(с) Эраст Петрович Перцов
Слушайте рассеянно, отвечайте нехотя, до той самой минуты, пока проситель прошепчет, что будет вам благодарен
Возьмите от того, кто дает больше, а прочих с шумом и гневом проводите за дверь
Искусство брать взятки открывает нам прямой путь к счастию
Для духовного утешения чиновника - цитаты из Евангелия: «Всякое деяние есть благо», и «Дающему да воздастся».
Классификация взяток - они делятся на три вида: натурой, деньгами и взаимными одолжениями.
Первый вид - самый низший, аркадские, или сельские взятки, которые брали разными продуктами или вещами. Этим промышляли мелкие чиновники. «К сему разряду причисляются обеды, подарки на память любви и дружбы, сюрпризы в дни именин или рождения самого взяточника, его жены и детей; нечаянное забытие вещей на столе или вообще в доме взяточника, продажа движимого имущества или уступка дворовых людей, совершаемая на законном основании, разумеется, без платежа денег, и т.п. Сего рода взимание взяток введено в употребление первобытными лиходателями в древнее время, когда еще господствовала меновая торговля - товар на товар. Взирайте на таковые взятки, как на все прадедовские обычаи, с сыновним благоговением и почтительностью, но принимайте оные с крайней осмотрительностью: мало соответствуя духу нынешнего времени, они могут подвергнуть вас большим неприятностям, чем подвергается историк, делая анахронизмы…
Путь к сердцу незначительного чиновника, как полагает Перцов, лежит через его необъятный желудок. «Лучшим же из сего рода взяток справедливо почитают обеды: такие взятки скрываются в безопасном месте, то есть в желудке, никогда не обличаются; и в летописях лихоимства еще не было примера, чтобы обеды доводили до суда и расправы. Я сам знавал многих дельцов, которые постоянно несколько лет «кормили завтраками» просителей, не могущих давать им обедов, а просителей, дающих обеды, удовлетворяли, смотря по числу и качеству блюд. Бывало, придет проситель к такому дельцу на дом. Очень хорошо, скажет бессребреник, я рассмотрю ваше дело в такой-то день после обеда. Если просителем случался человек догадливый, то он тотчас же приглашал дельца в упомянутый им день к себе откушать, и тогда успех дела зависел уже от искусства повара: иных «стряпчих» было не нужно, но если проситель не постигал таинственного смысла слов «после обеда», то и пиши пропало».
Второй вид взяточничества - звонкой монетой и приятно хрустящими купюрами.
Существовала и такса на ведение разных дел: например, если речь шла о завещании, то чиновник мог потребовать третью часть всего переходящего к наследнику имущества. А при обычной купле-продаже брали, минимально, десятую часть со сделки. Хуже всего было угодить в капкан к судейским чиновникам. Так называемую «капканную» взятку применяли к людям, совершившим уголовное преступление. Чиновник смотрел, насколько богат его клиент, и вытягивал из него все деньги подчистую - причем степень вины во внимание абсолютно не принималась. Часто конкуренты заказывали клиента важным чиновникам: такая взятка называлась удавкой и предполагала полное уничтожение честного имени и капитала «заказанного» человека. Дела фабриковались, факты подтасовывались, ответчик признавался виновным, и его банкротили. «Из всей государственной монеты предпочтительно избирайте ассигнации, потому что они переходят из рук в руки без шуму и без стуку, легко промениваются на серебро и золото, даже еще с барышом, мало требуют места и удобно помещаются всюду: в кармане, за галстуком, в сапогах и за обшлагами рукавов». Брать деньгами - это значит «вести дела на чистую», а каждая купюра называется, исходя из ее внешнего вида. Пятирублевая ассигнация - синица, десятирублевая - снегирь, двадцатипяти и пятидесятирублевые - белые голуби, сторублевая - щеголь, из-за ее величины и красивых узоров, двухсотрублевая - пеструшка, по пестроте изнанки. «Сей язык весьма облегчает вас при взаимном разговоре друг с другом: - «метил в голубя, а попал в синицу», «не зевай, ведь у него садки пеструшек» - сии выражения громко произносятся в присутственной каморе, перед зерцалом, при самих просителях, не возмущая общего спокойствия, не поражая никого удивлением.
Третий, высший род взяток, принятый среди знатных особ, «суть высшего образования и благороднейшего значения: это утонченность нашего искусства в той же мере, как и класс людей, между коим оные наиболее имеют обращение, утонченнее других классов в общежитии и просвещении… Это взаимные одолжения или по должности, или по приязни; иногда процесс решается в пользу одного тяжущегося на договоре, чтобы он, в свою очередь, доставил делопроизводителю такую-то выгоду по службе; иногда судья уступает наветам всем известного оглашенного ябедника единственно для того, чтобы, поссорившись с ним, не потерять партии в висте; иногда начальник смотрит сквозь пальцы на плутни своего секретаря, любя в нем славного малого, который как нельзя лучше исполняет его домашние поручения; иногда из угождения прекрасной даме мужа сажают под арест, и глазки красавицы - те же взятки. Но ни времени, ни сил моих не достанет, если б я стал исчислять все случаи, где на решение дел имеют влияние знакомство, родство, кумовство, связи, сходство образа мыслей и характеров, приличие и тысячи, тьмы тысяч светских отношений. Взятки третьего рода долженствуют быть названы невещественными».
Но ведь брать можно не только из кармана ближнего, но и из государственного кармана? «Можно, только осторожно! - объясняет Перцов. - Почему не пользоваться от казны в случае, когда она безмолвствует так же, как просители? Я сам… но скромность, а паче производимое надо мною следствие налагают молчание на уста мои. Могу только доложить вам, что доход, получаемый таким образом, не есть взятка; ибо чтобы взять, надобно дать, казна же не дает, а мы сами простираем к ней руки; от сего-то и происходят выражения нагревать руки, запустить лапу; напротив, в нашем ремесле, если спросят: «имеется ли доход?», то иначе нельзя отвечать, как глаголом: перепадает, потому что действительно в наши карманы деньги падают из карманов просителей, как снег на голову. На сем основании учение о доходе с казны не может войти в план нынешнего моего курса…»
Прочитал множество объяснений истории освобождения Навального. От приказа из американского обкома до хорошо продуманной многоходовки власти.
Больше всего понравилось обсуждение этой темы на лепре.
С комментариями.
Теория:
Судью Блинова все поливают сейчас грязью. Продажный, дескать, товарищ. Но давайте посмотрим с другой стороны. Представим себе, что если ему поставили задачу дать условный срок. Какие варианты у него в этом случае?
1. Оправдать. Но он знает, что толку от этого не будет. Прокуратура обжалует и через некоторое время все равно дадут условно.
2. Дать условно (как надо). То есть вынести заказной неправосудный приговор.
3. Дать реальный срок и тем самым вывести ситуацию из–под контроля тех, кто давал установку. Показать всем абсурдность ситуации в которой самой прокуратуре пришлось срочно подавать (на себя же, считай) апелляцию.
А еще важно помнить, что вел процесс судья с максимальными нарушениями. Со всеми какими можно и нельзя. Может это тоже не случайно? Может он специально не старался сделать процесс хоть сколько–нибудь легитимным?
При условном сроке не было бы той реакции людей. Не вышло бы их столько на улицы. Не было бы той волны пожертвований на счета РосПила. Не было бы встряски общества и очередного сплочения оппозиционного движения.
Сдается мне, что мы были свидетелями незамеченного никем подвига судьи Блинова, направившего горящий бомбардировщик российской судебной системы на колонну вражеской бронетехники.
Если подумать — никто не сделал столько для поддержки Навального, сколько сделал Блинов.
Вообще–то, судья не должен выбирать какие–то варианты, он должен судить. И именно поэтому его сейчас справедливо поливают грязью.
про иуду тоже есть похожая теория.
Да все посходили с ума, чтобы раскрутить Навального, это уже ясно.
Пехтин и Бастрыкин специально покупали квартиры, Якунин строил молехранилище, губернаторы проёбывали деньги на дороги и тратили их на бронелимузины, в избирательных комиссиях специально изобретали неевклидову арифметику, полстраны мошенничало с госзакупками — всё для того, чтобы Навальный сделал себе имя.
Песков специально вечерами пишет, какую бы ахинею назавтра в микрофон наговорить, Путин всё с большим напряжением выдумывает шуточки похамще. Следователи с ног сбились, пытаясь пришить что–нибудь как можно более абсурдное. Ну не мог же Блинов запороть работу всех этих уважаемых людей.
А в награду что? Унизительные подачки начальства и плевки посторонних. Вот и спасай после этого Россию.
А вечерами, Путин, закрываясь в своём кабинете резиденции Ново–Огорёво после очередного заседания с кабмином, растёгивает вехнюю пуговицу президентской рубашки и расслабляя удавку галстука без сил валится в кожанное кресло схватившись руками за багровое от злости и бессилия лицо: "господи, но как ещё мне нужно ковырнуть этот обленившийся и отупевший народ, чтобы в нём взыграли хоть какие то нотки самоуважения и Россия воспряла ото сна!?". Короткий всхлип и непоколебимый ранее Владимир Владимирович роняет слезу, которая разбивается о двуглавую запонку его левой руки с Патек Филиппом. За окном подул ветер — предвестник приближающейся грозы.
+ развернуть текст сохранённая копия
