Проблемы в моем восприятии "Вертера" вписываются в схему работающего когнитивного искажения. Такого, вполне очевидного, связанного с противопоставлением чувственности и разума.

Были исследования, показывающие, что чем менее существо, по мнению людей, способно к абстрактному познанию, тем более оно им кажется способным испытывать эмоции. То есть, либо ты разумен и способен действовать, либо ты телесен, чувствителен и эмоционален. А если ты разумен, ты предугадываешь результаты своих действий и соотносишь их с тем, как надо, то есть, отвечаешь за себя. Согласно другому исследованию, люди, обладая о другом человеке информацией, связанной исключительно с его телесностью, будут приписывать ему меньшую ответственность за проступок, чем, например, человеку, о котором они знают только то, какими приемами он пользуется при запоминании. Либо ты разумный и отвечаешь за себя, либо ни то, ни другое, но зато какие чувства!..

Есть и другие факторы, конечно. Например, насколько действия кажутся намеренными, были ли вынуждающие обстоятельства, последовало ли "воздаяние по заслугам", кому в описываемой ситуации я сопереживаю, и т.п. 

Либретто "Вертера" мне делает больно. Человек влюбился и с самого вечера первого признания пугал несчастную девушку обвинениями и угрозами покончить с жизнью, совершил над ней действия насильственного характера и был отправлен вон. Дабы прекратить свои терзания, выстрелил в себя, дождался того, что она взяла на себя ответственность за его чувства и действия и признала себя виноватой. А потом еще перед смертью принял прощение и заявил, что чувствует то, что он сделал, искупленным. Нублин. Чудесно.

А что делает, чтобы далеко не ходить, дон Карлос, инфант испанский? Вместо того, чтобы просто попросить помощи Елизаветы в получении у отца разрешения уехать во Фландрию, попрекает ее холодным обращением, устраивает сцену с обмороком, признанием и заявлением, что ему плевать, разверзнется ли у него под ногами земля. После принимает записку от Эболи за записку Елизаветы, радостно и неосторожно спешит на свидание, отчего огребает проблем и страдает. Потом он делает глупости, пытается поднять оружие против отца и совершенно не следует завету Позы не говорить отцу о его самопожертвовании. Но в конце и он, и Елизавета таки смиряются с долгом.

Чья история больше похожа на историю тенора?) 

Сцены Карлоса и его предательство по отношению к Позе мне такой жутью, как поступки Вертера, не кажутся. Я бы сказала, что он не вполне владел собой. Карлос у меня по умолчанию выходит ослепленным и страдающим, а потому - какой с него спрос? Что у Шиллера, что в опере, мы его не видим не влюбленным и не делающим глупостей. А вот то, что наворотил хороший и умный Поза (кстати, об использовании собственной смерти для давления), чтобы все разрулить, где-то уже близко по масштабу кошмара к Вертеру. 

Наверное, если бы я не читала Гёте и не любила так эту книгу, было бы легче. А так я знаю, что некогда "сплендор" был Вертер, несмотря на переменчивость, представлял из себя весьма вдумчивого и разумного человека. Поэтому, что бы за фигню он ни сделал, претензий к нему, разумеется, больше. 

На хорошее разделение мух и котлет мне здесь претендовать нечего. По-хорошему, следует хоть немного разлепить собственно приписывание ответственности и то, насколько все эти персонажи кажутся симпатичными. А еще очень большое значение вот именно для моего восприятия этих трех имеет то, заявлено, сознают ли они себя правыми или виноватыми. Ибо получается один неразумный, но раскаявшийся Карлос и двое разумных "правильно поступивших".

Из-за того, что "Дон Карлос" для меня в первую очередь привлекателен именно как история, мне закономерно интересно, какое воплощение это получает на сцене. Первая встреча Карлоса и Позы может очень многое в действе прояснить. Тема их дуэта потом еще несколько раз звучит в опере в драматичные весьма моменты, и что это будет означать - зависит от того, к чему именно она будет отсылкой.

Происходит там примерно следующее. Карлос в монастыре страдает от любви к собственной мачехе (с которой некогда был помолвлен, но так получилось, что женился на ней его отец) и беспросветности своей судьбы. В таком виде его застает друг детства Родриго, маркиз Поза. Это человек откровенно анахроничных прогрессивно-гуманистических взглядов, который только вернулся из реформатской Фландрии, где обнаружил полный кошмар, ибо католическая Испания пытается там навести порядок. Поза пытается призвать Карлоса к исполнению человеческого долга, Карлос отвечает, что у него личная драма. Поза убеждает его, что отъезд во Фландрию и исполнение долга - отличный способ избавиться от страданий, ибо надо, после чего они вместе просят у неба соединить их в порыве к свободе. Но тут входят король с королевой, Карлос в смятении. Поза снова взывает к нему, и Карлос в итоге соглашается умереть вместе и с криком "Свобода".

Когда мне стало интересно, посмотрела и послушала очень много вариантов этой сцены. Могу написать обзор трэша и всяких интересностей, которые случаются в постановках. К примеру, не один раз получалось, что Поза не может обнять Карлоса - едва "открываются двери", он отскакивает или шарахается с ним в сторону. Этикет, чтоб его. :) Одно время очень переживала за их дружбу и Либерту, по какому поводу имела в голове идеальный план, в котором в итоге Карлос после ухода короля и королевы сам возвращается к Позе, стремление к свободе у них все-таки совпадает, и хоть что-то у них изначально хорошо. Это даже поют, хехе. Меня очень раздражали тогда любые вариации на тему "Поза (отношения с Позой) делае(ю)т Карлосу больно".

Но, как обычно, мазохизм победил, а я прочитала Шиллера. И пришла к выводу, что в болезненности этих отношений, в расщепленности чувств Карлоса, в действиях Позы, в контрасте между этим союзом как-он-мог-быть и как-он-есть, и есть сила сцены. Без этого конфликта ничего хорошего не прибавляется, но сложно понять, из-за чего столь плохо дело кончилось в финале оперы.

Катастрофа не приходит извне, она изначально внутри.

Мне лично очень нравится вот этот видеоролик. Особенно симпатична осмысленность всех передвижений по сцене. Никто нигде не находится просто так.

Лютейший вин - одиночество Карлоса и его почти хаотическая динамичность, в противоположность упорядоченности Позы. Когда Карлос собирается сделать признание - он уходит, хотя только что просил дозволения рыдать на груди. После признания он сам подходит, вглядывается и бросается прочь от Родриго, который почти статичен. И даже после "- O mio Rodrigo! - Mio prence!" - вроде бы воссоединения - он остается в одиночестве на другом конце сцены.

Очень интересно, кстати, что Поза после признания Карлоса, на реплике про мать, подается в сторону Карлоса - и отворачивается только после обмена взглядами. В этом сей конкретный Поза обнаруживает себя внезапно конгруэнтным и за Карлоса болеющим.

Превращение Карлоса в "безвольную куклу" дальше просто, понятно и считываемо прямо таки дословно, что не делает его менее уместным.

После того как колокол его будит, происходит еще одна офигеннейшая вещь. В то время как Карлос страдает от перспективы увидеть мачеху, Поза уходит от него назад, на возвышение с кипарисом. И когда Карлос поднимает взгляд - застывает, увидев друга так далеко и так _высоко_. Этот пораженный взгляд снизу вверх, медленные и неуверенные шаги, когда Поза приглашает его к себе, дабы вместе помолиться, - это признание, что Поза выше и лучше его, Карлоса. И Поза этим пользуется, предлагая во всех смыслах встать вместе с ним, зная, что для Карлоса это честь. Что занятно, при этом серый плащ здесь у Позы, а белый - у Карлоса, что прозрачно намекает, кто тут манипулятор и родственная душа кардинала-инквизитора, а кто - агнец божий.

Во время первой части дуэта Карлос, сжав кулаки, даже верит в предлагаемое Позой предприятие. Но после ухода королевы - после ухода! - окончательно теряет для себя королеву и самообладание. И он, опять же, хоть и бросается вначале к нему, _уходит_от_Позы_! Что занятно, нисходящая диагональ, по которой Поза пытается его удержать, противоположна восходящей, которую они образовывали во время призыва к молитве.

В финале, когда Поза пытается достучаться до Карлоса, Карлос от отчаяния готов на что угодно, Фландрия ему ни к черту не сдалась, а все остальное вытекает из этого. И Поза, вроде бы, добился своего, но - нет же, черт побери! Как бы сильно он ни хотел сделать, как лучше, для Карлоса изначально Фландрия будет только способом; чтобы она стала самоценной, нужно время. Именно этого времени Позе не хватит.

А еще мне здесь все-таки очень нравятся эти плащи "нормальных революционеров", которые отсылают не к 16 веку, а к совсем другой эпохе, где революционные идеи уже достигли пика в своем развитии. И я очень люблю Томаса Хэмпсона в очках. ^__^

Бывают такие истории, которые как ресурсоемкий фоновый процесс. Загружают на долгое время и совершенно неотвязны. Так, что от них начинает тошнить, но без них уже жизни не представляешь. Что бы ты не делал - оно всегда с тобой, оно жрет вычислительные мощности, оно свет белый заслоняет. Вот, мысли о "Донах Карлосах", и пьесе, и опере, со мной уже два месяца. Это застревание даже успело начать меня беспокоить.

У меня маркиз де Поза головного мозга. По этому поводу я распробовала не один музыкальный (и не только) кактус, обнаружила пару границ собственной толерантности и чуть было не начала читать на немецком. Столько колбасило, столько изменялись мои мысли, что начинаю жалеть об отсутствии привычки думать на бумаге.

В общем, меня нынче дичайше упороло. Пожалуй, если и дальше не остыну, можно ждать кучу постов.