В одном пограничном ВВУЗе как-то раз случилась напасть: в казарме рейдерским способом прописался грибок с красивым иностранным именем Онихомикоз, скверным характером и коммунистическим взглядом на жизнь – ему хотелось всех уравнять.
    С весёлым хрумканьем он вгрызался в курсантские ногти на ногах и жрал, перескакивая с одной жертвы на другую. Меры, принятые против него, не помогали. Грибок приобрёл характер эпидемии. 
   

Для него были созданы все условия: портянки-то у курсантов не именные. Выдавались раз в неделю взамен отношенных. Тазики в курсантской бане имени Карбышева тоже общие. В общем, беда. 
    В санчасти для такого случая в качестве единственного средства была припасена бездонная банка какой-то мази на основе марганцовки. Из-за этого спустя пару недель все портянки в части приобрели радостные малиновые узоры авангардного стиля «Фут-принт». 
    Особо аристократизированные личности не выдержали и купили-таки себе персональные портянки, которые раз в неделю отдавали родителям стирать и гладить. Да ещё и мазью какой-то подозрительно не малиновой мазались втихомолочку. 
    Отщепенцы. 
    Все же прочие продолжали мучиться по-пролетарски. Ногти крошились, как тротуарная плитка имени Собянина, и не реагировали на внешние раздражители. 

В один прекрасный момент кто-то из курсантов узнал, что от грибка отличнейшим образом спасает лак для ногтей. Уточнить, что это какой-то специальный лечебный лак, он, по-видимому, просто забыл… 
    Весть о панацее мгновенно облетела измождённую роту. Курсанты просили привезти им лак своих мам, сестёр и подруг. Все начали красить ногти чудо средством. 
    Были, конечно, и такие, что прекрасно понимали всю абсурдность случайного рецепта, но это уже было не важно. Эффект толпы, знаете ли. Те самые пресловутые 5%. В общем, даже разумных ботаников охватило цветное безумие, творящееся вокруг. Они не менее залихватски включились в процесс и даже старались перещеголять других, малюя ногти в какие-нибудь особо кричащие тона или даже радугой - каждый палец в свой неповторимый эйвон. 
   
    Рутинная военная жизнь заиграла новыми красками, появились новые темы для разговоров: чей лак лучше, да какие цвета самые модные в этом сезоне. 
    И вот в разгар всей этой антигрибковой кампании после вечерней поверки, но ещё до отбоя, нежданно-негаданно явился батяня-комбат. Самое неудачное время выбрал, будь он неладен. 
    Почему неудачное? Потому что именно в этот отрезок распорядка дня идёт процесс подготовки ко сну, и курсанты курсируют между койкой и умывальником в исподнем и тапочках. На босу ногу… 
    Пока командир батальона слушал заученный доклад дежурного по роте, боковым зрением успел отметить некий аномальный факт. Ему показалось, что мимо прошмыгнул боец в ярко красных ногтях. 
    Комбат мотнул головой, прогоняя наваждение, но сразу увидел ещё одного. 
    - Та-ак! Погодь, сержант. Ну-ка, боец, стой! 
    В атмосфере казармы отчётливо запахло Шекспиром. 
    Курсант, бежавший мимо с зубной щёткой наперевес, тут же встал, как конь перед травой, и доложился, кто он есть. А взгляд такой невинный-невинный, и даже нимб мухами не засижен. 
    - Ну-ка, ситцевый мой, объясни мне, старику, что это у тебя на ногах?.. 
    И пока курсант путано разыгрывал из себя блаженного, рассказывая, что на ногах у него тапочки, которые он получил в каптёрке, комбат зорким взглядом успел оценить общую обстановку. 
    Она его удручила. 
    Ноздри его хищно раздулись, во взоре появилась атипичная угроза, и он объявил построение. Форма одежды номер «раз»! 
   
    По команде дежурного курс построился и замер. Комбат, глядя на курсантские ноги, прошёлся вдоль строя сначала туда, а потом обратно. Потом ещё раз. В зловещей тишине раздавались лишь его шаги да звук бьющейся о плафон настойчивой мухи. 
    Дальше рассказывать особо нечего. Когда комбат понял, что пёстрое разноцветье на ногах вверенной ему боевой единицы Российской Армии не мираж, он взорвался обильным криком вблизи очень похожим на мат. Причём какой-то однообразный, потому что всё действие в повествовании крутилось вокруг лишь «Виниловые педерасты», «Я вас, радужные мои, заставлю плац пузом протереть» и оптимистичных обещаний всем чего-то расширить и что-то туда углубить. 
    Задушевный разговор.
    От него у комбата даже брови распушились. 
    Кульминацией томного вечера стал, конечно же, мини-стриптиз суточного наряда. Когда и основа основ – ночные стражи со штык-ножами – скинули кирзовые сапожки и явили свету очередной л’етуаль, комбата уже нужно было откачивать. 
    И его откачали, конечно. 
    Спасло роту как раз-таки единство и общий д’артаньянизм. Так как даже сержанты и старшины, то есть все младшие командиры, в общем порыве демонстрировали изысканность цвета, то рота миновала бурных репрессий. Отделалась лёгким испугом в виде бесплатного месячного абонемента на пятикилометровый марш-бросок.

    Когда абонемент истёк, а страсти улеглись, сержанты сошлись во мнении, что расстройство комбата было вызвано всё-таки тем, что не было в их выборе цвета строгого армейского единообразия.

Ему непременно хотелось бы быть Георгом на Пале де Ла Скала или, на худой конец, Грегорио на Виа дель Корсо, но судьба рассудила иначе: он был Жора с Электросилы.
    От этой эксклюзивности он чрезвычайно страдал. Замкнулся в себе, нахохлился и замолчал как сыч. Что его, конечно, обесценивало как личность, ибо сыч – птица безголосая априори. От неё и не ждут откровений, а вот от какаду, особенно розового – как раз наоборот.
    Особенно от какаду за 175 тысяч рублей.
   

- Ой какой мимими, - очередная блондинка в короткой шубке мотивирующе толкала сквозь прутья отманикюренный палец, призывая Жору початиться. – Ну, пуся! Ну скажи тёте «приветик»!
    Жора отправил блондинку в игнор и уставился на её ноготь, желая откусить от него пару страз.
     
    - Энри, купи мне его. Смотри какая он душка. И розовенький к тому же…
    Жора вздохнул и повернулся к дамочке своим розовым, пардон, задом.
    «О! Ещё одна с мимимишным припадком. Так и помру в этих сибирях, захлебнувшись бесплатными эмоциональными гейзерами»
    - Дохлый он какой-то, да и цена, знаешь ли! – Энри, в прошлом Андрей Потапыч Сивокобыленко, держал на рынке ларёк с окорочками и знал толк в птице.
    - Ну, купи, пупсик. Тогда твоя рыбонька тебя вечером порадует…
    - Заверните этого вот. Розового.  А скидка есть у вас?..


    Ясновидящая Шанита закатила глаза, отрабатывая аванс, потом ещё раз погуглила на кофейной гуще и прошептала:
    - Вижу яркого незнакомца! Встретишь его сегодня, но смотри не упусти. С первого взгляда любовь…
    Станислава Игоревна, начальник отдела банковских операций, была девушкой рациональной и во всякое такое, конечно, не верила. За исключением одного дня в году, четырнадцатого февраля, когда как-то по-особенному хотелось послушать про любовь и первый взгляд. Хотя бы и от проводников потустороннего…


    Стас поругался с котом.
    Вообще-то ему уже давно следовало обзавестись женой и, как любому порядочному мужчине, ругаться с ней, но пока не  сложилось.
    А вот как раз, чтобы сложилось он и пытался дописать валентинку. Своей бывшей. Хоть она и была чистой воды пунктиром в его жизни.
    В прошлый раз она появилась полгода назад со словами: «Когда у меня всё круто, ты мне нахрен не сдался, а как мне становится плохо, я сразу понимаю, что соскучилась!» («Всё круто» означало, что она увлеклась очередным «мальчиком» и Стас опять идёт лесом)
    Гиппи – так между прочим звали кота – не упускал шанса и в моменты её возвращения отжёвывал ей пуговицы и ссал в туфли.
    Недолюбливал, чего уж тут.
    Гиппи – это слово-мутант от «египетский» - был абсолютно лыс, т.к. принадлежал той самой египетской породе. Его родословная уходила куда-то там вглубь до самого Рамзеса Рамзесовича Фараонова, а уж количеству паспортов ему сам Стас мог позавидовать, даже если бы добавил к своим документам паспорт на телевизор и мультиварку.
    Стас часто болел, поэтому родители по федеральной программе «Доступный кот» взяли ипотеку и подарили ему Гиппи. Ведь всем известно, что лысые кошки жутко лечебные. Как алоэ, только мяукают. И если где вдруг чего заболело, то нужно трижды в день после еды принимать натирания из такой кошки и отпустит.
    Зимой Гиппи обычно вил гнёзда: стаскивал в кучу все доступные в доме носки, чехлы от рояля и прочий текстиль и закапывался внутрь. Энергосберегающий кот.
    Но не в этот раз.
    Сейчас он лежал на батарее, впитывал тепло, приближаясь по цвету к модному в этом сезоне Bordeaux Burgundy, и осуждающе смотрел, как хозяин в картонном сердечке в очередной раз каллиграфирует «вернись-я-всё-прощу».
    Так как ждать случая уже надоело, Гиппи сгонял на кухню и быстренько там опрокинул что-то громкое. Стас обозвал Гиппи Гиппо и побежал ликвидировать последствия ЧП.
    Котейко с криком «Бинго!» забрался на стол и комфортно отложил каральку прямо в центр красного сердца. Получившийся натюрморт, по сути, наглядно описал хозяйскую лав-стори.
   
    Однако Стас художества в духе позднего Мартина Островски не оценил и запустил в домочадца чернильницей. Или готовальней (я уж не знаю что там обычно попадается под руку питерским интеллигентам).
    Не попал, конечно ж. Но Гиппи всё равно обиделся и, хлопнув дверью, ушёл в праздничную метель. Продемонстрировал, что хоть у кого-то в этом доме должны быть яйца.
    С яйцами, кстати, стало сразу же грустно. Снег и метель – это вам не в Египтах арома-масло на хлеб намазывать!..


    У новых хозяев Жора как-то не прижился. Все уговоры типа «ну пуся, ну птичечка, скажи хоть слово» он жёстко банил на корню и яростно вредил, когда его выпускали размять крылья. Жрал цветы, клевал домочадцев, царапал нецарапающиеся покрытия итальянской мебели с метро «Удельная» и сорил перьями в вечернее фондю.
    Так он витиевато тосковал по родине.
    Точкой кипения стал момент, когда Жора бомбардировал куском влажной говядины спящую мальтезе хозяйской дочери.
    За испорченную укладку белокурой собачки-вегана Жора поплатился немедленной депортацией в морозное окно.
    До Австралии оказалось далековато, решил Жора, присев передохнуть через пару кварталов. Заодно надо бы и подкрепиться, тем более что кто-то вон крошек насыпал для голубей...


    «Ну и что! Вот замёрзну и умру, и пусть он горюет потом и думает куда деть те два кило вискаса». Мысль о еде как-то особенно опечалила замерзавщего Гиппи, но он тут же встрепенулся.
    Ещё бы!
    Внезапное съедобное розовое пятно посреди зимы кого хочешь взбодрит. Он прижал уши и начал охоту…


    Станислава возвращалась от гадалки, думая о разном. Сейчас почти ночь и времени на сбычу мечт о ярком незнакомце не остаётся. Тем более что вот и дом уже. А дальше всё как обычно: фруктовый салат, кофемашина, подруга в Скайпе, полглавы из «Тринадцатой сказки» и здоровый сон.
    Но верно говорят: если хочешь насмешить фруктовый салат, расскажи ему о своих планах.
    Стася встала как вкопанная, когда увидела шматок иррациональности: египетская лысая кошка подкрадывалась к австралийскому розовому какаду, что жрал куски хлеба посреди питерских снегов. Впору картину писать в инстаграмм.
    «Аттеншн!» - закричала она, добавляя капельку безумия в происходящее.
    Говорят в Африке есть племя, у которого верхом неприличия является подглядывание за едящим. То есть вы можете даже рядом сидеть пока кто-то из племени долг супружеский отдаёт с процентами и всем пофигу. Но вот если увидите как тот же человек изволит откушать, например, фастфуд из крокодильчатинки, то однозначно рискуете стать следующим слоем между листиком салата и свежей булочкой с кунжутом.
    Жорик не был африканцем, но возопившую барышню тоже чуть не предал анафеме. Правда, сразу понял чего это с ней, когда чудом увернулся от когтей инопланетного монстра.
   
    Поспешно взлетев, он сел на перекладину пожарной лестницы.
    Станислава шугнула кота и полезла за попугаем.
    - Вот ты, значит, какой мой яркий незнакомец. Глупенький! Зима же. Так ты замёрзнешь. Давай ко мне…Цып-цып-цып…
    «А я что, не замёрзну?» - удивился женской избирательности Гиппи и полез на козырёк парадной. Оттуда можно было отлично спикировать на пернатую жертву. Только бы успеть.
    Внизу брякнула дверь.
    - Гиппиус Норвис Байтэ Ромарио! Давай-ка домой!
    Гиппи фыркнул. Хозяин звал его полным именем, что предвещало.
    Стас выбежал на улицу в чём быт заел: в шортах и футболке. Однако сфокусироваться на поисках кота не успел.
    - Попался! – вдруг где-то сверху вскричала женская ниньзя и полетела вниз.
    Автоматически Стас подхватил падавшую на руки, она по пути подхватила попугая, а кот в отчаянном прыжке сам ухватился за хозяина. В беспорядочном месте.
    Так они и грохнулись в сугроб.
   
    Когда Стася разожмурилась, то увидела, что её держит мужчина. Сильный, улыбчивый весь такой. Повезло, в общем. Мог бы ведь и дворник Болтабей поймать, а он даже не симпатичный.
    От пережитого она даже забыла слезть с придавленного спасителя. Так и представилась:
    - Стас!
    - Надо же. А как угадала? – спросил Стас.
    Она рассмеялась:
    - Это меня так друзья зовут. А вообще я Станислава.
    - Какое у нас с тобой имя красивое, - легко согласился он и тут же рубанул с плеча. – Ты знаешь, я вот всю жизнь раньше влюбчивый был, но отходчивый. А вот сейчас прям чувствую, что всё иначе…
    - Мимими, блять! – подал, наконец, голос Жора и клюнул кота в настырную лысину.
    Жить, судя по всему, им предстояло долго и счастливо, поэтому нужно сразу показать кто тут хозяин.