Когда сегодня впервые за многие тёмные месяцы проснулась не по будильнику, а по солнцу, то поняла: ну, всё, зиме, таки, каюк! А я, вопреки  или благодаря сильному Сатурну в своем козерожьем гороскопе, каким-то чудным образом пережила эту беспросветную хмурь и  стыль без больших потерь,  опять выжила, выстояла, не замёрзла душой вусмерть, не погасла очами, сохранила ту прежнюю себя – лёгкую, звонкую, певучую. Конечно, агонирующая старуха Мара ещё зло потрепыхается, пока не выпустит на нас свой последний морозный дух, но, можно уже за девку-весну не волноваться – она идёт. Крепкая, звонкая, ладная, соками и красками мир наполняющая, наши крылья теплом расправляющая. Чую, знаю, скоро взлетим.

Поутру субботы под высокими, напитанными мартовским голубым, небесами ходила за мосток к селянам делать привычный базарчик. Глядела в оба широко раскрытыми глазами. Южные склоны канала уже проснулись – проклюнулись нежной дымкой зелёного бархата, ещё чуть-чуть и буйно заколосятся. Ой, как же я этого жду! Жду травы-зелены, молодцеватого листа на дружочке клёне, жажду подснежников, ландышей, нарциссов, тюльпанов у метро, гроздей акации душистой на улицах, своих голых ног и открытой всем ветрам окрылённой души, чтобы, наконец-то, опять, как вновь, ощутить прелесть истинной жизни, прочувствовать её жадно на губах, в очах, в сердце.

Наш базарчик всегда был чувствительный к смене сезонов, и в этот раз не подкачал. Среди картошки, морковки, свёклы заколосился зелёный лук, большими щедрыми пучками – набегай, бери! Взяла. Конечно, взяла, шла домой и нюхала, нюхала, ненатужно заныривая в кулинарные воспоминания детства (мама по ранней весне часто готовила нехитрый салат из яиц, зелёного лука, щедро его заправляя домашним майонезом).

Пришла домой. Собиралась дальше бежать, но старшенький пауком заманил меня в кроватные сети. Проснулась уже ближе к обеду, и побежала в проклюнувшийся  март. Господи, как же хорошо и легко бежать, когда всё опять у тебя только начинается!

Высокой синевой

Графикой мартовских теней

И стигмами просыпающейся жизни.

Люди, дети, собаки, рыбаки, костры с шашлыками. 

Зрела на скамейке жутко радостное, жизнеутверждающее: он полностью в чёрном, а она контрастом – в пальто бирюзовом, в сапогах цвета детского поносика и с сумкой алее алого цвета крови, напитанной кислородом. Увидела б такое среди красок буйного красками мая – завопила бы, а сегодня мне от этой эклектики палитры стало хорошо. В этом мире, таки, всё субъективно.

... некоторые, которые не дружат с моими кулинарными экзерсисами (не будем показывать пальцем), говорят, что утром сегодня, которое уже было вчера, в нашем тридесятом царстве, тридевятом государстве на реке Борисфен шел снег. Шел белым большим и лохматым, как собака породы самоед, и даже слышно было, как на декабрьском простуженном асфальте стучат его ломкие шажки. 

Больше мне поведать вам про сегодняшнюю базарную субботочку нечего, т.к. лично я все проспала, а мужчина, который мне люб, на разнообразие красок и форм пищевой цепочки смотрит исключительно с точки зрения потребителя и вкусителя.

Проснулась оттого, что кто-то ласково щекотал мою щеку. Открыла глаза -- оказалось солнце. Оно сегодня встало спозаранку, не ленилось, прибралось, разукрасило мир и мой день. 

Сбегала по хрустящей от инея траве на базарчик, через мостик, на котором сегодня утром была справа синь, рыбаки стройной линией (у них опять соревнования),

а слева -- туман долом,

прикупила последних осенних красок для производства радости, тыкву для супа, а баранью ногу для силы, гляжу теперь на нее ласково, поглаживаю щекоточно измельченной смесью из трех перцев (красный, белый, черный) и зелени розмарина с мятой, подмигиваю октябрьскому солнцу: Ну до чего же хороша, ну до чего же хорошо!

На улице нынче красота невозможная, отрада для души, акварельная сказка для глаз. Есть в нашей осени таких вот пара-тройка недель, когда даже я готова признать, что осень мне люба. Выходишь утром на воздух, жадно вдыхаешь, раздувая ноздри, как легавая собака, и тут же берешь осенний след, пускаешь под кожу солнце, воздух, воду и бежишь, бежишь, бежишь... в ушах французы, навстречу такие же веселые и счастливые, как и ты, собаки, милые сердцу мостики,

и остывающий тихо величавый Борисфен.

А дома на балконе, не испугавшись первых заморозков, ждут тебя пождут цветочки-солнышки.

Пью с ними горький черный кофе вприкуску с творогом коровы молочницы Ларисы. Ну что ж, спасибо скажем солнцу, воздуху и воде, они помогли мне сегодня правильно начать новый день.

... пролилось красным гречишным медом, на губах терпкость разлуки, а в душе зародилась мелкой завязью пряная печаль. Где-то там, в его пышных садах, уже помеченных легким акварельным мазком ржавой осени, вызревает последние дни то наливное, румяное яблочко, которым оно скоро-скоро сорвется, только ухнет, и оголтело полетит с белой горы в беспробудную темную даль. Полетит, да и сгинет в темени месяцев -брей, выпотрошенном холодом безразличия ветре, омертвевшей промозглости осиротевших дней, ничего не останется, только черная графика одиноких голых деревьев, да тяжелое, опухшее, обездвиженное серой хворью небо. Смерть беспощадна. А жизнь сильнее. В темном, обездвиженном зимним холодом лесе, пролежит, перезимует в толстой скорлупе орех, а с весенними водами проснется и выстрелит новой зеленой жизнью. Прорастет не вопреки, а благодаря.

Надо же было прожить четыре десятка лет, чтобы, наконец-то, уразуметь, что эти последние дни августа – между тремя Спасами – они особенные, и то, что я чувствую в них, это не печаль за утраченным, уходящим, а, наоборот, легкий шелест настоящего грядущего, наполняющий душу прозрачным и легким, дабы ей – моей хлипенькой душе –  хватило сил дожить до следующей весны, за которой беспробудное светлое лето.

По субботе ходила привычно за мосточек на рыночек. Уже не оглядываюсь, где мой верный куцехвостый дружочек, только за тенью слежу. У селян уже неистово пахнет прибывающей осенью, озаренной  ярким цветом гладиолусов и полыхающих далекими звездами георгин – катаю на языке это слово, и оно так нравится, с детства неистово нравится-нравится.

Баклажаны, кукуруза и груши – это еда, а вот тыква – для красоты души, порей – для храбрости.

Пришли дожди, поэтому, сегодня базарчик относительно скудный, селяне, которые не испугались и доехали, привезли то, что хаотично успели между дождями из грядки выхватить. Мяту и кинзу так и не нашла, зато укроп, петрушка, базилик, руккола и салат двух видов греют мою травоядную душу, а первая местная брокколи и цветная капуста ее нежат. Заодно прихватила спаржевой фасоли, самое время ее заготовки на зиму. Остальное по мелочи: творог, ягоды, огурцы и "веник" для их засолки. Цветами дня сегодня на базаре были лилии. 

А после мы с псом Сёмой побежали считать мосты, готовиться к полумарафону с собакой никогда нескучно, ведь как говорил Леонардо да Винчи: "Любое препятствие преодолевается настойчивостью".

Мост имени Евгения Оскаровича Патона (1941-1953 гг.), первый в мире цельносварной мост.

Вид на правый берег с Кухмистерской слободки. До 20-х годов прошлого века эта местность на левом берегу Днепра относилась к Черниговской губернии, и только в 1923 г. была включена в черту Киева.

Дарницкий железнодорожно-автомобильный мост (2004-2011 гг.), в народе -- мост Кирпы, назван в честь бывшего главы Минтранса, который начал (но не закончил по причине смерти в том же 2004 г.) его строительство.