Ситуация в украинском обществе становится всё более поляризованной, когда человеку необходимо чётко выбирать, с чьим лагерем он связывает свою судьбу. Сегодня уже не только недостаточно, но и опасно быть просто честным гражданином, выступающим за мир и согласие в стране: таких репрессии настигнут в первую очередь. Накануне Шевченковский районный суд Киева назначил меру пресечения бывшему главному … Читать далее Бегство, подполье или ополчение

Грэм Филлипс и ополченцы зажигают на передовой в районе поселка Пески. PS. На заглавной фотографии, картонный Порошенко повешенный в Энергодаре. Местные подпольщики тоже не спят. http://colonelcassad.livejournal.com/1959711.html

Я (Чепик Василий Прокофьевич) родился в Сумской области 1 мая 1924 года. Родители мои были простые крестьяне, причем из самых бедных. До коллективизации наше хозяйство состояло из 1 коровы, а детей было 8 человек: 6 братьев и 2 сестры. Отец у меня работал кровельщиком хат, крыл крыши соломой, бывало, пойдет в село, и 2 недели [...]

В статье рассказывается о вооружённой борьбе чехословацкой армии и органов безопасности против банд украинских националистов на территории Словакии в 1945—1947 гг.

Поначалу в Чехословацкой республике (ЧСР) об Организации украинских националистов (ОУН) знали очень мало, хотя они после 1945 года тесно сотрудничали в ЧСР с нацистским подпольем (организации Wehrwolf, Guttenberg, Zeppelin), а также имели на территории страны собственную разведывательно-курьерскую сеть, главной задачей которой было поддержание постоянной связи между отрядами бандеровцев в СССР и Польше и руководством ОУН в Мюнхене.


Самые крупные части Украинской повстанческой армии (УПА), к которым присоединились остатки разбитой Красной армией дивизии СС «Галичина», сосредоточились в 1945 году в Юго-Восточной Польше(1), откуда стали совершать рейды в Словакию. В августе и сентябре националисты появились в районе перевала Дуклы. Бандеровцы грабили местное население и убивали активистов компартии и евреев. В ответ части молодой чехословацкой армии и силы госбезопасности провели массовую зачистку местности в районе Бардейов(2). Но в ноябре—декабре 1945 года бандеровцы перешли польско-чехословацкую границу уже крупными силами (сотни(3) УПА «Бровско», «Кармелюк», «Мирон», «Сокол», «Периг» и др. — всего более 500 человек), и от их рук в Словакии погибли 18 мирных жителей. На некоторые деревни (Колбасов, Новоседлице, Улич и Збой) националисты нападали по несколько раз, и люди стали в панике покидать свои дома. Отмечались случаи изнасилований. В Колбасове были расстреляны 11 евреев. Бандеровцы планировали также захватить лагерь с немецкими военнопленными в Кисаке, чтобы включить их в свои ряды.

Бандеровцы утверждали, что их рейды в Словакию носят пропагандистский антикоммунистический характер. Оуновцы даже пытались устраивать в словацких деревнях танцы и политбеседы, а также распространяли антисоветскую литературу, причём листовки печатались на словацком языке.

Иногда командиры отрядов ОУН заранее являлись в полицейские участки и предупреждали о намеченной на вечер «лекции», обязуясь воздерживаться от насилия в отношении местного населения. С. Бандера писал в инструкции подразделениям УПА, что надо рассказывать «западным народам» всю правду об СССР, а то они-де питаются слишком тенденциозной информацией. Оуновцы на лекциях часто пугали словаков грядущей войной между СССР и США, которую «москали», конечно же, проиграют.

В указаниях штаба УПА говорилось, что среди словацкого населения следует прежде всего опираться на демократов, т.е. членов демократической партии(4), и католиков и подрывать авторитет народно-демократического строя, установившегося в ЧСР(5).

14 декабря 1945 года президиум правительства ЧСР поручил министру национальной обороны генералу армии Людвику Свободе усилить гарнизоны в Словакии, а министру иностранных дел Яну Масарику (сын первого президента ЧСР Томаша Масарика) — договориться с СССР и Польшей о координации действий против бандеровцев.

Все чехословацкие армейские подразделения, воевавшие с бандеровцами (примерно 2500
человек), свели в отдельную оперативную часть под названием Группа обеспечения пограничной территории. Командование группой осуществлял командир 4-й дивизии чехословацкой армии Ян Сланек. Предпринятые меры заставили бандеровцев вернуться в конце 1945 года в Польшу(6), однако в апреле 1946 года части УПА, ступая к границе под натиском польских войск, снова проникли на территорию Чехословакии. Акцией руководил командир отряда УПА «Рен» — Василь Мизерный, близкий соратник Бандеры, до войны участвовавший вместе с ним в убийстве министра внутренних дел Польши Перацкого.

Бандеровцы пытались массированной агитацией организовать в Словакии антикоммунистическое партизанское движение с участием бывших членов клерикально¬фашистской Словацкой народной партии А. Глинки, распущенной 1 сентября 1944 года решением Словацкого национального совета.

УПА, апеллируя к словакам, распространяла листовки «За Бога, народ и доктора Тисо»(7) и «Против чешской оккупации». Были листовки и на чешском языке — для солдат чешской национальности, где чехам раскрывали глаза на «коммунистический заговор в Праге»(8). Всего украинские националисты провели митинги и политбеседы в 106 населённых пунктах Словакии, расположенных в 10 районах. Командование УПА оценило рейд как успешный. Бандеровцы не потеряли ни одного человека убитыми, лишь несколько бойцов УПА были ранены или пропали без вести (возможно, просто дезертировали).

Примечательно, что масштабное нападение УПА на Чехословакию произошло в завершающий период предвыборной кампании (парламентские выборы в ЧСР были намечены на 25 мая 1946 г.), и бандеровцы угрозами «убеждали» словаков не голосовать за компартию(9). Воодушевлённое результатами, командование УПА решило сделать Словакию постоянной базой для отдыха своих вояк, изрядно потрёпанных советскими и польскими войсками.

Поведение оуновцев в Словакии теперь изменилось. Так, отныне не следовало уклоняться от боёв с чехословацкими войсками, которые стали служить коммунистам; сотенным командирам на митингах в сёлах не рекомендовалось затрагивать по собственной инициативе «еврейский вопрос», а если дискуссии о нём с местными жителями всё же возникнут, объяснять, что ОУН осуждает преступления гитлеровцев против евреев. Воспрещалось даже «ликвидировать» коммунистов: их следовало лишь блокировать в населённых пунктах до отхода оттуда сотен УПА. Главный штаб УПА приказал также платить населению за продукты и воздерживаться от любых реквизиций. Несомненно, такая смена тактики была вызвана начавшейся помощью УПА со стороны США — отныне бандеровцам следовало выглядеть на Западе «демократами».

Бесцеремонность бандеровцев, занявших в Восточной Словакии 33 населённых пункта, встревожила чехословацкое правительство: МВД и министерству национальной обороны было поручено до конца апреля 1946 года очистить территорию Словакии от их банд. В помощь местным воинским частям из Чехии и Моравии перебрасывались армейские подразделения. Всего в Восточной Словакии сосредоточилось 14 пехотных батальонов, один артиллерийский дивизион и авиаэскадрилья — более 7 ООО солдат и офицеров. Ударной частью была особая группа «Сталь» (10 рот), которой командовал заместитель командующего 4-м военным округом полковник Ян Хершман.

Однако весной вытеснить бандеровцев из Словакии не удалось. В мае 1946 года состоялись чехословацко-польские переговоры о координации усилий в борьбе против банд УПА, была налажена телефонная связь между подразделениями обеих армий, стороны обменялись и офицерами связи. Свои действия против УПА ЧСР и Польша координировали с Москвой. В апреле 1946 года органы Корпуса национальной безопасности (КНБ) начали проверять всех граждан русской и украинской национальности, чтобы выявить и разгромить подпольную курьерскую сеть ОУН в Чехословакии. Только к осени 1946 года части чехословацкой армии смогли переломить ситуацию в Словакии и выдавить бандеровцев обратно в Польшу. При этом применялась тактика «широкие грабли» — плотные пехотные цепи, поддерживаемые танками, непрерывно преследовали сотни УПА в течение 9 суток, что лишило бандеровцев их главного преимущества — манёвра мелкими группами. В сентябре 1946 года части 3-й дивизии вернулись в Моравию. По периметру польско-чехословацкой границы разместились подразделения группы «Сталь»(10).

Тем не менее в начале 1947 года, после провозглашения США антисоветской «доктрины Трумэна», что стало фактическим началом «холодной войны», командование УПА, уверенное в скором начале вооружённого конфликта между США и СССР, снова решило использовать в своих интересах территорию Восточной Словакии. В апреле там появились мелкие так называемые пропагандистские отряды УПА, а в июне в Словакию уже вторглись три крупные бандеровские сотни. Имелась информация, что разгромленные польской армией в ходе «операции Висла» части УПА вместе с действовавшими в Словакии националистами должны пробиться через ЧСР в Австрию и Западную Германию(11).

Командование УПА не ожидало активного сопротивления со стороны чехословацкой армии(12). Но оуновцы просчитались. Для борьбы с бандами из частей Корпуса национальной безопасности (КНБ) был сформирован особый пограничный полк «Словакия», в составе которого находилось много коммунистов и бывших партизан(13). Примечательно, что бывшие словацкие партизаны сами предложили принять участие в боях против УПА, однако поначалу армейское командование их просьбу отвергло «до прояснения ситуации». Но в сентябре 1947 года бывших партизан — солдат и офицеров запаса, кроме шахтёров и строителей, — всё же призвали на четырёхнедельные воинские сборы, после чего из них сформировали роты, влив их в состав армейских батальонов. Всем партизанам выплачивали армейское жалованье, а за каждого обезвреженного бандеровца — премию в 10 тыс. крон(14).

В ходе ожесточённых боёв «Словакия» разбила крупные бандеровские сотни — «Бир», «Хрин» и «Стах», которым так и не удалось перейти границу. Однако самые опасные и боеспособные отряды УПА — «Бродич» (командир Роман Гробельский), «Бурлак» и «Хроменко» — смогли пробиться в горы Центральной Словакии. В этот раз бандеровцы даже не пытались произвести на население благоприятное впечатление — они буквально зверствовали, убивая коммунистов, служащих народной милиции, таможенников. Для борьбы с ними создали истребительные армейские батальоны «Лев», «Рысь» и «Тигр» и летучие отряды КНБ «Кобра». Тем не менее, несмотря на прилагавшиеся усилия, быстро подавить бандеровцев не удалось. Противник укрывался в сложной горно-лесистой местности, быстро передвигался мелкими группами, что исключало применение крупных армейских сил. К тому же бандеровцы, одетые в польскую или советскую форму, либо в форму чехословацкой финансовой стражи и полиции, вводили в заблуждение местных жителей, которые не сразу распознавали в них бандитов и потому своевременно не обращались в правоохранительные органы. Следует учитывать и то, что банды состояли из опытных бойцов, умело владевших оружием, обученных ведению ночного боя. Теперь они уже не ждали от словаков антикоммунистического восстания. Их задачей являлось во что бы то ни стало прорваться на запад.

Интересно, что печать главного противника компартии в Чехословакии — Чешской национально¬социалистической партии (ЧНСП) выступала за то, чтобы беспрепятственно пропустить бандеровцев, так как они, мол, безобидны. На самом же деле это было далеко не так. В бандах состояли и члены бывших военизированных подразделений словацких фашистов, и бывшие бойцы украинской дивизии СС «Галичина».

Сотня УПА «Хроменко», несмотря на ранение своего командира Михайло Дуды (его несли на носилках), двигалась на запад быстро и скрытно, в основном по ночам, и в начале августа 1947 года оказалась уже в Моравии (примерно 60 человек, 10 лёгких пулемётов, 20 автоматов). Большую часть сотни удалось ликвидировать, хотя своего командира его люди всё же донесли до Баварии.

Командир самой опасной сотни УПА «Бурлак» (Владимир Щигельский, 1920 г. рождения, уроженец Львовщины) ранее служил в Украинском легионе вермахта, участвовал в ликвидации коммунистов, поляков и евреев в Западной Украине, затем поступил в немецкую полицию. Отряд Щигельского и возник при отступлении немцев, в основном из бывших полицейских и карателей, которым нечего было терять. Личный состав сотни имел богатый опыт боёв против частей НКВД и польской армии.

21 июня 1947 года «Бурлак», а также сотни «Крылач» и «Ластивка» перешли чехословацко-польскую границу. Командир «Бурлака» долго и умело уходил от преследовавших его сил КНБ, но 3 сентября 1947 года всё же попал в плен вместе со своей любовницей «Офелией». Щигельский быстро пошёл на сотрудничество со следствием, обратившись с призывом ко всем бойцам УПА последовать его примеру и сдаться чехословацкой армии, так как в этом случае оуновцев не выдадут полякам (поляки с бандеровцами не церемонились и сразу их расстреливали). Была выпущена даже листовка с фотографией «Бурлака»(15).

Всего в боях с бандеровцами погибли 39 бойцов чехословацкой армии и сил безопасности, 81 человек был ранен, пятеро пропали без вести. Л. Свобода потери бандеровцев оценивал как минимум в два раза выше, а боевые — в три раза(16). 12 ноября 1947 года командование чехословацкой армии официально объявило, что территория страны полностью очищена от банд УПА, и армейские части вернулись в места постоянной дислокации.

Бои против бандеровцев в 1945— 1947 гг. не только стали первым боевым крещением молодой чехословацкой армии, но и заложили прочные основы послевоенного братства по оружию между армиями СССР, Польши и Чехословакии.

ПРИМЕЧАНИЯ

(1) Вооружённых бойцов УПА в начале 1946 г. в Юго-Восточной Польше насчитывалось примерно 5—6 тыс.
(2) Vojenske dejiny Ceskoslovenska. Dil V. Praha, 1989. S. 100.
(3) 30 ноября 1945 г. главный штаб УПА провёл реорганизацию: были ликвидированы полки и батальоны и вместо них созданы сотни (роты), сведённые в бригады (3—4 сотни). Фактически сотня под командованием поручика УПА являлась партизанским отрядом в определённом районе. В идеале в сотне должны были быть 120— 160 человек, лёгкие и тяжёлые пулемёты.
(4) Демократическая партия Словакии объединяла все несоциалистические словацкие силы. Весной 1946 г. с санкции католического духовенства в её ряды влились массы бывших членов запрещённой после 1945 г. людацкой фашистской партии Глинки — правящей партии Словакии в 1939—1945 гг., во время существования независимого словацкого государства, союзника нацистской Германии.
(5) Интернет-ресурс http://is.muni.cz.
(6) Бандеровцы пытались избегать открытых боёв с чехословацкой армией, так как не считали Чехословакию, в отличие от Польши и СССР, своим «историческим врагом».
(7) Именно под этим лозунгом Словакия в июне 1941 г. объявила войну СССР. Й. Тисо являлся главой словацкого марионеточного государства в 1939—1945 гг. Казнён в 1947 г. как военный преступник.
(8) Листовки распространяли священники униатской церкви, причём некоторые партии листовок контрабандой прибывали из Германии.
(9) Fiala J. Zprava о akci В. Praha, 1994. S. 73.
(10) Vojenske dejiny Ceskoslovenska... S. 195.
(11) Интересно, что сразу же после появления в Словакии бандеровцев американский консул из Праги вместе с главой бюро информационного агентства «Ассошиэйтед Пресс» 14 мая 1947 г. отправился в Восточную Словакию с целью установления контактов с греко-католическими священниками, на которых и опирались бандеровцы. В начале сентября 1947 г. в Словакии задержали двух незаконно находившихся там британских офицеров.
(12) Ввиду сложной экономической ситуации в ЧСР (сильнейшая засуха) расходы на армию в 1947 г. были снижены, в ней не хватало 28 проц. офицеров и 38 проц. младших командиров. К тому же в мае—июне большое количество военнослужащих возвращались после срочной службы домой.
(13) В августе 1947 г. против бандеровцев в общей сложности были сосредоточены 5640 солдат и офицеров армии и КНБ (последних было 1339 человек). См.: Vojenske dejiny Ceskoslovenska. S. 197.
(14) 50 крон по курсу того времени равнялись 1 доллару США.
(15) Примерно из 100 бойцов «Бурлака» в плен были взяты 53, 11 убиты, остальным удалось уйти в Баварию к американцам. Всего в американскую зону оккупации осенью 1947 г. пробились около 120 украинских националистов из примерно 320, которые летом 1947 г. перешли польско-чехословацкую границу. Сам «Бурлак» 12 февраля 1948 г. с группой бандеровцев пытался сбежать из лагеря в Кошице. Но потом он вернулся в лагерь, был выдан Польше и расстрелян там в апреле 1949 г.
(16) Obrana lidu. 1947. 9 окт.

Н.Н. Платошкин. Военно-исторический журнал

ertata

25 февраля исполнилось 100 лет легендарному майору Вихрю – Евгению Березняку. Сам Евгений Степанович всего несколько месяцев не дожил до своего векового юбилея.

Родился Евгений Березняк в Днепропетровске. Повзрослев, избрал для себя педагогическую стезю. После пединститута и до начала Великой Отечественной работал учителем, завучем, директором школы.

Летом 1940 г. Березняк был избран депутатом Львовского горсовета, а в скором времени стал заведующим Львовским городским отделом народного образования.

В первые же часы войны Березняк дал согласие стать подпольщиком на оккупированной территории, выполнял специальные задания. В конце 1943 г. Березняка направили в Москву, в школу Главного разведывательного управления, после ее окончания он возглавил группу военных разведчиков под кодовым названием «Голос».


«Голос» действовал в тылу врага 156 дней, начиная с августа 1944 года. За это время группой было передано свыше 150 радиограмм. «Голосу» удалось детально разведать Краковский укрепрайон.

Боевые операции, проведенные «Голосом», исключительно результативны. Разведчики даже проникли во вражеский учебный центр, готовивший диверсантов для заброски в наш тыл.

Самой главной операцией группы майора Вихря стало раскрытие плана минирования Кракова. Разведчикам средь бела дня на глазах немецкого гарнизона удалось захватить немецкого инженер-майора, имевшего отношение к минированию.

Паролем «Голоса» стало выражение древнеримского поэта Овидия: Dum spiro spero (пока дышу – надеюсь), которое капитан Березняк прочитал на стене краковской тюрьмы «Монтелюпис», куда попал после неудачного десантирования на польскую территорию в августе 1944 года. Из тюрьмы ему удалось бежать.

После войны он вновь возглавил городской отдел образования Львова. В 1949 г. руководство львовской УПА угрожало ему смертной казнью. Но ни убить, ни запугать майора Вихря не удалось.

Почти 25 лет Березняк был начальником Главного управления школ, стал кандидатом педагогических наук, работал в Институте педагогики Украины.

Евгений Березняк был награжден орденами Отечественной войны І и II степени, Трудового Красного Знамени, другими боевыми и трудовыми советскими наградами. За спасение Кракова польское правительство удостоило его ордена и медали.

В 2001 г. за героизм во время Великой Отечественной войны ему присвоено звание Героя Украины. Когда, спустя девять лет, президент Ющенко издал указ, объявивший Героем Украины Бандеру, Березняк заявил: «Это пощечина всем ветеранам Великой Отечественной. Большей пакости он не мог сделать! Я когда услышал это, решил отказаться от звания Героя Украины. Но мои коллеги-ветераны сказали: не смей этого делать, ты заслужил звание, и не Ющенко тебе его присваивал».

Свидетельствует майор Вихрь – странички из книги.

КУРТ ПЕККЕЛЬ

Прибыл связной группы Отченашев. Рассказал о неожиданных осложнениях с генералом.

– Разрешите, товарищ капитан, другой план: вместо журавля поймать синицу. Есть у нас там на примете один ученый майор. Главный инженер укрепрайона.

Я подумал и дал добро.

Через несколько дней мы радировали Центру:

«Павлову. Нами взят в плен инженер немец Курт Пеккель. Он руководит участком строительства укреплений в 6 км от Кракова в направлении Варшавы. Его показания будут переданы.

Голос».

…«Потрошение» Пеккеля шло успешно. Сведения, полученные от него, оказались очень ценными, но уже на первом допросе, несколько оглушенный внезапным пленением да изрядной порцией самогона, Пеккель заявил, что в его компетенцию входили только оборонительные сооружения. Минированием, уничтожением городов занимаются-де строго засекреченные особые команды (зондеркоманды).

Курт Пеккель не лгал, но явно чего-то недоговаривал.

Обеспокоенный донесениями «D.S.», я на одном из допросов возвратился к нашему разговору о возможном минировании города.

Мы сидели в моей землянке, склонившись над крупномасштабной картой Кракова: советский разведчик, коммунист, и старый наци, партайгеноссе. Со стороны могло показаться: два приятеля. И разговор тоже шел какой-то странный, скорее напоминающий то, что теперь называют ситуационной игрой.

– Господин Пеккель, вот карта Кракова. А вот приказ: город взорвать. Вы опытный, очень опытный (Пеккель при этих словах даже приосанился) военный инженер. Что вы предлагаете? С чего бы вы начали? Где Краков наиболее уязвим?

Маленькие глазки майора оживились. В них явно зажегся профессиональный интерес. От возбуждения – я уже замечал за ним эту привычку – стал потирать пухлые, с короткими пальцами руки.

– Это интересно, очень интересно.

Впился глазами-буравчиками в карту. Надолго задумался. Потом вскочил, ткнул пальцем в одну точку, другую, третью: тут! Тут и тут!

– Краков, герр оберст, исключительно удачный объект для минирования. Как, впрочем, и все средневековые города. На сравнительно небольшом пространстве много домов, много улиц, проулков. Но самое уязвимое место – подземные коммуникации города: канализация, сточные блоки под сооружениями. Я бы, герр оберст, начал с них. Огромный выигрыш во времени, средствах: не надо всюду рыть траншеи, маскироваться. Машина подъезжает – и пять-десять минут спустя груз на месте. Так можно хоть весь город начинить взрывчаткой. Остальное: провода, мины замедленного действия, центральный пункт для одновременного взрыва – дело техники.

– Этот план у вас возник только что или уже обсуждался с кем-нибудь раньше?

– В порядке, так сказать, консультации, герр оберст. Только в порядке предварительной консультации. Теперь я вспоминаю. В сентябре приезжал за мной адъютант Франка с личным предписанием генерал-губернатора. Мы осматривали систему канализации под Вавелем, на Главном рынке, еще в двух-трех пунктах. Ну, доложу я вам, и вонища. Теперь я понимаю. Все это неспроста…

В лагере все привыкли к майору. В первые дни на правах военнопленного он щеголял в своем мундире с Железным крестом. Затем Пеккель выпросил у Семена Ростопшина телогрейку. И сам вызвался помогать повару Абдулле.

Курт Пеккель любил поговорить, удариться в воспоминания. А вспомнить старому партайгеноссе было что. Съезды, сборища в Нюрнберге, ночные шествия с факелами, исступленное, завораживающее лицо фюрера.

– Я верил в него, как в бога, даже больше. А бог оказался дьяволом. И я даже рад, что война для меня так неожиданно кончилась. Готт, майн готт! Теперь я почти уверен, что снова увижу свой родной Магдебург, майне либе фрау, киндер.

Впрочем, старший сын Пеккеля, офицер танковых войск, по его словам, пропал без вести где-то под Ростовом.

– Война не приносит никакой радости, – твердил майор.

Не знаю, что его толкало на подобные откровения. Теперь он всю верхушку, всех гитлеровских бонз называл грязной, вонючей бандой.

Многие из его партайгеноссе, как и он, начинали простыми штурмовиками, рядовыми функционерами фашистской партии, но далеко обошли его по служебной лестнице.

– Толстый Герман – этот кокаинист – стал рейхсмаршалом, вторым лицом в государстве. А гауляйтер Штрейхер оказался напоследок подонком, растлителем малолетних арийских девушек. Пошли жалобы. И кому, подумайте только, Гитлер поручил разбор этого дела? Герману Герингу – этому жирному борову, этой грязной свинье в рейхсмаршальском мундире.

Я и Франка знал в молодости. Продувная бестия. В двадцать третьем, когда судили фюрера за мюнхенский путч, Ганс взял на себя защиту Адольфа. И не прогадал на этом дельце. Фюрер умел ценить такие заслуги. Безвестный адвокатишка стал рейхслейтером партии по правовым вопросам, президентом германской академии права. Затем – имперский министр юстиции, генерал-губернатор Польши. И подумать только, в двадцать седьмом году на съезде партии мы с ним сидели на одной скамье, пили пиво, можно сказать, из одной кружки.

Я тут, в Польше, почти всю войну провел. Всё строил: казармы, лагеря, укрепления. Я солдат, мое дело маленькое: приказ, и никаких возражений. Генерал-губернатора видел и в Варшаве, и в Вавеле, и в Кшешовице. Зазнался. Сначала, бестия, «не узнал» своего партайгеноссе. А не то в июле, не то в августе 1943 года – уже после Сталинграда и Курской дуги – вызвал нас, старых функционеров, в Краков на тайное совещание. Тут Франк сам ко мне подошел, пожал руку, похлопал по плечу, вспомнил старые добрые времена: «Ничего, дружище, пока к нам русские Иваны доберутся, мы из этих поляшек фарш наделаем». Вот какие речи произносил Франк. Теперь с поляками заигрывает, а Краков, выполняя приказ фюрера, начинил взрывчаткой, как колбасную кишку фаршем. В плену этот адвокатишка будет юлить, хныкать, валить все на фюрера, на гестапо. Я его подлую натуру знаю. – И майор Пеккель, несколько похудевший за последние дни, снова склонял свой седой ежик над картой. Что-то уточнял, наносил, по данным наших разведчиков, схему минирования.

План «Группенсистем» – линии оборонительных сооружений Краковского района, набросанный майором Пеккелем, выборочно, по квадратам, тщательно проверялся нашими разведчиками и людьми Зайонца. Проверка от РО фронта шла и по другим линиям. Все подтверждалось…

СПАСЕННЫЙ ГОРОД

Как удалось предотвратить преступный замысел гитлеровцев: взорвать Краков, уже занятый советскими частями? Как был спасен город?

Об этом нас часто спрашивают и устно, и в письмах. Ссылаются на финал кинофильма «Майор Вихрь».

Тот, кто смотрел фильм, вероятно, помнит, как его герои, советские разведчики, ценой собственной жизни спасли город. Эпизод действительно напряженный. Удастся ли разведчикам и польским патриотам, вступившим в неравный поединок с гитлеровцами, в самый последний момент обезвредить кабель, по которому с минуты на минуту обрушится на город смерть?

Эффектно. Интригующе. Но в реальной жизни разведчиков подобные эпизоды случаются крайне редко. Разведчиков потому и называют солдатами невидимого фронта, что их работа остается незаметной, как подводная часть айсберга. Труд разведчика – ежедневный, кропотливый, нередко однообразный, чем-то напоминает одновременно работу золотоискателя и ювелира. Сначала ищешь и отбираешь факты: крупицу за крупицей, затем отбрасываешь лишнее, шлифуешь, пока не получается донесение в пять-шесть строк. Одно такое донесение порой стоит доброго десятка «зрелищных» взрывов.

Возможно, и мы кое-кого разочаруем, но тут уж ничего не поделаешь: чего не было, того не было. Никто из групп «Голос» не разрывал своими руками смертоносный кабель. Никто из нашей четверки не погиб. Больше того, наша группа вся, за исключением Грозы, в день освобождения Кракова находилась далеко от города, продвигаясь по приказу командования на запад.

Как же все было на самом деле?

Еще в конце декабря, недели за две до начала наступления наших войск, план заминирования основных объектов Кракова уже не являлся для нас тайной.

В общем, вырисовывалась следующая картина, впоследствии полностью подтвержденная польскими источниками: в канун наступления наших войск командование вермахта, несколько подбодренное успехами немецких частей в Арденнах, где над войсками союзников нависла угроза разгрома, допускало, что силами своей 17-й полевой армии под командованием генерала Шульца сможет отбить наступление 1-го Украинского фронта. Одновременно планировалось контрнаступление на крылья и тылы советских войск с тем, чтобы преградить им путь к Силезскому промышленному району. Кракову отводилась роль главного центра сопротивления. Длинные линии траншей, противотанковые рвы, минные поля, заграждения из колючей проволоки и всякого рода другие инженерные сооружения кольцами опоясывали Краков.

Форсировались работы и в самом Кракове.

Планируя превратить Краков в город-западню, в город-могилу для населения и передовых советских частей, гитлеровцы заминировали мосты, казармы, аэродром в Раковицах, стратегические дороги, которые вели в Краков, подземные коммуникации, промышленные предприятия.

Под смертельной угрозой оказались такие бесценные архитектурные памятники, как Мариацкий костел, Сукеннице, Башня Ратуши, знаменитый театр Словацкого, наконец, Вавель – резиденция первых польских королей.

Заминирование города шло параллельно с фортификационными работами и даже опережало их. Обо всем этом мы информировали Центр. Гибель города казалась неминуемой. Как же удалось предотвратить взрыв?

Историю обезвреживания кабеля, кстати, лишь одного из многих, угрожающих городу, мне поведал Гроза уже после освобождения Кракова. Ему удалось установить связь с головными частями Красной Армии, наступающими на город с запада. Командиры этих частей хорошо знали рельеф местности, расположение форта, куда подходил кабель. Предупрежденные саперы вскоре нащупали кабель, в нескольких местах, осторожно вскрыв траншеи, перерезали его…

Сто пятьдесят шесть дней действовала наша группа во вражеском тылу. Мы передали за это время больше ста пятидесяти радиограмм. И по сути, каждая строка в них, хотя мы не всегда отдавали себе в этом отчет, так или иначе служила одной и той же цели – освобождению и спасению города.

Группе, как мы потом писали в отчете Центру, удалось полностью и в деталях разведать краковский укрепрайон, все оборонительные сооружения вермахта на Висле южнее Кракова, план заминирования города. И хотя гитлеровцы заложили мины под многие архитектурные памятники, административные здания, но взорвать их они не смогли. Были обезврежены самовзрывающиеся мины замедленного действия на различных участках. Саперы, случалось, добирались к минным «гнездам» по пояс, а то и по горло в ледяной воде. Велик их подвиг. Пользуясь данными «Голоса» и других разведывательных групп, информацией и помощью польских патриотов, саперы в сжатые сроки разминировали Мариацкий костел, Сукеннице, Ягеллонский университет, Вавель – временную резиденцию улепетывающего на запад генерал-губернатора Ганса Франка…

В цепи преступлений Франка Краков – только одно из многих кровавых звеньев. Населению Кракова пришлось пережить тяжелейший в его многовековой трагической истории период гитлеровской оккупации, длившийся почти пять с половиной лет. 80 тысяч мирных жителей города были истреблены за эти годы. Каждый четвертый поляк стал жертвой геноцида, насилия, кровавой бойни, курса на почти поголовное истребление. Только успешное наступление советских войск спасло город, страну, миллионы людей.

Отечественные записки


ertata