вет человеку,который в отношении чего-либо сказал "А вот там же написано!",имея, заново её калечит", "АНДРЕЙКА, ХУЙ КАК У КАНАРЕЙКИ!", "АНГЕЛ ПОМОГАЕТ, А БЕС - ИДЁТ НАХУЙ!", "А НАМ, ТАТАРАМ, ПОЕБАТЬ: ОТСТУПАТЬ - БЕЖАТЬ, И НАСТУПАТЬ – БЕЖАТЬ!",

• "АНАЛ ПИЗДЫ ВСЕГДА КОРОЧЕ" – как доп. – выр.:"Как ни тыкай,ни ворочай,хуй пизды
• ния,откровенной насмешки,далеко не всегда имеющее в виду именно рост человека
• "А НИХАТ-ДЕГЕНЕРАТ - В РОТ БЕРЁТ, И ХУЮ РАД!"
• "А НАМ ПОХ(-уй), ЧЕМ ЗАНИМАТЬСЯ: ЧТО ЕБАТЬ ПОДНОСИТЬ, ЧТО ОТЪЁБАННЫХ ОТТАСКИВАТЬ!"
• "А НАХУЯ ВСЁ БЫЛО НАЧИНАТЬ?!" – про отношения "парень/девушка"

Суть начатой либерально-буржуазными кругами — как доморощенными, так и закордонными — фальсификации российской истории в том, чтобы подменить наше общее прошлое, биографию народа, а вместе с ней — и биографии миллионов соотечественников, посвятивших свои жизни возрождению и процветанию нашей Родины, борьбе за её свободу от иноземного владычества. Фальсификация истории — это попытка наглой подмены самой России. Одним из главных объектов фальсификаций антисоветчики избрали историю героического подвига советского народа, освободившего мир от немецкого фашизма. Понятно, что искренние патриоты не приемлют эту игру напёрсточников. Одна из глав монографии «Правда против лжи. О Великой Отечественной войне», разоблачения фальсификаторов истории заслуженного деятеля науки РФ, доктора филологических наук, почётного профессора Тверского государственного университета, фронтовика Александра Огнёва.


Противник «Багратиона» не ждал

6 июня 1944 года англо-американские войска начали успешную высадку на побережье в Нормандии. Это, конечно, ускорило поражение Германии, но вместе с тем серьёзно не повлияло на состав немецких войск на советско-германском фронте. К началу июля из 374 дивизий, которыми располагала Германия, на Восточном фронте было 228 дивизий, две трети всех боеспособных соединений. 60 дивизий находились во Франции, Бельгии и Голландии, 26 — в Италии, 17 — в Норвегии и Дании и 10 — в Югославии, Албании и Греции.

Главный удар летом 1944 года наша Ставка наметила нанести в Белоруссии. Советская разведка установила, что самые мощные группировки врага находятся на Западной Украине и в Румынии. В них насчитывалось около 59% пехотных и 80% танковых дивизий. В Белоруссии германское командование держало менее сильную группу армий «Центр», которой командовал генерал-фельдмаршал Э. Буш. Ставка ВГК пришла к правильному выводу, что немецкое командование ожидает главный удар наших войск не в Белоруссии, а на южном крыле — в Румынии и на Львовском направлении.


Советское командование хорошо подготовило и блестяще провело Белорусскую наступательную операцию под кодовым названием «Багратион». К началу операции 1-й Прибалтийский (командующий — генерал И.Х. Баграмян), 3-й Белорусский (командующий — генерал И.Д. Черняховский), 2-й Белорусский (командующий — генерал Г.Ф. Захаров) и 1-й Белорусский (командующий — генерал К.К. Рокоссовский) фронты имели 2400000 человек, около 36400 орудий и миномётов, 53000 самолётов, 52000 танков.

План операции предусматривал быстрый прорыв обороны врага на шести направлениях — Витебском, Богушевском, Оршанском, Могилёвском, Свислочском и Бобруйском, глубокими ударами четырёх фронтов разгромить основные силы группы армий «Центр» и уничтожить его войска по частям. Эта группа имела в своём распоряжении 500000 человек, 9500 орудий и миномётов, 900 танков и 1300 самолётов.

Перед советскими войсками была поставлена задача стратегического и политического характера: ликвидировать выступ врага протяжённостью более 1100 километров в районе Витебска, Бобруйска, Минска, разбить и уничтожить крупную группировку немецких войск. Такова была главная задача наших войск летом 1944 года. Намечалось создать хорошие предпосылки для последующего наступления Красной Армии в западных областях Украины, в Прибалтике, Польше и Восточной Пруссии.

Наше наступление в Белоруссии стало неожиданным для противника. Типпельскирх, командовавший тогда 4-й армией, позже писал, что «возглавлявший фронт в Галиции В. Модель не допускал возможности наступления русских нигде, кроме как на его участке». Верховное германское командование соглашалось с ним. Оно считало возможным наше наступление и в Прибалтике. Фельдмаршал Кейтель на совещании командующих армиями в мае 1944 года заявил: «На Восточном фронте положение стабилизировалось. Можно быть спокойным, так как русские не скоро смогут начать наступление».

19 июня 1944 года Кейтель говорил, что он не верит в значительное наступление русских на центральном участке фронта. Советское командование умело дезинформировало противника. Чтобы ввести немцев в заблуждение, Ставка ВГК демонстративно «оставляла» на юге большую часть своих танковых дивизий.

Белорусская операция длилась с 23 июня 1944 года до 29 августа — свыше двух месяцев. Она охватила более тысячи двухсот километров по фронту — от Западной Двины до Припяти и до шестисот километров в глубину — от Днестра до Вислы и Нарева.

«Второй фронт» партизан

Большую роль в этом сражении сыграли партизаны. Накануне Белорусской операции «Багратион» они сообщили о расположении 33 штабов, 30 аэродромов, 70 крупных складов, о составе более 900 вражеских гарнизонов и около 240 частей, о направлении движения и характере перевозимых грузов 1642 эшелонами противника.

Рокоссовский писал: «Партизаны получили от нас конкретные задания, где и когда ударить по коммуникациям и базам немецко-фашистских войск. Они подорвали более 40000 рельсов, взрывали поезда на железнодорожных магистралях Бобруйск — Осиповичи — Минск, Барановичи — Лунинец и другие». С 26 по 28 июня партизаны пустили под откос 147 эшелонов с войсками и боевой техникой. Они участвовали в освобождении городов, своими силами заняли ряд крупных населённых пунктов.

23 июня советские войска прорвали оборону немцев. На третий день в районе Витебска были окружены пять пехотных дивизий, которые были разгромлены и 27 июня сдались в плен. Войска 1-го Белорусского фронта 27 июня взяли в кольцо бобруйскую группировку врага — до 40000 солдат и офицеров. 29 июня они были разбиты. Оборона немцев была прорвана 23—28 июня на всех направлениях 520-километрового фронта. Советские войска продвинулись на 80—150 километров, окружили и уничтожили 13 дивизий врага. Гитлер снял Э. Буша с поста командующего группой армий «Центр» и поставил на его место генерал-фельдмаршала В. Моделя.

3 июля после ожесточённого боя советские войска освободили столицу Белоруссии Минск. Город был в развалинах. Немногие уцелевшие здания были заминированы и подготовлены к взрыву. Но их всё-таки удалось спасти: немцам помешала стремительность ворвавшихся в город наших частей.

В кольце диаметром примерно 25 километров оказалось до 40000 гитлеровцев. К концу дня 7 июля окружённые под Минском 12-й, 27-й и 35-й армейские, 39-й и 41-й танковые корпуса были разгромлены. Исполняющий обязанности командующего 4-й армией генерал В. Мюллер отдал приказ о капитуляции. В боях, длившихся до 11 июля, немцы потеряли свыше 70000 человек убитыми и около 35000 пленными, среди них были 12 генералов (три командира корпуса и девять командиров дивизий).

Наши войска продвинулись на 550—600 километров в полосе протяжённостью более 1100 километров. Это создало хорошие возможности для наступления на Львовско-Сандомирском направлении, в Восточной Пруссии и для дальнейшего удара на Варшаву и Берлин. В результате великолепно проведённой операции «Багратион» наголову была разбита группа немецких армий «Центр». Были уничтожены 17 немецких дивизий и 3 бригады, 50 дивизий потеряли более половины своего состава. Чтобы остановить наступление советских войск, гитлеровское командование перебросило в Белоруссию 46 дивизий и 4 бригады с других участков фронта.

Истоки замечательных побед Красной Армии в 1944 году заключались не только в нашем превосходстве в людях и вооружении, но и главным образом в том, что советские генералы и солдаты научились хорошо воевать.

В тех боях восемнадцатилетний боец Юрий Смирнов напросился на выполнение опасного боевого задания. Он сказал командиру роты: «Я недавно книгу прочитал «Как закалялась сталь». Павел Корчагин тоже попросился бы в этот десант». Он, будучи раненным, когда был без сознания, попал в плен. Врагу нужно было срочно узнать, какие цели поставлены перед русским танковым десантом. Но Юрий не сказал ни слова, хотя его зверски истязали целую ночь. «В исступлении, поняв, что им ничего не добиться, они прибили его гвоздями к стене блиндажа». «Десант, тайну которого сохранил Герой ценой своей жизни, выполнил поставленную задачу. Шоссе было перерезано, наступление наших войск развернулось по всему фронту…» Комсомольцу Юрию Смирнову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза

После форсирования Вислы рота 220-го полка 79-й гвардейской дивизии под командованием лейтенанта В. Бурбы отбивала беспрерывные атаки немецкой пехоты и танков. Из роты в живых осталось 6 человек, но занятую позицию они сумели не отдать врагу. Жертвенный подвиг совершил при отражении вражеской атаки В. Бурба. Когда танки подошли совсем близко, он, метнув связку гранат, подбил танк, а под второй бросился сам со связкой гранат в руке. Он был посмертно удостоен звания Героя Советского Союза. Боец 220-го полка П. Хлюстин в критический момент боя тоже со связкой гранат бросился под немецкий танк и помог остановить атаку врага. Ему также посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Убедительные знаки победы

Х. Вестфаль признал: «В течение лета и осени 1944 года немецкую армию постигло величайшее в её истории поражение, превзошедшее даже сталинградское.

22 июня русские перешли в наступление на фронте группы армий «Центр»… Вопреки предупреждению генерального штаба сухопутных сил, фронт обороны, удерживаемый группой армий «Центр», был опасно ослаблен, так как Гитлер приказал за её счёт усилить группу армий, расположенную к югу, где он ожидал наступления в первую очередь. Противник во многих местах прорвал фронт группы армий «Центр», и, поскольку Гитлер строго-настрого запретил эластичную оборону, эта группа армий была ликвидирована. Лишь рассеянные остатки 30 дивизий избежали гибели и советского плена».

Генерал вермахта Бутлар даже посчитал, что «разгром группы армий «Центр» положил конец организованному сопротивлению немцев на востоке». В Белорусской операции германская группа армий потеряла от 300000 до 400000 человек убитыми. Гудериан признал: «В результате этого удара группа армий «Центр» была уничтожена. Мы понесли громадные потери — около двадцати пяти дивизий».

Американский исследователь М. Сефф 22 июня 2004 года писал: «Шестьдесят лет назад, 22 июня 1944 года, Красная Армия начала свою самую главную ответную кампанию… В историю операция вошла как «Белорусское сражение». Именно оно, а не Сталинградская и не Курская битвы, в конечном счёте, сломало хребет фашистской армии на востоке. Штабные офицеры вермахта с неверием и возрастающим страхом наблюдали, как тактика «блицкрига», которую они с такой результативностью использовали в течение пятнадцати месяцев, чтобы захватить просторы европейской части России, обернулась против них. В течение месяца немецкая группа армий «Центр», бывшая стратегической опорой Германии в России на протяжении трёх лет, была уничтожена. Танковые колонны Красной Армии окружили 100 тысяч лучших солдат Германии. В общей сложности немцы потеряли 350 тысяч человек. Это было поражение, ещё более крупное, чем под Сталинградом». Сефф предостерёг политических и военных авантюристов: «Урок, который «Багратион» наглядно преподал фашистскому вермахту 60 лет назад, остаётся актуальным и по сей день. Недооценивать Россию неумно: у её народа есть привычка побеждать, когда от него этого меньше всего ждут».

Быстрое продвижение Красной Армии к нашим западным границам вызвало сильнейшую обеспокоенность Черчилля. В 1944 году он посчитал, что «Советская Россия стала смертельной угрозой» и потому надо «немедленно создать новый фронт против её стремительного продвижения». Получается, что этот фронт должен быть создан не против немцев, а против нашего наступления…

Чтобы показать, насколько выросли боеспособность Красной Армии, воинское умение её генералов, офицеров и солдат, нужно сделать интересное сравнение. Союзные войска высадились во Франции 6 июня 1944 года. За четыре с половиной месяца они достигли Германии, пройдя 550 километров. Средняя скорость движения — 4 километра в день. Наши войска 23 июня 1944 года начали наступать от восточной границы Белоруссии и 28 августа вышли на Вислу. П. Карель в книге «Восточный фронт» зафиксировал: «За пять недель они прошли с боями 700 километров (то есть 20 км за день!) — темпы наступления советских войск превышали темпы продвижения танковых групп Гудериана и Гота по маршруту Брест — Смоленск — Ельня во время «блицкрига» летом 1941 года».

Сейчас в зарубежной и «нашей» либеральной печати бичуют советское командование за якобы жестокое отношение к военнопленным. Некие С. Липатов и В. Ярёменко в статье «Марш через Москву» использовали «марш» свыше сорока тысяч немецких военнопленных по улицам Москвы для дискредитации советского строя. Роняя слёзы, они писали о том, как 17 июля 1944 года немцы «шли по улице грязные, завшивленные, оборванные». Доктор Ханс Зиммер в книге «Встреча с двумя мирами» вспоминает: «Тысячи пленных шли босиком, или в одних портянках, или в парусиновых тапках». Авторам статьи можно было бы добавить, что один из пленных, увидев среди москвичей Героя Советского Союза В. Карпова, зло показал ему крепко сжатый кулак, а тот, некультурный азиат, подло поиздевался над ним — повертел пальцем у виска, давая понять, что он набитый дурак. Разве можно забыть такое?

«Тысячи людей за оцеплением на тротуарах отрепетированно и по команде кричали: «Гитлер капут!» и обильно плевали в колонны». Можно подумать, что тогда сотни тысяч праздных москвичей предварительно много раз собирали в клубах и кинотеатрах и проводили репетиции под строгим присмотром НКВД. Если же говорить серьёзно, то нынешние горе-толкователи отечественной истории не в состоянии понять, что жуткие злодеяния, какие творили у нас оккупанты, не могли не вызвать у советских людей чувства ненависти к ним, и потому «нередко солдаты оцепления применяли силу или угрозу силой при попытке некоторых горячих женщин наброситься с кулаками на участников марша».

В 1942 году И. Эренбург призывал: «Нельзя стерпеть немцев». Ненависть к фашизму сливалась с ненавистью к ним. 11 апреля 1945 года он писал в «Красной звезде»: «Все бегут, все мечутся, все топчут друг друга… Германии нет: есть колоссальная шайка». Через три дня в напечатанной в «Правде» статье «Товарищ Эренбург упрощает» Г. Александров критиковал его за то, что он не брал в расчёт расслоение немцев, когда утверждал, что все они ответственны за преступную войну.

Липатов и Ярёменко оценили «марш» немецких военнопленных как «унизительное представление», «спектакль», который «явно не удался». Как понять мотивы такой недоброжелательной оценки? «Люди с удивлением смотрели на жалкие остатки того легендарного, непобедимого, всегда победоносного германского вермахта, которые теперь проходили мимо побеждённые и оборванные». Немцы яростно рвались захватить Москву, намеревались устроить в ней победный парад, взорвать Кремль. Вот и предоставили им — только не как победителям — возможность пройти по нашей столице. После этого показательного «марша» у советских людей крепло предчувствие скорой и окончательной Победы.

О немецких пленных

Немецкие историки полагают, что в советском плену находились более трёх миллионов немецких военнослужащих, из них около миллиона там погибли. Число погибших явно преувеличено. В документе МВД СССР для ЦК КПСС отмечалось, что было пленено, передано в лагеря Главного управления по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ) и персонально учтено 2388443 немецких военнопленных. Освобождено из плена и репатриировано 2031743 человека. Умерли в плену 356687 немцев. По последним данным, во время войны наши войска захватили в плен 3777300 человек, в том числе немцев и австрийцев — 2546200, японцев — 639635, венгров — 513767, румын — 187370, итальянцев — 48957, чехов и словаков — 69977, поляков — 60280, французов — 23136, югославов — 21822, молдаван — 14129, китайцев — 12928, евреев — 10173, корейцев — 7785, голландцев — 4729, финнов — 2377.

В Сталинграде были взяты в плен 110000 истощённых и обмороженных немецких солдат. Большинство из них вскоре умерли — в места постоянного заключения прибыли 18000, из них в Германию возвратились около 6000 человек. А. Бланк в статье «Пленники Сталинграда» писал: «Большинство прибывавших военнопленных были сильно истощены, что явилось причиной дистрофии. Советские врачи принимали самые различные меры, чтобы восстановить их силы и здоровье. Легко ли это было делать во время войны, когда высококалорийные продукты ценились на вес золота? Делалось же, однако, буквально всё, что возможно, и результаты быстро сказывались: многие больные стали понемногу ходить, исчезала одутловатость лица.

Страшнее дистрофии сыпняк. Поголовную вшивость удалось — правда, не без трудностей — ликвидировать сравнительно быстро, но многие немцы прибыли в лагерь уже больными, переполнив лагерный лазарет. Наши неутомимые врачи, медицинские сёстры и санитарки сутками не выходили из палат. Борьба шла за каждую жизнь. В специальных госпиталях для военнопленных, находившихся неподалёку от лагеря, десятки врачей и медицинских сестёр тоже спасали от смерти немецких офицеров и солдат. Многие из наших людей становились жертвами тифа. Тяжело заболели врачи Лидия Соколова и Софья Киселёва, начальник медицинской части госпиталя молодой врач Валентина Миленина, медицинские сёстры, переводчик Рейтман и многие другие. Несколько наших работников погибли от тифа».

Нашим недоброжелателям стоит сравнить это с тем, как относились немцы к советским военнопленным.

Варшавское восстание

Либеральные СМИ уже давно распространяют мысль о том, что русские виноваты во многих бедах Польши. Д. Гранин спросил: «Была ли вся эта война справедливой с первого по последний день?» И ответил: «Увы, много было такого, что нельзя отнести к этой категории: достаточно вспомнить историю Варшавского восстания». Русофобский «Мемориал» 14 сентября 1999 года осудил «постыдное бездействие советских войск на Висле в дни Варшавского восстания 1944 года». Чего здесь больше: сугубо дремучего невежества или мстительного стремления подло оплевать нашу армию? Обвинители, а их немало, не хотят вникнуть в суть создавшейся в то время военной обстановки, не желают ознакомиться с реальными документами.

Руководитель Варшавского восстания генерал Бур-Комаровский сотрудничал тогда с представителями германского командования. Он заявлял: «В данном случае ослабление Германии как раз не в наших интересах. Кроме того, я вижу угрозу в лице России. Чем дальше находится русская армия, тем лучше для нас». В польских архивах обнаружен документ о переговорах старшего офицера немецкой службы безопасности П. Фухса с командующим Армией Крайовой Т. Бур-Комаровским. Немецкий офицер попытался отговорить этого польского генерала от мысли начать восстание в Варшаве, но тот ответил ему: «Это дело престижа. Поляки при помощи Армии Крайовой хотели бы освободить Варшаву и назначить здесь польскую администрацию до момента вхождения советских войск». Бур-Комаровский и его штаб отдали своему воинству приказ, в котором провозглашалось: «Большевики перед Варшавой. Они заявляют, что они — друзья польского народа. Это — коварная ложь. Большевистский враг встретится с такой же беспощадной борьбой, которая поколебала немецкого оккупанта. Действия в пользу России являются изменой родине. Немцы удирают. К борьбе с Советами!»

Тейлор признал, что восстание «было скорее антирусским, чем антинемецким». В «Истории войн» о нём сказано так: «Было поднято поляками, подпольным фронтом (антикоммунистическим) во главе с генералом Т. Бур-Комаровским в надежде, что русские, находящиеся за Вислой, придут на помощь. Но они бездействовали, пока германские СС в течение 2 месяцев топили в крови восстание». И ни слова о вине Бур-Комаровского, не предупредившего наше командование о выступлении варшавян. Генерал Андерс (он в 1942 году увёл из нашей страны польские войска, которые были под его командованием, в Иран, а потом в Италию), узнав о восстании, прислал в Варшаву депешу, в которой написал: «Я лично считаю решение командующего АК (о начале восстания) несчастьем... Начало восстания в Варшаве в нынешней ситуации является не только глупостью, но и явным преступлением».

Британский корреспондент А. Верт спросил К. Рокоссовского: «Было ли Варшавское восстание оправданным?» Тот ответил: «Нет, это была грубая ошибка... Восстание имело бы смысл только в том случае, если бы мы были уже готовы вступить в Варшаву. Подобной готовности у нас не было ни на одном из этапов... Учтите, что у нас за плечами более двух месяцев непрерывных боёв».

Сталин хотел продолжить наступление наших войск, чтобы занять район северо-западнее Варшавы и облегчить положение восставших. В. Карпов в «Генералиссимусе» отметил: «Очень не любил Верховный, когда с ним не соглашались. Но в этом случае его можно было понять. Ему хотелось снять, сбить накал зарубежных обвинений в том, что Красная Армия не пришла на помощь восставшим в Варшаве, а Жуков и Рокоссовский… не хотели ради не совсем понятных им политических интересов идти на дальнейшие жертвы и продолжать наступление, которое, как они считали, не принесёт успеха».

Наши войска нуждались в передышке. Когда они пытались наступать, то несли неоправданно немалые потери. Нужно было время, чтобы подтянуть отставшие тылы, подготовиться к переправе через Вислу и к штурму польской столицы. К тому же необходимо было предотвратить опасную угрозу нависшей с севера немецкой группировки. К. Рокоссовский заключил: «Откровенно говоря, самым неудачным временем для начала восстания было именно то, в какое оно возникло. Как будто руководители восстания нарочно выбрали момент, чтобы потерпеть поражение».

«Обстановка в Варшаве становилась всё более тяжелой, начались распри среди восставших. И только тогда главари АК решились через Лондон обратиться к советскому командованию. Начальник Генерального штаба А.И. Антонов, получив депешу от них, оформил связь между нашими войсками и повстанцами. Уже на второй день после этого, 18 сентября, английское радио передало, что генерал Бур сообщил о координации действий со штабом Рокоссовского, а также о том, что советские самолёты непрерывно сбрасывают восставшим в Варшаве оружие, боеприпасы и продовольствие.

Оказывается, не было неодолимых проблем, чтобы связаться с командованием 1-го Белорусского фронта. Было бы желание. А поспешил Бур установить с нами связь лишь после того, как потерпела неудачу попытка англичан снабжать повстанцев с помощью авиации. Днём над Варшавой появилось 80 самолётов «Летающая крепость» в сопровождении истребителей «Мустанг». Они проходили группами на высоте 4500 метров и сбрасывали груз. Конечно, при такой высоте он рассеивался и по назначению не попадал. Немецкие зенитки сбили два самолёта. После этого случая англичане не повторили своих попыток».

С 13 сентября по 1 октября 1944 года советская авиация произвела в помощь восставшим 4821 самолётовылет, в том числе с грузами для их войск — 2535. Наши самолёты по заявкам повстанцев прикрывали их районы с воздуха, бомбили и штурмовали немецкие войска в городе, сбросили с самолётов 150 миномётов, 500 противотанковых ружей, автоматы, боеприпасы, медикаменты, 120 тонн продовольствия.

Рокоссовский сообщил: «Расширяя помощь восставшим, мы решили высадить сильный десант на противоположный берег, в Варшаву, используя наплавные средства. Организацию операции взял на себя штаб 1-й польской армии. Время и место высадки, план артиллерийского и авиационного обеспечения, взаимные действия с повстанцами — всё было заблаговременно обговорено с руководством восстания. 16 сентября десантные подразделения польской армии двинулись через Вислу. Они высаживались на участках берега, которые были в руках повстанческих отрядов. На том и строились все расчёты. И вдруг оказалось, что на этих участках… гитлеровцы.

Операция протекала тяжело. Первому броску десанта с трудом удалось уцепиться за берег. Пришлось вводить в бой всё новые силы. Потери росли. А руководители повстанцев не только не оказали никакой помощи десанту, но даже и не попытались связаться с ним. В таких условиях удержаться на западном берегу Вислы было невозможно. Я решил операцию прекратить. Помогли десантникам вернуться на наш берег. …Вскоре мы узнали, что по распоряжению Бур-Комаровского и Монтера части и отряды АК к началу высадки десанта были отозваны с прибрежных окраин в глубь города. Их место заняли немецко-фашистские войска. При этом пострадали находившиеся здесь подразделения Армии Людовой: аковцы не предупредили их о том, что покидают прибрежную полосу». В этой операции мы потеряли 11000 воинов, 1-я армия Войска Польского — 6500. О сути и ходе Варшавского восстания обстоятельно поведал С. Штеменко в книге «Генеральный штаб в годы войны».

Офицер военной разведки Герой Советского Союза Иван Колос для выполнения боевого задания был выброшен в сентябре 1944 года в пекло боёв в Варшаве. Там он получил ранение и контузию, но, как писала Л. Щипахина, за 10 дней «сумел организовать сеть разведки, вышел на связь с руководством Армии Крайовой и Армии Людовой, встречался с главнокомандующим генералом Бур-Комаровским. Корректировал действия наших лётчиков, которые сбрасывали восставшим оружие и продовольствие». Когда восставшие капитулировали, И. Колос уходил по канализационным трубам под Варшавой, вышел к Висле и переплыл её, доложил командующему 1-м Белорусским фронтом маршалу Рокоссовскому об обстановке в Варшаве и передал ценные документы.

К 60-летию Победы польское посольство пригласило И. Колоса на торжественный приём, где он услышал оскорбительные слова из уст президента Польши А. Квасьневского в адрес СССР и нашей армии. Когда настало время получать награду из его рук, Колос сказал: «Лично я уже давно простил всех, кто мешал мне жить, простил людскую несправедливость, зависть и неблагодарность. Но лично я не могу предать всех, кто погиб за освобождение Варшавы, Польши, а их было более 600 тысяч. Не могу предать своего боевого друга Дмитрия Стенько, который погиб в Варшаве. Предать тех разведчиков, которые до меня пытались установить связь с восставшими. Склоняясь перед памятью погибших, я не могу принять памятную медаль».

Б. Урланис в своей книге «Война и народонаселение Европы» указал, что «в ходе югославского сопротивления погибли около 300 тысяч человек (из примерно 16 миллионов населения страны), албанского — почти 29 тысяч (из всего лишь 1 миллиона населения), а польского — 33 тысячи (из 35 миллионов)». В. Кожинов заключил: «Доля населения, погибшего в реальной борьбе с германской властью в Польше, в 20 раз меньше, чем в Югославии, и почти в 30 раз меньше, чем в Албании!.. (Речь идёт о павших с оружием в руках)». Поляки воевали в английских частях в Италии, в составе наших войск и в 1939 году с немцами. Погибло за родину в 1939—1945 годах 123 тысячи польских военнослужащих, что составляет 0,3% от всего населения. Мы потеряли около 5% населения страны.

Черчилль говорил, что «без русских армий Польша была бы уничтожена, а сама польская нация стёрта с лица земли». Не за эти ли наши заслуги из Кракова убрали памятник маршалу И. Коневу? Бывший премьер правительства Польши М. Раковский написал: «Символическим актом кретинизма были свержение памятника маршалу И. Коневу и демонстративная отправка его на металлолом. Памятника человеку, который спас Краков». Е. Березняк, руководитель подпольной группы «Голос», много сделавшей для спасения Кракова от разрушения немцами, был приглашён на празднование 50-й годовщины освобождения города. А за день до праздника, 17 января 1995 года, в краковской газете он «прочитал о том, что 18 января 1945 года в город ворвались полураздетые голодные солдаты маршала Конева и начались грабежи и насилия. Далее говорилось: те, кто завтра, 18 числа, будет возлагать на могилы оккупантов венки и цветы, могут вычеркнуть себя из списка поляков».

Катынь, опять Катынь

Дискуссия о Варшавском восстании — не единственная «горячая точка» в наших отношениях с Польшей. Сколько авторов рассуждают «о расстреле 24 тысяч польских офицеров в «мирное» лето 1939 года» в СССР и требуют от нас искупить эту вину. Вот и в «Тверской жизни» пришлось 6 мая 1998 года прочитать: «Никакой логикой, кроме логики злобной мести за поражение в войне 1920 года, нельзя объяснить их бессмысленное и абсолютно беззаконное уничтожение в мае 1940 года. Мы... несём за это историческую ответственность». Придётся остановиться на этой «ответственности».

3 мая 1943 года начальник Главного управления пропаганды Хейнрик послал секретную телеграмму немецкому начальству в Краков: «Вчера из Катыни возвратилась часть делегации Польского Красного Креста. Они привезли гильзы патронов, которыми были расстреляны жертвы Катыни. Оказалось, что это немецкие боеприпасы калибра 7,65 фирмы Геко». Геббельс записал 8 мая 1943 года: «К несчастью, в могилах под Катынью было найдено немецкое обмундирование… Эти находки надо всегда хранить в строгом секрете. Если об этом узнали бы наши враги, вся афера с Катынью провалилась бы». Ветеран войны И. Кривой сообщил: «С полной ответственностью и категоричностью заявляю, что я польских военнопленных видел несколько раз в 1941 году — буквально накануне войны. Я утверждаю, что польские военнопленные в Катынском лесу до занятия фашистами г. Смоленска были живы!» Есть и другие факты, говорящие о причастности именно немцев к этому злодеянию.

Ю. Мухин в книге «Антироссийская подлость» показал, что расстреляли поляков не весной 1940 года, а осенью 1941 года, когда фашисты уже заняли Катынь. В карманах убитых были найдены документы, датированные 1941 годом. Он доказал, что под видом рассекреченных архивных документов преподносятся фальшивки. Так, будто бы Особое совещание при НКВД вынесло смертный приговор польским офицерам, исполненный весной 1940 года. Но это совещание получило право принимать такие решения только в ноябре 1941 года. И «то, что Особое совещание не выносило смертных приговоров до начала войны, подтверждено тысячами подлинных документов, находящихся в архивах».

После освобождения Катыни в 1943 году международная комиссия под председательством хирурга Бурденко установила, что поляки расстреляны немцами осенью 1941 года. Выводы комиссии полно представлены в исследовании Ю. Мухина «Катынский детектив», статьях В. Шведа «Вновь о Катыне», А. Мартиросяна «Кто расстрелял польских офицеров в Катыни» и других публикациях.

В Заявлении Президиума ЦК КПРФ от 26 ноября 2010 года говорится: «Главными документами геббельсовской версии о расстреле поляков органами НКВД СССР являются так называемые документы, неожиданно обнаруженные осенью 1992 года. Главным из них выступает «мартовская записка Берии И.В. Сталину от 1940 года, в которой якобы предлагается расстрелять 27 тысяч польских офицеров и якобы имеется положительная резолюция Сталина. При этом как содержание «записки», так и обстоятельства её появления вызывают законные сомнения в её подлинности. Это же относится к двум другим «доказательным» документам: выписке из решения Политбюро ЦК от 5 марта 1940 года и записке председателя КГБ СССР А. Шелепина на имя Н. Хрущёва 1959 года. Все они изобилуют огромным количеством смысловых и орфографических ошибок, а также ошибок в оформлении, недопустимых для такого уровня документов. Есть достаточно оснований утверждать, что они были изготовлены в начале 1990-х годов по инициативе ельцинского окружения. Существуют неоспоримые, документально подтверждённые факты и свидетельства, а также прямые вещественные доказательства, указывающие на расстрел польских офицеров не НКВД СССР весной 1940 года, а немецкими оккупационными властями осенью 1941 года, после захвата Смоленской области силами вермахта».

Ничего этого не приняла во внимание Госдума РФ. Она в декабре 2010 года приняла Заявление «О катынской трагедии и её жертвах», в котором бездоказательно утверждается, что вина за расстрел польских военнопленных лежит на советских руководителях и сотрудниках НКВД.

Узнав о решении председателя правительства РФ Касьянова выплачивать деньги репрессированным полякам, Е. Аргин спросил: «Кто выплачивал деньги родственникам 80000 красноармейцев, попавших в плен после советско-польской войны 1920 года? ...Кто выплачивал деньги родственникам тысяч советских солдат — освободителей Польши, которых подло, из-за спины, убивали местные националисты и им подобные?»

Профессор Варшавского университета П. Вечоркевич писал об отношении авторов польских учебников к России: «Наше видение польско-русской истории мартирологично. Без конца говорится об ущербе, который мы понесли от россиян. Хотя отрицать этот ущерб нельзя, но и не стоит вырывать его из общего исторического контекста. Нельзя раздувать мифы о «москалях», которые все плохие».

Хотелось бы верить: поляки в конце концов поймут, что нельзя копить одни обиды и забывать об огромном вкладе советского народа и Советского государства в созидание их нынешней государственности, что ненависть к России ничего хорошего им не принесёт, что сама история обрекла поляков и русских жить в мире и дружбе.

Газета «Правда»

Спекуляции на трагедиях
Собирался ли Советский Союз развязывать войну с Германией?
Надо знать прошлое, если хотим идти в будущее
Мюнхенское предательство
Идеологические скрепы
Роль Польши в развязывании войны
И.В. СТАЛИН
План «Барбаросса» подписан
Как германская агрессия стала внезапной
Жестокие поражения в начале войны
Провал плана «Барбаросса»
Незабываемые битвы
Поражение в Вяземском котле
Бои за Калинин
Разгром немцев под Москвой
Битва за Москву
Трудный 1942-й
Битва за Сталинград
Можно ли было раньше освободить Ростов?
Ржевский гамбит и его смысл.
Метят в Жукова — стреляют в Победу.
Г.К. Жуков — национальный герой великой державы.
Страна очищена от оккупантов


ertata

Суть начатой либерально-буржуазными кругами — как доморощенными, так и закордонными — фальсификации российской истории в том, чтобы подменить наше общее прошлое, биографию народа, а вместе с ней — и биографии миллионов соотечественников, посвятивших свои жизни возрождению и процветанию нашей Родины, борьбе за её свободу от иноземного владычества. Фальсификация истории — это попытка наглой подмены самой России. Одним из главных объектов фальсификаций антисоветчики избрали историю героического подвига советского народа, освободившего мир от немецкого фашизма. Понятно, что искренние патриоты не приемлют эту игру напёрсточников. Одна из глав монографии «Правда против лжи. О Великой Отечественной войне», разоблачения фальсификаторов истории заслуженного деятеля науки РФ, доктора филологических наук, почётного профессора Тверского государственного университета, фронтовика Александра Огнёва.


Любители «подчернять» историю

Писатель Ю. Поляков однажды заметил в «Литературной газете»: «Во всех странах у всех людей есть простительная слабость: к юбилейным датам «подсветлять» минувшие события. У нас же, наоборот, их «подчерняют», причём за казённый счет. А ведь любое историческое свершение, отдаляясь, неизбежно возвышается и героизируется. У нас же почему-то наоборот — унижается и иронизируется».

На телеканале «Россия» в передаче от 13—14 июля 2003 года «Курская дуга» (как и в ряде других) всё, в том числе и многое надуманное, высосанное из пальца, использовалось для поношения нашего командования, но при этом выпячивалось всё, что приукрашивало немцев. Сообщалось, что поле боя под Прохоровкой оставалось за ними вплоть до 17 июля, что противник (впрочем, кого авторы телепередачи считали для себя противником, сказать было трудно) потерял намного меньше танков, чем Красная Армия, а прекратил наступление только потому, что американцы высадились на Сицилии. Зрителю подсовывался вывод: разве можно после таких «результатов» сражения говорить о победе советских войск?


Б. Соколов писал, что под Прохоровкой ныне «стоит памятник в честь мнимой победы советского оружия. Не правильнее ли сделать его памятником скорби по нашим соотечественникам, погибшим в Курской битве?» Он сослался на германского исследователя К. Фризера, писавшего, что 12 июля 1943 года немцы безвозвратно потеряли под Прохоровкой «5 танков, а ещё 43 танка и 12 штурмовых орудий были повреждены», а советские безвозвратные потери составили не менее 334 танков и самоходных орудий. Но вот документы Военного архива ФРГ: «2-й танковый корпус СС, наступавший на Прохоровском направлении, 12 июля потерял 130 танков и 23 штурмовых орудия, правда, ни одно безвозвратно… Вся группа армий «Юг» потеряла за 12 июля 432 танка и штурмовых орудия, из которых 55 и 3 соответственно… не подлежали восстановлению».

В «Истории Второй мировой войны» признано, что это сражение стоило советским войскам «больших потерь в личном составе и до 400 танков». Между тем в отечественном издании «Великая Отечественная война…» утверждается: «Несмотря на численное превосходство, 5-й гвардейской армии не удалось добиться решительного перелома во встречном сражении, и к вечеру её соединения перешли к обороне, потеряв около 500 танков и САУ». Правда, тут же сообщается, что многие из них были отремонтированы. Ставка ВГК после анализа сложившейся обстановки дала указание «перейти к обороне, в ходе которой измотать окончательно наступающие войска противника».

Что касается утверждения Б. Соколова о «мнимой победе советского оружия» и приводимых им данных о потерях, то И.А. Родимцев назвал их глупостью: «Да, потери наши… были огромны, более 300 танков (по некоторым зарубежным данным, до 400)». Но они были большие и у врага. В пояснениях к главе 14 книги Манштейна «Утерянные победы» говорится: «К вечеру (12 июля) поле боя осталось за советскими войсками. Потери их составили 300 танков. Гот потерял 400 танков».

Маршалы опровергают дилетантов

На Прохоровском поле советское командование бросило в сражение до 850 танков (более четверти из них составляли лёгкие танки), а немцы — около 560 танков и штурмовых орудий. 13 июля представитель Ставки ВГК Василевский доложил Сталину: «Вчера лично наблюдал бой наших 18-го и 29-го танковых корпусов более чем с 200 танками противника. В результате поле боя в течение часа было усеяно горящими немецкими и нашими танками. В течение двух дней боёв 29-й танковый корпус армии Ротмистрова потерял безвозвратными и временно вышедшими из строя до 60 процентов и 18-й танковый корпус — 30 процентов танков…»

Оценивая эту битву, Конев констатировал: «Практически Воронежский фронт был уже прорван, и сражение, в котором приняли участие взятые из состава Степного фронта 5-я гвардейская армия Жадова и 5-я танковая армия Ротмистрова, было сражением, в сущности, уже в тылу прорванной немцами линии обороны. Именно здесь, у Прохоровки, немцы были остановлены танкистами Ротмистрова и гвардейцами армии Жадова, которая оказалась по ходу событий как бы центром, к которому примкнули все другие силы, составившие эту новую линию обороны».

Командующий 5-й гвардейской танковой армией П. Ротмистров за эти бои был награждён орденом Кутузова 1-й степени. В своём вышедшем в 1960 году труде «Танковое сражение под Прохоровкой» он писал: «Атаку наших танковых корпусов противник встретил огнём артиллерии, контратакой тяжёлых танков и массированными ударами авиации. В первые же минуты сражения, поднимая чёрные тучи пыли и дыма, навстречу друг другу двинулись две мощные лавины танков. Солнце помогало нам. Оно хорошо освещало контуры немецких танков и слепило глаза врагам.

Первый эшелон атакованных танков 5-й гвардейской танковой армии на полном ходу врезался в боевые порядки немецко-фашистских войск. Сквозная танковая атака была настолько стремительной, что передние ряды наших танков пронизывали весь строй, весь боевой порядок противника. Боевые порядки перемешались. Появление такого большого количества наших танков явилось для врага полной неожиданностью. Управление в его передовых частях и подразделениях вскоре было нарушено. Немецко-фашистские танки «тигр», лишённые в ближнем бою преимущества своего вооружения, успешно расстреливались нашими танками Т-34 с коротких расстояний и, в особенности, при попадании в борт… Танки наскакивали друг на друга, сцепившись, уже не могли разойтись, бились насмерть, пока один из них не вспыхивал факелом или не останавливался с перебитыми гусеницами. Но и подбитые танки, если у них не выходило из строя вооружение, продолжали вести огонь».

Лопнули надежды германского командования на серьёзное превосходство их «тигров» и «пантер», а также штурмовых орудий «фердинанд» над советскими танками. Побывавший на Курской дуге генерал Гудериан признал: «Мои опасения о недостаточной подготовленности танков «пантера» к боевым действиям на фронте подтвердились. 90 танков «тигр» фирмы Порше, использовавшихся в армии Моделя, также показали, что они не соответствуют требованиям ближнего боя».

Наша авиация завоевала господство в воздухе. А. Горовец в одном бою сбил 9 немецких бомбардировщиков. Около Прохоровки девятнадцатилетний сержант Михаил Фёдорович Борисов из 76-миллиметровой пушки образца 1942 года подбил семь тяжёлых немецких танков, ему за этот славный подвиг было присвоено звание Героя Советского Союза.

16 июня 2008 года мне посчастливилось посетить Государственный военно-исторический музей-заповедник «Прохоровское поле», в создании которого принял активное участие бывший Председатель Совета Министров СССР Н.И. Рыжков. Незабываемое впечатление оставили воздвигнутый в центре заповедника храм Петра и Павла и монумент Победы — звонница на знаменитой высоте 252,2 (скульптор В.М. Клыков) — в самом центре встречного танкового сражения. Там я встретил и героя Прохоровской битвы М.Ф. Борисова, ставшего поэтом, подарил ему свою книгу, в которой говорилось и о его подвиге. Сейчас его, к глубокому сожалению, уже нет в живых.

Выразительные картины о небывалом ожесточении Курско-Орловской битвы, о поражении в ней гитлеровской военной машины созданы в романах А. Ананьева «Танки идут ромбом», Л. Первомайского «Дикий мёд», А. Асанова «Огненная дуга», В. Кондратенко «Курская дуга», И. Марченко «Когда решаются судьбы» и в других художественных произведениях.

В сборнике «Правда о Великой Отечественной войне» Б. Соколов самоуверенно утверждал, что «с точки зрения военного искусства Красная Армия Курскую битву проиграла, поскольку при том огромном превосходстве, которым она обладала, достигнутые относительно скромные результаты не оправдывают понесённые ею чудовищные потери в людях и технике».

Но можно ли говорить об «огромном превосходстве» нашей армии? Действительно, наши войска имели численное превосходство в личном составе, артиллерии и танках. Но каков был качественный состав бронетанковых войск? «Против 2394 советских средних и тяжёлых танков и САУ, — констатировал А. Райзфельд, — гитлеровцы имели 2473 единицы средних и тяжёлых танков, штурмовых орудий и истребителей танков. А в тяжёлых танках преимущество врага было более чем двукратным: 175 тяжёлым советским танкам КВ противостояли 374 «тигра» и «пантеры».

Немцы потеряли под Курском более 1500 танков и штурмовых орудий. Советские потери были больше (приводятся разные цифры, в том числе и явно преувеличенные), но поле боя осталось за нашими войсками, и многие подбитые советские танки после ремонта вновь встали в строй. Гудериан в «Воспоминаниях солдата» признал, что в результате провала наступления «Цитадель» немцы «потерпели решительное поражение. Бронетанковые войска, пополненные с таким трудом, из-за больших потерь в людях и технике на долгое время были выведены из строя». За это «достижение» Гота сняли с поста командующего 4-й танковой армией.

Советские войска после победы на Курской дуге продолжили успешное наступление в направлении Днепра, изгоняя врага с украинской земли. Как всё это можно согласовать с предвзятым утверждением Б. Соколова о том, что Красная Армия проиграла Курскую битву?

На передовой лжи — Г. Попов

Явно лживыми являются утверждения о том, что Красная Армия одержала победу во время этой великой битвы только потому, что союзники высадились на Сицилии и немцы вынуждены были отправить туда ряд своих танковых соединений с Курского выступа. Г. Попов в книге «1941—1945. Заметки о войне» пишет: «К середине июля советские войска в районе Курска оказались в полуокружении… Спасать Сталина от повторения лета 1942 года бросились союзники. 10 июля 1943 года — в критический момент Курской битвы — Эйзенхауэр начал десантную операцию и высадился на острове Сицилия… 13 июля 1943 года Гитлер срочно вызвал с Курского фронта Манштейна и Клюге и заявил, что вынужден свернуть операцию «Цитадель» (так называли немцы битву на Курской дуге) из-за гораздо более важной для него Италии… Дивизии «Райх», «Мёртвая голова» …без паузы сразу же были направлены сражаться в Италию против десанта союзников».

На самом деле поражение немецких войск на Курской дуге заставило германское командование перебросить 14 дивизий на советско-германский фронт. А в Италию с Восточного фронта была переброшена всего лишь одна немецкая дивизия. Да и то уже в августе.

Г. Жуков писал: «Битва в районе Курска, Орла и Белгорода является одним из величайших сражений Великой Отечественной войны и Второй мировой войны в целом. Здесь были не только разгромлены отборные и самые мощные группировки немцев, но и безвозвратно подорвана в немецкой армии и народе вера в гитлеровское фашистское руководство и в способность Германии противостоять всё возрастающему могуществу Советского Союза». Этот блестящий успех показал всему миру, что советские войска могут побеждать немцев не только зимой, как утверждала гитлеровская пропаганда, но и в летнее время.

Немецкий исследователь П. Карель в книге «Восточный фронт» (на русском языке напечатана в двух томах в 2003 году) писал, что не Сталинградская, а Курская битва стала «во всех отношениях судьбоносным сражением, определившим исход войны на Востоке».

Генерал-полковник А. Йодль осенью 1943 года вынужден был констатировать, что по всей Германии «шествует признак разложения». Большинство немцев потеряло веру в возможность добиться победы.

Это сказалось и в их отношении к советским военнопленным. Попавший в германский плен после тяжёлого ранения С.И. Шешуков, впоследствии ставший учёным, профессором, констатировал: «Поражение под Москвой, катастрофа под Сталинградом озлобили немцев — и военных, и большинство гражданских — и, встречаясь с нами здесь, в далёком тылу, они вымещали злобу на нас. Но вот после Великой Битвы и победы нашей армии на Курской дуге меняется настроение немцев, разрушается их вера в победу. И опять это стало заметно прежде всего по их отношению к нам. Началось с того, что профашистски настроенное население перестало издеваться над нами, а те, кто нам сочувствовал и раньше, наоборот, стали встречать нас улыбочками… Многие часовые перестали избивать и отказывались помогать шефам подгонять нас на работе. Да и шефы стали меняться».

Испанский диктатор Франко после Курской битвы отозвал с советско-германского фронта свою «Голубую дивизию». Швеция объявила о прекращении перевозок германских военных грузов через свою территорию. В сентябре 1943 года вышла из войны фашистская Италия. Генеральный штаб Японии начал разрабатывать планы не наступления, а обороны, если начнут боевые действия советские войска.

После наших блестящих побед летом 1943 года Англия и США внесли изменения в свою политику по отношению к СССР. Американский профессор У. Кимболл писал, что «после битвы под Курском... стало ясно, что советские войска в состоянии победить Германию и в одиночку». Именно тогда, в августе 1943-го, было принято реальное «решение о создании «второго фронта», истинная цель которого заключалась в том, чтобы пресечь или хотя бы существенно ограничить вторжение России в Европу».

Знаменательно и то, что управление стратегических служб США в августе 1943 года — после победы советских войск на Курской дуге — представило на Квебекской конференции Рузвельта и Черчилля и такой вариант действий: «Попытаться повернуть против России всю мощь побеждённой Германии, пока управляемой нацистами или генералами». Нам не стоит забывать про это.

Победа в боях за Днепр

Фельдмаршал Манштейн нашёл, что в период борьбы за Украину зимой 1942—1943 годов советские войска имели восьмикратное численное превосходство. В «Истории войн» заявлено, что в марте—июне 1943 года «Красная Армия была сильнее в четыре раза». При этом авторы этой работы, усердно отмечая поражения, потери наших войск, просчёты советского командования и блестящую стратегию и тактику немецких генералов, ни слова не проронили о том, как возникло такое якобы совершенно подавляющее наше превосходство.

На самом деле — и это отмечалось в «Истории Великой Отечественной войны…» — «наши войска, приступая к освобождению Украины, как и в период контрнаступления под Сталинградом, имели примерно равное соотношение сил с врагом». В июле 1943 года в нашей действующей армии было свыше 6,6 миллиона человек, 105000 орудий и миномётов, около 2200 единиц реактивной артиллерии, более 10000 танков и самоходно-артиллерийских установок, около 10300 боевых самолётов. Именно такие цифры приводятся в седьмом томе «Истории Второй мировой войны 1939—1945 гг.». В битве под Курском советские войска превосходили в людях в 1,4 раза, орудиях и миномётах — в 1,9, в танках — в 1,2 и в самолётах — в 1,4 раза.

Манштейн выразительно назвал одну из глав своих мемуаров — «Борьба с гидрой». В ней речь идёт как раз о поражениях немецких войск в боях июля—августа 1943 года. Автор пишет: «К концу августа только наша группа потеряла 7 командиров дивизий, 38 командиров полков и 282 командира батальонов... Наши ресурсы иссякли... Мы, конечно, не ожидали от советской стороны таких больших организаторских способностей, которые она проявила в этом деле, а также развёртывания своей военной промышленности. Мы встретили поистине гидру, у которой на месте одной отрубленной головы вырастали две новые».

Командование вермахта возвестило о том, что на правом берегу Днепра построен мощный оборонительный «вал», который начисто воспрепятствует успешной переправе через него Красной Армии. Однако наши дивизии на ряде участков успешно переправились через Днепр, чего немцы очень боялись и чему судорожно пытались воспрепятствовать всеми своими силами.

Перед этим партизанскому соединению Ковпака было дано задание выявить, что собой представляет этот неприступный немецкий «вал». Восемь разведывательных групп одновременно вышли на Днепр. Они целую неделю тщательно изучали его берега — от Речицы и Гомеля до Киева, и затем их наблюдения были сообщены советскому командованию. Руководитель этой разведки П. Вершигора писал о славной операции Красной Армии — битве за Днепр: «В небывалом в истории военного дела решении форсировать большую реку с ходу раньше, чем враг успеет занять на ней жёсткую оборону, и форсировать её именно на участке Гомель — Киев есть и наша капля творческого, пытливого, осмысленного государственного труда». Наши войска создали важные плацдармы для дальнейшего наступления, после чего смогли освободить столицу Украины — Киев.

Войска Рокоссовского в наступлении под Бахмачом окружили и разбили четыре пехотные дивизии врага. Они «открыли дорогу на Киев, а фронт Ватутина отстал от Центрального на 100—120 километров». Рокоссовский размышлял: «Каково же было наше разочарование, когда во второй половине сентября по распоряжению Ставки разграничительная линия между Центральным и Воронежским фронтами была отодвинута к северу и Киев отошёл в полосу соседа! Нашим главным направлением теперь становилось Черниговское. Я счёл своим долгом позвонить Сталину. Сказал, что не понимаю причины такого изменения разграничительной линии. Ответил он коротко: это сделано по настоянию товарищей Жукова и Хрущёва, они находятся там, им виднее».

Рокоссовский добавил: «Итак, к концу сентября войска правого крыла Центрального фронта на всём протяжении достигли реки Сож и готовились к её форсированию, а войска левого крыла — 61-я, 13-я и 60-я армии — к этому времени захватили и прочно удерживали плацдармы на западном берегу Днепра… Быстрое продвижение войск нашего левого крыла на Киевском направлении заставило противника поспешно отводить свои дивизии, действовавшие против Воронежского фронта. Это, конечно, сильно помогло соседу. И всё-таки жаль, что нам не разрешили нанести удар во фланг и в тыл вражеским войскам, используя нависающее положение частей 60-й армии. Тем самым не только наша помощь соседу оказалась бы эффективнее, но мы не дали бы противнику отвести войска за Днепр».

Гудков выказал поразительную неосведомлённость в конкретной обстановке при освобождении Киева: «По всем законам войны переправа через Днепр должна была начаться только после тщательной артподготовки и массированных бомбардировок немецких укреплений. Но Сталин распорядился: «Киев взять к 7 ноября любой ценой». В результате — переправлялись «на костях», сотни тысяч неоправданных жертв».

Владимов уверял, что генерал-лейтенант Чибисов «захватом плацдарма севернее Киева» «посрамил многих громких военачальников, в их числе маршала Жукова», за это, мол, и отстранили его от командования 38-й армией. Чем же он посрамил? Ах, кто-то представил «всю перипетию с днепровскими плацдармами как заранее спланированный манёвр». Кто это сделал? Ничего внятного Владимов сказать об этом не мог.

Жуков в «Воспоминаниях и размышлениях» писал, что «вначале предполагалось разгромить киевскую группировку и захватить Киев, нанося главный удар с букринского плацдарма. Затем от этого плана пришлось отказаться, так как противник стянул сюда крупные силы». Было принято новое решение — нанести главный удар севернее Киева с лютежского плацдарма, туда с букринского участка скрытно перебросили 3-ю гвардейскую танковую армию, много артиллерии и частей других родов войск. Чтобы сильнее запутать врага, 1 ноября с букринского плацдарма перешли в наступление 27-я и 40-я армии. Немцы приняли этот удар за главный и, чтобы воспрепятствовать ему, перебросили сюда дополнительные силы. Это и нужно было советскому командованию. Начавшееся 3 ноября наше наступление на Киев с лютежского плацдарма стало совершенно неожиданным для немцев. 6 ноября 1943 года столица Украины была освобождена.

Невозможно понять, почему Владимов отнёс этот блестящий «эпизод» с днепровскими плацдармами к операциям «бесславным, выполненным топорно и под топор положившим слишком уж много живого человеческого мяса». Мог ли он сказать, сколько погибло там вражеских солдат? Неужели он посчитал, что, потеряв Киев, столицу Украины, немцы могли праздновать победу? Если верить Владимову, он рассматривал в своём романе историю с днепровскими плацдармами с «генеральской колокольни», а на самом деле — с откровенно антисоветской.

Десять знаменитых ударов по врагу

В 1944 году советские войска нанесли десять сокрушительных ударов по немецкой армии, которые предрешили окончательный разгром фашистской Германии. 9 мая 1944 года советские войска взяли Севастополь, 12 мая полностью освободили Крым.

В «Истории войн» сказано, что при взятии Севастополя «большинство войск немецкого гарнизона благополучно эвакуировалось по воде». В советских военных трудах представлена иная картина. В «Великой Отечественной войне…» указывается: «Из 260-тысячной группировки к началу операции противнику удалось эвакуировать морем и по воздуху 137 тысяч человек. По данным штаба 17-й армии, с 3 по 13 мая в море погибли 42 тысячи человек. В советском плену оказались 53 тысячи солдат и офицеров».

А вот данные «Истории Второй мировой войны»: «Крымская операция закончилась полным разгромом 17-й немецкой армии... Её потери на суше исчислялись в 100 тысяч человек, в том числе 61587 пленными». Типпельскирх признал, что в Крыму были эвакуированы лишь вспомогательные части немецкой армии, а её основные силы, оборонявшие Севастополь, были уничтожены или пленены: «Русские.., пожалуй, были правы, определив потери 17-й армии убитыми и пленными цифрой в 100 тысяч человек и сообщив об огромном количестве захваченного военного снаряжения».

К началу 1944 года Германия и её союзники на советско-германском фронте имели около 5 миллионов человек, 54500 орудий и миномётов, 5400 танков и штурмовых орудий, более 3000 самолётов. За первое полугодие 1944 года германская промышленность вместе с заводами своих сателлитов выпустила более 16000 самолётов и 8300 танков. Наши заводы за это время произвели 16300 боевых самолётов, 10200 танков. За весь 1944 год они произвели 29000 танков, а самолётов — более 40000. Красная Армия превосходила противника в людях в 1,3, по артиллерии — в 1,7, по самолётам — в 3,3 раза.

В июле на Восточном фронте Германия сконцентрировала 4,3 миллиона человек, 59000 орудий и миномётов, 7800 танков, около 3200 самолётов. У нас в действующей армии было около 6,6 миллиона солдат и офицеров, 98100 орудий и миномётов, 7100 танков, около 12900 самолётов.

В начале 1944 года Красная Армия разгромила фланговые группировки противника под Ленинградом, на Правобережной Украине и в Крыму.

В Корсунь-Шевченковском выступе у немцев было девять пехотных, одна танковая и одна моторизованная дивизии, которые своим остриём упирались в Днепр. Они противостояли 1-му и 2-му Украинским фронтам, мешая им продолжать наступление. 12 января 1944 года Ставка приняла решение нанести встречные удары двух фронтов под основание выступа, соединиться в районе Звенигородки, окружить и разгромить корсунь-шевченковскую группировку. 24—25 января 1944 года эта операция началась. В результате вражеская группировка 28 января была окружена. 8 февраля ей был вручён ультиматум о сложении оружия, но на следующий день он был отклонён противником. 17 февраля попавшая в кольцо вражеская группировка была разгромлена, в плен было взято 18000 человек. Только небольшой части танков и транспортёров с генералами и офицерами удалось вырваться во время снежной пурги.

Солдаты-освободители

21 июня 1944 года советские войска начали Свирско-Петрозаводскую операцию. В результате её успешного проведения 28 июня был освобождён город Петрозаводск. От советского посла Коллонтай из Швеции стали поступать сигналы о том, что финны «созрели» для выхода из войны. Но неожиданно 26 июня 1944 года, после приезда Риббентропа в Хельсинки, Рюти публично заявил: «Я, как президент Финляндской республики, заявляю, что не заключу мира с Советским Союзом, иначе как по соглашению с Германской империей, и не разрешу никакому правительству Финляндии, назначенному мной, и вообще никому предпринимать переговоры о перемирии или мире или переговоры, преследующие такую цель, иначе как по согласованию с правительством Германской империи».

В ответ на финскую армию обрушились мощные удары на Карельском перешейке. Она потерпела очевидное поражение. После этого правительство Финляндии 4 сентября 1944 года приняло советские условия о прекращении военных действий против СССР.

Однако, по выводу Сталина, фронтовая операция прошла не так успешно, как он ожидал. За его подписью последовал приказ: «Ставка Верховного Главнокомандования считает, что последняя операция левого крыла Карельского фронта закончилась неудачно в значительной степени из-за плохой организации руководства и управления войсками; одновременно Ставка отмечает засоренность фронтового аппарата бездеятельными и неспособными людьми... Заместителя командующего Карельским фронтом генерал-полковника Ф.И. Кузнецова откомандировать в распоряжение начальника Главного управления кадров НКО».

Как уже отмечалось, наступательная операция Карельского фронта образумила финнов, они вышли из войны. Но Сталин, несмотря на такой результат, проявил твёрдость характера и справедливость в оценке командования фронта. Выражая недовольство, он, конечно, хорошо понимал, что победа над Гитлером и его сателлитами не за горами. В то же время Сталин остался верен союзническим обязательствам: он настоял, чтобы переговоры с финнами вели представители не только СССР, но и Великобритании. 19 сентября 1944 года соглашение о перемирии было подписано. Финляндия вынуждена была объявить о разрыве союзнических отношений с Германией.

20 августа 1944 года советские войска 2-го и 3-го Украинских фронтов начали Ясско-Кишинёвскую операцию против германо-румынских армий группы «Южная Украина», которой командовал генерал-полковник Г. Фриснер. Наши войска окружили и разгромили вражескую группировку. Гудериан признал: «Хотя Гитлер сразу дал разрешение на отход группы армий, на некоторых участках наши войска пытались удерживать фронт и медленно, с боями отступали. Чтобы избежать полного разгрома и уничтожения, необходимо было быстро отступить и удержать мосты на Дунае. Но этого не было сделано… Мы полностью потеряли 16 немецких дивизий — невозместимые потери в нашем и без того тяжёлом положении».

Советские войска вступили в Румынию, в которой 23 августа был свергнут профашистский режим. Новое румынское правительство 24 августа объявило войну Германии. Сталин подписал 30 августа 1944 года «особо важный» приказ Ставки Верховного Главнокомандования:

«1. Командующему 2-м Украинским фронтом в 10.00 31.8 ввести войска в Бухарест. Войска в городе не задерживать и после прохождения через город перейти к выполнению задач, поставленных Директивой Ставки № 20191, стремясь возможно быстрее занять район Крайова. При прохождении войск через Бухарест иметь в воздухе над городом возможно большее количество самолётов.

2. Командующему 3-м Украинским фронтом моторизованный отряд 46 А, вошедший в Бухарест, направить на Джурджу с задачей занять переправы через р. Дунай...

3. Обратить внимание на порядок и дисциплину в войсках, проходящих через Бухарест...»

4 августа 2010 года гайдпаркер Родин вещал: «Ещё в 1944 году, в нарушение Ялтинских соглашений, которые предполагали проведение свободных выборов и создание демократических правительств в странах Восточной Европы, Вышинский явился к королю Румынии Михаю и потребовал разгона демократического коалиционного правительства». Так сей бойкий автор публично продемонстрировал своё невежество, ибо не разумел, что Крымская конференция в Ялте состоялась в феврале 1945 года.

Болгарская тема на весах истории

Удивительную «креативность» продемонстрировал В. Кулиш. Он заявил, что Георгий Димитров «в период войны был полностью изолирован. Даже когда в 1944-м наши войска готовились вступить на территорию Болгарии, он не был своевременно информирован, хотя и являлся Генеральным секретарём Болгарской компартии». Откуда взяты такие фантастические сведения? Ведь широко известно, что 26 августа 1944 года «Болгарская рабочая партия приняла решение о непосредственной подготовке вооружённого восстания болгарского народа… На следующий день, — подтверждает генерал С. Штеменко в своей книге «Генеральный штаб в годы войны», — Г.М. Димитров, который многократно беседовал с И.В. Сталиным, направил директиву Главному штабу партизанских войск, предназначенную для ЦК БРП».

Перед вступлением наших войск в Болгарию Сталин рекомендовал Жукову повидаться с Димитровым «и выслушать его советы. Предварительно он сам переговорил с Георгием Михайловичем по телефону относительно визита Жукова». Жуков писал, что встреча состоялась, Димитров сказал ему: «Хотя вы едете на 3-й Украинский фронт с задачей подготовить войска к войне с Болгарией, войны наверняка не будет. Болгарский народ с нетерпением ждёт подхода Красной Армии». Это предвидение полностью сбылось.

Поскольку эти факты широко известны и никогда не являлись государственной тайной, то странно было читать в авторитетной левой газете фантастическое заявление: «Вон, болгары — свои, славяне, казалось бы, пока турки их резали, кричали: «Иван, спаси!» А когда Иван спас, щедро оплатив спасение свой кровью, тут же напали на нас и в 1914-м, и в 1941-м». Эти утверждения не в ладах с фактами. Да, после освобождения русскими войсками Болгарии от владычества турок в 1877—1878 годах её руководство проявляло неблагодарность по отношению к России. Но Болгария в октябре 1915 года напала не на Россию, а на её союзницу Сербию. Во Вторую мировую войну она послала 12 дивизий против югославских и греческих партизан, предоставив возможность немцам перебросить часть своих войск с Балкан на Восточный фронт. Болгария тем самым помогала немцам воевать, но её правительство не осмелилось выступить непосредственно против Советского Союза.

5 сентября 1944 года СССР объявил войну Болгарии. 8 сентября советские войска вступили на её территорию. Жуков писал об этом так: «Командующий 57-й армией доложил, что одна из пехотных дивизий болгарской армии, построившись у дороги, встретила наши части с развёрнутыми красными знамёнами и торжественной музыкой. Через некоторое время такие же события произошли и на других направлениях. Командармы доложили, что идёт стихийное братание воинов с болгарским народом… Продвигаясь в глубь страны, советские войска везде и всюду встречали самое тёплое отношение».

К власти в Болгарии пришли национально-патриотические силы, объявившие войну Германии. В феврале 1947 года был заключён мирный договор с Болгарией, содержавший пункт о выводе наших войск с её территории в течение трёх месяцев после его подписания. Но «находчивый» А. Ананичев решил, что они ушли оттуда потому, что «наши воины… либо быстро переженились на восхитительных болгарочках, либо всё темпераментнее начинали злоупотреблять традиционными славянскими напитками. Содержать ограниченный контингент при таком раскладе стало бессмысленным занятием». После прочтения этой чепухи мне, служившему в Болгарии в 1945—1947 годах, остаётся только развести руками.

Сейчас болгарские правители заявляют, что вступление Болгарии в НАТО — результат её внутреннего развития и в этом нет-де никакой угрозы для России. Но при этом НАТО стремится вплотную подойти к российским границам. Мне, воочию видевшему, как хорошо относились к русским болгары, горько осознавать, что руководство этой братской страны уже в третий раз становится на сторону недругов России.

СССР обеспечил Болгарии границы, существовавшие до 1 января 1941 года. А перед заключением мирного договора в 1947 году были серьёзные претенденты на часть её территории, они поддерживались Англией и рядом других государств. И потом мы немало помогали Болгарии.

Тверской государственный университет многие годы сотрудничает с болгарским Велико-Тырновским университетом, взаимно обмениваясь студентами и преподавателями. Одна из наших студенток, побывав в Болгарии, рассказала, что аспирант из Великого Тырнова заявил, что почти трёхлетнее пребывание наших войск в ней принесло больше несчастий и бед, чем господство Турции над Болгарией в течение ряда столетий. Это можно расценить не иначе как проявление шизофрении.

Газета «Правда»

Спекуляции на трагедиях
Собирался ли Советский Союз развязывать войну с Германией?
Надо знать прошлое, если хотим идти в будущее
Мюнхенское предательство
Идеологические скрепы
Роль Польши в развязывании войны
И.В. СТАЛИН
План «Барбаросса» подписан
Как германская агрессия стала внезапной
Жестокие поражения в начале войны
Провал плана «Барбаросса»
Незабываемые битвы
Поражение в Вяземском котле
Бои за Калинин
Разгром немцев под Москвой
Битва за Москву
Трудный 1942-й
Битва за Сталинград
Можно ли было раньше освободить Ростов?
Ржевский гамбит и его смысл.
Метят в Жукова — стреляют в Победу.
Г.К. Жуков — национальный герой великой державы.


ertata

Суть начатой либерально-буржуазными кругами — как доморощенными, так и закордонными — фальсификации российской истории в том, чтобы подменить наше общее прошлое, биографию народа, а вместе с ней — и биографии миллионов соотечественников, посвятивших свои жизни возрождению и процветанию нашей Родины, борьбе за её свободу от иноземного владычества. Фальсификация истории — это попытка наглой подмены самой России. Одним из главных объектов фальсификаций антисоветчики избрали историю героического подвига советского народа, освободившего мир от немецкого фашизма. Понятно, что искренние патриоты не приемлют эту игру напёрсточников. Одна из глав монографии «Правда против лжи. О Великой Отечественной войне», разоблачения фальсификаторов истории заслуженного деятеля науки РФ, доктора филологических наук, почётного профессора Тверского государственного университета, фронтовика Александра Огнёва.


Гуманизм во время войны особый

Вспоминаю, как недалеко от Угры, вблизи кустарника, меня со старшиной соседней роты остановил стон и усталый, наполненный предсмертным страданием голос: «Братцы, помогите! Братцы, помогите!» Мы сразу же пошли на стон, около высокой берёзы увидели изуродованного взрывом солдата, руки, ноги и весь живот были у него в крови, мне даже показалось, что видны кишки. Жить бедняге оставалось совсем недолго. Старшина наклонился, осмотрел ужасную глубокую рану и с извинением, с тоскливым отчаянием сказал: «Прости, браток! Ничем не можем помочь тебе!» Он снял каску, поклонился ему и торопливо, словно хотел сбросить с себя нехорошее наваждение, пошагал к реке.

— Братцы, дорогие мои, пристрелите ради бога! Пристрелите, прошу вас! Зачем мне так мучиться? — голос раненого солдата слабел, силы оставляли его.


Я стоял рядом, смотрел ему в глаза, не зная, что делать. Старшина уже входил в воду, леденящее чувство полнейшей беспомощности парализовало мою волю, мое сознание. Понимая, что я ничем не могу помочь невыносимо страдающему от чудовищно болезненной, смертельной раны солдату, и вместе с тем горько осознавая, что поступаю не по-товарищески, не по-солдатски, поспешил догнать старшину и услышал такой безысходно жалобный голос умирающего, что моя спина покрылась холодным нервным потом: «Братцы, зачем меня бросаете?»

И как оценить мой поступок? Ведь я бросил изувеченного солдата, а он ждал от меня помощи. Это же… предательство, преступление. Нет, ничем нельзя меня оправдать. Но, с другой стороны, кто может мне сказать, как я мог помочь этому солдату, жестоко израненному, живущему последние минуты? А мне надо было крайне срочно найти тыл батальона и доставить еду и патроны своей попавшей в отчаянное положение роте.

Не раз вставал перед моими глазами несчастный, умирающий солдат, которому я ничем не помог. Горько, тошно мне было от невесёлых мыслей: «А если и тебя так искорёжат и ты будешь из последних сил звать людей, чтобы облегчить завершающую минуту своей жизни, а и тебе не помогут…»

«Общечеловеческое» в то грозное и жестокое время отходило на второй план. Тогда была, как писал Л. Соболев, очевидной мысль: «В применении к жестокой философии войны термин «общечеловеческий подход» несёт в себе самоуничтожающее противоречие. Высокий гуманизм в отношении личности нередко способен обернуться безжалостностью в отношении общества. В самом деле, если во время войны ставить личные судьбы выше судеб народов и если отдельная, уцелевшая в бою жизнь может стать причиной массовой гибели других жизней, то, спрашивается, в чём же здесь гуманизм?»

В годы войны у человека было мало возможностей гармонизировать личное и общественное, между ними возникали резкие диссонансы.

Но война не отменяла заботы об отдельной личности. В сходных ситуациях, при одинаковом уровне военно-профессионального мышления большего успеха в бою добивался командир, у которого был выше нравственный уровень и который лучше осознавал, что каждый человек — великая ценность. Меру человечности командира на фронте лучше всего фиксирует результат руководимых им операций. Выполняя боевую задачу, он не может не посылать в огонь войны своих подчинённых, но он обязан сделать всё от него зависящее, чтобы на его совести не было ни одной лишней смерти. Неподготовленная атака Барабанова в романе К. Симонова «Солдатами не рождаются» привела к бессмысленным жертвам, и горький итог её подчеркнул серьёзные нравственные и военно-профессиональные изъяны этого офицера.

Для сопоставления с высказыванием Л. Соболева приведём кредо либералов, сформулированное Г. Поповым: «Жизнь каждого человека неповторима и невоспроизводима, и никому, кроме самого человека, не должно быть дано право распоряжаться ею — даже ради самых чистых идеалов, не говоря уж о догмах или амбициях». С этим можно было бы согласиться, если бы не было войн, «вражды племён», эксплуатации, если бы все люди буквально во всём руководствовались непреложными законами социальной справедливости и гуманных отношений.

Но во время Великой Отечественной войны были люди, которым очень не хотелось идти на фронт, а их туда посылали. Хуже того, были и дезертиры, своя жизнь им была дороже, чем судьба Родины. И за то, что они хотели во что бы то ни стало сохранить свою неповторимую и невоспроизводимую жизнь, их наказывали, вплоть до расстрела. Сфера воздействия гуманизма должна простираться не только на отдельную личность, но и на всё общество, на весь народ.

Либеральную мысль о гуманизме опровергает и одно из рассуждений, опубликованное в газете «Коммерсантъ» в 2008 году. В его основе лежит мысль о необходимости убивать вторгшихся в нашу страну захватчиков: «Представьте себе, на что бы смогли пойти вы, если просто так, без какой-либо причины, ради безумной забавы, кто-то пришёл бы в ваш дом убить любимого вами человека! Человека, чью улыбку вы привыкли видеть каждый день! Человека, который водил вас в детский сад, который носил вас на руках, когда вы были маленьким! Человека, без которого ваша жизнь пуста и одинока! Что бы вы сделали, если бы кто-то пришёл Его убить??! Что??! Ведь человеческая жизнь бесценна, поскольку она неповторима!»

Ещё раз о Жукове

В. Анфилов свидетельствует: 4 сентября 1941 года «Жуков, будучи уже командующим Резервным фронтом, докладывает Верховному по ВЧ: «На нашу сторону сегодня перешёл немецкий солдат, который показал…» Сталин: «Вы в военнопленных не очень верьте, допросите его с пристрастием, а потом расстреляйте». Беседуя как-то с Георгием Константиновичем, я напомнил ему об этом эпизоде. Жуков сказал, что после допроса пленного его данные подтвердились и он был отправлен в тыл». В ночь на 31 декабря 1941 года в штабы Западного фронта ушла телеграмма: «Немедленно, особой важности. Жуков приказал. Не позднее 20.00 31.12.41 г. донести о взятых за день 31 городе, крупных населённых пунктах и трофеях — как подарок стране к Новому году. Соколовский». Жуков думал не об «ознаменовании даты», а о том, что надо сделать, чтобы вдохнуть в настроение миллионов наших людей оптимистическую струю.

Г. Попов в работе «Три войны Сталина» утверждал, что «даже специалисты по обыскам не обнаружили ни одной советской книги на даче Г. Жукова». Ему вторил Ю. Мухин, который заявил, что в ночь на 9 января 1948 года на ней был сделан негласный обыск, после чего будто бы выявилось: «На даче нет ни одной советской книги, но зато в книжных шкафах стоит большое количество книг в прекрасных переплётах с золотым тиснением, исключительно на немецком языке». И он сделал вывод: «Не может быть государственным деятелем, а значит и стратегом, человек, у которого на даче «нет ни одной советской книги», то есть книг на русском языке. В то же время генерал армии Гареев сообщал, что он «с группой офицеров Генштаба был на даче Жукова и увидел там труды Шапошникова, Тухачевского, Триандафиллова, Верховского, повести и романы Горького, Шолохова, Фадеева, Симонова и других авторов».

В 1936 году Жуков перенёс тяжёлую болезнь — бруцеллёз. Врачи для полного исцеления советовали ему бросить курить. «Как он поступил? На глазах у всех, кто был рядом, он смял пачку папирос и выбросил её. И ни разу не закурил потом, как бы сложно и трудно ему ни было на фронте или уже после войны». Здесь невольно вспоминается Павка Корчагин, который таким же образом расстался с курением. А каково было отношение Жукова к спиртному? «Весьма прохладное. Где требовалось по этикету, среди друзей или в большой праздник — он пригубить мог рюмку. Но никто и никогда не видел его навеселе от спиртного: жизненным устоям Г.К. Жуков был верен до конца дней своих».

По заявлению Мухина, «Жуков вместе с Хрущёвым возглавил кампанию клеветы на Сталина». Если не оценивать отношение Жукова к Сталину по вырванным из политического контекста отдельным фразам, то станет ясной несправедливость этого пассажа. Невозможно опровергнуть такие его высказывания: «Конечно, в начале войны, до Сталинградской битвы, у Верховного были ошибки… Он их глубоко продумал и не только внутренне переживал, а стремился извлечь из них опыт и впредь не допускать… Работал он всю войну напряжённо, систематически недосыпал, болезненно переживал неудачи, особенно 1941—1942 годов».

Но в то же время стоит, видимо, осторожно отнестись к утверждению Жукова: «И чем ближе был конец войны, тем больше Сталин интриговал между маршалами — командующими фронтами и своими заместителями, зачастую сталкивал их «лбами», сея рознь, зависть и подталкивая к славе на нездоровой основе». Чтобы согласиться с этой мыслью, надо знать факты, которые бы убедительно обосновали её.

Думается, нельзя считать таким фактом то, что осенью 1944 года Сталин сказал Жукову: «1-й Белорусский фронт стоит на Берлинском направлении, мы думаем поставить на это важнейшее направление Вас, а Рокоссовского назначим на другой фронт. …У Вас больше опыта, и впредь Вы остаётесь моим заместителем. Что касается обиды — мы же не красные девицы. Я сейчас поговорю с Рокоссовским». Рокоссовский просил оставить его на 1-м Белорусском фронте. «Но Сталин заявил: «Этого сделать нельзя. На главное направление решено поставить Жукова, а Вам придётся принять 2-й Белорусский фронт». Сталин действовал так неспроста. С этого момента между Рокоссовским и мною уже не было той сердечной дружбы, которая была между нами долгие годы».

Слово «неспроста» здесь, думается, к месту. Только вряд ли оно включает в себя тот смысл, который вложил в него здесь Жуков. Война пришла к своему финалу, и Сталин, можно предположить, думал о том, кто будет брать Берлин и подписывать Акт о капитуляции немецких войск. Выполнение этой важной задачи, содержавшей в себе большой не только военный, но и политический смысл, требовало военачальника с огромным боевым опытом и непререкаемым авторитетом. Этим требованиям лучше всего отвечал заместитель Верховного Главнокомандующего Жуков. Для Сталина личные взаимоотношения между военачальниками не имели серьёзного общественного значения.

В 1942 году, когда страна находилась в опаснейшем положении, Сталин предложил Жукову занять пост заместителя Верховного Главнокомандующего. Жуков писал: «Вначале я было отказался от этого назначения, ссылаясь на свой характер, ссылаясь на то, что нам трудно будет работать вместе, но Сталин сказал: «Обстановка угрожает гибелью страны, надо спасать Родину от врага любыми средствами, любыми жертвами. А что касается наших характеров — давайте подчиним их интересам Родины».

Г. Жуков в разговоре с Е. Ржевской осудил воспоминания И. Конева «Записки командующего фронтом» за то, что они написаны «совершенно несамокритично», их автор не заметил в своей деятельности «ни одной ошибки». Автор военных воспоминаний, в частности, утверждал, что Жуков «не хотел слышать, чтобы кто-либо, кроме войск 1-го Белорусского фронта, участвовал во взятии Берлина», что в 1946 году на совещании у Сталина он «был морально подавлен, просил прощения, признал свою вину в зазнайстве, хвастовстве своими успехами и заявил, что на практической работе постарается учесть все те недостатки, на которые ему указали на Главном Военном совете».

Точно ли расставлены здесь акценты?

Маршал А. Голованов говорил Ф. Чуеву: «Молотов по поручению Сталина ездил на фронт снимать Конева с поста командующего фронтом и назначать вместо него Жукова. Конева хотели судить за неудачи, и дело кончилось бы трагически для Ивана Степановича, но Жуков защитил его перед Сталиным». Об этом вспоминал и Жуков в 1966 году в разговоре с А. Пономарёвым: «Звонит Сталин, встревожен, зол, как чёрт. «Ну что с Коневым будем делать?» — начал он разговор. С трудом удалось убедить его назначить бывшего командующего моим заместителем, поручить его заботам Калининское направление. Не случись этого, убеждён, что Конева постигла бы участь Павлова… А он-то такую паршивую статью написал про меня в «Правде» после Пленума ЦК в 1957 году».

В той статье от 3 ноября 1957 года говорилось, что Жуков не оправдал доверия партии, склонен к авантюризму «в понимании важнейших задач внешней политики Советского Союза и в руководстве Министерством обороны», допускал ошибки в ходе войны. Позже Конев оправдывался: «Георгий обижается на меня за эту статью. А что я мог тогда сделать: состоялся Пленум ЦК, членом которого был и я. Решение одобрили единодушно. Меня вызвали и предложили, точнее приказали, написать такую статью — такое вот было «партийное поручение». Всё так, но были маршалы (К. Рокоссовский, А. Василевский), по-иному отзывавшиеся на подобные «поручения».

Жуков писал: «Начиная с Курской дуги… Конев, как никто из командующих, усердно лебезил перед Сталиным, хвастаясь перед ним своими «героическими» делами при проведении операций, одновременно компрометируя действия своих соседей». Возможно, такая оценка отражала не только реальные факты, но на неё также оказало воздействие то, как вёл себя Конев во время кампании по осуждению Жукова.

Порученец Конева С. Кашурко вспоминал: «В конце жизни И. Конев, мучимый угрызениями совести, не раз пытался поговорить с Г. Жуковым. Но — тщетно: тот не желал с ним общаться». Однажды Конев горько произнёс: «Признаюсь, впервые в жизни спасовал, можно сказать — струсил». В День 25-летия Победы он послал поздравление Жукову. Тот прочёл его и, ни слова не говоря, размашистым почерком начертал резолюцию: «Предательства не прощаю! Прощения проси у Бога! Грехи отмаливай в церкви! Г. Жуков».

Но желанный «мир» пришёл всё-таки к ним. По словам Жукова, к нему приезжал Конев, желая «объясниться по поводу одного горького послевоенного факта. Я сказал ему: забудем! Это мелочь в сравнении с тем, что мы сделали. Мы обнялись как старые боевые товарищи».

Мелочи не должны подменять главное при характеристике выдающихся деятелей, поэтому не стоит акцентировать внимание, например, на том, что славный сын русского народа И. Конев, много сделавший для нашей Победы, во время острых моментов войны, как писал Ф. Чуев, сквернословил, применял рукоприкладство, что, конечно, не могло красить его.

С союзничками.

Союзники. Фельдмаршал Б.Л. Монтгомери, генерал Д.Д. Эйзенхауэр, Маршал Г.К. Жуков и
генерал Ж.М. де Латр де Трассиньи
Г.К. Жуков — лучший полководец Второй мировой войны, яркий выразитель основных черт русского национального склада души. «В его характере, — писал И. Баграмян, — в самой отчётливой форме проявились прекрасные черты, присущие русскому трудовому человеку, — активность, жизнестойкость, умение полной мерой ценить настоящую дружбу и боевое товарищество». Он видел в Жукове «воплощение широты и щедрости души великого русского народа по отношению к своим младшим братьям, всем другим народам нашей многонациональной Родины».

Офицер личной охраны Г.К. Жукова с 1941 по 1957 год А. Дмитренко сообщал, что маршал любил пешие и конные прогулки, был заядлым охотником и рыболовом. «Как всякий русский человек, любил народные песни. С особым удовольствием пел «Степь да степь кругом», «Дороги», «Славное море — священный Байкал», «Когда б имел златые горы» и при этом сам подыгрывал себе на баяне».

Маршал Г.К. Жуков и генерал Д.Д. Эйзенхауэр.
Американский историк А. Акселл, автор работ по истории Второй мировой войны, опубликовал книгу «Маршал Жуков. Человек, который победил Гитлера». Маршал А. Василевский считал Г.К. Жукова «самой яркой фигурой среди полководцев в период Великой Отечественной войны». Он сказал: «Георгия Константиновича в октябре 1957 года просто оболгали, оклеветали. Он настоящий и честнейший партиец. Вся эта недостойная кампания заслуживает осуждения со стороны всех честных людей. И я уверен: история рано или поздно сметёт разные наветы, небылицы и грязь вокруг славного имени этого замечательного человека и полководца». В июне 1945 года в своём обращении к Маршалу Победы Жукову генерал Эйзенхауэр сказал, что Объединённые Нации обязаны этому великому полководцу больше, нежели любому другому генералу. Став президентом США, он писал: «Я восхищён полководческим дарованием Жукова и его качествами как человека».

Противостояние экономических систем

Советская экономика в 1943 году со всей очевидностью показала своё превосходство над экономикой Германии. Производство в СССР возросло по сравнению с довоенным уровнем в 4,3 раза, а в Германии — в 2,3 раза. Советская промышленность произвела в 1943 году на 9700 самолётов больше, чем Германия. Танков СССР выпустил в 1942—1943 годах 44600, а Германия, опиравшаяся на ресурсы почти всей Западной Европы, — только 18200, то есть меньше нашего почти в два с половиной раза.

Фашистское руководство провело тотальную мобилизацию мужчин от 16 до 65 лет и женщин от 17 до 45 лет. Весной 1943 года германские войска стали получать танки «тигр», «пантера» и самоходные орудия «фердинанд», которые обладали мощной бронёй и более совершенным вооружением, а также улучшенные истребители «Мессершмитт Bf-109» и «Фокке-Вульф FW-109».

Германии помогало то, что США и Англия не выполнили взятое на себя обязательство открыть Второй фронт в Европе в 1943 году. Они начали активные боевые действия лишь на Средиземноморском театре войны. Летом 1943 года прекратилась отправка морских конвоев из Англии в Мурманск и Архангельск. Черчилль это объяснял тем, что не хватает кораблей для обеспечения союзных войск в Сицилии. Эта уловка свидетельствовала о том, что он проводил политику, которая была нацелена на сильнейшее обескровливание Советского Союза.

И.В. Сталин с полным правом назвал 1943-й годом «коренного перелома в ходе войны»: немцы сдались в Сталинграде, потерпели поражение в великой битве под Орлом и Курском, потеряли Харьков, Киев, Смоленск, наши войска прорвали блокаду Ленинграда, успешно форсировали Днепр. Невозможно понять, почему 1943 год показался Ж. Медведеву «наиболее острым и критическим периодом войны». Да, были в начале года у Красной Армии и серьёзные неудачи, но не такие, какие она терпела в предшествующий период.

В начале 1943 года

В феврале 1943 года немцы в полосе Юго-Западного фронта, как указывается в «Истории Второй мировой войны 1939—1945 гг.», скрытно создали «трёхкратное превосходство в авиации, а против подвижной группы — семикратное в танках… На Харьковском направлении немцы превосходили в силах и средствах: в людях — в два раза, в артиллерии — в 2,6 раза и в танках — в 11,4 раза». В начале марта они внезапно нанесли сильный контрудар по войскам левого фланга Воронежского фронта, которые понесли тяжёлые потери и отступили. 18 марта немецкая армия снова заняла Харьков. Всего там погибли и попали в плен до 240000 наших воинов.

Безмерно восхваляя немецких генералов, авторы третьего тома «Истории войн» утверждают, что в феврале-марте 1943 года «ярким проявлением военного искусства и мудрости полководца было контрнаступление Манштейна, который сумел остановить натиск советских войск, несмотря на их численное превосходство 7:1». Действительно, этот контрудар привёл к тяжкому поражению наших войск в районе Харькова. Но ложь заключается в том, что на самом деле у них не было такого превосходства над немцами.

В феврале 1943 года был создан новый фронт — Центральный — под командованием генерал-лейтенанта К. Рокоссовского. Ставка ВГК, допустившая просчёт в оценке возможностей вермахта, ознакомила генерала с общим планом развития наступления. 15 февраля планировалось начало сильного удара на Курском направлении, но этот срок плохо учитывал сложившуюся ситуацию. К. Рокоссовский пишет в воспоминаниях «Солдатский долг»: «Между тем обстановка складывалась всё более угрожающая. Войска Брянского фронта остановились... Враг настолько усилил свою орловскую группировку, что можно ожидать контрудара каждую минуту. А штаб Воронежского фронта уже бил тревогу: противник перешёл в наступление, ведёт бои за Харьков, продвигается к Белгороду».

Рокоссовский изложил свои соображения в служебной записке на имя Верховного Главнокомандующего. В ней кратко оценивалась обстановка на южном крыле советско-германского фронта в результате зимней кампании 1942/43 года и делались предположения о военных действиях летом: «Наиболее вероятным участком фронта, где противник попытается развернуть летом своё решающее наступление, будет Курская дуга. Здесь он постарается повторить то, что ему не удалось зимой, но уже бо`льшими силами. Этому способствует конфигурация фронта. То, что противник продолжает перебрасывать войска в районы Орла и Белгорода, выдаёт его намерение воспользоваться своим нависающим положением над нашими частями, расположенными на Курской дуге».

В записке говорилось о настоятельной необходимости создать сильные резервы Верховного Главнокомандования, расположенные восточнее Курской дуги: они помогут отразить удар вражеских сил на этом направлении. Рокоссовский не брал «на себя смелость утверждать, что эта служебная записка возымела своё действие. Возможно, сама общая обстановка на фронтах требовала особого внимания к Курской дуге. Но весной 1943 года в тылу Центрального и Воронежского фронтов был организован новый, Резервный фронт (вскоре преобразованный в Степной). Всё-таки, видимо, и наше предложение о создании надёжных резервов за Курским выступом было учтено...»

Немецкое командование планировало в течение лета нанести нашей армии решительное поражение и переломить ход войны на советско-германском фронте. Оно стремилось показать способность германской армии вести крупные наступательные операции, снова захватить стратегическую инициативу, хорошо понимая, что оборонительная стратегия обрекает Германию на поражение во Второй мировой войне.

«Предвестник заката немецко-фашистской армии»

15 апреля 1943 года Гитлер в приказе провозгласил: «Я решил, как только позволят условия погоды, провести наступление «Цитадель»… Этому наступлению придаётся решающее значение. Оно должно завершиться быстрым и решающим успехом. Наступление должно дать в наши руки инициативу на весну и лето текущего года. В связи с этим все подготовительные мероприятия необходимо провести с величайшей тщательностью и энергией. На направлении главных ударов должны быть использованы лучшие соединения, наилучшее оружие, лучшие командиры и большое количество боеприпасов… Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира».

Гитлеровское руководство рассматривало это наступление не только как военную, но и как очень важную политическую акцию. Именно поэтому начальник штаба верховного главнокомандования генерал-фельдмаршал Кейтель заявил: «Мы должны наступать из политических соображений». Гиммлер сказал в Харькове офицерам танкового корпуса СС: «Здесь, на востоке, решается судьба… Здесь русские должны быть истреблены как люди и как военная сила и захлебнуться в собственной крови». На секретном совещании в Восточной Пруссии 1 июля 1943 года Гитлер говорил о необходимости продемонстрировать «арийское превосходство и открыть путь под Курском к окончательной победе», он предупредил своих генералов: «Операция не имеет права провалиться. Даже отход на исходные позиции означает поражение».

Немцы планировали двумя встречными ударами (один — из района южнее Орла, другой — из района Белгорода), направленными на Курск, окружить и разгромить там войска Центрального и Воронежского фронтов. Советская разведка сумела своевременно предупредить наше командование о зловещем сосредоточении фашистских войск, сообщить технические характеристики новых типов танков — «тигров» и «пантер». Наш Генеральный штаб и командующие фронтами решили измотать и как можно больше уничтожить вражеских соединений в преднамеренных оборонительных боях и затем перейти в решительное контрнаступление.

Жуков в докладе о возможном характере военных действий летом 1943 года писал: «Переход наших войск в наступление в ближайшее время с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника в нашей обороне, выбьем ему танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьём основную группировку противника». Эту точку зрения разделяли и начальник Генерального штаба Василевский, и командующий Центральным фронтом Рокоссовский.

Из района Орла наступала немецкая группировка армий «Центр» в составе 9-й армии генерал-полковника Моделя — 8 пехотных, 6 танковых и 1 моторизованная дивизия. В них было свыше 270000 человек, около 3500 орудий и миномётов, 741 танк (в том числе 45 танков «тигр») и 280 штурмовых орудий «фердинанд». Рокоссовский сосредоточил около 70% войск там, где ожидал танковый удар немцев (район Ольховатки и Поныри). На юге Курского выступа атаковала группа армий «Юг» под командованием генерал-фельдмаршала Манштейна — 6 пехотных, 8 танковых и 1 моторизованная дивизия. В них было свыше 280000 человек, около 4000 орудий и миномётов, 1550 танков (в том числе 337 танков «тигр») и 253 штурмовых орудий «фердинанд».

Ударные группировки немцев намеревались прорвать советскую оборону быстро, всего за два дня. Но гладко было на бумаге… Северная группировка сумела за 7 суток вклиниться в наши позиции на 10—12 километров. К 11 июля её наступление окончилось полным провалом. Понеся огромные потери и не добившись успеха, она прекратила наступление. На южном выступе германские войска вклинились на 35 километров и затем были остановлены. Манштейну, у которого было больше танков и самоходных орудий, чем у Моделя, пришлось после ожесточённого сражения под Прохоровкой отвести свои войска на прежние, подготовленные к обороне позиции. Великая битва на Курской дуге продолжалась 50 дней и завершилась победой Красной Армии. 5 августа 1943 года были освобождены Орёл и Белгород, 23 августа — Харьков.

Уходили в поход партизаны

Своё весомое слово в этой битве сказали партизаны. В марте 1943 года группа партизан под командованием М. Ромашина уничтожила охрану 300-метрового моста через реку Десну у станции Выгоничи и вывела его из строя. Через этот мост ежесуточно проходило от 30 до 40 эшелонов. Движение по нему было остановлено на 28 суток. Бывший начальник транспортного управления группы армий «Центр» Г. Теске после войны писал в своих воспоминаниях, что «крупный партизанский отряд взорвал железнодорожный мост в самом центре немецкой ударной группировки, готовившейся к наступлению на Курск». По его признанию, в июне перед началом Курской битвы в тылу группы армий «Центр» партизаны подорвали 44 моста, повредили 298 паровозов.

Бывший партизан Герой Советского Союза П. Брайко вспоминал: 5 июня разведчик Ефрем Берсенёв обнаружил, что по железной дороге Львов—Тернополь «к фронту непрерывно следуют фашистские эшелоны — и только с одними танками!.. Разведчики подсчитали: это по 49 составов в день». Ковпак и Руднев решили остановить эти эшелоны. Минёры Е. Берсенёв, П. Воронько и Н. Алексич уничтожили мосты на реке Гниздычко у сёл Дычков и Смыковцы, остановив движение фашистских эшелонов по магистрали Львов—Тернополь—Волочиск—Жмеринка. А 6-я рота майора Дёгтева вместе с минёрами сапёрной роты Путивльского отряда капитана Абрамова Островским, Гончаровым и Кохом взорвала мосты на реках Горынь и Горынька у села Юсковцы, парализовав железную дорогу Львов—Тернополь—Шепетовка—Киев. Так в одну ночь, в один и тот же час ковпаковцы… нанесли мощный дальнобойный удар: парализовали сразу две главные железнодорожные артерии, питавшие две группы гитлеровских армий — «Юг» и «Центр». Тем самым они остановили подвоз к Курской дуге более пятисот новёхоньких танков, так необходимых фашистскому командованию на месте грандиозного сражения. Узнав о такой дерзости советских партизан, Гитлер даже объявил в своём рейхе суточный траур и приказал Гиммлеру немедленно, любой ценой уничтожить ковпаковцев.

Справа налево: С.А.Ковпак, И.П.Балыко, П.П.Вершигора.
Гитлеровское командование особенно тревожил Брянский партизанский край. Он охватывал территорию, простиравшуюся с севера на юг на 180 километров, а с востока на запад — на 60 километров. В нём находилось свыше 400 сёл с населением около 20 тысяч человек. Прекрасная песня А. Софронова завершается словами:

Шумел сурово Брянский лес,

Спускались синие туманы.

И сосны слышали окрест,

Как шли с победой партизаны.

17 мая 1943 года командир 442-й дивизии особого назначения 2-й танковой армии генерал-лейтенант Борнеманн сообщал: «На протяжении прошедших полутора лет несколько раз наши войска пытались ликвидировать партизанские отряды в так называемых Брянских лесах. Войска доходили до центральной части района, в котором действовали партизаны, но затем в течение двадцати четырёх — сорока восьми часов русские отбрасывали их на исходные позиции. Попытки истребить партизан ни разу не имели успеха, а только приносили нам большие потери. Партизаны продолжают занимать огромное пространство за спиной Второй танковой армии. В связи с этим линии движения и подвоза блокируются противником. Подобное положение больше нетерпимо. Оно представляет огромную опасность для армии».

В первой половине мая, за полтора месяца до наступления на Курск, немцы начали карательную экспедицию против брянских партизан, используя целую армейскую группу с привлечением авиации. За 26 суток непрерывных боёв они потеряли более 3000 солдат и офицеров, был уничтожен и командовавший карательными войсками генерал Борнеманн, но своей цели немцы не сумели достичь.

О значении битвы на Курской дуге

Величайшая битва на Курской дуге, длившаяся 50 дней, сыграла выдающуюся роль в истории Великой Отечественной войны. Это был важнейший исторический этап на пути к победе над Германией и её союзниками в масштабах всей мировой войны, он обозначил коренной перелом в ней. После победы в этой битве наша армия полностью владела стратегической инициативой до полного разгрома врага.

В докладе 6 ноября 1943 года И.В. Сталин подвел её итоги: «Если битва под Сталинградом предвещала закат немецко-фашистской армии, то битва под Курском поставила её перед катастрофой».

Военному престижу немецкой армии был нанесён огромный удар. После этого ей не удалось восстановить свой престиж у своих сателлитов и предотвратить намечавшийся распад агрессивного блока. В обращении к немецким солдатам перед началом Курской битвы Гитлер говорил: «Сегодня мы начинаем великое наступательное сражение, которое может оказать решающее влияние на исход войны в целом». Но не получилось того, чего жаждал фюрер. Действительно, наша победа на Курской дуге оказала важнейшее влияние на всю международную обстановку. Военно-политический кризис охватил весь фашистский блок, вызвал волну отрезвления в тех «нейтральных» странах, которые перед этим явно и тайно поддерживали Германию.

Газета «Правда»

Спекуляции на трагедиях
Собирался ли Советский Союз развязывать войну с Германией?
Надо знать прошлое, если хотим идти в будущее
Мюнхенское предательство
Идеологические скрепы
Роль Польши в развязывании войны
И.В. СТАЛИН
План «Барбаросса» подписан
Как германская агрессия стала внезапной
Жестокие поражения в начале войны
Провал плана «Барбаросса»
Незабываемые битвы
Поражение в Вяземском котле
Бои за Калинин
Разгром немцев под Москвой
Битва за Москву
Трудный 1942-й
Битва за Сталинград
Можно ли было раньше освободить Ростов?
Ржевский гамбит и его смысл.
Метят в Жукова — стреляют в Победу.


ertata

+ развернуть текст   сохранённая копия

Тэги: wi-fi, вася, жизнь, кучу, музыка, обломов, правда, реальность, хорошая