а в Киеве дядька.

Одного дядьку позавчера приняли за старшего брата младшенького. Другой бы возрадовался, а этот начал в своем духе шутить, мол все потому, что младшенький старо выглядит. "Да, я стар, я супер-стар!" - прокричал на прощание младшенький и, взвалив на плечи увесистый рюкзак с палаткой, отчалил в поход на четыре дня.  

А моложавый старшенький потянул меня на рыбалку. Я читала, он лениво ловил, а мимо нас по Русановскому каналу активно проплывала жизнь.

Изначально думали на эти три праздничных выходных куда-нибудь из Города выбраться, но не сложилось, жизнь внесла свои коррективы. Хотя, в каждом минусе всегда припрятан плюс, главное - его найти. Нашла! Зато, наконец-то, встретились с прорабом Александром, вышли с утреца на объект, благо - рядом, через двор (про то, как старшенький меня сегодня будил - это отдельная история), оговорили фронт работ. Лёд в капитальном ремонте новой квартиры тронулся, наконец-то, в следующий вторник от теории переходим к практике.

*и тут даже небеса запели аллилуйщину, не только мой язык.

Честно говоря, для меня нынче это уже не большая, не гранд-радость, но все еще радость, потому, что переходный этап - движуха. Я, вообще, по натуре очень быстрая, вострая, стремительная и при этом жесткая, принципиальная, мне всегда, сколько себя помню, нужно всё тут же и сразу. В выборе специальности, кстати, этим же руководствовалась, когда в реаниматологию с анестезиологией пошла. По этой причине, как сейчас понимаю, оттуда и свалила. Хотела бы после интернатуры остаться в стационаре, в ОРИТ (отделение реанимации и интенсивной терапии), однозначно, нашла бы возможность заплатить средства, дать на лапу главному врачу... ой, не туда, вовсе не туда меня сейчас река мысли несет.

Так о чем я сейчас? Ах, да! Про застревание. Застревать, как по мне, плохо. Плохо для кармы. Я  за эти долгие месяцы проектного этапа так устала от застревания, застывания Владимира соляным столбом на каждом пункте, что реально пустила все на самотек, отпустила ситуацию и сняла контроль. Поэтому, сегодня старшенький меня и будил особенно - особенно и обстоятельно долго. Это меня, которая с внутренним будильником внутри, которая буквально прошита временем и контролем ситуации на генотипе...

Встретились с прорабом, вернулись домой, я переоделась и быстренько выпорхнула на пробежку адреналинить. Возвращаюсь через полтора часа домой румяная, шальная и что?! Старшенький дрыхнет.

Она такая, знаете, типажная, увидишь раз - не забудешь. Классика жанра консьержей из дома ушедшей эпохи с совминовской метрикой. Эпоха ушла, остались только персонажи, но и они по нынешним временам уже раритет, штучный антикварный материал.

Шустрая не по ветхим годам, но с достоинством, любопытная, но деловито, востроглазая и во все уши слышащая - чужой просто так не пройдет! Образ "Нюх, как у собаки, а глаз, как у орла" писался с нее. Всех жителей дома не только знает поименно, но и букетно-анамнестически - кто, когда и с кем как, включая домашних животных. На работу ходит как на праздник, даже, если "ходить" подразумевает спуститься со своего этажа на первый. Ее губы на людях всегда в помаде цвета пыльной розы или каротиновой морковки, это - однозначно! Впрочем, как и рабочий дресс-код консьержей с флером партийного прошлого. Она его блюдет строжайше. Строжайше и непреложно - одно из главных правил ее Правил. И неважно, что такие, как у нее, блузочки под такие, как у нее, костюмы производства стран дружественных СССР, купленные когда-то в спецраспределителе, в который в прошлой жизни имел ход ее муж, совминовский чиновник, теперь давно почивший в бозе, нынче никто не носит. У этих, которые не носят, быстротечная мода во главе угла, а у нее - история, своя личная история, эпоха, образ жизни, modus vivendi, а угол во главе - красный уголок.

Сегодня, когда уже на улицу нешумной толпой выходили, поймала нас (нет, не за рукав! прошли те времена) и говорит, мол, не будете ли вы так любезны, а не продиктуете ли мне на карандаш ФИО и контактный номер для связи, чтобы я в эти времена (на ЭТИ был акцент глазами в потолок, умноженный на театральную паузу), когда все возможно - протечка труб, землетрясение и даже государственный переворот, знала куда звонить. Куда деваться, стали диктовать, ведь нам вскоре здесь жить. Жить, как мы надеемся, долго и счастливо.

Старшенький, тут же с ходу, как истинный образчик социотипа "Достоевский", приспособился к эмоциям другого человека. Он - не я.

Диктует по буквам свою фамилию, имя, отчество, номер телефона, и, не сбиваясь с лейтмотива, вербально свингует, как только он с такими бабушенциями умеет.