monopoly of power a. the evolution of new polit.forces.Wash.: Woodrow Wilson Center: Kennan inst for advanced Husa. studies, 1990. - II, 29 p.; Lamentowicz W., Ostrowski K., Perczynsкi U.Eastern Europe and democracy: The case of Poland. N.Y.: Inst. for East-West security studies,1990.- IX, 45 p.;L ew i s P. Democratization in Eastern Europe//Co-existence. Glasgow, 1990. Vol.27. N 4. P.24-5-267; MarcallaG.The Latin American mili­tary, low intensity conflict, and democracy//J.of interamer, studies a.world affairs.- Coral Gables (Fla),1990.Vol.32. N 1. P.45-82.

       ⁵¹См.: Из западной литературы о демократии и социализме// СП. 1922. № 2. С.119.

⁵²B r y c eJ. Modern Democracies. V. II. London, 1921.P.601.

    ⁵³Ibid. P.600. Примечание.

    ⁵⁴Ibid. P.659.

    ⁵⁵См.: БенешЭ. Демократия сегодня и завтра//ВИ. 1993.№ 1. С.88-108; № 3. С.129-156.

    ⁵⁶См.: Из западной литературы о демократии и социализме. С.127.

    ⁵⁷См.: Там же. C.I28.

    ⁵⁸См.: Там же. С.122. См. также: Советская демократия. Сб.ст. под ред. и с предисловием Ю.М.Стеклова. М.: Советское строительство, 1929. С.312.

    ⁵⁹См.: Там же.

    ⁶⁰В е б б С. и Б. Советский коммунизм - новая цивилизация? Пер. с англ. В 2-х томах. T.I. М.: Государственное социально-эконо­мическое издательство, 1937. с.423.

    ⁶¹Там же. С.424-425.

    ⁶²См.: Там же. С.425-443.

    ⁶³Там же. С.425.

    ⁶⁴Там же. 0.426.

    ⁶⁵Там же. С.433.

    ⁶⁶Там же. С.425.

    ⁶⁷Там же. 0.444,

    ⁶⁸Там же.

    ⁶⁹Там же.

    ⁷⁰Два взгляда из-за рубежа» Андре Жид.Возвращение из СССР. Лион Фейхтвангер.Москва 1937. М.: По­литиздат. 1990. С.130.

    ⁷¹Там же. С.126-127.

    ⁷²Там же. С.126.