Я вообще страшная вещистка. Вещи иногда просто управляют мной. Хотя надо сказать, только в лучшую сторону, так как создают мне хорошее настроение. Есть конечно и похабные вещички, которые могут его портить, но... их у меня гораздо меньше.

Таким образом в моей жизни налажена прямая взаимосвязь между появляющимися у меня вещами и состоянием.

Все это конечно ужасно глупо, и вещи которые мне нравятся порой самая настоящая примитивщина вконец опаршивленная масс-потребом, но на это мне уже все равно. Ибо они мне нравятся, а остальное, собственно, не мои и проблемы.

Итак. Начать можно с детства. То, что продержалось с тех пор в списке "Musthave" гораздо более ценно, чем "новые поступления".

Ондомания. Запомнила ее под таким названием и никогда в жизни ни чьей-там радугой не назову. Ондомания и баста.

Пластиковая пружинка из множества витков всех цветов радуги. Была придумана в 1943 году инженером морских сил США Ричардом Джеймсом, который экспериментировал с пружинами с целью изобретения устройства для борьбы скачкой корабля. Он уронил на пол скученную проволоку. Проволока забавно переворачивалась и подпрыгивала. В 1945 году Джеймс и его жена Бетти начали производство детской игрушки пружинки-слинки. Существуют две версии происхождения названия игрушки: от слов «snake like motion» - «змеиное движение», или от шведского «slinky» - «извилистый». В России ее называли также «радуга» и «онда»

Это же просто не вероятно. Дебильнейшая по своей сути вещь. Однако, при этом невероятно популярна, да еще и имеет собственную историю в добавок!
А история у моих любимых вещей, всегда играет не последнюю роль, как например...

Молескин.

В настоящее время молескином чаще называют марку записных книжек и блокнотов на плотной влагоустойчивой бумаге и в твёрдом переплёте, запирающемся на эластичную ленту, с закладкой.[источник не указан 40 дней]
Блокнотами Молескин, производившимися во французском городе Тур, пользовались Сартр, Пикассо, А. С. Куракин, Ван Гог, Аполлинер, Матисс, Гертруда Стайн, Хемингуэй. Пропагандистом записных книжек и блокнотов этой фабрики был путешественник и писатель Брюс Чатвин.
Семейное предприятие-мануфактура, располагавшееся в Туре, закрылось в 1986 году. Но уже в конце 90-х группа художников из Италии создала предприятие «Модо энд Модо» (Modo & Modo) и зарегистрировала торговую марку «Молескин». А с 1 января 2007 года «Moleskine» стал не только брендом, но и именем компании — Moleskine Srl. Кроме классических чёрных, коллекция Молескин содержит записные книжки, оформленные хроматическими цветами Ван Гога, сдержанными или яркими. Есть Молескин для музыкантов — с нотным станом, для журналистов, для сценаристов — с раскадровкой, карманный альбом и просто записная книжка — всего более двух десятков разновидностей.
Компания выпускает записные и телефонные книги с разной разлиновкой и без таковой, записные книжки для рисования, черчения, записи нот, репортёрские блокноты и другое.

И еще куча всяких приятных примочек, вроде того, что каждому блокноту присвоен "личный номер", и производитель на этикетке обещает вам, что если, мол, что не так с этим вашим номером №№№№№, то вы нам на сайт напишите, а мы вам новый. Приятно же, б....! Это я еще молчу про гладкие, чуть желтоватые странички, скругленные уголочки и кармашек! Хэмингуэй!



Худи

Ху́ди (англ. Hoodie — от анг."капюшон") — лёгкая и просторная кофта с капюшоном из мягкого хлопчатобумажного трикотажа. Основной дизайнерской составляющей являются большие передние карманы и капюшон.

История худи уходит в Средние века. Её традиционно носили католические монахи. Тогда это был плащ, который надевался поверх обычной туники.
Худи в таком виде, в каком она существует сейчас, впервые была показала Клер МакКардел на одном из американских показов моды. Первой волной популярности данного вида одежды стал конец 1970-х годов, когда в Нью-Йорке стремительно развивалась хип-хоп культура. Несмотря на то, что в то время худи ассоциировалось с криминальными темнокожими элементами, Норма Камали решила сделать её ключевым моментом своего показа высокой моды. Интерес к худи повысился также после премьеры фильма «Рокки», когда спортсмены и атлеты, а также школьники хотели получить такую же толстовку, которую носил главный герой фильма Сильвестр Сталлоне.
В 1990-х годах худи становится символом изоляции и особенного обособленного общества модных и энергичных молодых людей. В это время на худи обратили свое внимание такие знаменитые модельеры, как Giorgio Armani, Tommy Hilfiger, Ralph Lauren. Данная одежда стала основной в их коллекциях.

Много кто задумывается о том, что у обычной кофты с капюшоном своя, ни на кого не похожая история? ;) Я вот просто в восторге от этого. Теперь отношусь к ним с еще большим благоговением!

Хот-дог!



Такая привычная для всех штука, казалось бы... Булка, внутри сосиска, кетчуп, горчица. Ну что может быть проще? Однако, у хот-дога так же есть своя история и,более того, существует даже Национальный день хот-дога в США!!!



Ну, все! На сегодня я, пожалуй прервусь и съем хот-дог.

Все началось холодным вечером декабря, когда я была совсем одна и, кутаясь в зябкую курточку, периодически подергивая замерзшими в тонких джинсах ногами брела по переулку Пирогова.
Нет, он не возник передо мной, освещая путь маленьким огнем зажигалки, прикуривая...
А я шла, то и дело поскальзываясь на тонкой наледи, покрывавшей асфальт.
Он в это время шел по соседней улице. По... Декабристов. Задумчиво курил и, может быть говорил по телефону с кем-то из родственников
Через 2 дня мы познакомились. Как - скучно и неинтересно. На одной из экскурсий, которыми я увлекалась в то время.
Оказалось даже, что мы были до этого слегка знакомы, а он встречается с одной моей доброй приятельницей.
Что произошло с нами дальше? Нет, нет, не вспыхнула искра и молния нас не поразила. А липкое осознание того, что все все равно произойдет. И глупо пытаться это отодвинуть. Но мы все равно пытались. Хотя, оказались на редкость честными и благородными и позволили себе сдержаться. Словно знали, что наш черед еще наступит. Не зачем было торопится.

Ничего не было хорошего в этих отношениях. Он видел меня почти насквозь, а знала его так, словно не раз разбирала по частям и собирала обратно. Все наши попытки хоть как-то решить, что делать были похожи по ощущениям на то, когда с разбегу врезаешься в зеркало. Каждый из нас нежно издевался над другим, пытаясь хоть как-то перебить свою боль. Иногда помогало.

Почему мы не могли быть вместе? Наверное, тогда это бы все разрушило. Нам нравилось сидеть в соседних домах и разговаривать по телефону. Зная, что теоретически можно дотянуться друг до друга руками. Нам так же нравилось убеждать друг друга, что нет никакой любви, любит только один, а кто - не уточнять.


Время просыпалось мимо, точь в точь, как сыпется в маленьких песочных часах песок. Я по прежнему была одна. У него тоже не склеивалось с его девушкой. Немного попинав утихающее чувство они оставили его на набережной Фонтанки, а потом кто-то из прохожих скинул его в воду, приняв за какую-то ненужную и возможно опасную вещь.

И опять оказалось, что у нас тьма общих интересов, и что я его понимаю лучше всех. А мне не хотелось любить и я отмахивалась.

Все шло своим чередом. Я училась, работала. Я жила отдаваясь каждой минуте целиком, ныряя в нее с головой. Это и было тогда моим основным правилом. Мне хотелось ходить по канату, прыгать с парашютом, принимать роды у оленей... Но жизнь была иной. В моем маленьком кабинете с пепельницей полной окурков на заваленном рукописями столе я была обычным редактором. Я старалась заглушать в себе рвущуюся наружу жажду жизни, и мои коллеги уже не видели во мне практически ничего кроме обычной невысокой девушки с посеревшим от курева лицом.


Единственным временем, когда я позволяла себе жить, так как хочется мне, была ночь. Ночью я наверстывала все то, что упускала за день. Ночь дружески укутывала меня темным покрывалом вместе со всеми моими маленькими тайнами. Ночью жизнь играла передо мной всеми своими красками. Я гуляла по крышам, гадала на картах и кофейной гуще, разбиралась в основах оккультизма и заново создавала себе символ веры.

В то время у меня был один знакомый фотограф. Иногда я заходила к нему. Он делал совершенно замечательные черно-белые снимки и иногда фотографировал и меня. За короткое время в его квартире накапливалось безумное количество моих фотографий и, тогда я выходила на балкон и кидала их на вечно живой Невский. Снимки кружились, падали и снова взлетали, как осенние листья. Таким образом, сотни моих маленьких черно-белых изображений пестрели по всему городу.

Мало по малу я забыла о том, что когда-то жила днем. О дневной жизни напомнил Он.
Случилось это, как и все в моей истории - случайно, но эта случайность как обычно была ни чем иным, как фальшивым автографом Бога.
Той осенью мне случилось по работе пойти в Маяковскую библиотеку. Погода была замечательная. Осень медленно накрывала город, и люди двигались, словно в прозрачном желе.

Довольно быстро закончив свои дела в Маяковке, я вышла на Фонтанку и с наслаждением прикурила. Жизнь была прекрасна, к тому же в ней недавно появился человек, которым я очень дорожила. Оперев локти на ограду я смотрела на воду и вдыхала душистый сигаретный дым вместе с запахом городской осени. Его я заметила минуты через три, он стоял справа от меня и занимался примерно тем же. Поправив пестрый шарф (мою гордость) я весело окликнула его по имени.

У нас вполне мог получиться банальный разговор "о том- о сем", но поздоровавшись он первым делом сказал:

-Знаешь, может тебе это покажется странным, но я недавно нашел на улице твою фотографию.

Я удивленно вскидываю брови: "какую фотографию?" - ведь та моя жизнь была за пределами дня. Днем я ничем не отличаюсь от других людей. Днем я вставляю фотографии в альбомы, а не кидаю с балкона...

Он говорит: "Фотография очень необычная, а кто тебя снимал?"

Я обыкновенно улыбаюсь: "О, один знакомый фотограф, так, ничего особенного", изо всех сил стараюсь быть обычной.

Помню, как мы первый раз поцеловались. Это было на презентации моей книги. Тот год был тяжелым. Я только что вернулась из Штатов, как у меня обнаружили диабет. Забавная шутка, такая вот жизненная ирония. Всем известно, что из-за обилия фастфуда и сладкой газировки США лидируют по количеству заболевающих диабетом. И я не стала исключением, хотя, всё же думаю, меня сгубило мороженное...



Новость о том, что я так серьезно влипла, придавила меня, как бетонная плита. Дядя с тетей как могли старались меня отвлечь. Я бы даже сказала, что они слишком старались, если честно. Но, думаю, им правда казалось, что четыре дня на "Мире камней" смогли бы отвлечь меня от мыслей об бесконечных инъекциях. Но, как только ярмарка окончилась, я решила, что хочу отдохнуть основательно, и плотно осела на веранде тетиного загородного дома. Несколько месяцев я праздно валялась на софе, ела заботливо приготовленные тетушкой блюда с низким гликемическим индексом, смотрела американские сериалы, пила чай с лимоном и рисовала. Я изрисовала несколько скетч-буков, а потом стала делать к рисункам маленькие подписи. Через некоторое время подписи стали занимать меня больше, чем рисование и я сделала их к каждой из нарисованных картинок. К тому моменту, как приехала Лора, у меня накопилась целая стопка небольших проиллюстрированных историй. Увидев все это "богатство" она пришла в полный восторг. Так и закрутилась вся эта история.

Муж Лориной лучшей подруги оказался издателем. Ну, то есть он то им был изначально, я даже была с ним знакома. Но прежде это никогда не имело для меня никакого значения, они были просто обычными знакомыми. Однако, жизнь сложилась так, что эти люди сыграли важную роль в моей жизни. Сначала Лора, затем её подруга Кристин, а вслед за ними и муж Кристин, преуспевающий нью-йоркский издатель Джон Саттон решили, что моя стопка иллюстраций в стиле открыток фирмы Холлмарк вполне себе книга. Нужно было лишь немного доработать описания, чтобы придать картине целостность. Эта идея увлекла меня. Мне нужно было занять себя чем-то, чтобы отвлечься от мыслей о диабете. Так я снова оказалась в Америке.

Думала ли я о тебе, все это время? Конечно. Мысли о тебе, часто становились моим убежищем, даже в самые тяжелые дни. Я вспоминала о тебе, пока лежала в больнице, изнуренная капельницами. Первые дни дома, слабая и уставшая, когда пальцы истыканные ланцетом от глюкометра зудели так, что я совсем ленилась печатать. Вспоминала, помирая от духоты на "Мире камней", в тот момент, когда ясно поняла, что совсем не хочу быть ювелиром. Вспоминала, когда возвращалась в Штаты для работы над книгой, ведь именно в Америке мы с тобой познакомились.

Я помню тот день очень ясно, как фильм, который много раз смотрел и уже точно знаешь последовательность кадров. Это было очередное "ювелирное сборище". Вообще-то мой дядя не любитель в таких участвовать. Его место в Индии, там где расположена наша небольшая артель, в мастерской, ну или на крайняк - в университете, где его уговорили прочитать какую-нибудь внеплановую лекцию. Студенты валят на его лекции валом, потому что дядя совсем не похож на скучного профессора, да, собственно, он им и не является. Даже на лекции, даже на "ювелирные сборища" он всегда приходит в своем привычном виде - белая футболка, светлые брюки или джинсы и жилетка с множеством карманчиков. Дядя очень смуглый, наполовину седой. Все лицо его испещерено морщинами, потому что нет в Мире человека, который улыбался бы чаще, чем он. Еще он курит трубку, и от него пахнет путешествиями и приключениями.
Главной мечтой дяди было, чтобы Лора продолжила их с тетей дело и тоже стала ювелиром. Но судьба распорядилась иначе.. Оказавшись в Штатах, сестра бросила учебу.. выучилась на ветеринара и теперь живет в сельской местности. Конечно, дядя быстро перестал на нее сердиться, потому что он как никто другой знает, что такое страсть к своему делу. А принимать лошадиные роды (и прочие занятия в таком духе) - настоящая страсть Лоры.
Второй попыткой была я. Так как дядя с тетей воспитывают меня с восьми лет, понятно, что я стала им как младшая дочь. И поначалу казалось, что я - удачная попытка. Я не бросала учебу, проявляла себя как довольно способная ученица и как минимум рисовала неплохие эскизы. Именно поэтому я и оказалась на том "ювелирном сборище" в Нью-Йорке. Я была уже полностью обученным ювелиром и меня вполне можно было оставить как представителя. Дядю это очень радовало, так как он предпочитал посещать только те мероприятия, которые были ему по душе. А в тот вечер в отеле "@@@@" должен был собраться Нью-Йоркский (да и не только) бомонд. Дядюшка вздохнул с облегчением, скинул все это дело на меня и умчался в Индию. Конечно, его жилетке с карманчиками было комфортнее там, где шлифуют, полируют и Бог знает что еще камни. А снимать жилетку он не любит.
В этой истории была и другая сторона. Первое - это моя бесконечная признательность к семье дяди и тети, которые вырастили меня как родную дочку и дали мне абсолютно все, что могли дать. Поэтому я никогда не перечила им, просто из благодарности. Ни один из них не стал бы ругать меня, скажи я что не хочу быть ювелиром, но мне так хотелось исполнить их мечту, что я старательно училась и отчасти даже полюбила это дело.
Второе - это то, что я совершенно не умею общаться с людьми. Если уж и делать меня преемницей династии (а мои родители тоже ведь были ювелиры и артель принадлежала им пополам), то правильнее было бы посадить меня куда-то в мастерскую. С микроскопом, реактивами, машинкой для огранки.. Что угодно, только не делать меня публичным представителем фирмы. Но, я как всегда не смогла отказать, а дядя не настолько уж чуткий человек. Он любит людей, но его страсть - камни, и в них он разбирается гораздо лучше.
Так я оказалась на "ювелирном сборище"... С дуру я нацепила брючный костюм с пиджаком и туфли на каблуках. Вид у меня был удручающе глупый, но мне казалось что это очень важно, мероприятие то ведь серьезное. В тот момент, когда ты подошел ко мне, я была уже цвета качественного гидротермального рубина и мечтала только об одном: провалиться сквозь землю. Ты сразу честно признался, что дилетант в ювелирных вопросах, но тебе надо сделать подарок одной очень серьезной особе, которая, возможно, не такой дилетант. Ты сказал, что на этой выставке у меня самые честные глаза и только мне ты можешь доверить выбор такого важного подарка, так как по мне видно, что я просто не способна обмануть. И потом, - ты окинул мою витрину задумчивым взглядом, - эти камни и правда выглядят красивее остальных. Я предложила тебе колье из хризолита в платине. Оно было выполнено из каплевидных кабашонов и на первый взгляд выглядело несколько аляповато. Однако, оно как раз и подходило для тех случаев, когда нужно произвести впечатление и продемонстрировать щедрость. Ты поднял его и принялся рассматривать на свет, а потом с сожалением сказал, что придется выбрать что-то другое, так как в некоторых из камней на просвет видна неоднородная структура.. Дама, для которой предназначался подарок была опытна, богата и придирчива, поэтому для нее нужно нечто совершенное, без изъянов. И тут я начала так громко смеяться, что серьезные люди с шампанским начали на нас оборачиваться. "Вам и правда повезло, сэр. - не переставая хохотать стала объяснять я тебе. - Абсолютная чистота камня говорит об искусственности его происхождения. Натуральный камень не может быть прозрачным как стекло". Ты едва заметно смутился, но тут же повторил, что дилетант. И что веришь мне. И что от того, как пройдет с этой дамой зависит очень важное дело. И если пройдет хорошо - то ты меня отблагодаришь. Я снова засмеялась и сказала, что благодарить меня не надо. И объяснила, что говорить этой даме ( не знаю, кем уж она там была), чтобы выглядеть осведомленным и осознанным. Дядя мой - ювелир с мировым именем, по моим расчетам дамочка претендующая на знания в этой области должна была это понимать. Ты поблагодарил меня, захватил визитку с прилавка и уходя сказал мне: "Больше никогда не надевайте этот костюм. Вам в нем ужасно неудобно, это во-первых. Во-вторых, вы достаточно сильно выделяетесь здесь на общем фоне и костюмом это дело не исправишь. Да и не нужно, в общем-то".
Несмотря на то, что я дико смутилась и покраснела - я очень хорошо поняла, что ты имел в виду. Девочек на такие мероприятия набирают почти так же как стюардесс. Туда ведь приходят богатые мужики, многие из которых так же ничего не понимают в камнях. Надо же их как-то привлекать?

Через две недели после этих событий ты позвонил мне, представился и пригласил выпить кофе. Мы пошли в "Старбакс", а потом долго гуляли по городу. Ты рассказал, что твоя важная дама была под большим впечатлением, что удалось заключить важный контракт. Ты сказал, что я честный ангел принесший тебе удачу и тебе очень хочется меня отблагодарить, потому что этот контракт и правда был очень важен. Я сказала: "Открытки". "Открытки?" - удивился ты. "Да, я очень люблю открытки. Фирмы Холлмарк, на которых нарисованы игрушечные медвежата. Можете прислать мне одну". В кармане у меня лежала долларовая купюра и я написала на ней Лорин адрес.
Через три дня я улетела в Индию. Дядя хотел обсудить со мной кое-что по делам фирмы. Как оказалось, он находил привлекательным идею, сделать меня главой американского филиала GVI jewelry. Я согласилась, ведь я не привыкла отказывать дяде. Я вдоволь накупалась, загорела до бронзового состояния, прокатилась на слоне, скормила пару сендвичей обезьянам (тогда мы еще не знали, что я диабетик) и вернулась в Штаты.
За первым же завтраком Лора положила передо мной стопку из 5 открыток и, увидев мой непонимающий взгляд, пояснила: Тебя не было 5 недель, и каждое воскресенье в эти пять недель тебе приходит открытка фирмы Холлмарк, от какого-то мужчины, судя по всему. Хотя он и ставит только инициалы, но и так понятно, что это мужчина".
Я внимательно рассмотрела каждую. Все они и правда были Холлмарк, с моими любимыми медведями. В первой ты писал, что это самая странная, но в тоже время и самая милая благодарность, которую тебе приходилось оказывать. Во второй - ты решил, что одной открытки будет мало. В третей и четвертой были стихи. А в пятой ты спросил, что волнуешься о том, понравилась ли мне хоть одна из них. Тут же был указан адрес, куда я могла ответить до востребования.
Я взяла листок плотной акварельной бумаги и на скорую руку набросала на ней черным карандашом вид из окна того "Старбакса", где мы пили кофе в первый раз и приписала с обратной стороны, что это, пожалуй самые лучшие открытки, что мне вообще приходилось получать.
За полгода у меня накопилась целая коллекция холлмарковских открыток с твоими пометками. Где-то ты просто желал мне хорошей недели, где-то были стихи, где-то какие-то забавные ситуации, которыми ты со мной делился. Я всегда отправляла тебе ответы по понедельникам. Из-за этого у меня в сумке постоянно лежала пачка хорошей плотной бумаги форматом 10*15 и коробка карандашей. В течение недели я обязательно находила 20 минут на то, чтобы нарисовать твою понедельничную открытку. И на них всегда было изображено что-то разное, но обязательно то, что я видела своими глазами. Иногда, камни пришедшие с Индии (если они показались мне как-то по особому красивыми), как-то раз жеребята, что родились на конюшне у Лоры, а бывало, что я зарисовывала какой-то красивый ужин, который мне подали в ресторане. Там были залы ожидания в аэропорту, зимний каток Волман ринг, ржавый трейлер нашего соседа Гарри и рождественский камин Лоры, украшенный полосатыми носками и еловыми гирляндами..
Все эти полгода я каждую неделю читала твои мысли, а ты - видел мир моими глазами. При этом, мы так ничего и не знали друг о друге, но казалось, что это и не нужно.
А потом обстоятельства сложились так, что по делам фирмы ты стал бывать в Штатах каждый месяц. И к еженедельным открыткам прибавились еще и прогулки. 16 числа каждого месяца мы встречались в условленном месте и проводили вдвоем несколько часов. Иногда гуляли, иногда ходили на какие-то мероприятия вроде выставок. Я хотела еще и на мюзиклы, но ты сказал, что совсем их не любишь. Мы катались на коньках, один раз на лошадях, выпили на двоих цистерну кофе и такую же цистерну вина.
Ты очень интересовался моей работой. Кажется, тебе было интересно абсолютно все. Про камни, про артель, про дядю, про то, как я рисую эскизы, про ювелирный этикет. Мне было не жалко, поэтому я охотно рассказывала.
И это единственное, что я рассказывала охотно, ведь я девочка, у которой на глазах погибли родители, мне и правда очень тяжело общаться с людьми. К тому же, где-то через три месяца (то есть, три встречи) я без памяти в тебя влюбилась, что делало это общение еще труднее, потому как я стала еще и смущаться вдобавок к привычной застенчивости. Я так нервничала весь месяц, пока ждала, что ты наконец приедешь. Я нервничала каждое воскресенье, когда затаив дыхание опускала руку в почтовый ящик и боялась, что он пустой. Меня хватило еще на три месяца, то есть на три встречи. В июле я сказала дяде, что мне нужен отпуск и улетела в Россию, совершив при этом самый детский поступок, на который была способна. Я отправила тебе "прощальное письмо", в котором поведала, что уезжаю путешествовать, и сообщу, когда вернусь.
А потом выяснилось, что у меня диабет. Почти месяц я провалилась на платном отделении одной уважаемой Питерской больницы, а еще три - на веранде тетушкиного дома, обложившись скетч-буками. Потом приехала Лора, и началась вся эта канитель с издательством.
Пару раз, я конечно думала написать тебе, что вернулась. Но с другой стороны - меня не было 4 месяца, а ты даже не озадачился вопросом где я. Молчал телефон, пустел почтовый ящик. Я страдала и терпела. И мысленно проклинала себя за свою застенчивость и дурость. Спасало то, что рядом был Джон Саттон и он очень хотел издать мою книгу, поэтому я трудилась не покладая рук.
Джон считал, что мои рисунки с подписями - это нечто совсем новое, такое еще никто не издавал, и уже планировал подобную серию с участием других авторов. Прежде всего, Джон был хорошим продавцом, а мои эскизы, как казалось ему - хороший товар. Самое интересное, что он действительно сумел все это продать, и издательство заключило со мной контракт на последующие мои творческие страдания.
День, когда должна была быть презентация первой книги начинался для меня как пытка. Это было хуже, чем все "ювелирные сборища" вместе взятые. Ведь там, в книжном магазине, куда люди Саттона нагонят кучу зевак, я буду не безымянным представителем фирмы GVI JEWELRY, а самой собой. Смотреть будут на меня, вопросы задавать - мне. Одеваясь с утра, я вдруг вспомнила твой комментарий про мой костюм, во время нашей первой встречи. И одела красное национальное венгерское платье с белым фартуком, которое осталось у меня с одного университетского мероприятия. В конце-концов, раз уж я пишу книжки с картинками, почему я должна выглядеть как-то иначе?
Джон мою выходку оценил, как ни странно. И начался ад, который внезапно адом не оказался. Выяснилось, что говорить от своего лица мне гораздо проще. А то, что я краснею и немного заикаюсь - совсем не бросается в глаза. Оказалось, что рассказывая о том, что на самом деле интересно мне самой (как дяде камни, а Лоре - лошадиные роды) я совсем не чувствую смущения, а напротив, ощущаю себя комфортно, в своей среде. Тогда я поняла, что больше уже ни за что не вернусь в GVI jewelry, и что у меня идей на миллион книг и иллюстраций к ним. Я почувствовала себя настолько счастливой и свободной, что не смогла даже как следует удивиться, когда в этот книжный магазин вошел ты. Презентация окончилась, люди уже все разошлись, а мы с семьей Саттонов и Лорой пили шампанское. Ты вошел, и мы даже не сразу тебя заметили. Первым тебя увидел Джон, и хотел было сказать, что магазин уже закрыт, но тут тебя увидела я, и сунув свой бокал в руки Кристин, разбежалась и буквально повисла у тебя на шее. О, нет, в обычной жизни я никогда бы так себя не повела. Но презентация напрочь изменила мои понятия об обычной жизни, а шампанское придавало еще и храбрости.
Ты вычислил меня элементарно. Реклама моей книги висела на стеклах всех книжных магазинов, которые сотрудничали с издательством Джона. И ты просто-напросто узнал мои рисунки. Ведь ты целый год получал по одному из них каждую неделю. Дальше дело было за малым - просто узнать, что за книга, кто автор, когда и где презентация...

Мы отправились гулять. Так словно и не было этого долго молчания. Мы брели по парку, я мерзла в венгерском платье, и ты накинул мне на плечи свою куртку. Ты сказал, что я совсем не такая, как в бытность ювелиром, что я выгляжу куда счастливее, и ты очень рад видеть меня такой. А я сказала, что и чувствую себя иначе. Рассказала, что больше (с этого момента) не боюсь разговаривать на людях. А ты сказал, что всегда это знал, просто должен был наступить момент, когда это проявится, и хотел угостить меня хот-догом, как раньше. И тут мне пришлось рассказать, что теперь я диабетик и больше не ем вредную уличную еду. Так мы плавно подошли к вопросу нашего полугодового молчания.
Оказалось, что ты очень скучал без моих еженедельных зарисовок. А я молчала и думала, что лучше ответить - что я тоже смертельно скучала или, что у Холлмарка должно быть закончились все открытки, и тебе всё равно нечего было бы прислать мне в ответ. Вот тогда-то мы и поцеловались в первый раз. В самом сердце Нью-Йорка, на скамейке в Центральном Парке. Сколько поцелуев видел этот парк? А сколько из них были отражены в кинематографе? И наш тоже там, среди них. Он есть и в одной из моих книжек, но все это не нужно, чтоб его помнить, потому что я и так никогда его не забуду. Я помню его, как любимую с детства молитву, что читаешь перед сном. Помню, каждое прикосновение твоих губ, теплые ладони на своих плечах. Помню, как ты прижал меня к себе и положил подбородок мне на макушку. Помню, как гулко стучало сердце, и как кружилась голова. Я спросила тебя, как ты думаешь, почему это произошло только сейчас, а ты сказал, что все очень просто и для всего в жизни есть свой подходящий момент. Все случается тогда, когда наступает этот момент, сказал ты. Я попыталась пересчитать в уме сколько всего зарисовок отправила тебе за эти полтора года, а потом поняла, что это и неважно. Когда момент наступил, многое становится неважно, тогда и не стоит об этом переживать, решила я.

На этот вечер у меня планировался замечательный рассказ о том, как
мы с Полковником гуляли летним днем по Петропавловке. Но часам к 10
меня ждал сюрприз – с папиной работы привезли мой старый нетбук. Я на
долгое время погрузилась в чтение десятков написанных мной историй. И
одна из них увлекла меня этим вечером особенно. Ее и опубликую,
оставив себе сладкое предвкушение того, как еще успею рассказать про
Петропавловку и Полковника в шортах.

Я закончила писать эту историю 23 июля 2011 года, в 23:34. Закончила,
просто оборвав, а почему – сейчас уже не знаю. Но сегодня, 5 июня 2015
мне было особенно интересно ее прочитать. У меня есть бутылка вкусного
-превкусного итальянского винища, бутерброды и тишина. Я читала и
наслаждалась, и я почти ничего в ней не исправила, кроме некоторых
многоточий, которыми, как оказывается сильно грешила в 23 года…




Если рассматривать нестабильные душевные состояния как болезни, то
можно предположить, что от них так же имеются лекарства. Свежие
впечатления, положительные эмоции. Это общая терапия. А есть песни –
они антибиотики. По моему скромному мнению мало что может помочь в
трудной для мозга и души ситуации лучше, чем правильно подобранная
песня. Равно как и наоборот – неправильная песня все усугубит или
направит болезнь в другое русло. Хотя тут есть один нюанс:
прослушанная один раз неправильная песня даст лишь незначительный
эффект. Страшен передоз.
У меня есть одна подруга (назовем ее сеньорита Мендес) – специалист
по лечению песнями. Однажды она спасла меня от злоупотребления
Земфирой, которая пробуждала во мне все новые и новые воспоминания о
прошедшем расставании с близким человеком. А в качестве экстренного
лечения выписала целый курс тщательно подобранных треков, с помощью
которых я довольно быстро пришла в себя. С тех пор я принимаю песни,
как витамины. Как средства по уходу за собой. Как тонизирующие
препараты. Как снотворное.
Существуют целые песенно-витаминные комплексы, направленные на разные
цели. Некоторые вызывают приятную ностальгию, иные настраивают на
рабочий лад... Короче говоря, песне я решительно никогда не говорю до
свидания. Она всегда со мной.
В остальном я, наверное, обычная девушка. Хотя мнения окружающих на
этот счет расходятся, мне пока не удалось выработать на этот счет
единого мнения.
Я люблю читать. Причем, никогда заранее неизвестно, какая книга меня
увлечет. Это может быть что угодно. Мне очень нравятся свежевыжатые
соки, вкусный кофе, мате и путешествия. Я не особо люблю сладкое,
разве что фруктовое мороженное… Неотъемлемую часть моей жизни
составляет рок-н-ролл. Городские пейзажи я люблю гораздо больше, чем
природу. Особенно мне нравится наблюдать за ними из окон разных уютных
кафе в Питере и Париже, а еще иногда в Эстонии и Чехии. Любимое время
года – осень, причем лучше, если она будет дождливая. Очень люблю
смотреть, как люди раскрывают разноцветные зонты и бегут, бегут…
Мне нравится, как пахнут свежие книги и журналы. Электронные
градусники и часы. Необычные яркие сережки. Игра «Пакмен». Я обожаю
кино. Не любое конечно, но в целом оно нравится мне как явление. А
главная моя страсть – это интернет. Потому что мне все время все
интересно, а там, как правило, все можно найти. Из-за этого я довольно
много знаю, правда, знания эти сильно разобщены и не связаны единой
системой. Моя младшая сестра говорит, что я - кладезь бесполезных
знаний, которые однажды могут стать полезными. В общем-то, я настоящий
комок мыслей, вперемешку с бесконечно возникающими вопросами.
Выгляжу я довольно просто. По крайне мере я точно не из тех, на кого
будут оборачиваться все мужчины в час пик. Но в тоже время, меня
нельзя назвать посредственностью. Думаю, все было бы несколько иначе,
и я смогла бы пленить воображение поэтов, если была несколько выше. А
так, при росте чуть выше полутора метра меня не спасают даже длинные
каштановые волосы, аристократические скулы, что так нравятся моим
подружкам, ямочки на щеках и серые глаза в обрамлении пушистых длинных
ресничек. В принципе, это даже и не плохо, так как из-за этого я не
привлекаю лишнего внимания, но зато нравлюсь тем, кого все-таки
привлекла.
Самый близкий человек в моей жизни – это, несомненно, моя сестричка.
Она младше меня на неполные три года, мне 22, а ей 19. В отличие от
многих я не могу сказать: « Мы так ругались и дрались в детстве, а
теперь просто не разлей вода!» Так как мы не дрались . В детстве мы
все время придумывали вместе какие-нибудь шалости и проказы, а потом
от души смеялись над озадаченными родителями. В школе у нас были
разные интересы, так как разница в возрасте все же сказывалась.
Проблем с вещами не было, так как родители покупали нам все
необходимое, и нам не было особой нужды что-то делить. Ну, а когда
школа осталась позади, мы словно срослись в бедрах. Потому что друзья
друзьями, а маленькая обезьяна похожая на тебя, как… Ну, в принципе
похожая, которая каждый вечер сопит в соседней кровати и слеплена с
тобой из одного теста, всегда ближе, чем кто-то другой. Это не значит,
что у нас нет друзей. Они есть, но мы с ней всегда уделяем друг другу
особое внимание. Собственно поэтому и живем до сих пор в одной
комнате. Не знаю почему она меня никогда не раздражает. Меня не бесит
ни ее музыка, ни духи… У нас вообще очень похожие вкусы.
Но все-таки мы с ней разные. Сестра очень рациональная. Она редко
влюбляется, прилежно учится и верна выбранной специальности. Я же,
напротив, полжизни страдаю от любви и, так и не смогла определить, где
мне лучше и интереснее учиться. Кем я только не была! И
журналистом, и фотографом… Даже на таро гадала. Пока у меня нет
какого-то сильно выделяющегося интереса. Мне интересно все. Поэтому
Маринка учится, а я работаю. С работой тоже вышло забавно: я не особо
много знаю, но редактору нравится, как я пишу. Поэтому я веду свою
колонку о разных выставках, которые должны пройти или прошли в Питере.
И еще делаю обзор интересных блогов.
Собственно, с этого и начинается все история. Был невыносимо жаркий
день июля. Мы с Маришкой почему-то обе были дома. Она, развалившись на
своей кровати, терзала очередной том Вербера, а я на своей корпела над
статьей. Статья не выходила. Основная сложность заключалась в том, что
нужную выставку я осмотрела в полглаза. И вот теперь мучилась, потому
что не знала, что написать.
- Послушай Beatles! – предложила Маринка, которая периодически
поглядывала на меня поверх книги и видела, что дело у меня не
ладиться. Она тоже иногда участвовала в музыкальной терапии и примерно
ориентировалась в моих предпочтениях.
- Точно! – Улыбнулась я. Хорошо же, черт возьми, иметь сестру! Ринго,
Джордж, Пол и Джон не раз меня выручали. Может и сейчас поможет? По
крайней мере, я отвлекусь, составляя плей-лист. Может, и мысли хорошие
придут.
И я зашла в «Контакт». Список найденных аудиозаписей оказался велик,
как и следовало ожидать. Единственным минусом было то, что первые
несколько страниц занимали песни «Yesterday», «Girl» и «Imagine», а
это было не совсем то, в чем я нынче нуждалась. Я пролистала до третей
страницы результатов поиска и, наконец, увидела «Twist and shout». Это
было как раз то, что надо. Сразу под ней находилось еще несколько
подходящих мне треков и я, не задумываясь, добавила их на свою
страничку. Тут то и следовало перейти на свой аккаунт, включить музыку
и продолжить работать, но… Как многим известно, «Контакт» вещь
опасная. На всех он влияет по разному, но по-любому у каждого с ним
связана хоть какая-то вредная привычка. Кто-то сутками рубится в
приложения, кто-то ставит дурацкие статусы, кто-то мастерит жуткие
аватарки… У меня тоже была своя дурная привычка. Я часами могла
просиживать на страницах посторонних людей, все глубже и глубже уходя
в дебри, щелкая по значкам в чужих френдлентах. «Отсканировать»
страницу человека, у которого я только что позаимствовала музыку, я
считала своим священным долгом. И, не задумываясь, нажала на фамилию
рядом с песней. Страница загрузилась, и я вздрогнула. С неё на меня
смотрел потрясающий, какой-то нереальный молодой человек. Дело было
даже не в том, что он был невероятно красив. Просто в нем было что-то
такое, что ввело меня в легкое оцепенение. Он оценивающе смотрел на
меня из легкого полумрака и задумчиво выдыхал сигаретный дым. Честно
говоря, я не знаю, как можно задумчиво выдыхать дым, но клянусь, он
делал это именно так. Я, все так же, не моргая, нажала на первый
попавшийся альбом и продолжила цепенеть дальше. Ни о какой смазливости
там и речи не шло. Я сразу поняла – он очень умен, красив и у него
потрясающе хороший вкус.
- Что ты так долго? – Спросила Маринка, выбираясь из кровати.
Я вздрогнула и быстро закрыла вкладку с его страницей. И сама
удивилась, зачем это сделала. Почему-то мне не хотелось, чтоб сестра
увидела, что я смотрю его профайл. В общем-то, это был дурной знак, но
я тогда об этом не подумала. Просто включила музыку и продолжила
работать.
Вечером, когда Марина ушла куда-то с друзьями, и я осталась один на
один со своим ноутбуком, я вернулась к изучению его странички. В тот
момент, когда я поймала себя на том, что сохраняю его фотографии в
какую-то системную папку, стало ясно, что если и были какие-либо еще
предупреждающие знаки, я их все успешно пропустила. Но мне почему-то
стало страшно, что завтра он может закрыть свою страницу, и я больше
не смогу разглядывать его фотографии.
Покончив со стратегическим запасом, я вернулась к изучению профайла. И
через полчаса мне было известно о нем почти все. А главным образом то,
что: у него потрясающая музыкальная подборка, и скоро половина из нее
будет жить в моем ай-поде. Он нравится женщинам, что не удивительно. У
него действительно превосходный вкус, он начитан и остроумен. И, я
решила, любит помечтать.
Я добавила его в закладки и скинула лучшей подруге ссылку на его
аккаунт, сопроводив это комментарием: « Полюбуйся, я сейчас сойду с
ума!». Подруга перезвонила, едва появилась онлайн. Она была солидарна
с моим мнением, и мы до поздней ночи занимались восхвалением
таинственного незнакомца.
В течение нескольких следующих дней я старательно следила за всеми
изменениями на его странице, пролистала всю его стену (аж с 2008
года!), что помогло мне получше узнать его друзей и, как и обещала
ранее, перенесла в свой ай-под все, что успела осилить. А потом не
выдержала и рассказала Маринке. Конечно, я наверняка не стала бы этого
делать, если бы не чувствовала, как странно меня будоражит эта
ситуация. Сестра отнеслась к услышанному в своей привычной
скептической манере и спросила, что думает об этом Макс.
Макс был моим женихом, и мы встречались уже целую тысячу лет. И,
разумеется, он ничего не мог думать об этой ситуации, так как попросту
не знал о ее существовании.
- Как ты себе это представляешь? – поинтересовалась я у Маришки. И тут
же с уверенным видом добавила: - И зачем ему об этом думать? Просто
интересный человек, мне его фонотека нравится…
- Ну-ну! – сестра сложила губы трубочкой и сдвинула в сторону. Это
значило «Не верю!». – Если тебе нравятся его песни, то почему ты
показываешь мне уже третий альбом, а не третью страницу с
аудиозаписями?
- Просто. – Я с глупым видом пожала плечами и захлопнула ноутбук. – Просто так.
По правде говоря, я про Макса и думать забыла. Это было чертовски
странно, но интернет-незнакомец занял гораздо больше моих мыслей, чем
было положено. Я решила исправить эту ситуацию и позвонила Максу. Он
позвал меня гулять, и мы отправились в один милейший паб рядом с моим
домом. Мы пили пиво, ели кальмаров, и я вздрагивала каждый раз, когда
в зале начинала звучать песенка из коллекции моего нового «друга».
Все, что начало происходить дальше, было слишком сюрреалистично, для
настоящей жизни. Каждое утро я старательно красилась и причесывалась,
вставляла в уши ай-под с новыми песнями и вприпрыжку бежала туда, куда
этого требовало от меня утро. На работу, в сберкассу, магазин или еще
куда-то. Все вокруг решили, что я влюбилась и, хитро сверкая глазами,
спрашивали меня об этом. А я отшучивалась. А что я могла им сказать?
Что я влюбилась в фотографию, две цитаты и 937 аудиозаписей? Мне и
самой было понятно, что это странно и бредово. А главное, не возможно
было догадаться, почему со мной, в общем-то, здоровым и разумным
человеком, происходит подобное. Ведь я действительно чувствовала себя…
Нет, не влюбленной. Это было немного другое чувство. Такое бывает
иногда: выходишь утром на улицу, солнышко светит, ветер ласково
треплет волосы… И вот ты идешь по шумной улице, вся такая воздушная,
что кажется можешь взлететь от одного неосторожно шага, как воздушный
шарик, наполненный гелием. И чувствуешь, что осталось всего два-три
поворота, и ты влюбишься. И с каждым новым шагом чувствуешь это все
острее и острее…
Мы с Полиной (именно так зовут мою лучшую подругу) собрали экстренное
совещание в одном из уличных кафе. Она лишь покачивала головой, слушая
мой восторженный бред. А потом принялась помогать. Мы два часа решали,
что же делать и как быть. Тема Макса в нашей беседе тактично не
всплывала. Ничего так и не решив, мы разошлись по домам, потому что
Полине надо было рано вставать. Она отправлялась на дачу.
Я пришла домой, и не включая компьютера, легла спать. Не включила я
его потому, что, во-первых, мы с подругой слегка перебрали с пивом, а
сидение в контакте в пьяном виде еще никому ничего хорошего не
приносило. А во-вторых, Марина бессовестно вынула мой модем и куда-то
с ним исчезла…
Утром на просторах мощнейшей социальной сети меня ждал сюрприз. Он
заключался в свежем статусе моего «таинственного незнакомца». Статус
данный, щедро приправленный смайликами, предлагал всем, кто посчитал
нужным добавить его в закладки, добавляться, наконец, в друзья. Сердце
мое бешено забилось. Я сбегала на кухню без определенной цели, а потом
написала Полине смс. Отчет не пришел в течение пяти минут, и я набрала
ее номер. Подруга квакающим голосом сообщила мне, что в данный момент
находиться на остановке и там, увы, совсем не ловит сотовая связь. Я
вздохнула и обновила страницу. Обновила и чуть не свалилась с кровати.
Около ссылки «Мои друзья» горела единичка, старательно взятая в
круглые скобочки. Я не сразу справилась с тач-пэдом, прежде чем смогла
попасть по ней курсором. Естественно, меня не ждало разочарование.
Это был он, и он хотел быть в списке моих друзей. Как такое могло
случиться, я не представляла. Приняв необходимые меры
предосторожности, а именно закрыв список друзей и убрав обновления
(еще не хватало, чтоб Макс увидел, начнет вопросы задавать), я нажала
«Добавить». А потом, нервно куря на кухне, накатала Полинке еще одну
смс. Она крупными буквами гласила: «ТЫ НЕ ПОВЕРИШЬ! ОН У МЕНЯ В
ДРУЗЬЯХ!!!»
На этот раз отчет о доставке пришел быстро, и подруга сразу мне
перезвонила. «Ну и дела!» - только и ответила она на мое восторженное
повествование. К сожалению, связь снова прервалась, и мы так и не
успели ничего обсудить. Зато домой вернулась Маринка, и я прыгая на
одной ноге по кухне рассказала ей о произошедшем. Пытаясь объяснить
это то кармой, то судьбой, то божьим промыслом. Сестра, однако, не
разделила моих восторгов. С ее слов, выходило, что я наивная дурочка.
Так как нынче каждый первоклашка сидящий в «контакте» знает, как
проверить, кто добавил тебя в закладки. И странно, почему я этого не
знаю. Так что не очень-то бы я уповала на судьбу, так как дело здесь в
банальном человеческом любопытстве.
Ну что же, Маринке никто не запрещал думать, так как ей хочется, а я
все равно сделала все по-своему. Пошла и написала ему сообщение. И
завязалась беседа. Такая хорошая, непринужденная беседа. Я
предположила, что он невероятно популярен. Это было не сложно
предположить, так как он поделился со мной сведениями о том, что в
общей сложности его добавили в закладки около 400 человек, и,
преимущественно девушки. Ну, и конечно, как любой тщеславный мужчина
он захотел развить тему своей популярности. Я не возражала, так как
мне надо было наладить контакт. И за 15 минут я накатала ему что-то
типа научного исследования на тему возможных причин такой его
популярности. А так как, писала я всегда не плохо, то вышло очень
забавно. С процентами, научными теориями и статистикой. Он долго
смеялся смайликами, а потом опубликовал мое сообщение в виде заметки
на своей странице. Я возликовала и сняла трубку, потому что мне
названивал Макс. Сняла и не знала, плакать мне или смеяться от того,
что я услышала. Спутник жизни сообщил мне, что купил для нас путевки в
Париж. В итоге, я решила, что Париж я очень люблю, и к тому же, Макс
здесь и сейчас и еще неизвестно, может мы и поженимся, а
интернет-знакомый всего лишь в интернете… Короче, я согласилась и мы
улетели. И целую неделю я не переписывалась со своей новой зазнобой,
потому что Макс все время был рядом.
Отдохнули мы неплохо, и я даже немного поостыла. К концу отпуска, я
вообще пришла к выводу, что так на меня подействовала жара. А жара в
Питере этим летом была нереальная, порой градусник показывал сорок.
Мы вернулись домой и Макс, почти сразу уехал в командировку. А мы с
Полиной отправились в паб праздновать возвращение и французские духи,
что я привезла ей в подарок. А потом я пришла домой и сделала, то,
что, в общем-то, никогда не позволяла себе делать. Зашла в «контакт» в
подпитии. И сразу написала ему сообщение, в котором высказала мысль,
что он очень загадочный. Он был онлайн, и конечно, с удовольствием
поддержал тему. К пяти утра мы договорились до того, что я стала
выходить на перекур с ноутбуком наперевес. Как и следовало ожидать –
мы оказались созданы друг для друга. Во всяком случае, так показалось
мне. Нам нравились одни и те же вещи: фильмы, актеры, книги, песни… Но
основная соль заключалась даже не в схожести интересов, а в том,
насколько интересно у нас получилось об этом рассуждать. Мы проболтали
до самого утра, а потом, пожелав друг другу спокойной ночи,
отправились спать.
Ну и понеслась! Через месяц такой переписки я уже поверить не могла,
что его когда-то не было в моей жизни. Как же мне тогда хотелось,
чтобы он ощущал тоже самое! Поэтому я страшно злилась и ревновала к
любым женским особям, что появлялись на стенке или в комментариях. Я
смотрела на то, какие красивые девчонки ему писали, и думала, что,
пожалуй, никогда ему не понравлюсь. А между тем, общение заходило все
дальше… Я, с содроганием в сердце, закрыла от него свою стенку,
потому что он начал скидывать мне туда какие-то красивые французские
песни. Еще не хватало, чтобы Макс это увидел! Поэтому он стал
прикреплять песни к личным сообщениям. Я скачивала их в плеер, слушала
и мечтала.
А потом все как-то оборвалось. По статусам, я поняла, что у него
появилась девушка. Ее звали Мари. Причем отношения их развивались
как-то странно, потому что статусы в основном были какие-то
страдальческие. Я немного понаблюдала за этим, с легким оттенком
грусти... А потом наступила осень, и я вышла замуж за Макса. И больше
не жила в одной комнате с Маринкой.