Возобновлять зеленоватую зону планируют за экономные средства. При этом предприятие основали, как ...
... Вихрю – Евгению
. Сам Евгений ... br /> Родился Евгений
в Днепропетровске. Повзрослев ...
25 февраля исполнилось 100 лет легендарному майору Вихрю – Евгению Березняку. Сам Евгений Степанович всего несколько месяцев не дожил до своего векового юбилея.
Родился Евгений Березняк в Днепропетровске. Повзрослев, избрал для себя педагогическую стезю. После пединститута и до начала Великой Отечественной работал учителем, завучем, директором школы.
Летом 1940 г. Березняк был избран депутатом Львовского горсовета, а в скором времени стал заведующим Львовским городским отделом народного образования.
В первые же часы войны Березняк дал согласие стать подпольщиком на оккупированной территории, выполнял специальные задания. В конце 1943 г. Березняка направили в Москву, в школу Главного разведывательного управления, после ее окончания он возглавил группу военных разведчиков под кодовым названием «Голос».
«Голос» действовал в тылу врага 156 дней, начиная с августа 1944 года. За это время группой было передано свыше 150 радиограмм. «Голосу» удалось детально разведать Краковский укрепрайон.
Боевые операции, проведенные «Голосом», исключительно результативны. Разведчики даже проникли во вражеский учебный центр, готовивший диверсантов для заброски в наш тыл.
Самой главной операцией группы майора Вихря стало раскрытие плана минирования Кракова. Разведчикам средь бела дня на глазах немецкого гарнизона удалось захватить немецкого инженер-майора, имевшего отношение к минированию.
Паролем «Голоса» стало выражение древнеримского поэта Овидия: Dum spiro spero (пока дышу – надеюсь), которое капитан Березняк прочитал на стене краковской тюрьмы «Монтелюпис», куда попал после неудачного десантирования на польскую территорию в августе 1944 года. Из тюрьмы ему удалось бежать.
После войны он вновь возглавил городской отдел образования Львова. В 1949 г. руководство львовской УПА угрожало ему смертной казнью. Но ни убить, ни запугать майора Вихря не удалось.
Почти 25 лет Березняк был начальником Главного управления школ, стал кандидатом педагогических наук, работал в Институте педагогики Украины.
Евгений Березняк был награжден орденами Отечественной войны І и II степени, Трудового Красного Знамени, другими боевыми и трудовыми советскими наградами. За спасение Кракова польское правительство удостоило его ордена и медали.
В 2001 г. за героизм во время Великой Отечественной войны ему присвоено звание Героя Украины. Когда, спустя девять лет, президент Ющенко издал указ, объявивший Героем Украины Бандеру, Березняк заявил: «Это пощечина всем ветеранам Великой Отечественной. Большей пакости он не мог сделать! Я когда услышал это, решил отказаться от звания Героя Украины. Но мои коллеги-ветераны сказали: не смей этого делать, ты заслужил звание, и не Ющенко тебе его присваивал». Свидетельствует майор Вихрь – странички из книги.
КУРТ ПЕККЕЛЬ Прибыл связной группы Отченашев. Рассказал о неожиданных осложнениях с генералом.
– Разрешите, товарищ капитан, другой план: вместо журавля поймать синицу. Есть у нас там на примете один ученый майор. Главный инженер укрепрайона.
Я подумал и дал добро.
Через несколько дней мы радировали Центру:
«Павлову. Нами взят в плен инженер немец Курт Пеккель. Он руководит участком строительства укреплений в 6 км от Кракова в направлении Варшавы. Его показания будут переданы.
Голос».
…«Потрошение» Пеккеля шло успешно. Сведения, полученные от него, оказались очень ценными, но уже на первом допросе, несколько оглушенный внезапным пленением да изрядной порцией самогона, Пеккель заявил, что в его компетенцию входили только оборонительные сооружения. Минированием, уничтожением городов занимаются-де строго засекреченные особые команды (зондеркоманды).
Курт Пеккель не лгал, но явно чего-то недоговаривал.
Обеспокоенный донесениями «D.S.», я на одном из допросов возвратился к нашему разговору о возможном минировании города.
Мы сидели в моей землянке, склонившись над крупномасштабной картой Кракова: советский разведчик, коммунист, и старый наци, партайгеноссе. Со стороны могло показаться: два приятеля. И разговор тоже шел какой-то странный, скорее напоминающий то, что теперь называют ситуационной игрой.
– Господин Пеккель, вот карта Кракова. А вот приказ: город взорвать. Вы опытный, очень опытный (Пеккель при этих словах даже приосанился) военный инженер. Что вы предлагаете? С чего бы вы начали? Где Краков наиболее уязвим?
Маленькие глазки майора оживились. В них явно зажегся профессиональный интерес. От возбуждения – я уже замечал за ним эту привычку – стал потирать пухлые, с короткими пальцами руки.
– Это интересно, очень интересно.
Впился глазами-буравчиками в карту. Надолго задумался. Потом вскочил, ткнул пальцем в одну точку, другую, третью: тут! Тут и тут!
– Краков, герр оберст, исключительно удачный объект для минирования. Как, впрочем, и все средневековые города. На сравнительно небольшом пространстве много домов, много улиц, проулков. Но самое уязвимое место – подземные коммуникации города: канализация, сточные блоки под сооружениями. Я бы, герр оберст, начал с них. Огромный выигрыш во времени, средствах: не надо всюду рыть траншеи, маскироваться. Машина подъезжает – и пять-десять минут спустя груз на месте. Так можно хоть весь город начинить взрывчаткой. Остальное: провода, мины замедленного действия, центральный пункт для одновременного взрыва – дело техники.
– Этот план у вас возник только что или уже обсуждался с кем-нибудь раньше?
– В порядке, так сказать, консультации, герр оберст. Только в порядке предварительной консультации. Теперь я вспоминаю. В сентябре приезжал за мной адъютант Франка с личным предписанием генерал-губернатора. Мы осматривали систему канализации под Вавелем, на Главном рынке, еще в двух-трех пунктах. Ну, доложу я вам, и вонища. Теперь я понимаю. Все это неспроста…
В лагере все привыкли к майору. В первые дни на правах военнопленного он щеголял в своем мундире с Железным крестом. Затем Пеккель выпросил у Семена Ростопшина телогрейку. И сам вызвался помогать повару Абдулле.
Курт Пеккель любил поговорить, удариться в воспоминания. А вспомнить старому партайгеноссе было что. Съезды, сборища в Нюрнберге, ночные шествия с факелами, исступленное, завораживающее лицо фюрера.
– Я верил в него, как в бога, даже больше. А бог оказался дьяволом. И я даже рад, что война для меня так неожиданно кончилась. Готт, майн готт! Теперь я почти уверен, что снова увижу свой родной Магдебург, майне либе фрау, киндер.
Впрочем, старший сын Пеккеля, офицер танковых войск, по его словам, пропал без вести где-то под Ростовом.
– Война не приносит никакой радости, – твердил майор.
Не знаю, что его толкало на подобные откровения. Теперь он всю верхушку, всех гитлеровских бонз называл грязной, вонючей бандой.
Многие из его партайгеноссе, как и он, начинали простыми штурмовиками, рядовыми функционерами фашистской партии, но далеко обошли его по служебной лестнице.
– Толстый Герман – этот кокаинист – стал рейхсмаршалом, вторым лицом в государстве. А гауляйтер Штрейхер оказался напоследок подонком, растлителем малолетних арийских девушек. Пошли жалобы. И кому, подумайте только, Гитлер поручил разбор этого дела? Герману Герингу – этому жирному борову, этой грязной свинье в рейхсмаршальском мундире.
Я и Франка знал в молодости. Продувная бестия. В двадцать третьем, когда судили фюрера за мюнхенский путч, Ганс взял на себя защиту Адольфа. И не прогадал на этом дельце. Фюрер умел ценить такие заслуги. Безвестный адвокатишка стал рейхслейтером партии по правовым вопросам, президентом германской академии права. Затем – имперский министр юстиции, генерал-губернатор Польши. И подумать только, в двадцать седьмом году на съезде партии мы с ним сидели на одной скамье, пили пиво, можно сказать, из одной кружки.
Я тут, в Польше, почти всю войну провел. Всё строил: казармы, лагеря, укрепления. Я солдат, мое дело маленькое: приказ, и никаких возражений. Генерал-губернатора видел и в Варшаве, и в Вавеле, и в Кшешовице. Зазнался. Сначала, бестия, «не узнал» своего партайгеноссе. А не то в июле, не то в августе 1943 года – уже после Сталинграда и Курской дуги – вызвал нас, старых функционеров, в Краков на тайное совещание. Тут Франк сам ко мне подошел, пожал руку, похлопал по плечу, вспомнил старые добрые времена: «Ничего, дружище, пока к нам русские Иваны доберутся, мы из этих поляшек фарш наделаем». Вот какие речи произносил Франк. Теперь с поляками заигрывает, а Краков, выполняя приказ фюрера, начинил взрывчаткой, как колбасную кишку фаршем. В плену этот адвокатишка будет юлить, хныкать, валить все на фюрера, на гестапо. Я его подлую натуру знаю. – И майор Пеккель, несколько похудевший за последние дни, снова склонял свой седой ежик над картой. Что-то уточнял, наносил, по данным наших разведчиков, схему минирования.
План «Группенсистем» – линии оборонительных сооружений Краковского района, набросанный майором Пеккелем, выборочно, по квадратам, тщательно проверялся нашими разведчиками и людьми Зайонца. Проверка от РО фронта шла и по другим линиям. Все подтверждалось…
СПАСЕННЫЙ ГОРОД Как удалось предотвратить преступный замысел гитлеровцев: взорвать Краков, уже занятый советскими частями? Как был спасен город?
Об этом нас часто спрашивают и устно, и в письмах. Ссылаются на финал кинофильма «Майор Вихрь».
Тот, кто смотрел фильм, вероятно, помнит, как его герои, советские разведчики, ценой собственной жизни спасли город. Эпизод действительно напряженный. Удастся ли разведчикам и польским патриотам, вступившим в неравный поединок с гитлеровцами, в самый последний момент обезвредить кабель, по которому с минуты на минуту обрушится на город смерть?
Эффектно. Интригующе. Но в реальной жизни разведчиков подобные эпизоды случаются крайне редко. Разведчиков потому и называют солдатами невидимого фронта, что их работа остается незаметной, как подводная часть айсберга. Труд разведчика – ежедневный, кропотливый, нередко однообразный, чем-то напоминает одновременно работу золотоискателя и ювелира. Сначала ищешь и отбираешь факты: крупицу за крупицей, затем отбрасываешь лишнее, шлифуешь, пока не получается донесение в пять-шесть строк. Одно такое донесение порой стоит доброго десятка «зрелищных» взрывов.
Возможно, и мы кое-кого разочаруем, но тут уж ничего не поделаешь: чего не было, того не было. Никто из групп «Голос» не разрывал своими руками смертоносный кабель. Никто из нашей четверки не погиб. Больше того, наша группа вся, за исключением Грозы, в день освобождения Кракова находилась далеко от города, продвигаясь по приказу командования на запад.
Как же все было на самом деле?
Еще в конце декабря, недели за две до начала наступления наших войск, план заминирования основных объектов Кракова уже не являлся для нас тайной.
В общем, вырисовывалась следующая картина, впоследствии полностью подтвержденная польскими источниками: в канун наступления наших войск командование вермахта, несколько подбодренное успехами немецких частей в Арденнах, где над войсками союзников нависла угроза разгрома, допускало, что силами своей 17-й полевой армии под командованием генерала Шульца сможет отбить наступление 1-го Украинского фронта. Одновременно планировалось контрнаступление на крылья и тылы советских войск с тем, чтобы преградить им путь к Силезскому промышленному району. Кракову отводилась роль главного центра сопротивления. Длинные линии траншей, противотанковые рвы, минные поля, заграждения из колючей проволоки и всякого рода другие инженерные сооружения кольцами опоясывали Краков.
Форсировались работы и в самом Кракове.
Планируя превратить Краков в город-западню, в город-могилу для населения и передовых советских частей, гитлеровцы заминировали мосты, казармы, аэродром в Раковицах, стратегические дороги, которые вели в Краков, подземные коммуникации, промышленные предприятия.
Под смертельной угрозой оказались такие бесценные архитектурные памятники, как Мариацкий костел, Сукеннице, Башня Ратуши, знаменитый театр Словацкого, наконец, Вавель – резиденция первых польских королей.
Заминирование города шло параллельно с фортификационными работами и даже опережало их. Обо всем этом мы информировали Центр. Гибель города казалась неминуемой. Как же удалось предотвратить взрыв?
Историю обезвреживания кабеля, кстати, лишь одного из многих, угрожающих городу, мне поведал Гроза уже после освобождения Кракова. Ему удалось установить связь с головными частями Красной Армии, наступающими на город с запада. Командиры этих частей хорошо знали рельеф местности, расположение форта, куда подходил кабель. Предупрежденные саперы вскоре нащупали кабель, в нескольких местах, осторожно вскрыв траншеи, перерезали его…
Сто пятьдесят шесть дней действовала наша группа во вражеском тылу. Мы передали за это время больше ста пятидесяти радиограмм. И по сути, каждая строка в них, хотя мы не всегда отдавали себе в этом отчет, так или иначе служила одной и той же цели – освобождению и спасению города.
Группе, как мы потом писали в отчете Центру, удалось полностью и в деталях разведать краковский укрепрайон, все оборонительные сооружения вермахта на Висле южнее Кракова, план заминирования города. И хотя гитлеровцы заложили мины под многие архитектурные памятники, административные здания, но взорвать их они не смогли. Были обезврежены самовзрывающиеся мины замедленного действия на различных участках. Саперы, случалось, добирались к минным «гнездам» по пояс, а то и по горло в ледяной воде. Велик их подвиг. Пользуясь данными «Голоса» и других разведывательных групп, информацией и помощью польских патриотов, саперы в сжатые сроки разминировали Мариацкий костел, Сукеннице, Ягеллонский университет, Вавель – временную резиденцию улепетывающего на запад генерал-губернатора Ганса Франка…
В цепи преступлений Франка Краков – только одно из многих кровавых звеньев. Населению Кракова пришлось пережить тяжелейший в его многовековой трагической истории период гитлеровской оккупации, длившийся почти пять с половиной лет. 80 тысяч мирных жителей города были истреблены за эти годы. Каждый четвертый поляк стал жертвой геноцида, насилия, кровавой бойни, курса на почти поголовное истребление. Только успешное наступление советских войск спасло город, страну, миллионы людей.
Отечественные записки
ertata
, и у вас ... – ремонт мониторов на
вот уже много ...
