Черепаха напрасно ползет. Многомильный зевок влипает в каменные стены безмолвия. Мысли… Одним словом, мысли это нечисть. Лицо ни на что не похоже. Провалившиеся глаза, выпирающий нос, изрытые зубы, сплющенные уши, рот напоминает слюнявый бред… Может быть, это все по-другому, может, ничего этого вообще нет, короче, уродство. Кошмар.
      Я выключаю свет. Темнота. И что теперь? Ничего не видно. Только черный-черный мрак. Я люблю мрак. В густой темноте исчезают тени. Тень – это проклятие. Думы во мраке не умирают.
      Нужно сосредоточить душу, подобно йогу. Как это сделать – не представляю, надоело собирать ее бог знает где… Вдыхаю – в себя. Вдыхаю смерть, выдыхая жизнь. Зевок. Как длинно. Чересчур много скопилось головоломок и парадоксов. Вдруг время окаменело. Бум тик так тик так… Снова пошло. Нерупа напрасно мрачна. Ее синие глаза блестят в густой темноте, словно маленькие шарики. Волосы плывут по воздуху. Лепестки губ дрожат… О Боже, мне уже хочется ее целовать. Она улыбается, Господи! Я с ума сойду.
      «Дьявол, дьявол, ты насмешил меня. Ну целуй, дьявол, ты очень…»
      Вот она и орет. Я сильно пугаюсь. Ничего не поделаешь, и я становлюсь мрачным. Она медленно вянет. Мы напрасно смотрим друг другу в лицо и ждем, как две стены.
      Адам, Ева и райские кущи. Змий-искуситель. «И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания»… Да, раньше они были голые, Ева тоже голая… «И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились»… Сигарета потухла. Вот я зажигаю спичку. Разбилось безмолвие. Где Нерупа? Ее нет, она ушла. Голая? Она была голая? Нет-нет, она не моя жена, к тому же, она стесняется. Нерупа Нерупа… Я вопию. Сердце мое разорвалось, разорвалось в клочья. Я рыдаю. Жжет глаза, как текут слезы по щекам! «Ну не плачь, не печалься, ладно?..» Нерупа берет мою голову руками и прижимает к груди. Я в безумии обнимаю ее. Мы полностью слились, невозможно разделить мое сердце и ее. Мы не две стены, а одна. Это совершенство. Это вечность. Значит, вне времени – напрасное однообразие. Нет хаоса и беспорядка. Зевок. Надоела скука.
      Чересчур много скопилось головоломок и парадоксов. Вдруг время окаменело. Бум тик так тик так… Снова пошло. Не помню, когда писал рассказ. Это очень увлекательное занятие, часами пишу, сутками пишу. Зачеркиваю, рву, снова пишу. В конце концов, встречаю человека, имеющего незанятые уши и готового слушать любой вздор. Я читаю, читаю утробным голосом, чтобы потрясти его чувства. Он старательно внимает, закатив глаза и открыв рот, как урод… Наконец он говорит: «Феноменально…» Он говорит восторженно, будто что-то понял. Вот такие у меня друзья. Каждый раз я остаюсь обманутым. Сворачиваю феноменальное произведение и возвращаюсь домой, сунув его под мышку. Они испускают такой обильный фонтан похвал, что мне становится ясно: опять я сотворил ерунду. «Обманщики, все они гнусные обманщики…» От ярости я скрежещу зубами, топаю ногами, разрываю написанное на мелкие кусочки. Когда я смотрю на пол, усеянный маленькими бумажными клочками, в моей душе вскипает бешеная радость. Отомстил отомстил… С огромным наслаждением начинаю хохотать. Вот для этого и пишу. Я против кого-то, я против чего-то. Я хочу мстить. Вдруг время окаменело.
      Бум тик так тик так… Снова пошло. Нужно сосредоточить душу, подобно йогу. Как это сделать – не представляю, надоело собирать ее бог знает где… Вдыхаю – в себя. Вдыхаю смерть, выдыхаю жизнь. Вдыхаю смерть смерть смерть… Что это смерть? Меня опутали веревочками, будто куклу, и дергают, как хотят. Освобождение от чего бы то ни было, и даже от смерти, есть смерть. Я освобождаюсь от времени. Значит, я становлюсь непреходящим, вечным. Значит, ничего нет, потому что не может быть ничего неизменного. Единственная неизменность – изменчивость. Со смертью кончается изменчивость. Значит, ничего нет. Небытие. Если так, то небытие и совершенство одно и то же? Бог отравился нечистью. Увы, чересчур много скопилось головоломок и парадоксов… Если это тюрьма, то должно бежать отсюда. Тюрьмы существуют, чтобы бежать, а не сидеть там, скорчившись.
      …Нужно проучить их. Я не могу их терпеть. Они – это мои соседи. Двуличные люди. Нужно проучить их. Но как? Надо умереть и протухнуть. Дверь уже закрыта. Никто не знает, что я умер, они подумают, что я куда-то вышел. После смерти начинается разложение. При разложении появляется смрад. Им невозможно будет находиться в округе. В конце концов, они обнаружат труп. Ф-фу, им станет невыносимо омерзительно. Да, это лучше всего.
      Каким образом умереть? Не ем ничего и не пью, от голода умираю. Прикоснуться к животу – прикоснуться к спине, прикоснуться к спине – все равно, что к животу. Не пойдет. Только кожа и кости, нет ничего, что протухло бы.
      Не повеситься ли? Веревку прикрепляю к перекладине. Узел нужен чертовый, чтобы и Бог не распутал. Затем, связав петлю на конце, просовываю голову. Просовываю голову и прыгаю ногами в бездну. Так умираю. Тело задеревенеет, испортится и будет раскачиваться. Язык вывалился изо рта, рот жутко оскалился, глаза вылезли из орбит, голова упала на грудь… Браво. Когда они увидят, они побегут прочь с воплями ужаса. Так и надо напугать их.
      Черепаха черепаха черепаха, какое горе, на тебе неискупимое проклятие. Тебе давно надоело ползти. Но ползешь. Зачем? Ты сама не знаешь. Ты приговорена. Какая тяжесть… Мрак сгустился, нет места двинуться. Чтобы закурить, зажигаю спичку. Как долго можно смотреть на пламя. Зажигаю еще одну, затем еще. Темнота, мистика, давит оттого что, нет места двинуться. Наконец вспомнилось: не закурил. Сколько забывается из прошлого, случается, невозможно вспомнить никогда. Хорошо бы, если кое-что никогда бы не вспоминалось. Почему же оно не забывается? Нужно сосредоточить душу, подобно йогу. Как это сделать – не представляю, надоело собирать ее бог знает где… Вдыхаю  – в себя. Вдыхаю смерть, выдыхаю жизнь. Выдыхаю жизнь жизнь жизнь…
      Полный переполох, они пришли; кто они? Солдаты, полицейские… Хотя нет, мои старые друзья-революционеры. Впрочем, это одно и то же.
      «Вот он, кто нам нужен. Предатель. Лисица, сбежавшая от нашего мировоззрения. Поди думал отсидеться в углу, думал, мы тебя не найдем, идеалист. Ха, мы выкопали тебе яму, пойдем-ка».
      Выкопали яму?! Зачем?
      «Чтобы похоронить тебя, жаба».
      Ступайте вон, я не умер.
      «Мы тебя распнем; тащи его сюда!»
      «А-а-а!..»
      Эхо эхо эхо… Я включаю свет. Волосы встали дыбом, внутри все трясется. Ч-черт, и сегодня они меня напугали.
      Мышь скребется. Сплошной дым от сигарет, даже некуда плюнуть. Не помню, когда открывал окно, пусть всегда будет закрыто. Я должен копать яму. Зачем?! Чтобы похоронить дьявола. Его надо повесить. Повесить и затем распять; отрежу нос, вырву язык, отпилю зубы… Сердца у него нет.
      … Нерупа, я ее люблю. Допустим, и она любит меня. Живем мы, живем, и вот случайно возникает еще один. Да, случайность могущественна, решающа. Он любит Нерупу. Она не может не любить его, таков закон. Кто кого любит больше? Кто кого любит меньше? Любовь понятие не количественное. И все же, мне нестерпимо, что она любит другого. Я ему объявлю войну. Дуэль. Он в безумии. Ему тоже нужен выход. Он не только не отклоняет вызов, но наоборот, принимает его с облегчением. Я поступаю, как настоящий герой. Я открыто объявил войну. Он никак не ожидал этого. Я безмятежен, словно не участвую в дуэли. Он видит меня титаном. Надо максимально его использовать. Как его зовут? Предположим, Кальпита*. Смотри-ка, он получил замечательно имя…
      Мы встречаемся в условленном месте. Первым стреляет он. Я говорю ему: «Ну, начнем. Только помни, ты должен быть внимательным, чтобы не промахнуться, смотри прямо в смертельное место на виске, стреляй в намеченную точку, потому что я никогда не промахиваюсь (я вру ему), если ты не попадешь, то уже не сможешь исправить это, не забывай, ну, пора, я готов, все в твоих руках».
      Я стою, как каменный, чтобы он не промахнулся. А вдруг промахнется? Я стараюсь думать, что он не промахнется. Должно быть, он из тех, кто любит жизнь, он не промахнется, потому что полностью верит моей лжи.
      Но, черт возьми, что происходит? Я смотрю прямо на него. Он почернел на моих глазах. По лицу струится пот. Его рука дрожит… Кажется, он даже не может стоять. Нет-нет, это ужасно, он непременно промахнется. «Нет-нет, стоп!» Я кричу в предчувствии. «Ты трус. Никогда раньше не участвовал в дуэлях? Фи, тебе должно быть стыдно!..» Будто я участвовал в дуэлях – я презираю его. Отвернувшись, он вытирает лицо платком. Господи, помоги ему быть мужественным! Действительно, что если он промахнется? Что же мне тогда делать. Не могу себе представить. Это ужасно. Промахнется ли он? «Слушай, веди себя, как человек самоуверенный. Ты должен быть героем! Делай так: смотри прямо в смертельное место на виске, не дрожи, топай ногами, скрежещи зубами, и ты станешь бешеным. Это не займет много времени. Потом ты будешь свободен. Ну, давай».
      Я стою, как каменный, смотря прямо на него. Да, не мигая смотрю, я хочу взбесить его. Тогда ему будет легче. Снова он начинает дрожать. Лицо почернело. Снова с него градом катится пот… Он топает ногами, скрежещет зубами, да, как дьявол скрежещет. Несомненно, он в бешенстве, не дрожит его рука. Вот оно – ба-бах. Попал точно.
      Стряхиваю пепел и опять курю. Встаю со стула. Хожу взад-вперед. Книжная полка – царство пыли. Беру книгу что-нибудь прочесть. Обдуваю, обтряхиваю. Пыль, может быть, моча черта. Возвращаюсь и опять сажусь. Перелистываю книжку. Что-то надо делать: черепаха ползет. Пыль пыль пыль, как ни стряхивай, все равно остается. На руках, ногах, лице, во рту, – везде налипла. К тому же, жучки. Словно неожиданно я начинаю читать. Но не читаю. Вспоминаю. Сколько об этом ни вспоминай – не перестанешь.
      Я стою, как каменный, смотря прямо на него. Да, не мигая смотрю, я хочу взбесить его. Тогда ему будет легче. Снова он начинает дрожать. Лицо почернело. Снова с него градом катится пот… Он топает ногами, скрежещет зубами, да, как дьявол скрежещет. Несомненно, он в бешенстве, не дрожит его рука. Вот оно – ба-бах! Он исполнил дело в точности. Как банановое дерево, я упал. Кровь кровь кровь. Тело стало холодным, одеревенело. Я умер. Затем? Затем что? Ничего. Ничего? Да, ничего. Время окаменело.
      Бум тик так тик так… Снова пошло. Я выключаю свет. Нет-нет, это не так происходит. Я стою, как каменный, смотря прямо на него. Да, не мигая смотрю, я хочу взбесить его. Тогда ему будет легче. Снова он начинает дрожать. Лицо почернело. Снова с него градом катится пот… Он топает ногами, скрежещет зубами, да, как дьявол скрежещет. Несомненно, он в бешенстве, не дрожит его рука. Вот оно – он бросает пистолет оземь. Смотрит прямо на меня. Блестят его глаза. «Не могу! Не могу! Не могу!» Он вопит. Ко мне бежит. Меня обнимает. «Ты настоящий человек. Я повсюду искал тебя, наконец, нашел, нашел настоящего человека, ты должен жить, должны жить такие, как ты…» Он говорит в безумии. Слезы в наших глазах, текут по щекам. Я поворачиваюсь. Нерупа! «Нерупа, что ты делаешь здесь? Откуда взялась ты?» Она плачет, рыдает. Боже, да Бог есть. Где те, которые скажут, что нет Бога? Они отравились дрянью. Бог есть. Мне хочется заорать, но никто меня не поймет. По ночам я иногда кричу – соседи говорят: сумасшедший. Они многим это рассказали, разнеслась молва, и теперь я известный псих…
      Черепаха ползет. Солнце начинает взбираться на небо. Затем люди, машины бешено заснуют по улицам. Тогда я смогу уснуть. До вечера буду спать. Каждый день так. Нельзя спать ночью. Ночью валяться на кровати, на которой нет женщины, все равно, что совокупляться с дьяволом. Утром ложусь в постель, теперь можно подумать, что жена ушла на работу. Я в отпуске. На больничном. У меня высокая температура, никогда не опускается, рак, венерическое заболевание, очень серьезное, или я сумасшедший, или все это вместе, если не так, значит, невозможно определить какая именно болезнь. Хроническая болезнь.

 __________
*Образованно от сингальского корня, обозначающего «воображение». – Прим. перев.