@дневники: Sherwood - Фильмы: рецензии Ольги Шервуд Голосов: 2 Адрес блога: http://diary.ru/~pro-kino/ Добавлен: 2007-11-21 23:40:12 блограйдером Lurk

Фильм: На ощупь

2010-09-10 02:29:23 (читать в оригинале)

"На ощупь": подымите мне веки

Мальчику, слепому от рождения, Вергилием по миру служит дед – мудрец и затейник. Учит читать по Брайлю, не бояться бритвы (хоть безопасная, да режет), креститься и тому, что главное – не смотреть, а видеть. Особенно отрок проникается сей истиной в тире и в кино – оба развлечения любимы стариком (Валерий Баринов, как обычно, очень хорош). Дед, что интересно для этого полупредместья непонятно какого города непонятно каких годов (в одной аннотации сказано: время действия – с 1989-го по 2005-й), имеет частную практику: зубоврачебное кресло советской поры стоит в деревянном доме.

"Стоматолог – слово колючее, а сам дед был мягким и теплым", – удачно формулирует внук за кадром воспоминания о своем детстве словами не то самого Грымова, не то братьев Дурненковых, не то Левана Варази или Владимира Малягина. Все они в соавторах сценария. Последние – товарищи Грымова по его предыдущим работам "Коллекционер" и "Чужие"; Дурненковы принадлежат к самым известным нынче театральным драматургам, адептам так называемой "Новой драмы". Однако фильм – это режиссер, тем более, такой яркий, как создатель вот этой картины. Который уже во вступительных титрах дает имена постановщиков как раз "пупырышками" букв для слепых – очевидно, на что-то намекая.

На что? Начало картины превосходно – содержание, изображение, вкус, ритм, темп. Но вот одним морозным утром к деду приходят бандиты и говорят: раз стоматолог – надо делиться. И скоро зима сменяется вечным летом – то есть, действие переносится на юга (компания Юрия Грымова, между прочим, называется "ЮГ", такие вот инициалы, дающие большой простор для игры), превращаясь из повествовательного жизнеописания… во что только ни превращаясь.
Мальчика подбирает отец, который до того "путешествовал по Сибири", а теперь, очевидно, выпущен или сбежал, поскольку он такой ужасно лихой (Александр Балуев запоминается в этой работе скорее телом, корпусом, чем "психологией", ибо психология по указанию режиссера кончилась вместе с дедом-Бариновым). Отец олицетворяет собой вот именно что "лихие 90-е" насаждаемого обывателю-телезрителю толка: успешный бандит, ведущий красивую жизнь.


Синее море, желтое солнце, красный арбуз, черная грязь обмазывает кожу сугубо в молодильных целях, плюс песня про "Эльдорадо". В целом – без всякого "второго дна", без подтекста; Юрий Грымов как один из лучших наших рекламщиков и клипмейкеров умеет достойно продать не то что товар или услугу, но любую идею.
И все бы неплохо для выросшего уже в юношу героя (Антон Шагин), да "Однажды папа выпил и решил заняться политикой". Начинается зрелище с элементами криминальной драмы. Потом оно сменяется каким-то "фантастическим реализмом". И очень любовной историей. И откровенной публицистикой. Чтобы к финалу придти совершенно несусветной "киношкой" – приключенческо-кровавым экшеном низкого пошиба. А оттуда вынырнуть в… прости господи, недвусмысленную отсылку к Феллини.
Уффф!

45-летний Юрий Грымов – известнейшая фигура среди кинематографистов и всех тех, кто связан с экранными искусствами и медиа. Впрочем, самый широкий, телевизионный, зритель тоже помнит его работы. Уже к моменту дебюта Грымова в полнометражном игровом кино – "Му-Му" по мотивам повести Тургенева (Балуев играл Герасима, кстати) – не имелось в Отечестве человека, который не видел бы оживающие картины русских художников по тогдашнему РТР. Что было внове и привлекало.
Вообще, Грымов учился в железнодорожном техникуме, начал трудовую карьеру на АЗЛК (знаменитый московский Автомобильный завод имени Ленинского Комсомола, теперь ООО "Москвич"), где служил модельщиком. Но с 1988 года профессионально и чертовски успешно занялся рекламой. Три с лишним сотни роликов и клипов, более полусотни призов на российских и международных фестивалях, включая самые престижные. Первым у нас стал снимать социальную рекламу: ролик "АнтиСПИД. Скафандры" награжден ООН. В 1996 году создает Мастерскую рекламного искусства. Известен и как фотограф, и как художник, и как дизайнер. Возглавлял ряд рекламно-креативных и образовательных структур, осуществил немало значимых проектов, например, цикл "Мой Пушкин" на РТР.

В 1996-м дебютировал в кинорежиссуре короткометражкой "Мужские откровения" по сценарию Ренаты Литвиновой (тогда уже весьма известной по "Увлечениям" Киры Муратовой). Фильм был отвратительно принят в кинокругах потому, что там Грымова откровенно не любили. Считали выскочкой – это потом клипмекеры рванули в кино уже все. Раздражал яркостью таланта и амбициозностью самоучки. Кроме того, его образная система слишком контрастировала с (все же, тогда) общепринятым высоким, а значит сдержанным, вкусом.

Грымов, мне кажется, все эти годы и боролся с таким вот восприятием – ставя спектакли "Дали" (о судьбе небанального художника и человека; 1999, театр имени Вахтангова), "Нирвана" (2003, театр имени Маяковского), "Царская невеста" (2005, Московский театр "Новая опера"). И создавая фильмы: после "Му-Му" (обруган за фрейдизм; по-моему, недооценен) был "Коллекционер" (осталось ощущение избыточного реквизита, среди которого лавировал Алексей Петренко в заглавной роли; 2001), а затем – сериал "Казус Кукоцкого" по одноименному роману Людмилы Улицкой (2005).

Эта работала признана и публикой, и профессиональным сообществом; Грымов получил "Нику" с общей формулировкой "За достижения в телевизионном кинематографе" и, вроде бы, вошел в истеблишмент. Однако следующий его фильм – "Чужие" (2008) – оказался такой чудовищной поделкой, идеологически и профессионально, что оставалось только развести руками в полном недоумении. Художник, во многом ангажированный современным потребительским обществом и, соответственно, в первую очередь американизированной культурой, вдруг поносит американские ценности а ля партийный карикатурист журнала "Крокодил" прежней поры. При этом использует худшие голливудские штампы – но не как пародию, а как законное выразительное средство.

И вот новая картина "На ощупь". Очевидно, Грымов старался сделать многослойное произведение. Чтобы и самого простецкого зрителя увлечь (ему – любовь и экшн), и так называемого думающего заставить очнуться (этому – откровенная и простая мораль вкупе с публицистикой), и синефилам с критиками потрафить (рассуждения о роли кино и телевидения в жизни, а также большой привет Феллини в финале). Увы, где-то автор ошибся с течением времени в кадре, где-то не уследил за четкостью мотивировок, где-то проповедует банальность, а в иных местах наплевал на малейшее правдоподобие. Почему стрелять надо непременно из арбалета? Да, видно, просто красивый предмет и слово недурственно.

В целом – впал в эклектику так же, как другой яркий визионер Сергей Дебижев в своей картине "Золотое сечение". Эдакий вроде бы артхаус, а на самом деле – первородный арт-глянец.
И все это в нажористой, "избыточно-красивой" грымовской манере, которая бросается в глаза прежде всего характерной картинкой: слишком много вещей. И здесь мы видим соединение превосходного выбора натуры (пейзажи и городские объекты выше всяких похвал; художник Павел Пархоменко, оператор Андрей Каторженко) и чрезмерно словоохотливых интерьеров: они настоящее поле буйства для декораторов.

Собственно, смысл фильма "На ощупь" не выходит дальше классической сентенции "самого главного глазами не увидишь, зорко одно лишь сердце". Но сказать это лаконично и просто наш автор, до сих пор никак не преодолевший комплекс господина оформителя, не умеет, даже несмотря на свой огромный опыт рекламы. Возможно, Грымову как раз и кажется, что фильм, в отличие от ролика, надо делать – буйным.
И когда режиссер ограничивается буйством, допустим, цвета – он побеждает: панорама по ночной "андеграундной" набережной с входом в бар New York и подплывающей лодкой прекрасна. И когда сочиняет последовательный метафорический ряд, основанный на реальности, тогда он четок и кинематографичен. Скажем, вот игра с понятием красоты и преграды на пути к ней: застыла фигурка в музее под стеклом, извивается стриптизерша за стеклом; слепой делает вывод "слишком гладкая", не подозревая, что в обоих случаях ощупал лишь оболочку. И уж точно не соотнося экспонат и живое тело.

Но как только образ идет сугубо от головы, он немедленно делается выспренним и фальшивым; какую такую порушенную сказку означает круглый аквариум с золотыми рыбками, который то шмякается отцом о стену, то еще что-то?
К сожалению, не выстреливает и основная, всеобъемлющая метафора фильма. Режиссер хочет сказать, что мы перестали правильно воспринимать жизнь, подменив натуру суррогатом – телевизионной картинкой, чаще всего кровавой, но и просто гладко-глянцевой. Не зря же в картине пару раз звучит слово "шершавость" – про живопись и музыку; не зря листочки журнальчика-телепрограммки чайкою летают над морем.
Но не думаю, что народ столь одурманен "ящиком", как скорбит бедный Грымов и как хотели бы телебоссы. Увы, да, рухнула самая тонкая часть зрительского восприятия – эстетическая, изысканное зрелище имеет низкий рейтинг. Но все остальное порождает здоровый скептицизм в здоровых массах. Достаточно окунуться в Интернет, чтобы, хлебнув там всякого, отрезветь от собственного страха перед пропагандой.

Достается от Грымова и кинематографу, хотя тут его позиция сложнее, чем отношение к телевидению. С одной стороны, кино – "единственная вещь, которую надо не только видеть, но и смотреть". С другой, "о некоторых нынешних фильмах лучше почитать". Но в целом так: вместо "наших старых добрых" Юрия Назарова и Людмилы Поляковой (актеры отечественного кино, местные, так сказать подлинные, звезды) у нации в героях заокеанские кумиры Анжелина Джоли и Бред Питт. И это не есть хорошо.

Главная же незадача в другом: Грымов чем дальше, тем больше меняет образное высказывание на прямое, примитивное, настырное. Тема ослепляющих кино и телевизора застит все. Но кто в такой страшной зависимости от этих медиа – неужто обычные люди, которым надо жить? Или сам автор, жизнь которого – как раз картинки на большом или малом экране? Подозреваю, что режиссер все еще борется за свое место под солнцем. И сделал эту картину, как последнюю, впихнув туда слишком много для самодостаточного спокойного автора (взять хоть фонограмму, где звучит от Чайковского до Цоя).

Однако при всем этом, даже закрывшему глаза картина скажет достаточно четко про нынешний день. Помните? Папа слепого мальца – проигравший свою схватку, но любящий сына романтический бандит. Вот авторское подсознательное ощущение минувших полутора десятилетий: криминал разбушевался, но кто выжил – тот выжил, а значит прав. А главное – это ж было Эльдорадо.

---

Фильм: Океаны

2010-09-10 02:23:13 (читать в оригинале)

"Океаны": толща

Фильм "Океаны" должен увидеть каждый человек, только не берите с собой совсем маленьких, лет до девяти-десяти, детей, потому что они могут не выдержать мощи и жестокости реального мира.

На фильм "Океаны" нельзя опаздывать – вы должны прочитать все вступительные титры, из которых понятно, сколько компаний, организаций, учреждений и администраций французских областей соединили усилия, чтобы осуществить этот грандиозный проект. И сколько продюсерам удалось привлечь спонсоров к этому благороднейшему делу (среди них банк, шейх, небезызвестная мадам Бетанкур…).
Что объединило этих людей? – Авторы проекта, его человечность, очевидная природоохранная идея, красота уникального во всех смыслах изображения и новые возможности кино.

Безусловно, важнейший момент – личность во главе всего. Продюсер и режиссер Жак Перрен – известнейший на родине и в киномире человек. Сын драматического артиста, сам начал с того, что снялся в пять лет от роду во "Вратах ночи" великого Марселя Карне (1946). Актерская карьера удалась, но, очевидно, не исчерпала запросов и возможностей индивидуальности. Перрен становится кинопродюсером, выпускает игровые, а с 1996 года и неигровые фильмы.
И вот в этой деятельности он вдруг становится совершенно особой персоной. Спродюсированный им "Микрокосмос" биологов и режиссеров Клода Нуридзани и Мари Перенну (1996), рассказывая о мире насекомых, наследовал традиции лучших научно-популярных картин о природе, в том числе и российско-советских. Терпение оператора, засевшего в кустах или в болоте ради редкого кадра, – половина дела, хотя и необходимая. Вторая половина – концептуальный гуманизм: животные в этих фильмах нередко рассматривались как "братья наши меньшие", более того – наделялись личностными свойствами. Зритель, особенно юный, сопереживал зверушке и так, незаметно для себя, воспитывался в сострадании живому миру в целом.


Увы, дети вырастали и забывали, что теоретическое сострадание необходимо подкреплять практикой. Что чужие пес или кот не менее важны, чем собственные. И, главное, что многие дикие животные требуют активной защиты от поистине дикого, варварского уничтожения. Впрочем, кинематографисты в такой "забывчивости" уж точно не виноваты.

Но "Микрокосмос" сильно отличался от прежних картин режиссеров-анималистов. Во-первых, он попал уже на новый технико-технологический виток, которым создатели сумели блистательно воспользоваться. Букашки-таракашки не только приблизились к изумленному зрителю физически, но и заставили думать о возможном своем равенстве с человеческими особями. Ну, по крайней мере, у этих крохотных существ обнаруживался некий разум, эмоции, привычки. То, что советские дети знали по мультфильму "Путешествие муравья" Эдуарда Назарова (1983), а теперь выяснилось, что все это – правда.

На новую ступень поднялась и кинематографическая индустрия, в том числе, международный прокат. В итоге созданный Перреном и компанией Miramax Films за 5 миллионов швейцарских франков "Микрокосмос" (также "вложены" полтора десятка лет научных разработок авторов, два года технической подготовки, три года съёмок и шесть месяцев монтажа) становится мировым блокбастером, получает гран-при Каннского фестиваля "За техническое совершенство", семь номинаций на "Сезар" и пять статуэток (за лучшие операторскую работу, монтаж, музыку Бернара Куле, звуковые эффекты и лучшему продюсеру).

Говорю столь подробно о "Микрокосмосе" потому, что это первый случай торжества "науч-попа" в новейшие времена. Этот вид кинематографа еще не получил всего причитающегося ему внимания, в отличие от анимации и документалистики, его грандиозный взлет впереди – попомните мои слова.
Жак Перрен один из тех, кто поистине прозревает будущее. В 2001-м он выпускает аналогичный блокбастер "Птицы", где уже сам режиссер вместе с Жаком Клюзо и Мишелем Деба. Бюджет 22 млн долларов; четыре года съемок на всех континентах, восемь киногрупп, мир снова поражен; впрочем, триумф "Птиц" многие помнят.

И вот – "Океаны". Новый грандиозный успех Перрена и Клюзо как режиссеров, Перрена и Николя Мовернеи как продюсеров; при том, что нам остались неизвестны такие перреновские проекты, как "Гималаи: Детство вождя" (1999), "Крылья природы" (2002) и "Путешественники по воздуху и по морю" (2004). Похоже, что нырнуть в глубь вод побудили Перрена именно птицы, свободно летящие над океанами к зависти людей.
Однако снимать под водой, где нет света, звука и особое сопротивление среды, которое нипочем стремительным обитателям морей, но не человеку, не говоря уже о многих физических опасностях, – как? Пока нет фильма о фильме, почитайте сайт проекта "Океаны" – там самое главное рассказано и представлено зрительно.

А я пока скажу, что картина потребовала работы семи сценаристов (Кристоф Шейссон, Жак Клузо, Лоран Деба, Стефан Дюран, Лоран Год, Жак Перрен, Франсуа Сарано – надо полагать, в основном это эксперты-биологи), бюджета в 80 млн. долларов, двух лет подготовки, четырех лет съемки в пятидесяти точках планеты, куда отправлялось 70 киноэкспедиций. Вот почему ни в коем случае не вскакивайте с мест до полного окончания титров: там написано, где шли съемки!

Оператор-постановщик Филипп Рос возглавлял команду из 14 коллег. Работало 12 групп с камерой и другой техникой, изготовленной по специальным заказам. Снято более ста видов животных, в том числе – редчайших. Кассовые сборы (в мире картина вышла в январе) – около сотни миллионов долларов, однако прокат еще продолжается, да и в принципе такие фильмы – они навсегда.
Понятно, что перед нами опять не видовое и/или сугубо познавательное кино, а симфония, в которой переплетается несколько тем.

Одна заявлена уже первой буквой в слове "Океаны", стилизованной под Ω – омегу, последнюю букву греческого алфавита. Вместе с Альфой (Альфа и Омега) они выражают начало и конец всего на земле. Из океана пришла жизнь, океан же поглотит ее.
Тема древности и зарождения самой цивилизации на планете поддержана одной из первых героинь картины – морской игуаной. Это поразительное доисторического вида существо, которое, как и некоторые иные самые впечатляющие герои повествования, портретировано на упомянутом сайте. Игуана, среди прочего, смотрит на взлет ракеты, стартующей в холодное черное космической пространство, где жизнь пульсирует в неких мельчайших частицах.

Вот таков размах и универсализм "Океанов". Повествование медитативно в завязке, но уже там, благодаря программной музыке Бернара Куле, сулит подлинные драмы и даже трагедии. И они не заставят себя ждать, эти понятные всем охоты, эти жестокие битвы за прокорм и за среду обитания. В чем философия подобных кадров, за которыми наблюдаешь с борьбой жалости и спокойствия внутри себя, окрашенной восторгом от безупречной красоты природных тел, от лаконизма и точности их движений? – Да в том, что знает каждый малыш: животные не убивают ради убийства, это ж не люди…

Этюд в синих тонах развивается, мы видим удивительных существ – тема разнообразия и богатства божьего мира набирает силу, умножаясь на тему природной естественной взаимопомощи, любви, на обертон "мать и дитя", доводя нас почти до оргазмического восторга… чтобы смениться кровавыми ручьями посреди глубин, пронизанных разного рода гарпунами и прочими орудиями убийств.
Потом вдруг мы вынырнем из этого кошмара – но вовсе не к облегчению, наоборот: огромный ангар заполнен чучелами морских зверей разных, но одинаково уничтоженных человечеством за последние годы, видов. И уничтожение продолжается.

Публицистическое "соло трубы" – насколько оно действенно? После "Микрокосмоса" люди вряд ли стали ходить аккуратнее, чтобы не давить насекомых: комариков и жучков на планете в мильон раз больше, чем нас, еще неизвестно, кто на земле подлинный хозяин. После "Птиц" люди не прекратили сажать пернатых в клетки, но, по крайней мере, многих из них спасают крылья, скалы и джунгли, а также птичьи фермы. Получается, что наиболее уязвимы те звери, кто велик размером, величав и немногочислен. Амурские тигры (и не суть, что их нет в этой картине) да фантастические морские твари, которых мы не знаем, как и назвать.
"Только что обнаружены – и уже уничтожены, – слышим голос от автора за кадром (читает Олег Басилашвили). – Человек остановил эволюцию за пару десятилетий". Но прямое убийство – это не все. Грязь, грязь и мусор, заполонившие сушу, сползают в океан. Со снимков из космоса видны ядовитые реки-потеки, несущие на сотни километров в синь отраву, будто вены наркомана. Собственная колыбель методично превращается глупцом-человечеством в помойку.

Надежда на то, что оно прекратит самоубийство, – будто капля. "Океаны" также полны смыслов и аллюзий, рожденных чисто кинематографическими способами: полетом и ракурсом камеры, шумами (так странно слышать условно-натуральные звуки подводного царства), монтажом, композицией целого… И кроме всего прочего, фильм доставляет неподдельное удовольствие совершенством самой съемки. Безупречностью работы, произведенной огромным интернациональным коллективом (в тех же финальных титрах прочтете: ни одно животное ради съемок не пострадало), разве что русский текст далек от художественного…

Быть может, мировой океан, будто Солярис, еще как-то ответит на этот красивый и отчаянный жест.

---

Фильм: "Компенсация"

2010-08-20 01:39:52 (читать в оригинале)

"Компенсация": а ну-ка, девочки…


Режиссер Вера Сторожева и сценарист Наталья Назарова компенсируют, как могут, отсутствие жизни в форматном кино.

Жила-была в подмосковной провинции семья: папа (Гоша Куценко) – простой перегонщик машин, мама и две дочки. Когда одной было шесть, а другой всего год, папа их всех бросил. То ли новая любовь, то ли жажда другой самореализации… но просто выбросил их всех троих из своего сознания и подсознания. Теперь папа занят строительным бизнесом (история умалчивает, как ему удалась подобная смена деятельности – ну так ведь это кино), живет в Москве, страшно богат, у него новая жена и маленькая дочь: "Десять лет, говорит, – абсолютного счастья".

А у подросших дочерей из первой семьи никакого счастья нет. Мама умерла от рака – с этого и начинается наше с ними знакомство; девочки случайно увидели в глянцевом журнале снимки папы с новой семьей и в "полном шоколаде", им стало обидно за свое небогатое детство. А может, обидно за то, что у них не было папы (хотя, судя по всему, они жили тяжело, но дружно). Короче говоря, сработал стародавний закон кинематографа и жизни, по которому девочки ищут отца. Множество фильмов с такой завязкой сюжета.

Наши героини, проявив отменную сообразительность, вычисляют, где можно в огромном городе найти папу: на фотографиях их младшая сводная сестренка – с виолончелью, в тексте написано, в какой школе она учится, значит, подъедем к школе – папа наверняка встречает дите после занятий. Дедуктивный метод срабатывает с первого раза (и в этой логике больше процент кино, чем реальности), но папа своих выросших дочерей, да еще надевших красивые "кукольные" платья, просто не узнает.
Тогда смертельно обиженная старшая, наслышанная – вот примета наших дней – про кражу детей ради выкупа, а также про моральную компенсацию как таковую, устраивает похищение девятилетнего ребенка. И затем по уличному телефону (знает, что надо маскироваться) требует у папы по миллиону себе и средней сестре в условных единицах за пропавшее детство.

Уж извините, что приходится пересказывать, раскрывая интригу, но иначе в данном случае никак. Сразу скажу, что фильм – динамичный, эмоциональный, местами даже трогательный, местами забавный; передаю вам лишь общую канву. Картина неплохо смотрится: физически – легко. Если не вдумываться в суть по ее ходу. Но подспудное ощущение неправды все время присутствует.

После сеанса продолжим размышлять.
Фильм распадается на две части. Первая – три сестры. Младшенькая Надя (Анфиса Медведева) – сущее чудо: умница, живая, хорошенькая, посуду мыть умеет (даром, что дочка богача, подчеркивают нам). Она совсем не виновата в плохом папином поведении. Это обстоятельство вроде бы осознает средняя сестра – вроде как двенадцати-тринадцатилетняя Кристина (Полина Куценко; в рекламных целях героиню, сыгранную дочерью звездного папы, выдвигают на первый план, но это не так). У Кристины слабое сердце, была даже операция; еще она подрабатывает на кроличьей ферме и жалеет кроликов, подлежащих убиению. Для Кристи насильственное похищение стало шоком.
Старшая, Лена (Ирина Горбачева) – по виду, семнадцати-восемнадцати лет, занятия не указаны, – в своей ненависти к папе удержу не знает. До такой степени, что для нее Надя не живой человек и тем более не сестра, лишь предмет шантажа. Что можно понять: ответственность за себя и за Кристю – на Лене, она элементарно боится не справиться.

Именно Лена главная героиня картины. Из ее прошлого нам становится известно только одно: девушка уже наигралась в эльфов и лесных братьев (которые бегают по лесам и "троллей мочат"), но с легкостью пользуется услугами их всемогущей сети (вот еще примета времени). Сеть так устроена, что не задает вопросов. Надо тебе ключ от московской квартиры перекантоваться – получи, нужна баночка эфира – возьми, однако ответственность за свои поступки несешь ты сам, а не дядя-начальник (хоть диктатор, хоть избранный сетью – не суть).
И вот Лена устраивает жестокие игры не понарошку. У каждой из трех сестер своя правда, но история сочинена так, что в некий момент каждая из них становится транслятором зла.

Меж тем, папу мучает не только похищение любимицы, но и ненависть к старшим дочерям, устроившим такую гадость. Папа-магнат поднял на ноги столичных сыщиков, они сидят на прослушке телефонов (с ненавистью сидят: внутренне рады, коли у "кошелька" несчастье; еще одна яркая деталь наших будней), чтобы обнаружить сестер-киднепперов, а сам он тем временем глушит виски. А что еще глушить?..
Виски пригождается, потому как именно в этот момент по сценарию на папу сваливается известие, да еще в циничной форме, про измену любимой жены. Тут в полный рост начинается другая часть картины – кара судьбы. Описывать эти перипетии, осложненные появлением следователя, который ведет себя несусветно нагло, не стану: они кажутся избыточными, даже лишними для основной истории.
Что бы поменялось в ней, если бы второй брак папы оказался удачным? Да ничего. "Наказание" папе придумано для того, чтобы месседж картины понял всякий ребенок или тупенький взрослый: зло не только породит зло, но вернется к зачинщику. Иностранное слово "компенсация" по-русски звучит как "расплата".

Девочки вполне справляются со своими ролями; особенно хороша Ирина Горбачева – у нее небанальное лицо и сдержанный, скрытый темперамент. Увы, Гоша Куценко запоминается лишь вытаращенными глазами, а героине Любови Толкалиной, изображающей вторую жену папы, я не верю: ребенка украли, а женщина будет оправдываться перед нелюбимым мужем за свое распутное поведение?..
Проблема фильма в том, что вот таких неточных моментов, а также "вычисленных" для нужд сюжета деталей слишком много. Они подрывают доверие в происходящее. Вот, скажем, сестры едут в Москву на машине, оставшейся, мы понимаем, от папы и десять лет простоявшей в гараже. Если они так бедствовали, как нам говорят, то почему не продали ее? Старшая даже научилась водить, что и делает весьма уверенно "по прямой", хотя в самом начале имеется эпизод ее неуверенной парковки, что ли, который должен свидетельствовать: она давно не садилась за руль.

"Действуй плавно и неумолимо, – советует ей соседка в машине, – как ты клизму ставишь", и эта реплика, лучшая в фильме, говорит о состоянии мейнстрима в нашем нынешнем кино. Плавно и неумолимо нас стараются убедить в том, что нет больше никаких "киноповестей" (обычный вид советского кинематографа), которая вся страна не устает смотреть по телевизору, а есть жанровое кино со своими законами. В данном случае, криминальная драма.
Готова согласиться. Но почему же в аналогичных голливудских фильмах двадцатилетней давности сценарий и постановка в целом выверены до миллиметра, настолько, что напряжение нарастает к финалу и мы уходим в слезах, а новое отечественное кино такого же формата мечется между полной бесстрастностью героев, эмоциональной непроницаемостью картин и вот такими сконструированными продуктами? Их авторы к тому же слишком явно озабочены тем, чтобы понравиться зрителю, который заранее считается не вполне взыскательным и даже не вполне догадливым. А как иначе расценить слова закадровой песни "моя война… я ненавижу слепо…", которая возникает аккурат после требования Леной выкупа? Прямое настырное толкование, вот и все.
Что за этими недочетами – спешка, которая не дает отладить сценарий? Малый бюджет, не позволяющий иметь достаточно времени для съемочного процесса? Чрезмерная самоуверенность авторов, отсутствие свежего взгляда со стороны? В каждом случае всего понемножку, полагаю. В итоге на экране одни за другими – иллюстрированные более-менее живыми картинками благие намерения, не ставшие художественно цельным произведением.

Все же два момента подлинного кино в картине есть. Один – когда мужской хор (Сретенского монастыря, как указано в титрах) поет знаменитый кусок из моцартовского Реквиема, и музыке по мере сил отвечает панорама по лицам хористов – вот славянское, вот китайское, негритянское, латинское… Весь мир поет Лакримозу, мысленно аплодируем мы достойно сложенному образу, поддержанному профилем старшей сестры, освещенном как на полотнах старых мастеров. (Увы, в следующую же секунду слеза на щеке слушающей хор Лены вынуждает нас осознать, что она простила папу и никаких денег ей уже от него не нужно; так насильственно-быстро и примитивно решается основная моральная коллизия картины.)
И второй момент – когда машина с сестрами замирает на обочине дороги, камера поднимается и мы, через окошко в крыше, видим их освещенные лица…

Осталось обратить ваше внимание на то, что фильм сделан Верой Сторожевой ("Небо. Самолет. Девушка", "Греческие каникулы", "Путешествие с домашними животными", "Скоро весна") по сценарию Натальи Назаровой ("Внук Гагарина", "Слушая тишину", "Ранетки") – женскими руками и, во многом, о женщинах. Недавний фестиваль в Выборге, где "Компенсация" стала фильмом открытия, вообще свидетельствовал о возвращении героинь на экран – в то время, как феминизация режиссерской профессии идет уже несколько лет.

На фестивале, разумеется, были разные по степени удачности картины. Но в целом – гораздо меньше, чем обычно, мужских стрелково-драчливых забав, а больше реальной, земной, "чувствительной" жизни. Что меня очень обнадеживает, не скрою. Нашим сценаристам и режиссерам нет другого пути, как догонять Голливуд (лучшие образцы, конечно) не только в экшн-жанрах и полнометражной анимации.

Так что заголовок этих заметок читайте как откровенный призыв.

---

Кинотавр-2010: апофеоз войны. Итоговый обзор

2010-06-17 02:35:26 (читать в оригинале)



Минувший с прошлого июньского "отчетного собрания" действующих кинематографистов год подтвердил тогдашние опасения: зритель не разгромил кинотеатры в желании увидеть отечественные фильмы. Скромно прошли в прокате и лауреаты "Кинотавра", столь приветствуемые прогрессивной частью профессионального сообщества. А также сезон 2009/10 породил очень смутные надежды на авось — авось, и новая система господдержки кинематографа (патриотически-массовое — отдельно, авторское — отдельно) сумеет приладиться к существующим в нашем народе традициям производства. Читай: непрозрачности, недофинансированию, произволу чиновников вообще и почти двухлетнему ступору чиновников минкульта в частности. Приладится, ибо иного выхода просто нет.

Поскольку "Кинотавр" с полнейшим основанием можно уподобить главному градуснику (барометру, тонометру, рентгеновскому аппарату etc) отечественного кинопроцесса, а совокупность показанного в его фильмах — аналогичному анализатору общества, то вывод сам собой опять делается такой: оба — и общество, и кинопроцесс — весьма серьезно ранены. Недалеко до состояния комы, однако они еще имеют волю окончательно не превращаться в овощ, пытаются себя контролировать и даже себя гальванизировать.

Общество самоконтролируется, в частности, искусством. А "Кинотавр" как таковой бодрится двукратным увеличением числа гостей и участников (нынче — 5000; понятно, что многие сменяли друг друга), а также аккредитованной прессы — нас стало аж 503 человека, на сотню больше, чем в прошлом году. Но главное — начатые до периода третьего малокартинья (он еще идет) проекты завершены; как рассказывала программный директор фестиваля Ситора Алиева, 74 работы было прислано к отбору на основной конкурс, а на короткометражный — 158. Тут вопрос-опасение: сколько фильмов окажутся достойны внимания "Кинотавра" через год, если независимое/авторское кино, как утверждают многие, поставлено на грань выживаемости?

Маячит некая неопределенность в судьбе самого "Кинотавра". При необходимом бюджете в 110-120 миллионов рублей минкульт нынче дал только пять, около полумиллиона — администрация Краснодарского края. Президент фестиваля Александр Роднянский обеспечил из личных средств более половины бюджета и "вовсе не желал бы остаться в истории человеком, который развалил "Кинотавр". В кулуарах бегала кругами страшилка "Вот продаст Роднянский фестиваль Эрнсту!", но дальше мысль отказывалась двигаться: никто не готов к экстраполяции. Пейзаж, как многое у нас в кино, парадоксален; посмотрим, куда покатится солнце нашего процесса (см.эмблему "Кинотавра";).

Парадоксальным же образом — на фоне упомянутого госфинансирования фестиваля — он оказался нынче поддержан личным вниманием к себе (умолчу о приветствиях Президента и премьер-министра, это формальность обыкновенная) министра культуры Александра Авдеева. В прошлом году никто из государственных персон в Сочи не приехал. Авдеев вышел на церемонии закрытия к микрофону и произнес интереснейшую, полную искреннего переживания и дипломатических ходов, речь.

"Гражданская составляющая "Кинотавра", — вот слова министра, — и сделала его таким важным". Само же гражданское общество у нас "стартующее, сырое", но "между государством и художником созрела "подушка" — гражданское общество в виде Фонда социальной и экономической поддержки отечественной киноиндустрии. (Появившегося, напомню, стараниями председателя Союза Кинематографистов России Никиты Михалкова, который "плешь проел" премьеру.) Как пойдет его работа? — пока неясно, но "будем настраивать", сказал министр культуры. "Могу обещать, что государство не оставит мир кино, ваш интеллектуальный труд, ваше творчество без поддержки. Спасибо вам".


Из 14 картин, заявленных в конкурс, восемь оказалось дебютов, два автора предъявили свою вторую работу, четверо — известные профи в игровом кино. Понятно, что от первых ждешь фильма-фрэш; вторые должны подтвердить репутацию, третьи — выдать наконец шедевр; в общем, на чудо в фестивальном кинозале надеешься всегда.

"Овсянки" Алексея Федорченко по решению продюсеров снялись с показа в середине "Кинотавра", поскольку пришло известие о заинтересованности в них Венецианского фестиваля (где игровой дебют режиссера "Первые на Луне" получил в 2005-м приз за лучший документальный фильм программы "Горизонты";). Венеция требует абсолютной "незасвеченности" картины, то есть — права первого показа. Сие — обычная практика: совсем не вежливо, однако понятно. Пошли, судьба, Федорченке "Золотого Льва Святого Марка" или хотя бы номинацию на него.

Новая лирическая комедия Дмитрия Месхиева "Человек у окна" оказалась более удачным, нежели предыдущие "Семь кабинок" (2006), движением этого режиссера от авторского кинематографа к достойно-массовому. Все нелепости сюжета о внезапном чувстве между артистом средних лет на роли "Кушать подано" (Юрий Стоянов) и смазливой фоторепортерши (Кристина Кузьмина), обременной невнятным романчиком с высоким плечистым бизнесменом, двусмысленным, как весь наш "капитализм" (Владимир Вдовиченков), искупаются сатирой-лайт, по которой так соскучился зритель, воспитанный на Гайдае. Стоянов в этих кусках чертовски смешон; Сергей Гармаш не менее смешон и виртуозен в роли артиста-премьера и ухажера-неудачника; во время сеанса зал аплодировал и разве что не свистел от приязни.

Дебютировавший в большом кино фильмом "Золотое сечение" известный в обеих столицах Сергей Дебижев (киноманы помнят его "Два капитана-2", по той поре — 1991 год — авангардные) подтвердил свой высокий статус художника и видеохудожника, а также своеобразного документалиста. Его работа обнажила нерасторжимую связь сугубо авторского кино в его поп-артистском ключе с самым записным по нашей поре народным кинематографом, если под народом понимать не крестьянство и деревенских (как понимают обычно; где оно, крестьянство-то?), а множество читателей Cosmo, мечтающих жить так, как манит Vogue.

Ну, чтобы понятно было: Рената Литвинова изображает Демона Гламура, а Ксения Раппопорт и Алексей Серебряков ищут сапфиры и статую Золотого Будды, а заодно смысл жизни, в дебрях Камбоджи. Фильм как раз сейчас в прокате, если вы любитель коллажного кино (мелодраматические сцены, масоны-аристократы, укусы змеи в попу, злодей и заговорщик, прыжки в водопад, реальные туземцы и экзотика, немножко бондианы, превосходная графика и видеографика, хроника, мнимая хроника, фотография и много еще чего) — не пропустите.

Сущей противоположностью изобразительному пиршеству и чувственному "нулю" Дебижева стал фильм "Гастарбайтер" Юсупа Разыкова — очень хорошего режиссера, начинавшего на родине в Узбекистане, работающего последние годы в Москве, фактически неизвестного публике. История старика Садыка, ветерана войны, отправившегося из Ташкента в Россию искать исчезнувшего там внука и попавшего, естественно, в мир новых лишенцев, преступный и полупреступный, где ему помогает только проститутка из Молдавии, подана даже излишне просто, но трогательно. После показа к режиссеру подошли две девушки сразу ясно какого поведения и сказали, что резко захотели на родину…

Наконец, к числу известных авторов относится Светлана Проскурина — ее новая работа "Перемирие" и получила главный приз "Кинотавра" по решению жюри во главе с Кареном Шахназаровым. Картина — очередная боль за Россию, уже, если можно так выразиться, притупившаяся, констатирующая, не взыскующая истоков нашего "особого пути", раздолбанного дураками и погодами до полной грязи. Может, даже ищущая выхода на какую-то "возвышенность" из страшных наших низин… да вместо "Жертвы вечерней" человек в рясе запевает вдруг "Королеву красоты", и становится неизъяснимо пусто на душе.

К сожалению, после этого точнейшего финала следуют еще несколько минут невнятного действия на экране, которые смазывают впечатление. А оно и без того не убийственно сильное, ибо слишком неопределенны, необъяснимы и события, и герои, а главное — слишком много мы уже такого в кино видали. Ну, еще один куплет все той же песни. Фильм Проскуриной отнесли к "наследству" Петра Луцика (1960 — 2000) и Алексея Саморядова (1962 — 1994) — именно эти авторы, предложили в начале 90-х продуктивный способ разговора о России новейшего времени. Вспомните здесь "Дикое поле" Михаила Калатозишвили (1959 — 2009) по их сценарию; кстати, несколько проектов нынешнего "Кинотавра" были выпестованы им, стало еще яснее, что и в этом случае мы потеряли человека, который мог многое определить в нашем процессе… "Перемирие", как всегда у Проскуриной, очень хорошо по профессиональным параметрам (оператор Олег Лукичев, звукорежиссер Владимир Персов), но по сути представляет собой череду эпизодов, иллюстрирующих непознанное.

Внешне схожая структура и даже главный герой-водитель "наезжают" на зрителя в картине "Счастье мое" Сергея Лозницы, однако все в ней на порядок умнее, хитрее, изобретательнее, на два порядка безжалостнее и вообще лихо устроено. Дебютант в игровом кино документалист Лозница получил приз за лучшую режиссуру и награду Гильдии киноведов и кинокритиков России абсолютно закономерно; "Счастье мое" надо разбирать едва ли не покадрово; оставим это дело на момент его выхода в прокат (кинокомпании "ЛеопАРТ" этим занялась).

Пока сообщу тем, кто не в курсе, что именно фильм Лозницы (производство Украины, Германии и Нидерландов) противостоял, как писала российская пресса, "Утомленным солнцем — 2" в Канне. На самом деле, они просто встретились в конкурсе — как Никита Михалков зашел теперь, на "Кинотавре", посмотреть картину, возмутившую псевдопатриотов и просто неумных людей своим якобы поклепом на Россию (часть из них "Счастье мое" даже не видели еще, однако уже хают).

Да, фильм точнее, страшнее иных "документирует" убийственно-мародерскую сторону (не хочется говорить "сущность";) нашего национального характера, предъявляет состояние гражданской войны, которая идет в обществе: все воюют со всеми, каждый агрессивен, норовит использовать соседа так или иначе. Но лишь совсем наивный человек путает жестокое изображение в зеркале с гораздо более жестокой реальностью. Лишь трус не хочет видеть такое на экране, забывая, что каплей яда иной раз лечатся.

За исключением еще трех конкурсных работ — "Кто я?" Клима Шипенко, "Сатисфакции" Анны Матисон (по сценарию Евгения Гришковца, он же впервые в главной роли) и "Слона" Владимира Карабанова — все остальные дебюты говорили о нашей проблемной стране и далеком от спокойствия народе средствами, приближенными к арт-кино. "Слон" вообще попал на "Кинотавр", полагаю, лишь благодаря Сергею Шнурову в главной роли (который у Проскуриной снялся в эпизоде; похоже, он теперь призван кинематографом "заместить" Юрия Шевчука, успешно привнесшего свою харизму в несколько фильмов; кстати, недавний удивительный диалог музыканта с Путиным, а последнего — с избранной интеллигенцией мощно обсуждался на пляжных махровых полотенцах "Кинотавра" или за стаканом обеденного напитка из компота).

Вот эти картины: "Пропавший без вести" Анны Фенченко (приз за лучший дебют), "Другое небо" Дмитрия Мамулии (приз за лучшую музыку Анне Музыченко, диплом Гильдии киноведов и кинокритиков), "Жить" Юрия Быкова, "Обратное движение" Андрея Стемпковского (спецупоминание Гильдии киноведов и кинокритиков, приз за сценарий Ануш Варданян, Гиви Шавгулидзе и самому режиссеру), "Явление природы" Сергея Осипьяна и Александра Лунгина (Роман Васьянов — лучший оператор).

Все они, что называется, совсем не веселые — но никто и не ждет канкана в эпоху дергающегося механистичного брейк-данса и свободного рэпа. В прошлом году конкурс "Кинотавра" был аналогичен по раскладу и настроению, однако шесть-семь картин его лидеров были профессионально лучше исполнены, и совокупный негативный эмоциональный эффект просто сокрушал психику.

Нынче общая критичность пережилась легче, причин тому две. Слишком много в фильмах вторичного, уже пережеванного, того, что сока не дает, а потому не щиплет ранку. И много ученического, неловкого, непродуманного, немотивированного (то есть, к мотивировке не пробраться), не радикального ни по существу, ни по форме. Картины слишком явно сконструированы (поразительно, как ловко кризис вырастил истории, требующие минимального бюджета: два-три неизвестных актера в перелеске, а есть и экшн, и мораль). Странным образом так называемое авторское кино оказывается набито одинаковыми героями, приемами и фокусами. Скажем, сразу в двух фильмах героев сильно бьет электрический разряд, приходится спасать народными методами… Смотреть подряд скучно.

Перед нами мужчины (женщины мимолетны), разбирающиеся с собой. Они в основном курят или едут. Один раз сильно пьют. Но трудно сказать, что кино занялось наконец самоидентификацией русских. Разве что — на данном этапе. Взглянуть на историю вопроса попробовал только Лозница (вот и оказался интереснее других), хотя его картина тоже местами внешняя, лишь обозначающая проявления личности и социума. Но у Лозницы — искусное, простите, искусство, а другие авторы недотянули, отчего мораль начала преобладать и вылезла даже в текст. Мораль — знамя социальной темы; ее тоже стало больше. Скажем, прошлогодних уродов-ментов сильно потеснили на экране приехавшие с окраин бывшей советской империи — нельзя уже молчать про их непомерно тяжелую долю.

Правда, она иной раз выглядит предметом некой эксплуатации. Хотя именно в таком сюжете о приезжих прозвучала лучшая фразочка "Кинотавра". Его открывал сборник "Москва, я люблю тебя!", в нем - новелла "Москвичи" Егора Кончаловского по сценарию Ивана Охлобыстина. Ироничная и лихая. Банда условно русских, стенка на стенку, пререкается с бандой условно восточных людей. "Это наш город!" — говорят первые. "Но вы не справились!" — отвечают вторые.


Обзор затягивается тогда, когда в событии трудно выделить главное, а живописных деталей много. Интересующиеся кинематографом прочитают в разных источниках захватывающий сюжет о встрече кинотавровцев с Сергеем Толстиковым, главой упоминавшегося Фонда поддержки отечественного кино. Как и министр Авдеев, он демонстрировал внимание и добрую волю, называл авторское кино лицом нации, сулил всяческую по мере сил защиту от депутатов, которые могут урезать бюджет на кино раза в два-три и не поморщиться. Отчего пострадает в первую очередь, говорил господин Толстиков, как раз "лицо", художники, — и осталось неясно, почему в таком случае Фонд не перекинет свои средства именно им, ограничив в помощи кино коммерческое?

Советую найти сообщение президента "Кино без границ" Сэма Клебанова, который в цифрах показал, что среднестатистический "высокодуховный" россиянин смотрит американских блокбастеров больше, чем средний американец (который у нас почему-то, что греха таить, считается слишком прагматичным и, пардон, тупым). Что Россия вообще по количеству артхаусного кино на экранах — на предпоследнем месте в мире, обгоняя один лишь Уругвай. Клебанов делает вывод первый: дело не во внешних условиях (мало кинотеатров, фильмов и т.д.) — дело в мозгах. В нашем бесчувствии. Восторжествовала идея "не напрягаться" — настолько, что даже детективы, требующие минимального соображения, проваливаются в прокате. И вывод второй: кинокультура связана с тем общественным настроением, которое затопило нас за последние два десятка лет и культивируется, в частности, низкопробным телевидением и кинематографом.

Что собирается Клебанов сотоварищи предпринять, кто и как еще работает против вот такого "государственнного заказа" на понижающую селекцию публики — отдельная тема. Меж тем, поддержка существующей крохотной аудитории, вербовка новых зрителей и воспитание подрастающих людей с уровня населения до уровня народа — единственный способ самому киноискусству сохраниться. Способ требует десятилетий, но иного не видать. Иначе от нашего кино (и не только от него) вообще ничего не останется.

На это намекнул забавный перформанс на открытии "Кинотавра". Его вели маски — актеры с картонными черно-белыми графичными вместо лиц портретами, на которых узнавались наши ведущие кинодеятели. Жаль, идентифицировать удалось не всех, а только старших. Так вот, картонные Герман, Шахназаров, Михалков, Тодоровский-сын, Говорухин с трубкой, кто-то с бородой (возможно, Сельянов) и другие в самом финале действа вдруг сложились посреди сцены аки черепа на знаменитой картине Верещагина "Апофеоз войны", задрожали каждый своей крупной дрожью и рассыпались-раскатились в разные стороны…

 

---

Фильм: Утомленные солнцем – 2: Предстояние

2010-05-08 18:07:14 (читать в оригинале)

"Утомленные солнцем – 2: Предстояние": коготь увяз

Неудивительно, что страсти вокруг этого фильма накалились до предела. На экран вышло одно из самых ожидаемых кинопроизведений последнего десятилетия (наравне с экранизацией Алексеем Германом "Трудно быть богом" братьев Стругацких). Автор за эти годы успел "наследить" в общественном сознании многократно и, признаем, исключительно скандально – нет ни одного, мне кажется, слова и действия Никиты Сергеевича, которое было бы воспринято обществом единодушно, не говоря уж о том, чтобы единодушно позитивно.

Сама личность его стала восприниматься уже как некий демонический проект; так же (пусть и с другим эпитетом) относится народонаселение еще к двум персонажам массовой сцены – Жириновскому и Ксении Собчак; речь идет не о живых людях, а о неких фантомах, которые, тем не менее, иной раз даже влияют на нашу жизнь. Никита Сергеевич Михалков президентом страны не стал, но действительно сильно и неблаготворно влияет на Союз кинематографистов; его поведение среди коллег, транслируемое и комментируемое телевидением и прессой, видит и оценивает "простая аудитория"; в Интернете с легкостью обнаруживается результат – он, увы, страшен, но заслужен.

Не одного публициста и обывателя самолично Михалков, а также роли мерзавцев, смачно исполняемые артистом Михалковым, провоцируют на многомерные рассуждения о гении и злодействе; до сих пор господствовала формулировка: в жизни творит черт-те что, но режиссер прекрасный. Кассовые сборы "Утомленных солнцем" (1994) и многобюджетного "Сибирского цирюльника" (1998), буквально фонтан общественного внимания и к фильму "12", развитие "проекта Никита Михалков" (где основное – дружба с первым лицом государства) на фоне кислых профессиональных и многих зрительских откликов на это все творчество подогревали ожидание "Утомленных солнцем - 2".

Было странно ясно, что наконец все ненавистники должны будут заткнуться наконец, задохнувшись мощью и глубиной… фильма или, точнее, освоения темы. Ибо Михалков и делал заведомо юбилейное кинополотно, и претендовал на новое слово в киноразговоре о таком бедствии человечества, как война. Ожидался, совершенно очевидно, эпос – и по протяженности (две двухсерийные картины), и по охвату событий, и по географии – от ставки главкома до несчастной траншеи, и по идеологии (само архаическо-церковное слово "Предстояние" отсылает к Всевышнему), и т.д, и т.п.

Как водится, чрезмерные ожидания весьма непродуктивны – они редко оправдываются, реальность сильнее разочаровывает. Первые отклики – совершенно уничтожительные – мне кажутся перебором; я бы пожалела и картину, и автора. В том смысле, что фильм даже не восхитительная чрезмерная вампука, стихийная и буйная, – нет, он целиком надуман, плохо поставлен и почти везде неважно сыгран актерски. Фальшив и попросту скучен.
Прежде всего, в нем некому сопереживать. Конечно, только вторая часть, "Цитадель", завершит линии трех основных персонажей. Это комдив/зек Котов (сам Михалков), с его единственной целью выжить и какими-то запредельно необъяснимыми железными когтями на руке. Это комдивская дочь Надя (Надежда Михалкова), с ее участью обретающей веру "щепки" в буре истории. И это чекист Митя Арсентьев (Олег Меншиков), заставленный волей сценаристов вести расследование судьбы Котова, чтобы мы понимали случившееся и происходящее.

Но "Цитадель" будет позже, а пока все трое хаотично передвигаются в пространстве фильма, сами фактически не действуя (ибо сквозного повествования, истории, нет), а участвуя то в одном, то в другом эпизоде войны. И только девушке уготованы испытания, способные нас хоть как-то расшевелить, – вот она под бомбежкой, вот чудесно спасается на мине в каком-то море(?), вот попадает в село, занимаемое фашистами. Мужчинам же угрожает, по-видимому, только Сталин – хоть во сне, хоть наяву…

Да, повествование выстроено "фасеточно", набором "анекдотов", каждый из которых должен обернуться полноценным зеркальцем мира, трагического и иронического одновременно. Структура вполне правомерная, однако в данном случае прием кажется вынужденным. Слишком много сценаристов – то одни, то другие, третьи – трудились много лет; создалось ощущение, что история не клеится: слишком искусственным был первый посыл и условия задачи.
Итог их труда собрал лучшее из "придумок", которые, в свою очередь, кажутся собранными по газетным мемуарам ветеранов и "возведенными в степень" ради эффекта. Эффектов слишком много – и упомянутая мина, и, пардон, задница, и, трижды пардон за соседство в одном перечислении, икона, которая сильнее бомбы… Эффекты эти в каждом случае забивают всю достоверность происходящего; наше удивление – э-ка! вот оно как! – уничтожает сочувствие.

Ровно так же – против фильма – работают детали. В одной лишь новелле собрались сразу и ключики, и дверь на спине, и фарфоровая чашка… – они демонстрируют "изобретательную" режиссуру, часто попирающую элементарный здравый смысл, и все. Автору не хватает вкуса, такта, усилий мозга, чтобы самому вовремя остановиться, не пережать, отказаться от натурализма, и потребовать большей тонкости-тщательности от своих коллег.
Даже если допустить, что Котов и Митя чудесным образом воскресли (допустить трудно, поскольку нет иной мотивировки, кроме желания Михалкова повторить успех оскароносных "Утомленных солнцем" и взять реванш за упущенную с ними Каннскую "Золотую пальмовую ветвь" – интересно мне теперь, как поведет себя председатель жюри Тим Бертон?), возникает слишком много иных несуразностей. Главная – крупность Нади. Выросшего ребенка-пионерку усиленно маскируют разными способами под вожатую, что ли… но сама крупноплановость Нади, вроде бы оправданная ее значением в картине, приводит к неожиданному. Почти все мужчины, даже Митя в исполнении Олега Меншикова, потерявшего всю свою утонченность, выглядят на экране мельче девушки, и этот чисто зрительный диссонанс сбивает с толку.

Следующая проблема – компьютерные эффекты и графика. В первой же новелле оса на бутерброде вождя провоцирует думать о ее дрессуре, отвлекая от сути. Затем все эти бабочки у стекла и на крыле машины, все летающие деньги, раскиданные взрывами руки-ноги и куски гипсового Сталина, нарисованный снег, засыпающий поле битвы, неряшливые фоны и многое иное – все так или иначе заставляет воспринимать происходящее как чистую абстракцию, а не живую жизнь.
И ладно бы – абстракцию; безликие условные фигуры Малевича нередко гораздо более говорят нашему уму и сердцу, нежели самый праведный реализм. Да только вот гений создает собственную образную систему, а не складывает свой узор из частей чужого орнамента. Или вовсе из штампов, каковыми давно стали и упомянутые бабочки, и фашисты у колодца, и сапогом по очкам, и треснутое очковое стекло, и девочка с вопрошающим взглядом – заведомая жертва, и все такое же, появляющееся в "Утомленных солнцем – 2" в банальнейшем каждый раз контексте.
При этом не веду речь о каком-то экстравагантном художественном решении вроде гениальной "Интервенции" Геннадия Полоки (1968), где гражданская война разыгрывалась на арене, а герои пели и плясали. Наше время забыло эксцентрику; военные фильмы чаще всего просты и суровы – правда, особой, голливудской такой коммерческой простотой. Ей сполна отдает дань и Михалков. С одной стороны, как раз используя чужие апробированные находки. А с другой – пытаясь заставить зрителя принять осколочность мечущегося по годам и территориям повествования, игнорирующего обыденную достоверность ради "высокой правды", – за непостижимость самого мира. Но ремесла не хватает. Даже, например, на то, чтобы просто повторить накал сцены из германовской "Проверки на дорогах" – с баржей, полной людей, под взрываемым мостом.

При том, что момент минирования моста в "Предстоянии" внезапно удался – и смыслово, и визуально. Еще удался жест партзавхоза в исполнении Александра Адабашьяна – он незавершенно так полуперекрестился, и жест смершевца-Маковецкого, когда он говорит про портрет Котова на конфетных коробках. Пожалуй, это все, что запомнилось как КИНО в картине. Ну и кадры из первых "Утомленных солнцем" золотые, солнечные, где Котов плыл в лодочке с маленькой Надей в панамке, а мы понимали, что фильмом движет любовь мужчины к своему последнему ребенку и гордость за себя.

Прошли годы. Режиссеру Михалкову не удается войти в ту же "лодочку". Даже эпизод с молодыми военными (в данном случае, кремлевскими курсантами, среди которых одного играет Артем Михалков), ностальгический, отсылающий к лучшему такому же в "Сибирском цирюльнике" – перемудрен, расчислен и "нем". Вот вроде бы оригинальный кадр-метафора: на убитых – часы, одни, другие, третьи… Нет, всего лишь декор.
Или финал-апофеоз "Предстояния" – сцена, где Надя, уже санитарка на фронте, обнажает грудь по просьбе навылет раненого солдатика, а мы – буквально впервые за все три часа фильма – пытаемся ощутить что-то такое общее, несюжетное: несовместимость нежного женского тела и железа войны, "последнюю красоту", предсмертное видение… Ну, ну! Увы, потенциально готовое прозвучать не самым пошлым образом режет глаз: девушка раздевается "чересчур", для красоты кадра, грим солдатика настырен, он вдруг начинает играть хлопотливо, забыв о полумертвости своего героя… Все тонет в нагромождении предшествующих и новых мелких и крупных неточностей, поддавков, "изысков", повторов…

Перечислять их утомительно; поистине прискорбно другое. Отношение к войне как к абсолютному злу в наше время однозначно. Война – тема, в которой автору совсем не надо идейно врать, изворачиваться, лукавить (как, допустим, в "Рабе любви"). А сваялось совсем лживое произведение. Приходится констатировать: Михалков как режиссер проиграл Сергею Бондарчуку в его отнюдь не самой сильной картине "Они сражались за Родину", а как актер – уступил Вячеславу Тихонову там же, и в глазах комдива Котова, кроме ловкости, страшно довольной собой, ровным счетом ничего нет…

Первая неделя на экранах фильму успеха не принесла до такой степени, что, как пишут, прокатчик отложил выпуск второй на следующий год. Мы все помним историю с "Обитаемым островом" Федора Бондарчука – вторую часть начали срочно "подделывать" после неудачи первой, получилось еще хуже. Трудно поверить в то, что "Цитадель" не падет под напором старой истины про птичку и коготок.