— Не забывайте также, что у нашей страны нет демократического опыта, — продолжал он. — Народ просто не знает, что такое свобода выбора, они только догадываются о ней, интуитивно. Мнение всегда навязывалось сверху, а за людей думали правители и не давали им возможности принимать решения, распоряжаться страной, по праву принадлежащей им. Только демократия может дать народу возможность быть полноценными собственниками государства. Ведь что такое государство. Это то же, что и акционерное общество. У всех есть право собственности, и все являются его совладельцами, но тот, кто больше вкладывает в общую копилку государства, тот имеет право требовать больше от него, потому что его вклад ценней других участников. И это не только какие-то материальные денежные вложения, но и ум, творчество, духовный потенциал, которые каждый человек инвестирует в развитие, обогащает всех граждан и государство в целом. Из этого состоит каждая страна — из ее финансовой мощи, военной, интеллектуальной, культурного и других пластов, которые должны прогрессировать и развиваться. Поэтому я считаю, что основные права у всех должны быть равными. Но у тех, кто вкладывает больше, должно быть больше прав, больше влияний на страну. Именно вкладывает, а не отбирает, как это происходит сейчас, когда верхушка и коррупционеры пьют кровь народа, имеют все блага и получают все права, а обычный человек подобен несчастному забитому животному, ослику, которого бьет и унижает злой хозяин и держит его постоянно полуголодным.
— Хорошо, сказано, — отметил Ахмед, застывший у двери с подносом. — А что ты думаешь, Роберт?
— Я полностью согласен. Главное — принятие конституции и законов, которые позволят демократическим процессам развиваться в стране. Но есть еще один момент — это создание демократии народа, а не капитала. Вам нужно подумать, как сделать так, чтобы власть в руки не взяли военные или крупный капитал, которые могут манипулировать населением, как им вздумается. Для этого нужно создать коалиционный комитет вместе с другими участниками протестного движения, в котором будут участвовать лидеры и руководители партий и объединений. На данном этапе комитет будет определять стратегию революции, и объединять участников. Позже, когда мы свергнем режим, комитет будет контролировать принятие конституции и переход власти.
— Дельный совет, — подметил Ахмед.
— У меня на повестке — вопрос участия иностранцев в демонстрациях, — вдруг сказал Карим. — Я считаю, что, если иностранец участвует в революции, люди могут подумать, что он является агентом другой страны и спонсирует нас. Иностранец в толпе — козырь в руках режима. По телевизору уже озвучивается эта идея, что беспорядки организованы Израилем не без помощи США, и организаторы — иностранные агенты, которые хотят подорвать стабильность в стране.
Подумайте, если в наших рядах будут иностранцы, они будут показывать на них пальцем, и говорить, что протестное движение финансируют иностранные организации, и революцию заказала Америка. Поэтому лучше избегать появления иностранцев в наших рядах. Только репортеры и журналисты, остальные будут мешать.
— Нет. Роберт будет с нами. У него очень дельные советы. Он должен все видеть изнутри, — строго произнес Ахмед.
— Да, он особенно не похож на иностранца, а если кто-нибудь
заметит в нем англичанина, мы наденем на него галабею или никаб, — пошутил Вессам.
— Роберт, ты с прессой не разговаривай — и все будет хорошо. Если к тебе будет подходить пресса, брать интервью, ты притворись глухонемым. Сделай вот такой жест, — сказал Белал, коснувшись двумя пальцами сначала мочки уха, а затем нижней губы. Большинство было на стороне Роберта, и это означало, что он
является полноценным членом их движения и будет принимать участие во всех протестных акциях и митингах.
Это воодушевило Роберта. Он ощутил благодарность и уважение к сидящим рядом людям, и, почувствовав единство с ними, он захотел быть полезным, и сделать что-то существенное и важное.
— Как ты думаешь, Ахмед, — спросил его Карим, — сколько все будет продолжаться, я имею в виду, когда мы победим?
— Я не знаю, но мы должны быть последовательны и терпеливы в достижении своей цели. В Тунисе революция продолжалась месяц, наша революция также займет какое-то время.
Завтра день рождения Халида Саида. Давайте его как следует отметим послезавтра и покажем этим крысам свою мощь. Я думаю, Саид смотрит на нас оттуда и радуется, что наконец-то мы проснулись, — сказал Ахмед.
— Кстати, как многие узнают о протестах и месте встрече? Ведь интернет заблокирован, — поинтересовался Роберт.
— Не беспокойся, люди уже в курсе событий. Все подготовлены, и весь город знает. — ответил Карим, — информация распространяется по телефону, на работе, в мечетях, церквях — повсюду. Мы запустили свой интернет, не виртуальный, через распространителей.
В самом деле, уже весь город говорил о намечающихся митингах. На улицах, в мечетях, в церквях, в лавках и ресторанах, дома и на работе везде люди обсуждали предстоящие протесты. Люди звонили друг другу, встречались, приезжали в гости только лишь для того, чтобы позвать на демонстрацию и убедить прийти сомневающихся. Они ждали наступления этого дня, надеялись и верили в него и предчувствовали, что скоро начнется новая эпоха, которая принесет другую жизнь, свободную и лучшую.

Был спокойный солнечный день. Яркое зимнее солнце уже давно взошло и раздавало свои скромные лучи не утихающему даже в праздничный день городу. Клаксоны машин, не переставая, гудели, разносясь эхом по улицам и переулкам. Скрипели тормоза, визжали моторы, заглушаемые громкими голосами людей похожих на птичий гомон. Молодой парень, взвалив на плечи стеклянный ящик со сладостями и проходя мимо кафе, периодически выкрикивал: «Freska. Freska». У обочины дороги стояла повозка с лошадью, нагруженная наполовину глиняными сосудами. Вторая половина содержимого повозки валялась разбитой, отчего образовалась небольшая пробка, еще более усиливающая шум машин.
Вессам ехал в хорошем настроении. Он любил это время года. Он любил зиму, когда солнце не палит так вероломно и отчаянно, и не нужно прятаться за стенами домов в прохладе кондиционеров, чтобы не изнывать от нависшей тяжести горячего воздуха, иногда заполоняющего пространство офисов, кабинетов и комнат через ненадолго открытые двери и случайно распахнутые окна. Ему нравилось чувствовать раскрепощенность на улице, даруемую зимой и возможность быть на свежем воздухе, не убегая по раскаленному асфальту от парящей жары.
Он был рад, что встречается с друзьями и проведет день в их компании, а вечером поедет к бывшей супруге и увидит дочку. Она будет щебетать, как маленький птенец, и расскажет ему о последних новостях и событиях, а потом они будут читать «Винни Пуха», и, устав от насыщенного дня, она заснет за книжкой, а он отнесет ее в постель, нежно поцеловав в лоб.
Оставив машину в переулке, он подошел к метро и увидел небольшую толпу. Сначала собралось около сотни людей, но потом люди начали прибывать, и толпа постепенно разрасталась. Люди приехали из разных районов: кто — из Гизы, кто — из Шубры, кто — с Рамзеса и Наср сити. В основном это был средний класс, хорошо одетые люди молодого и среднего поколения. Хотя попадались и простые, из на- рода, выделявшиеся не только обыкновенной потрепанной одеждой, но и эмоциональным поведением. Они были более шумными и беспокойными и казалось, что они вышли не на демонстрацию, а на какой-то фестиваль или праздник с танцами и народными гуляниями, перед которыми нужно настроиться и разогреться, чтобы во время мероприятия быть в тонусе.
Ахмед с Мустафой подошли где-то через полчаса. Вессам заметил их на другой стороне дороге и приветственно помахал рукой.
— Salam! Kaifa haloka? — воскликнул Ахмед
— Ahlan sadiqi. Ana bekhair, — сказал Вессам, пожав руку Мустафе, и приветственно обняв Ахмеда.
— Нас очень много сегодня. Aif mabruk, — отметил вслух Ахмед, смотря по сторонам и рассматривая толпу.
У Ахмеда был воодушевленный вид. Он видел большую силу и энергию в этой массе народа, которая как атомная энергия не заметна и слаба по отдельности, но собранная и сконцентрированная вместе дает синергетический эффект мощи, способный выплеснуться наружу и смести любые препятствия на своем пути.
— Когда мы начнем? — спросил Вессам Ахмеда, смотря на часы на руке, показывающие половину второго.
— По плану должны через полчаса.

В субботу Вессам устроил вечеринку. Пришли близкие друзья, человек пять. Когда, слегка подвыпившие и расслабленные, они курили на балконе шишу с манговым табаком, вальяжно полулежа на мягких атласных пуфиках, Ахмед завел разговор о предстоящей акции протеста, намеченной на вторник, на официальный выходной день в стране.
— Возможно это наш единственный шанс за последние несколько десятилетий. Упускать его глупо. Народ разогрет для революции и сможет смести диктатора. Тунисская революция будет подхвачена во всех арабских странах. Уже начались протесты в Алжире, Ливии, Иордании, Судане и в Омане. Даже в Саудовской Аравии вчера какой-то мужчина поджег себя в знак не согласия. У нас таких уже двое.
Не забывай, что с самосожжения началась революция в Тунисе. Молодой безработный человек поджег себя из-за того, что полиция конфисковала его тележку с овощами, которыми он торговал. Мы видим, к чему это привело — к свержению Бен Али. То, чего они достигли, является примером для нас.
А мы, египтяне, чем хуже? Мы — самая передовая страна среди всех арабских стран, — продолжал Ахмед. — Наша культура самая древняя, у нас богатая история, сильное образование. Мы были всегда примером для подражания. А сейчас кем мы стали? Нам показывает пример Тунис, потому что наш народ раздавлен страхом, тюрьмами, преследованиями и притеснениями. Люди находятся в апатии и отчаянии. Они опустили руки и не верят больше в свои силы. Режим довел людей до фрустрации, формы психологического расстройства. Мои родители постоянно мне говорят, что нужно смириться и молить Аллаха об избавлении, но я им объяснил, что наше поколение — другое. Мы не можем больше с этим мириться. Мы устали быть рабами нашего фараона.
А сейчас такой момент, друзья, когда мы все вместе должны сказать свое слово. Всех людей страны надо расшевелить. Дать им толчок. Вывести на улицы и покончить с режимом.
— А я против всяких революций, — сказал Али, тридцатипятилетний работник валютного департамента коммерческого банка. У нас наблюдается экономический рост, небольшой, но рост. Посмотрите, с какой активностью идет строительство в стране. Посмотрите на статистику — сколько новых дорог построено, сколько гостиниц, больниц, школ. За время руководства страной Мубараком ВВП вырос в пять раз. Жизнь улучшается. Небольшими шагами, но мы идем вперед. У нас есть демократия. Кто скажет, что у нас нет свободного телевидения? Посмотрите, сколько у нас частных каналов.
— Не смеши нас, Али. Мы все знаем, что ты неплохо живешь. Но есть правда, а правда в том, что мы очень плохо живем по сравнению с другими странами. Я даже не беру в пример Европу, возьми наших соседей на ближнем востоке. Возьми Турцию или Иорданию. Да любой тебе скажет, что уровень жизни у нас чуть ли не самый низкий в регионе. Я имею в виду — для большинства населения. Ты, наш друг, судишь по себе, но не все работают в банке. — сказал Ахмед.
Последняя фраза была очень точно и справедливо сказана, с ноткой сарказма в голосе, отчего сидевшие рядом Вессам и Мустафа дружно рассмеялись, а куривший шишу Махмуд даже закашлялся.
Жизнь Али и в самом деле была оторванной от действительности большинства. Высокая зарплата позволяла ему ни в чем себе не отказывать, покупать дорогие вещи и ездить в отпуск в разные страны. Режим для него был залогом стабильности и успеха. По большому счету, он не беспокоился о том, что страна постепенно деградирует. Его не интересовала демократия, и он боялся перемен. Как и любой работник банка, он был консерватором и прагматиком. Все для него имело цену — люди, отношения, развлечения, здоровье и даже жизнь. Такое мировосприятие свидетельствовало о внутреннем цинизме, который был спрятан глубоко в его душе за маской доброжелательности, но проявлялся в виде легкого налета высокомерия и превосходства, иногда проскальзывающего в общении с людьми. В глазах старых друзей он старался выглядеть простым обыкновенным парнем, доступным и веселым. Но когда он оказывался среди менее близких людей, ржавчина, поразившая его душу, выходила наружу и превращала его в мизантропа. Он настолько был привязан к деньгам, что готов был принести их в жертву чему угодно.

Все началось с Халида Саида. Это он принес себя в жертву свободе и был искрой, которая воспламенила созревший, как урожай, народ. Саид был мучеником, которого зверски пытали спецслужбы, а потом выкинули тело на улицу, нагло солгав, что он умер от наркотиков. Но люди не хотели мириться с ложью, и в фейсбуке была организована группа Халида Саида, которая открыла глаза на нарушения прав человека в стране, многочисленные пытки, преследования по политическим мотивам и бесчинствах режима. Все больше и больше людей подписывалось на ленту новостей страницы. К группе присоединялись даже те, кто до этого избегал политики. Активисты группы пытались добиться справедливости и наказания мучителей, но в ответ была тишина. Тогда группа Халида Саида организовала несколько silent stand демонстраций, на одну из которых Вессам пришел с друзьями.
Он чувствовал гордость, когда стоял, одетый в черную водолазку и брюки с фотографией Халида Саида, на корнише Нила. Его друг Ахмед стоял рядом, держа в руках Коран. Чуть подальше копты читали Библию. Все молчали, погрузившись в собственные мысли, и рассматривали мимо проезжавшие машины, но при этом чувствовали единство друг с другом. Решили обойтись без речей и лозунгов, чтобы не нарушать чрезвычайное положение в стране, запрет на демонстрации и сбор людей в одном месте.
Он увидел двух полицейских так же, как и они одетых в черное, означавшее лишь их принадлежность к карательному органу, а не траур по Халиду Саиду и другим жертвам пыток. Они прошли метров двадцать вперед по корнишу Нила, а затем, остановившись рядом с совсем юной девушкой в черном платке и абае, плотно обтягивающей ее стройную фигуру и тонкую талию, стали рассматривать ее пристально, смеясь и тыча пальцами. Она продолжала стоять с беспристрастным видом, не обращая на них никакого внимания, и лишь когда один из полицейских схватил ее за руку и потянул за собой, она закричала. Людям удалось вырвать ее из цепкой хватки усатого полицейского, который не стал вступать в борьбу, хотя при нем были оружие и дубинка. Он испугался их и, как трусливый хищник, отошел на два шага назад, злобно улыбнувшись и гневно приподняв брови. Он и в самом деле походил на хищника, но не благородного и сильного вроде льва, а на подлого и хитрого шакала. Второй полицейский ушел вперед, и хищник быстрым шагом попытался его догнать, чтобы почувствовать прикрытие и защищeнность собратом.
После этого случая все напряглись и больше открылись друг перед другом. Пожилая женщина в очках подошла к молодой девочке и принялась ее успокаивать, стоявшие рядом друг с другом молодые люди начали обсуждать план действий в случае нападения и провокаций полиции, даже консерваторы со строгим взглядом, державшие в руках Коран, перестали читать, и, возмущенные происшедшим поступком, принялись водить глазами по сторонам и переговариваться между собой.
До начала оставались считанные дни. Все друзья Вессама ждали 25 января. Многие писали в твиттере и фейсбуке о готовящихся протестах. Окрылившись удачным опытом Туниса, люди надеялись на перемены, понимая, что история будущего страны зависит только от них самих. Многие предсказывали кровопролитную и длительную борьбу за успех, так как диктатор быстро не сдастся.

В Гонконге десятки тысяч демонстрантов продолжают блокировать улицы, протестуя против решения властей в Пекине Читать далее : Китайский «майдан»: Occupy Central Copyright © 2014, ribalych.ru Все права защищены. | Китайский ...