Британская империя — одно из самых кровожадных государственных образований за всю историю человечества.


Нынешние постсоветские режимы любят порассуждать, да и внутри России находятся такие авторы, о Российской империи, как о «тюрьме народов», а о СССР, как о гигантском ГУЛаге. При этом как-то не упоминают, что любимый всевозможными западниками Лондон, Британская империя была одним из самых кровожадных государственных образований за всю историю человечества.

Всего несколько примеров британской кровожадности

"Огораживание"

- Британская элита перед масштабными международными преступлениями, фактически провели геноцид своего народа, ликвидировав большую часть крестьянства Англии как класса, этот процесс был назван «огораживание». Хотя для людей этот слово не несёт отрицательной нагрузки – против согнанных со своих земель крестьян, превращённых в бродяг, нищих, было принято т.н. «Кровавое законодательство». Это были законы против бродяг и нищих, издававшиеся в Англии в конце XV-XVI вв. Тюдорами. Они вводили жестокие наказания для людей, обвинённых в бродяжничестве и нищенстве. Пойманных бичевали, клеймили, отдавали в рабство - на время, а в случае попытки побега и пожизненно, при третьей поимке вообще казнили.



Главными жертвами этих репрессивных мер стали крестьяне, которых согнали с земли в результате процессов т.н. огораживаний. Начало «кровавому законодательству» положил статут 1495 года короля Генриха VII. Особой жестокостью к людям отличались статуты 1536 и 1547 годов. Закон 1576 года предусматривал создание работных домов для нищих, где людей превращали фактически в рабов, работающих в нечеловеческих условиях за миску баланды. Принятый парламентом «Акт о наказаниях бродяг и упорных нищих» 1597 года создал окончательную формулировку закона о бедняках и бродягах и действовал в таком образе вплоть до 1814 года. «Кровавые законы» не могли остановить роста нищеты и бродяжничества. Но зато была достигнута другая цель: они подавляли сопротивление ограбленных крестьян, превращая запуганных, согнанных с земли свободных крестьян-общинников в людей, готовых к рабскому труду на самых страшных условиях, фактически под угрозой немедленной казни.

"Репрессии ирландцев"

- Англия столетиями осуществляла геноцид ирландцев, так, население Ирландии до покорения англичанами превышало население Англии в разы. Одним из самых известных геноцидов ирландцев стало вторжение Кромвеля. Он прибыл с войском в 1649 году, города Дроэду и Уэксфорд около Дублина были взяты штурмом. В Дроэде Кромвель приказал вырезать весь гарнизон и католических священников, а в Уэксфорде сама армия учинила бойню уже самовольно. В течение 9-ти месяцев армия Кромвеля покорила почти весь остров, он затем передал руководство своему зятю Айртону.

Памятник ирландскому голодомору 1845-1849 годов
Многие ирланды бежали из страны или бежали на запад острова, а их земли раздавались английским колонизаторам, в основном из армии Кромвеля. Если в 1641 году в Ирландии проживало более 1,5 млн. человек, а в 1652 г. осталось лишь 850 тыс., да и то из них 150 тыс. были английскими и шотландскими колонистами. Ирландский народ потерял до 50-56% своего населения. Такой геноцид трудно сыскать в истории других стран. Ирландцев, даже тех, кто не воевал с англичанами, лишали земель и ссылали в бесплодную и пустынную область Коннахт на западе острова, обрекая тем людей на голодную смерть - «акт о поселениях» 1652 года. Если же к 1 мая 1654 года кого-либо из депортированных ирландцев ловили вне этой области, его ждала смертная казнь. Ирландцы этот акт назвали «Ад или Коннахт».

Значительную часть населения ирландцев, включая женщин и детей, превратили в белых рабов и вывезли в английские колонии в Вест-Индии. Люди в тот период в Ирландии стоили меньше волков – так, английским солдатам платили 5 фунтов за голову «бунтаря или священника» и 6 фунтов — за волчью голову.

Колонизацию продолжали и в последующие столетия: в 1691 году Лондоном был принят ряд законов, которые лишали католиков и протестантов, не принадлежащих к Англиканской церкви, свободы вероисповедания, права на образование, права на голос и права на государственную службу. В итоге колонизации существенно изменилась этническая картина населения Ирландии, увеличился процент англичан и шотландцев, была создана протестантская управленческая элита. В Ирландии был создан протестантский правящий класс, в 1775 году католики-ирландцы владели лишь 5% земель. Им запрещали давать своим детям католическое образование, ограничивали сферы деятельности, в первую очередь, в торговле, фактически оставив только сферу земледелия, где господствовали кабальные формы эксплуатации. Ирландия фактически стала одним из источников накопления английских капиталов и развития промышленности в Англии.

В итоге малоземельность ирландских крестьян стала главной причиной страшного голода, начавшегося в Ирландии в 1740-х годах и повторившегося столетием позже, в 1845—1849 годах, из-за сгона мелких арендаторов с земли (ирландское «огораживание») и отмены «хлебных законов», болезней картофеля. В результате него погибло 1,5 млн. ирландцев и началась массовая эмиграция за Атлантический океан, в основном в США. Так, с 1846 по 1851 годы выехали 1,5 млн. человек, миграция стала постоянной чертой исторического развития Ирландии и её народа. В итоге только в 1841—1851 годах население острова сократилось на 30% . И в дальнейшем Ирландия стремительно теряла своё население: если в 1841 году численность населения острова составляла 8 млн. 178 тыс. человек, то в 1901 году — всего лишь 4 млн. 459 тыс. человек.

Почему-то про столетия геноцида ирландцев англичанами не снимают фильмы, не пишут статей, не трубят на всех углах.

Работорговля

- Англия была мировым лидером в работорговле, на её счету миллионы убитых и погубленных жизней. Англичане в своих колониях в Вест-Индии, в том числе в североамериканских, использовали так называемых «белых рабов» - военнопленных шотландцев, ирландцев, а затем и вообще ирландцев, включая женщин, детей из покоренной Ирландии. Затем повезли и негров, всего в английские колонии в Северной Америке, а позднее в независимые Штаты было привезено около 13 миллионов рабов из Африки, но учитывая тот факт, что на каждого привезённого живым раба приходилось по 3-4 погибших во время "охоты на людей" в самой Африке и во время транспортировки, цифры геноцида получаются просто колоссальные.

Причём англичане вели ещё один вид работорговли – вывозя в колонии так называемых «законтрактованных слуг» из былых европейцев, включая и граждан Англии, фактически это тоже были «белые рабы», без элементарных прав.

Травля опиумом Китая

- Лондон травил наркотой граждан Китая, да и своих граждан. Англия смогла наладить массированную поставку опиума на территорию Китая, получая взамен огромные материальные ценности, золото, серебро и мех. Кроме того достигалась и военно-стратегическая цель — разложение китайской армии, чиновничества, народа, потерю ими воли к сопротивлению. В итоге, с целью избавиться от разлагающего влияния опиума и спасения страны, китайский император в 1839 году начал массированную операцию по конфискации и уничтожению запасов опиума в Кантоне.

Колониальные суда с грузом опиума просто начали топить в море. Фактически это была первая в мире попытка борьбы с наркоторговлей на уровне государства. Лондон отреагировал войной – начались опиумные войны, Китай потерпел поражение и вынужден был принять кабальные условия английской государственной наркомафии. Это приносило английской элите огромные прибыли, в том числе и Британской королевской семье. Ущерб для Китая был страшный, в наркотическом дурмане гибли целые поколения, плюс интеллектуальная и физическая деградация народов. Только в 1905 году власти Китая смогли принять и начать выполнять программу поэтапного запрета опиума. До настоящего времени в Китае самая жёсткая в мире антинаркотическая политика, а борьба с наркотиками - важнейшая задача государства.

Подсадили на опиум и английских рабочих – примерно 5% населения Англии.

Первые концлагеря

- Первые масштабные концлагеря были также созданы англо-саксами – во время Гражданской воны между штатами. Первые концлагеря, в современном понимании слова, были созданы британским лордом Китченером в Южной Африке для бурских семей во время т.н. англо-бурской войны 1899 -1902 годов. Бурские отряды приносили англичанам массу неприятностей, поэтому было решено создать «лагеря концентрации». Для того чтобы лишить бурских партизан (буры – это потомки голландских, французских и немецких колонистов) возможности снабжения и поддержки местного населения, сконцентрировали фермеров, в основном женщин и детей, так как мужчины поголовно воевали с англичанами, в специально отведенных местах, фактически обрекая их на смерть, потому что снабжение лагерей было поставлено крайне плохо. Похоже это и на «институт заложничества», буров вынуждали капитулировать.


Пойманных мужчин вообще вывозили за пределы Родины, отправляя в подобные лагеря на территории Индии, Цейлона и других британских колоний. Всего в лагеря англичане согнали примерно 200 тысяч человек – это была примерно половина белого населения бурских республик. Из них около 26 тысяч человек, это по самым скромным подсчетам, погибло от голода и болезней, большинство из погибших это самые слабые к испытаниям - дети. Так, в концлагере в Йоханнесбурге умерли почти 70% детей в возрасте до 8 лет. В течение одного года, с января 1901 года по январь 1902 года, в «лагерях концентрации» от голода и болезней умерли около 17 тысяч человек: 2484 взрослых и 14284 ребенка.

А уж сколько миллионов было уничтожено в колониях Британии - геноцид коренного населения колоний в Северной Америке, Австралии, Тасмании (тасманийцев всех уничтожили), не один десяток миллионов был уничтожен в Индии (в основном с помощью голода), сотни тысяч, миллионы уничтожены в развязанных Лондоном войнах по всему земному шару. Понятно, почему Гитлер и его соратниками были англофилами, они равнялись на «белых братьев» из Лондона, которые задолго до них покрыли планету сетью концлагерей и тюрем, жесточайшим террором подавляя любые признаки сопротивления, создав свой «Мировой Порядок».

А если ещё подсчитать материальный урон, нанесенный различным странам и народам, то становится просто удивительно, почему мы не видим международных процессов по осуждению самых разных геноцидов, преступлений против человечности, совершённых Лондоном, английской элитой.

UPD из коментов:

В Индии англичане ввели такую налоговую систему, которая повлекла за собой тотальное разорение и пауперизацию индийцев. «Первый же год господства Ост-Индской компании в Бенгалии дал резкий скачок в росте земельных налогов: размер ежегодного земельного налога при туземном правительстве за предыдущие три года, кончая 1764-65 г., составлял в среднем 7 483 тыс. рупий, или 742 тыс. ф.ст., в первый же год английского господства размер налога возрос до 14 705 тыс. рупий, или 1 470 тыс. ф.ст., т.е. был увеличен почти вдвое. Непрерывный рост дают налоги и по другим провинциям; например в Агре в первый же год английского господства земельный налог был повышен на 15%, на третий же год — на 25% по сравнению с общим размером налога туземного правительства. Земельный налог в 1817 г. — последнем году государства Mahratta — составлял 80 лакх рупий. В 1818 г. — первом году британского управления — земельный налог возрос до 115 лакх рупий, а в 1823 г. уже составлял 150 лакх рупий, т.е. в течение 6 лет земельный налог возрос почти вдвое. За 11 лет (1879/80–1889/90) в Мадрасском президентстве было продано с аукциона в уплату земельного налога 1 900 тыс. акров земли, принадлежавшей 850 тыс. крестьянских хозяйств. Это означает, что 1/8 всего сельскохозяйственного населения президентства была лишена земельной собственности. Однако у крестьянства отбиралась не только земля, но и жилища, рабочий скот, нищенское имущество домашнего обихода, включая кровати, одежду, кухонные принадлежности» [Бернье 1936: 22]. «Эффективное производство» в Индии при британцах, с расхваленной Фергюсоном «свободой торговли» и т.п., выглядело так: со времен Акбара, первого из Великих Моголов (то есть с 1570 г.), средний урожай пшеницы с поливных земель не вырос, а с неполивных даже сократился — с 1 550 английских фунтов с акра до 900 [Bhattaharyya 1973: XVI] Еще несколько слов о «свободе торговли», которую, по утверждению Фергюсона, Британская империя якобы насаждала в Индии. В XVI–XVII вв. текстильная промышленность Британии была совершенно неконкурентоспособна по сравнению с индийской. Индийские ткани (и хлопчатобумажные, и шерстяные, и шелковые) по качеству были выше и зачастую стоили на европейских рынках дешевле, чем английские. Чтобы искусственно оградить свой недостаточно качественный товар от конкуренции, британские «фритредеры» прибегли к 80-процентной покровительственной пошлине [Неру 1981: 206]. Как указывает Хобсбаум, английская текстильная промышленность, с создания которой и началась «промышленная революция», вообще возникла как «побочный продукт заморской торговли, она производила сырьевой материал… [в то время как] индийский хлопок или миткаль… завоевал рынки». Английские текстильщики «вынуждены были пробиваться на рынок со своими грубыми поделками», но, разумеется, безуспешно. Проблема была решена очень «либерально» — путем запрета на ввоз индийского миткаля [Хобсбаум 1999: 52]. А когда даже это не помогло -- решили эту проблему в духе «свободы торговли»: захватили главный центр индийского текстильного производства Бенгалию, разрушили его, разграбили и сознательно разорили местных текстильщиков. Причем «пионеры либерализма и свободного рынка» сочли нужным уничтожить конкурентов физически. Метод был тот же, что и в Ирландии, — искусственно организованный голод. В 1769–1770 гг. в разграбленной англичанами Бенгалии разразился голод, который унес треть жителей — 7 млн. человек [Большая советская энциклопедия 1953: 60]. (По другим подсчетам — 10 млн. [Антонова, Бонгард-Левин, Котовский 1979: 283; Гхош 1951: 20; Бошам 1935: 17].) В 1780–1790-х годах трагедия в Бенгалии повторилась: на этот раз от голода вымерла уже половина населения — 10 млн. человек [Губер, Хейфец 1961: 55].

UPD из комментов: Историк Каролин Элкинс написала интересную книгу о британском режиме в Кении после Второй мировой войны (http://www.amazon.ca/Imperial-Recko...tion/0805080015). В ответ на убийство 32 белых колонистов повстанцами Мао-Мао, англичане вырезали около 300 тыс. представителей народности Кикуйю и еще полтора миллиона людей загнали в лагеря. И все эти прелести происходили не при царе Горохе, а в 1950-гг, и даже после ХХ съезда КПСС. А что собой представляли английские концлагеря, описывает израильский историк Шмуэль Дотан: «В концлагере Беньямина заключенные работали 12 часов в день почти без перерыва. На обед им давали две черствые питы, на ужин был жидкий овощной суп. С голоду люди ели траву и косточки арбузов. Не было ни воды для мыться, ни крыши над головой. Заключенные спали вповалку под открытым небом. По утрам их будили охранники и ударами палок ("точно как ослов"). На работу политзаключенных возили в каменоломни под Хайфу, держа их часами в вагонах где люди не могли даже сесть из-за тесноты». Но это все отрывочные сведения. Насколько я понимаю, обобщающего исследования об английском ГУЛАГе в колониях нет до сих пор. А ведь практически вся империя была покрыта лагерями. Неру, вспоминал не без издевки, что когда услышал об «Атлантической хартии», провозглашавшей стремление союзников уничтожить систему лагерей (нацистских разумеется) не смог оценить ее пафос поскольку как раз сидел на английской зоне… """

UPD из комментов: Только вот про Индию можно было бы поподробнее. Геноцид в этой стране и разграбление её трудно с чем-то сравнить. Не затронута тема насильственного переселения англичанами своих же несовершеннолетних детей в Австралию в конце 19-го,начала 20 века.

UPD из комментов: «Правила войны», 1922 г.: «Воздушные бомбардировки с целью терроризирования гражданского населения, или разрушения и повреждения частной собственности не военного характера, или же причинения вреда лицам, не принимающим участия в военных действиях, воспрещаются» (статья 22, часть II). 2 сентября 1939 года английским, французским и германским правительствами было заявлено о том, что бомбардировкам будут подвергаться «строго военные объекты в самом узком значении этого слова». 15 февраля 1940 года, Чемберлен: «Что бы ни делали другие, наше правительство никогда не будет подло нападать на женщин и других гражданских лиц лишь для того, чтобы терроризировать их». Меморандум Королевских ВВС, с которым английские пилоты были ознакомлены в ночь перед атакой (13 февраля), сообщал что: Дрезден, 7 по размеру город Германии... на настоящий момент крупнейший район противника все еще не подвергавшийся бомбежкам. В середине зимы, с потоками беженцев направляющимися на запад, и войсками, которые где-то должны быть расквартированы, жилые помещения в дефиците, поскольку требуется не только разместить рабочих, беженцев и войска, но и правительственные учреждения эвакуированные из других районов. Целью атаки является нанести удар противнику там где он почувствует его сильнее всего, позади частично рухнувшего фронта... и заодно показать русским когда они прибудут в город на что способны Королевские ВВС. "Основные объекты военной промышленности следовало искать там, где они бывают в любой стране мира, то есть в самих городах. Следует особенно подчеркнуть, что кроме как в Эссене мы никогда не делали объектом налета какой-нибудь определенный завод. Разрушенное предприятие в городе мы всегда рассматривали как дополнительную удачу. Главной нашей целью всегда оставался центр города. Все старые немецкие города наиболее густо застроены к центру, а окраины их всегда более или менее свободны от построек. Поэтому центральная часть городов особенно чувствительна к зажигательным бомбам"(с) Артур "Бомбер" Харрис. Отмечен памятником за свои действия во время войны.

UPD из комментариев:Так в 1842 году население империи составляло 416 118 200 человек, из них 2 млн. — наркоманов, в 1881 году —369 183 000 человек, из них 120 млн. — наркоманов. Прикиньте потери СССР в Великой Отечественной и китайцев. Но эти убитые миллионы ерунда по сравнению с тем, что почти половину китайцев сделали наркоманами. «Пока Китай остается нацией наркоманов, нам не стоит бояться того, что эта страна превратится в серьезную военную державу, так как эта привычка высасывает жизненную силу из китайцев», — так завершил свое выступление в 1895 году британский консул в Китае Джефф Херст, выступая на заседании Королевской комиссии по опиуму. Далее были трупы начиненные героином своих солдат, которых они вывозили из ЮВА, а последняя опиумная война (дай бог, чтоб последняя) идет сейчас: эти слуги мерзкой крысы с английского престола, снесли 11 сентября 2001 года Всемирный торговый центр и пульнули крылатой ракетой по Пентагону, на сем основании они ввели войска в Афганистан, где развернули посадки мака, доведя объем производства до 80% мирового. На дежурство в качестве надсмотрщика выезжал наследный принц Гарри - не какой-нибудь облапошенный томми, а член королевской семьи, так что сэр, про соски сосите сами и щенков борзой заткните в свою задницу: это нас травят эти вонючие выродки той самой крысы... Да, кстати, на днях подотчетная им комиссия ООН предложила легализовать потребление наркоты во всем мире, в соответствии с приведенными выше рекомендациями консула Первой опиумной войны. И чем эти сволочи аргументируют: мол не найдено эффективных способов борьбы с наркоманией, что есть гнусная ложь в стиле этих империалистов: пришедшее в 1949 году Народное правительство Китая решило эту задачу очень просто - послав "цвет нации" (по Караганову) на перевоспитание в деревню, сейчас накроманов в Китае нет. Нам бы так с этими "лучшими людьми": http://www.clumba.su/genetika-genofond-genocid/

Источники:

http://haspar-arnery.livejournal.co...l?thread=354799
Байер, Б.; Бирнштайн, У.; Гельхофф, Б. и др. История человечества. М., 2002.
Колеман Д. Комитет 300. 2010.
Мортон А. Л. История Англии. М., 1950.
Николай С. Запад против России. Главный враг России. М., 2009.
Ричард Дейвенпорт-Хайнс. В поисках забвения. Всемирная история наркотиков. 1500 – 2000. М., 2004.
http://ru.wikipedia.org/wiki/История_Ирландии
http://militera.lib.ru/h/drogovoz_ig2/index.html

stomaster

Читай ещё:

Капитализм - история большого грабежа. Английский образец
Сипаи против империи
"Удар грома" – акт большого воздушного террора
Нефтяные войны элиты Туманного Альбиона


ertata

Александр Тюрин

Капитализм - история большого грабежа. Английский образец. (1 часть)

«Век просвещения» на английский манер

Вернемся в метрополию. Продолжением актов о «крепостных прихода» был «закон о поселениях» изданный при Карле II, 1662, который действовал до 19 в. и фактически лишал рабочих свободы передвижения. Власти любого прихода, в котором человек пытался поселиться, могли отправить его обратно. Читаем у конфетно-пряничного Тревельяна, вообще не склонного выносить сор из английской избы: «Девять десятых населения Англии, фактически все, кто не принадлежал к небольшому классу землевладельцев — как бы ни было хорошо их поведение и какую бы, пусть даже самую высокооплачиваемую работу они не имели — подвергались опасности быть изгнанным из любого прихода, кроме того, где они родились, со всеми вытекающим последствиями— арестом и бесчестием.» [60]

Тот же автор добавляет, что «в Шотландии рабочие каменноугольной промышленности были сведены к положению «крепостных», прикрепленных к работам в копях». И система прикрепления шотландских углекопов действовала до начала 19 в. [61]

В общем, является труд принудительным или как бы свободным («как бы» потому что средства производства трудящимся всё равно не принадлежат) зависит не от прекраснодушных либеральных деклараций, а лишь от того, при каком варианте использования рабочей силы, издержки у капиталиста будут ниже. И совокупность английских законодательных актов на протяжении трех столетий сводилась к тому, что пролетаризированный труженик свободен лишь работать от зари до зари, его труд принадлежит капиталистическому классу, начиная с самого ближайшего капиталиста. Все попытки увильнуть от этой капиталистической «свободы» свирепо карались.

Те, кто следовал предписанному пути, имел рабочий день продолжительностью в 15 часов и голодную зарплату, которой не хватало на пропитание и кров над головой, так что обычным был детский труд — даже по признанию таких лакировщиков, как Тревельян.


Еще в мануфактурный период «маленьких детей, которых по возрасту еще нельзя было отдать в ученики, нередко заставляли работать дома с такого же раннего возраста, как и фабричных детей в более поздние времена». Даниэль Дефо (автор «Робинзона» и огромного числа морализаторских трудов) встречал детей «едва достигших четырех лет, которые могли содержать себя своим трудом». [62]

А детей «приходских крепостных» содержали в работных домах, которые были настоящими морильнями.

Перед тем как стать ремесленником, рабочим мануфактуры или фабрики ребенок должен был пройти через ученичество. И хозяева, в полной власти которых находились эти дети, часто обращали их в малолетних рабов, которые подвергались разного сорта насилиям и неограниченной эксплуатации. [63]

На рубеже 17 и 18 вв. пошла новая волна огораживаний, теперь в центральных графствах и на северо-востоке (до этого шли в Южной, Западной и Северной Англии).

Начиная с 1740-х «через парламент стали проходить частные законы, которые не принимали во внимание сопротивление огораживанию со стороны отдельных собственников …»

Таково оно, «правовое государство», которое либеральная интеллигенция усиленно ставит в пример. Даже отретушированная английская история Тревельяна показывает, что уважение к собственности отнюдь не является отличительным признаком даже вполне зрелого капитализма — собственность становится священной, лишь когда попадает в «священные руки» лиц, владеющих достаточным капиталом.

Законы об изъятии крестьянской собственности и передачи ее лендлордам «целыми пачками быстро проводились через каждый парламент Георга III (1760–1820) — собрание не прославившееся никаким другим радикальным законодательством. Но это был радикализм богатых, часто за счет бедноты». В сельскую местность посылались парламентские комиссары, решения которых имели силу закона. Комиссары производили передел в пользу богатых землевладельцев и такая революционно-капиталистическая деятельность приводила ко все большему «аккумулированию земли» в больших поместьях. [64]

Либералы любят попенять социалистам, что те хотят «отнять и поделить», однако классическая либеральная политика всегда проводилась под лозунгом «отнять и добавить тому, у кого и так много». Немногого стоит и любимая байка либералов, что при капитализме неизменно цветут маленькие фермерские хозяйства.

После рейдов парламентских комиссаров лендлорды уже не боялись «разорения», их рента, как и прибыли крупных капиталистических арендаторов быстро росли, а «сельскохозяйственный рабочий, лишенный даже его небольших прав на землю… очень часто был вынужден обречь себя на полную зависимость от хозяина и доходил даже до пауперизма.»

Это только в мрачном средневековье от бедняков можно было дождаться Робин Гуда или Уота Тайлера. Забыв меткую стрельбу из лука, крестьяне не могли отстоять в «гражданском обществе» даже самые минимальные социально-экономические права.

«Когда он (крестьянин) терял свою полоску в открытом хлебном поле или пастбище для своей коровы на общинном выгоне, то несколько гиней, данных ему в обмен, скоро проматывались им в трактире. Даже если парламентский комиссар возмещал крестьянину теряемые им общинные права несколькими акрами земли, расположенной далеко от его дома, как мог он огородить и осушить их? Он мог только снова дешево продать их состоятельным людям…» [65]

В «веке просвещения» буржуазные писатели (а других-то и не было) стали называть общины «сборищем ленивых и вороватых людей» Томасов Моров среди них уже не наблюдалось.

После 1740 года процесс огораживания (экспроприации) крестьянских земель шел с каждым десятилетием все быстрее и в конце столетия крестьяне в Англии были уже незначительной прослойкой.

Ко времени восшествия на престол Виктории этот процесс был почти завершен в отношении пахотных земель, огораживание общинных выпасов продолжалось и в течение первых 30 лет ее царствования…

Огораживания закончились вместе с полным исчезновением крестьянства. Великобритания стала первой страной в мире, уничтожившей крестьянство, как класс, причем насильственными методами. [66] Так что вопли разного рода британских «историков» типа Конквеста о бедных крестьянах, пострадавших в какой-нибудь стране от «тирана» — это всего лишь способ отвлечь внимание публики от собственных грязных исподников.

Тревельян доказывает, что огораживания были полезны для увеличения эффективности сельского хозяйства — в капиталистическом смысле этого слова, то есть прибыльности и продуктивности культур, идущих на рынок. Но связанное с огораживаниями сокращение посевных площадей в 16–17 вв. вело к быстрому росту цен на зерно, к вспышкам голода, стимулирующим распространение эпидемий (так в 1665 чума нанесла страшный урон Лондону, заполненному люмпенами), к массовому нищенству и репрессиям против нищих, к увеличению кровопролитности войн, к сокращению продолжительности жизни даже по сравнению с поздним средневековьем. [67] А в 18 и 19 в. — к многомиллионной эмиграции за океан, в Северную Америку и Австралию, где британцы получали земли при уничтожении или изгнании туземцев. Так аборигенное население Австралии было сокращено на 80 % с начала колонизации до начала 20 в., причем в бассейне Муррея — Дарлинга и в Тасмании его уничтожили полностью.

Как заметил М. Саркисянц, английская элита всегда вела двойную бухгалтерию. «Этические мерки прикладываются лишь к другим, неизбранным— для осуждения их. Отсюда вытекает традиция оценивать действия собственного правительства с прагматической точки зрения, а действия соперников — исходя из моральных категорий.» [68]

Но даже если разрушительные социальные последствия в метрополии до некоторой степени компенсировались возросшей хозяйственной эффективностью, то колонизованным народам приходилось нести одни издержки.

Специфической формой огораживаний являлись конфискации земель у ирландских кланов и септов, проводивших c истреблением и изгнанием крестьянского населения, живущего кельтской общиной (достаточно вспомнить работу английских «зондеркоманд» во время подавлений восстания Тайрона и Тирконнела, и в годы кромвелевского покорения Ирландии).

В результате этих спецопераций к концу 17 в. 85 % всей удобной земли, принадлежавшей ирландцам, было конфисковано и передано крупными участками во владение колонистам-протестантам из Англии и Шотландии.

«Треть ирландской арендной платы тратится в Англии, что вместе с прибылями, пенсиями и прочим составляет добрую половину доходов королевства, всё — чистая прибыль для Англии. Эта арендная плата выжимается из крови, жизненно важных органов, одежды и жилищ арендаторов, которые живут хуже, чем английские нищие», — читаем у Джонатана Свифта в статье «Краткое обозрение государства ирландского».

В относительно плодородной стране голод с тысячами смертей стал привычным явлением.

В «Письмах суконщика» Свифт писал, что «все дороги, улицы и двери домов осаждаются нищими женщинами, за которыми следует 5–6 детей, прося и моля прохожего о милостыне», в «Скромном предложении» об ирландцах, которые «продают себя на Барбадос», чтобы рабством спастись от голодной смерти, а его современник, лорд-наместник Ирландии, докладывал в Лондон, что в городских рвах лежат трупы людей, рот которых покрыт зеленью от травы, которой они пытались утолить свой голод в последние минуты жизни. [69]

Ирландское промышленное производство было подавлено, чтоб не конкурировало с английским, Ирландии даже запретили напрямую торговать с другими британскими колониями. Высокими вывозными пошлинами было убито ирландское производство шерсти.

Зато к началу 19 в. каждый год из Ирландии в карманы лендлордов, живущих в Англии, выкачивалось свыше миллиона ф. ст. арендной платы.

Английское правление уверенно вело Ирландию к демографической катастрофе 1840-х.

Cхожие конфискационные мероприятия, несколько менее свирепые, но приводившие также к обезлюдению, проводились в шотландском Хайленде. Огораживаниями там было согнано с земли около 150 тыс. чел., это привело к опустошительному голоду 1782–1783 гг. [70]

Кстати, одним из признаков того, что кто-то подвергается чрезмерной эксплуатации и унижению, является рост алкоголизма. Законодатели в 18 в. вполне осознанно приучали английское простонародье к дешевому неочищенному спирту, устанавливая на него крайне низкий налог. Ведь перегонка поднимала цены на зерно и была весьма выгодна крупным землевладельцам, из которых и происходили законодатели. В период наибольшего потребления джина похорон в районе Лондона было вдвое больше, чем крещений.

О нравах капитализированного общества свидетельствовали и такие факты. В английских тюрьмах «тюремщики мучили должников до смерти пытаясь извлечь деньги у людей, которые потому и попали сюда, что у них не было денег». А тюрьмы «сдавались местными властями на откуп подобным негодяям». [71]

Флот пополнялся путем принудительной вербовки. «Наш флот комплектуется при помощи насилия и удерживается в повиновении при помощи жестокости,» — свидетельствовал адмирал Вернон. [72]

Британия «правила на морях» при помощи плетки-девятихвостки, именуемой «кошкой» (сat o'nine tails), которая гуляла по спинам матросов. («Размочить кошку» означало — смыть кровь, которая слепляла волокна плети и делала удары особо мучительными.) Кстати, жестокие телесные наказания в британской армии и флоте продержались до 1881 г. Помимо мучительного бичевания — число ударов доходило до 1200 — применялось на британском флоте и такое садистическое, часто заканчивающееся смертью истязание, как килевание.

«Казарм не было и солдаты расквартировывались в кабаках, где жили за счет населения, которое ненавидело «красные мундиры». [73]

Солдат, как и матросов, нещадно били. Был один рекордсмен во времена Георга II, который за 16 лет службы получил 30 тысяч плетей. Служба в Вест-Индии была равносильна смертному приговору. Но это вряд ли беспокоило английскую верхушку, наемная солдатская служба была «налогом крови» на беднейшие слои населения; в армейских рядах спасались от голодной смерти ирландцы и шотландские горцы.

И на гражданке число преступлений, караемых смертью и истязанием, только росло на протяжении всего «века просвещения».

Из дневника священника Вудфорда: «1777 год 22 июля. Роберт Бигген, привязанный к тележке, подвергся сегодня днем бичеванию палача на улицах Кэри (Сомерсет) за кражу картофеля. Его бичевали на всем пути от Джордж Инн до Эн, откуда вели обратно вдоль улицы к королевскому дубу в Южном Кэри и назад к Джордж Инн». Плата на хорошо потрудившегося палача собиралась с местного прихода.

Английский капитализм на мировых просторах

И если так обстояло дела с гуманностью в отношении своих же англичан, то что уж говорить о каких-то неграх. Отраслью американской торговли, долгое время монополизированной Ливерпулем, была работорговля, тесно связанная с хлопчатобумажным производством Ланкашира. Более половины рабов, попадавших в трансатлантический рабопровод, пересекали океан в битком набитых трюмах английских кораблей. Помимо обслуживания английских колоний в Америке, английские работорговцы имели исключительные права на поставку рабов в испанские колонии в Америке, т. н. «асьенто» — таков был результат войны за Испанское наследство. В 1771 году 58 невольничьих кораблей-слейверов отплыли из Лондона, 23 — из Бристоля и 107 — из Ливерпуля. Они перевезли за этот год 50 тысяч рабов. К концу века эта цифра выйдет за 100 тысяч. А всего в Новый свет было доставлено 12 млн. рабов. [74]

Работорговля был основным фактором развития текстильной промышленности. Африканские рабы покупались в одной партии с хлопком. Плантации в Вест-Индии и затем на юге США, куда доставлялись рабы, производили большую часть хлопка-сырца для британской промышленности. [75]

На каждого раба, доставленного в Новый свет, приходилось по 3–4 погибших при отлове и транспортировке — за слейверами плыли косяки жирных акул, питающихся человеческим мясом. Африке развитие английского капитализма обойдется в демографические потери порядка 40 млн. чел.

Поскольку власти своевременно отправляли на плаху или каторгу потенциальных бунтарей, пролетарский протест был в Англии достаточно слаб и бессмысленен вплоть до 1830-х годов; так в 1810-х доведенные до голода рабочие-луддиты разрушали станки. В случае, если происходила какая-то самоорганизация рабочих, то расправа над ними была быстрой и кровавой. Как, например, в 1819, когда собравшиеся на митинг в Питерлоо(близ Манчестера) рабочие хлопчатобумажных фабрик были изрублены кавалерией. Число погибших и раненых составило 400 человек. Испуганные власти издали тогда т. н «шесть законов», которые запрещали собрания более 50 человек, процессии с оркестрами и знаменами, форсировали аресты и высылку в колонии «опасных лиц». [76]

Английская промышленная революция шла по костям, и не только в колониях Великобритании. Несколько десятилетий в период после наполеоновских войн происходило сокращение зарплаты в метрополии — капиталисты боролись за повышение прибыли, а машинное производство убивало мастерские ручных ткачей (их доходы упали в шесть раз с 1795 до 1834). Историк Э. Хобсбаум оценивает число умерших от голода за это время в Англии в полмиллиона человек. [77]

В 1834 (вскоре после отмены рабства в английских колониях) была отменена выдача пособий беднякам, не находящимся в работных домах. Теперь все неимущие обязаны были пройти через каторгу «работного дома». [78]

Страна бурного промышленного подъема, пожирающая дешевые ресурсы и принудительный труд колоний, демонстрировала весьма печальные картины собственного пролетариата еще в 1840-х.

«В Лондоне каждый день 50 тыс. человек, просыпаясь утром, не знают, где они проведут следующую ночь. Счастливейшие из них, которым удаётся приберечь до вечера пару пенсов, отправляются в один из так называемых ночлежных домов (lodging-house), которых множество во всех больших городах, и за свои деньги находят там приют. Но какой приют! Дом сверху донизу заставлен койками; в каждой комнате по четыре, пять, шесть коек — столько, сколько может вместиться. На каждой койке спят по четыре, по пять, по шесть человек, тоже столько, сколько может вместиться, — больные и здоровые, старые и молодые, мужчины и женщины, пьяные и трезвые, все вповалку, без разбора.»

На лондонском трудовом рынке, располагавшемся в кварталах Уайт-Чепл и Бетнал-Грин, родители предлагали своих детей в возрасте от семи до десяти лет любому человеку на какую угодно работу с раннего утра до поздней ночи.

Только в 1842 закон запретил подземную работу женщин и детей до 10 лет. [79] А какие-то ограничения по времени работы детей до 10 лет появятся только в 1850-х гг. [80]

В 1840-х английское правительство станет почти безучастным свидетелем великого ирландского голода, порожденного безжалостной политикой обезземеливания, чисток и эксплуатации, проводимой английским правящим классом по отношении к ирландцам на протяжении предшествующих трех столетий.

Голод был спровоцирован очисткой (clearance) крупных поместий от мелких ирландских арендаторов — на оставшихся у них крохотных участках ирландцы могли прокормиться только неприхотливым картофелем, но вот и его сгубил грибок.

Голод обернулся катастрофой ирландского народа, от которого он не оправился до сих пор.

«…Мы вошли в хижину. В дальнем углу, едва видные сквозь дым и покрывающее их тряпье, лежали обнявшись трое детей, с запавшими глазами, без голоса, в последней стадии дистрофии… Над остатками горящего торфа скорчилась еще одна фигура, дикая, почти нагая, почти нечеловеческая с виду. Жалобно стеная, иссохшая старуха умоляла нас дать ей что-нибудь, показывая руки, на которых кожа свисала с костей..», — пишет английский автор, посетивший Ирландию в 1847. [81]

«Огромные стада коров, овец и свиней… отправляются с каждым отливом, из каждого из 13 наших портов, курсом на Англию, и помещики получают арендную плату и отправляются тратить ее в Англию» — и это во время голода, сократившего на треть население Ирландии. [82]

Гибель Ирландии не встретила особых филантропических чувств в Лондоне, где частные фонды и правительство перекладывали друг на друга обязательство оказать помощь голодающим. Зато английские пропагандисты поработали на славу, перекладывая всю вину с английского правящего класса на грибок, который конечно возразить не может.

И сегодня населения в Ирландии гораздо меньше, чем в начале 19 в. Если в 1840 г. на этом острове проживало около 8,18 млн. чел., то к концу 19 в. около 4,46 млн., включая англосаксонское меньшинство; ныне 5,5 млн., учитывая Ольстер с его протестантским населением. [83] А английские пропагандисты всё ищут голодоморы где угодно, но только не под сенью британской короны. (Для сравнения, в католической Польше, оказавшейся под властью «царистской» России, население стремительно увеличивалось — с 2,7 млн. в 1815 г. до 9,5 млн. в 1897 г. [84] В российской «тюрьме народов» католики множились и процветали, в британской «цитадели демократии» стремительно вымирали.)

Очистка владений лендлордов от мелких арендаторов была проведена и в шотландском Хайленде. Так в 1814 г., при всех декларированных гражданских правах, герцог Сазерленд велел сжечь жилища всех крестьян в своих огромных владениях — 15 тыс. чел. лишились крова и пропитания, многие из них погибли от голода и холода. Поэтому картофельный голод 1840-х, сопровождаемый холерой, произвел большие опустошения и в шотландском Хайленде. А последний акт насильственного огораживания состоялся там в 1882 г. (т. н. «битва при Браесе). Массовая эмиграция шотландских кельтов не останавливалась и во второй половине 19 в. Население Хайленда (и так изрядно прореженное огораживаниями и голодом во второй половине 18 в.), с начала 19 в. по начало 20 в. сократилось с 260 тыс. до 60 тыс. чел.

На другом конце света, в другой британской колонии, происходило многое из того, что было испытано в Ирландии.

Первым индийским государством, которое попало под владычество британской Ост-Индской компания, была многолюдная и богатая Бенгалия.

Войска Компании и лично их командующий Р. Клайв для начала обчистили бенгальскую казну — и за это, видно, сей «великий сын Англии» удостоился памятника в центре Лондона. Потом Компания овладела фискальным аппаратом Бенгалии. Налоги были увеличены вдвое и отданы на краткосрочный откуп служащим компании. Как свидетельствовал современник: «Они (откупщики) отбирали все до последнего фартинга у несчастных крестьян; последние, не желая покидать свои старые жилища, подчинялись требованиям, которые не могли выполнить». Компания присвоила себе монополию во внешней торговли и в важнейших отраслей внутрибенгальской торговли. Бенгальские крестьяне и ремесленники были принудительно прикреплены к факториям компании, куда обязаны были сдавать свою продукцию, часто им вообще ничего не платили. «Агенты компании платят за забираемые товары гроши либо не платят вовсе». «Рынки, пристани, оптовые рынки и зернохранилища полностью разрушены. В результате этих насилий торговцы со своими людьми, ремесленники и райаты и другие бежали». [85]

Разные виды ограбления индийского населения британской Ост-Индской компанией привели к голоду 1769–1773 гг., во время которого погибло около трети жителей Бенгалии, от 7 до 10 млн. чел., о чем нам любезно сообщает энциклопедия «Британника» 1911 года издания. В 1780–1790-е гг. голод продолжал выкашивать Бенгалию, его жертвами стало несколько миллионов человек. Голод пришел также в захваченные англичанами Бенарес, Джамму, Бомбей и Мадрас. [86]

Для Индии это было только начало. Общинные земли под разными предлогами присваивались Компанией, из сборщиков налогов был образован новый класс феодальных землевладельцев. Компания верно следовала либеральным принципам — и, раздавив индийскую общину, сама не тратила денег на работы в интересах общества, на ирригацию и мелиорацию, столь важные в индийских природно-климатических условиях. От этого поля пустели быстрее, чем от прямого грабежа. [87]

Массовый голод делал свои «успехи», охватывая раз за разом всё большую территорию колониальной Индии. Это было результатом сознательной политики британских властей по разрушению сельской общины и разорению местного ремесленного производства, что освобождало рынок для английских промышленных товаров. (Хороший пример: в 1820 субконтинент получил 11 млн. ярдов английских х.-б. тканей, а в 1840 уже 145 млн.) [88]

«Равнины Индии белеют костями ткачей» — сообщает британский генерал-губернатор в 1834, через 77 лет после начала английского господства в этой стране.

Вспышки массового голода на обширных пространствах Индии были постоянными спутниками британского правления в этой стране. Так в 1875–1900 гг. его жертвами было не менее 25 млн. чел. [89]

Проведенная в Латинской Америке при помощи Англии — ее денег и ее флота — боливарианская революция, вне зависимости от планов идеалиста Боливара и таинственно убитого генерала Сукре, привела к полной экономической и политической зависимости этого огромного пространства от английского капитала. Банки Латинской Америки оказались под контролем британских финансовых групп, в правительствах «банановых республик» сидели агенты английского правительства, их рынки были захвачены английскими товарами, задавившими местную промышленность. (В 1840 сюда поступало английских х.-б. тканей вдвое больше чем в Европу). [90] Все это воплотилось в застойную нищету, невероятное имущественное расслоение, отвратительные формы господства олигархии над простонародьем, включая прямое рабовладение — все это будет замаскировано прекраснословными либеральными конституциями. «Эскадроны смерти» и просто банды, нанятые плантаторами и латифундистами, наводили ужас на крестьян. В «освобожденной» Латинской Америке то и дело происходили вспышки геноцида, так 2/3 населения Парагвая, пытавшегося развиваться не совсем по капиталистическому пути, было уничтожено армиями соседних Бразилии, Аргентины и Уругвая, которых поддерживала Англии…

В марте 1839 китайский императорский комиссар Линь Цзэ-сюй ликвидирует большую партию контрабандного опиума c плантаций в британской Бенгалии, 20 тыс. ящиков, и берет под стражу контрабандистов, английских подданных. А в апреле 1840 г., впервые в мировой истории, одно правительство (английское) объявляет войну другому (китайскому) ради прямой защиты порочного промысла.

Английский флот доблестно расстреливал из пушек джонки, высаживал десанты для захвата портов, блокировал Императорский канал — один из важнейших транспортных путей Китая.

Англо-китайский «мирный» договор, заключенный в Нанкине 29 августа 1842 открыл для английской торговли и опиума китайские порты на южном и юго-восточном побережье Китая. Британские подданные в Китае вышли из подсудности китайским властям. В Китае появились английские торговые поселения-сеттльменты, королевский флот обрел стратегически важные базы на Тихом океане. Китай выплатил колониальному хищнику огромную контрибуцию в размере 15 млн. серебряных лян (21 млн. долл.), возместив британцам издержки по завоеванию самого себя.

Первая опиумная война стала началом длительного периода ослабления Поднебесной. Последующие сто лет в китайской истории были заполнены опиумным дурманом, бесконечными кровопролитиями, мятежами и иностранными интервенциями. В течении нескольких десятилетий окажется разрушена крупнейшая экономика мира, сокровища Поднебесной будут разграблены (англичане даже обчистят императорский дворец), ее промышленность разорена, ее торговля и таможни взяты под контроль английскими «специалистами». Вместе с ослаблением государства шла долговременная депопуляция. Если в 1842 население Китая составляло 416 млн. чел., то в 1881 г. — 369 млн. [91]

И ирландский голодомор, и индийские поля, заваленные костями, и Китай, вымирающий в умелых английских руках, относятся уже к викторианской эпохе, считающейся еще одним «золотым веком» английского капитализма

К времени королевы Виктории Британия уже три с половиной века была передовиком развития капитализма, полтора века являлась самой мощной торговой и морской державой, 70 лет бесспорным лидером промышленного развития, полвека самой богатой страной мира, контролирующей финансовые операции по всему миру и владеющей колониями с неисчислимыми ресурсами и населением в сотни миллионов душ. А также читающей нотации о цивилизованности и свободе правителям разных стран.

За развитие капитализма в Англии была заплачена непомерная цена — десятки миллионов жизней в Ирландии, Африке, Индии, Китае, Австралии, Америке, исчезновение многих племен и культур, разрушение экономик двух самых населенных стран — Индии и Китая, застойная нищета Латинской Америки.

Английский образцовый капитализм показал, что капитал развивается за счет неравенства, поддерживает неравенство, что ему нужна обширная периферия и внешняя среда, откуда высасываются почти бесплатные ресурсы и дармовая рабочая сила. Именно за счет периферии и внешней среды растет капитал — они несут главные издержки. Он захватывает то, что создано чужим трудом, присваивает чужие накопления.

Естественным образом встает вопрос, а что бы было, если и Россия представляла бы собой скопление родов и племен, как Ирландия, индейская Америка, аборигенная Австралия, Африка или рыхлое феодальное образование, как Индия. Тогда и мы бы стали добычей британского капитализма еще в 17–18 вв. И получилась бы вторая «Канада» — миллионов двадцать англоязычного населения, среди него остатки «московитских» аборигенных племен в резервациях. Не было бы ни великой русской колонизации северной Евразии, ни русской цивилизации с ее культурными, научными, техническими, военными достижениями.

Русские могли разделить судьбу американских индейцев. Но сильное государство и собственная колонизация новых земель, служилая и крестьянская, масштабно начатые в эпоху Ивана Грозного, спасли Россию от вторжения западного капитала. Сделали ее крупнейшей в мире по размерам и третьей по численности населения (до 1991 г.), принесли ей относительно плодородные земли и месторождения полезных ископаемых, которых практически нет в историческом центре страны.

Государство российское со времен «Иванов Васильевичей» носило четко централизованный и мобилизационный характер (при широком использовании разных форм самоорганизации и самоуправления — на Россию, протянувшуюся уже в конце 1630-х гг. до Тихого океана, приходилась лишь сотня дьяков и одна тысяча подьячих, вот и весь чиновничий аппарат). «Иваны Васильевичи», в основном, покончили и с феодальной аристократией, как политической и экономической силой, облегчающей расчленение и покорение страны иностранными силами.

Поэтому русские не разделили судьбу многих аборигенных народов мировой периферии, а продвигая фронтир все дальше и дальше, создали свой огромный «русский мир», где многочисленные народности сохраняли свои земли, обычаи и языки.

Думаю, что исходя из силы русского государства, британские колонизаторы в свое время отказались от идеи покорить его грубым военным путем и решили разложить его изнутри, разжигая материальные интересы и жадность элитных групп.

Примечания:

60 Тревельян, с. 300.
61 Там же, с. 308.
62 Там же, с.349.
63 Там же, с. 348.
64 Там же, с. 403, 404.
65 Там же, с. 407.
66 Самаркин, с. 191.
67 Там же, с. 195.
68 Саркисянц М. Английские корни немецкого фашизма. СПб, 2003.
69 Афанасьев. с.90.
70 Тревельян, с. 483.
71 Там же, с. 374.
72 Там же, с. 375.
73 Там же.
74 Там же, с. 416.
75 Хобсбаум, с.53.
76 Тревельян, с. 505; Саркисянц.
77 Хобсбаум, с. 63.
78 Тревельян, с. 563.
79 Там же, с. 569.
80 Виноградов В.Н. Лорд Пальмерстон в европейской дипломатии.
81 Curtis.
82 Curtis; Mitchel J. The History of Ireland from the Treaty of Limerik to the Present Time. 1869. V. II, p. 244–247.
83 Fitzgerald G. Towards a New Ireland. Dublin, 1973, p.67.
84 Эбэрхардт П. География населения России. Пер. с польск. СПб., 2003.
85 Всемирная история. Период английского завоевания. Т. 14. М.-Мн., 2000, с. 307.
86 Антонова К. А., Бонгард-Левин Г. М., Котовский Г. Г. История Индии. М., 1979.
87 Ковалевский М. М. Общинное землевладение. Часть I. М, 1879.
88 Хобсбаум, c. 55.
89 Неру Д. Взгляд на всемирную историю. Т. II. М. 1981; Антонова, Бонгард-Левин. История Индии; Менделеев Д.И. Заветные мысли. М., 1995, с. 17, 49, 60.
90 Хобсбаум, c. 54.
91 Китай, государство в Азии//Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.


ertata

История капитализма — это история большого грабежа, порабощения слабых социумов и поглощения их ресурсов, история присвоения чужого труда и знаний

Александр Тюрин

Преамбула

Современный капитализм, потомок погибшего в муках римского капитализма, родился в т. н. «длинном 16 веке», продлившемся от середины 15 в. до середины 17 в. «Ребенок» сразу показал неслабый аппетит и крепкие зубы. Это была эпоха масштабного передела собственности, а выражаясь недипломатично, великого грабежа.

В Европе это время наступления на крестьян, происходящее с конфискацией общинной и мелкой крестьянской земельной собственности.

Собственность становилась священной только тогда, когда попадала в руки нарождающегося класса капиталистов и обуржуазившегося дворянства. Сеньоры отнимали земли у крестьян, городские капиталисты скупали земли у сеньоров. Массы людей лишались собственных средств производства и существования. Элиты решали на свой лад вопрос излишков сельского населения. Суды приговаривали обезземеленных крестьян, ставших бродягами, к истязаниям, казням, отправляли на виселицу и на каторгу. Голодный пролетариат вынужден был отдавать свой труд ближайшему нанимателю по любой (то есть минимальной) цене. У ограбленного крестьянина имелся «большой выбор» между плахой, тюрьмой-работным домом и таким вот «вольным наймом».

Его «освобожденный» труд вовсе не стал товаром на свободном рынке труда, как тщатся представить либералы. Он обернулся рабством у коллективного капиталиста. Альтернатива — смерть. Охота на ограбленных крестьян (бродяг, «еретиков», «ведьм») маскировало наступление капитала, загоняющего их на мануфактуры, шахты, фабрики.

Даже там, где сохранилась власть сеньоров (панов, баронов), крестьяне начинают работать из-под палки на нужды мирового капиталистического рынка — приходит «второе издание крепостничества» по терминологии Маркса или «вторичное крепостничество» согласно Броделю. Панщина-барщина в Польше, Силезии, Ливонии, Венгрии доходит до 6, потом и 7 дней в неделю, крестьянин уже не имеет времени трудится на своем участке и получает пайку-месячину как лагерник. [1] Пан, гонящий сырье ганзейским и голландским оптовикам, всё более интересуется землями и крепостными на востоке и польско-литовское панское содружество ведёт свой «дранг нах остен», колонизацию западнорусских земель. Проглатывает Галицко-Волынскую Русь, Полоцкую землю, Поднепровье, перепрыгивает через Днепр, крадется по Смоленско-Московской возвышенности к Можайску. Русский крестьянин должен обеспечить пану-сырьевику поставки на западноевропейский рынок, где приток южноамериканского серебра и политика огораживаний резко вскрутили цены на зерно.


В этом время капитал выходит на мировую арену, вторгается в социумы, ведущее натуральное и мелкотоварное хозяйство, разрушает их, стирает словно ластиком народности, запоздавшие со своим развитием, порабощает их остатки. На исчезновение обречены были культуры коренных американцев, причем и в самых развитых регионах Нового Света, где применялись сложные технологии интенсивного земледелия, такие как чинампы (искусственные острова). Начинается перекачка рабской силы из Африки в Америку через трансатлантический «рабопровод». Неспособные к плантационному рабству индейцы уничтожаются и заменяются на трудоголиков-негров. За полтора века после прихода западных колонизаторов индейское население Америки сократилось с 75 млн. до 9 млн. чел. [2] Охота на африканских рабов для американских плантаций запустила процесс длительной депопуляции Африки. С пушечной пальбы Альбукерки началось разрушение цивилизации Индийского океана, вскоре на смену португальцам придут голландцы и англичане.

Капитализм постепенно создает новые социальные системы — буржуазные нации, поддерживающие свой гомеостаз за счет жестокой эксплуатации неимущих одноплеменников и слабых социумов мировой периферии. В известном смысле, принципом буржуазной нации является вампиризм. Устойчивость системы-вампира достигается за счет повышения энтропии в системах-донорах.

Новая протестантская этика отображает новые принципы хозяйствования: максимизация прибыли и снижение издержек, к которым отнесена и прежняя мораль.

Англия. Образцовый капитализм, начало

Как показал И.Валлерстайн, разложение государств и социумов на периферии всегда были средством доступа западного капитала (ядра капиталистической мир-системы) к новым ресурсам. «Сила государственной машины в государствах центра является функцией от слабости других государственных машин. Следовательно, вмешательство иностранцев посредством войн, подрывных действий и дипломатии становится участью периферийных государств.» Одним из видов этого вмешательства является психологическое — внушение покоряемому народу, что он неполноценный, с уродливой историей, с врожденным рабством, агрессивностью, жестокостью, неуважением к собственности и т. п. А вот-де есть нации, где всегда царили свобода, демократия, уважение к собственности и гуманизм. Потому и остается недоделанным народцам покориться «нации свободных людей». В качестве цитадели «свободы», «демократии» и тому подобного агенты западного влияния очень давно и весьма часто выставляют Англию. А на мой взгляд основное достоинство Англии — это умение расчленять и поглощать жертву любых размеров, сохраняя при том невозмутимое выражение. «Она умерла», и всё тут. Заметать под ковер следы своих преступлений английская правящая верхушка научилась в совершенстве.

Морские воды, отделяющие Британские острова от европейского континента, стали для Англии источником двух благ. Способствуя торговому обмену, они защищали ее от сильных континентальных врагов.

Два основных ресурса первой фазы промышленной революции — каменный уголь и железная руда — имелись в Англии в «шаговой доступности» и в изобилии. В Йоркшире, Ланкашире и других районах железорудные и каменноугольные месторождения едва не наползали друг на друга. На сравнительно небольшой территории располагались месторождения меди, олова, свинца, серебра. Уголь и руда находились вблизи основного торгового ресурса — незамерзающих портов, через которые мог осуществляться вывоз готовых изделий и ввоз дополнительных объемов сырья. А ведь в Англии не существует ни одного пункта, удаленного от никогда не замерзающих морских вод (обеспечивающих самую дешевую транспортировку грузов) более, чем на 70 миль. [3]

Географическое положение, климат, природные ресурсы были важными факторами в пользу английского капитала. Но был и еще один. И вовсе не «свобода», как непременно отмечают англофилы, а умение расти за счет слабых, за счет их разорения, изгнания и уничтожения. То, что свобода сильных всегда имеет обратной стороной рабство слабых, на примере английской истории было показано весьма четко.

Процесс огораживаний (enclosures, evictions), имевший место и в позднем средневековье, когда в английское село стали проникать элементы капиталистического хозяйствования, с конца 15 века постоянно набирает силу. Этим в общем-то техническим термином именовали приватизацию общинных (открытых) полей, выпасов и изъятие крестьянских наделов — как правило, в пользу лорда-землевладельца и его крупных арендаторов. Большую роль в экспроприации крестьянства сыграла и ликвидация трех тысяч английских монастырей. Корона отняла у них всё, чем они владели, нередко с погромами и насилием. (Английские нравоучители как-то не любят вспоминать жестокие преследования церкви на их собственной территории.) Монастырские земли были переданы и распроданы буржуазному «новому дворянству». Для крестьянских общин, населявших эти земли, наступили худые времена.

Уже Томас Мор в своей «Утопии», датированной 1516 годом, нарисовал впечатляющую картину социальных последствий процесса огораживаний. Экспроприированное крестьянство превращается в нищих бродяг:

«…Происходит переселение несчастных: мужчин, женщин, мужей, жен, сирот, вдов, родителей с малыми детьми и более многочисленными, чем богатыми, домочадцами, так как хлебопашество требует много рук. Они переселяются, повторяю, с привычных и насиженных мест и не знают, куда деться; всю утварь, стоящую недорого, даже если бы она могла дожидаться покупателя, они продают за бесценок при необходимости сбыть ее. А когда они в своих странствиях быстро потратят это, то что им остается другое, как не воровать и попадать на виселицу по заслугам или скитаться и нищенствовать? Впрочем, и тут, как бродяги, они попадают в тюрьму за свое праздное хождение, — никто ведь не нанимает их труд, хотя они самым пламенным образом предлагают его.» [4]

Современники Мора писали: «Там, где сорок человек имели средства к жизни, там теперь всё имеет один человек и его пастух». [5]

В отчетах правительственных комиссий, производивших обследование огораживаний при Генрихе VIII, типичны фразы об их жертвах, исчисляемых десятками семей, даже в случаях огораживания в каком-либо одном маноре (поместье) или селе: «Ушло отсюда с плачем 60 человек, которые вынуждены были стать бродягами и, впав в праздность, частью погибли от голода». [6]

Ранние Тюдоры, будучи монархами абсолютными, в подражание французским коллегам изображали заботу о низших слоях населения, поэтому в 1489 и 1515 принимали акты против огораживаний, которые, впрочем, оказались формальными и безрезультатными. [7]
В реальности законодательство Тюдоров разворачивает борьбу не против причин, обрекающих людей на бродяжничество, нищенство и попрошайничество, а непосредственно против жертв экспроприации — неимущих, ставших нищими и бродягами.

Уже закон от 1495 года наказывал местным властям усилить борьбу с нищенством и бродяжничеством, не останавливаясь перед самыми жестокими мерами. Шерифам (чиновникам короны), мэрам, бейлифам и констеблям надлежало отловить на подведомственной им территории всех бродяг, неработающих и вообще всех «праздных подозрительных» лиц, арестовать их и посадить в колодки, «так, чтобы они (бродяги) оставались в таком положении без всякой пищи, хлеба и воды». Если бродяга будет схвачен еще раз на том же месте, тогда предписывалось снова его арестовать и посадить в колодки уже на шесть суток и содержать истощенного человека на той же голодной диете. Ну и так далее, пока не умрет. [8]

И дальше свирепость идет по нарастающей. Акт Генриха VIII о нищих, изданный в 1530–1531, предусматривал более суровые наказания. Больного и нетрудоспособного нищего за сбор милостыни в другой сотне (мельчайшее территориально-административное образование) предписывалось заключать в колодки с содержанием на хлебе и воде. (Видимо, считалось, что так они поправят свое здоровье). «Здорового нищего» после ареста сдавали мировым судьям — чиновникам, назначаемым короной из числа местных богатых землевладельцев. Последние должны были присудить его к кровавому бичеванию. Нищего раздевали, приковывали к заднему краю телеги и били на протяжении всего пути через то торговое селение (market town) или какое-нибудь другое место, где производилась экзекуция, «до тех пор, пока тело его (нищего) не будет всё покрыто кровью».

После этого окровавленный нищий давал клятву в том, что немедленно возвратится на то место, где родился или проживал до своего наказания в течении последних трех лет, и «там примется за работу, какая ему приличествует». Высеченному за бедность человеку выдавалось удостоверение в том, что он действительно был наказан в таком-то месте, в такое-то время и таким-то образом. (Вот это действительно по-европейски — выпороть и дать на то сертификат качества.) Если нищий не мог или не хотел вернуться к предписанному месту жительства, то наказание повторялось снова и снова. [9]

И вот оказывается, что «родина свободы» является страной кнута. Да и безмерные похвалы либеральных авторов в честь ранней отмены английского крепостничества тоже натянуты. Нет в Англии свободы передвижения, ограбленного пролетаризованнного крестьянина прикрепляют, да только не к земле, которой у него уже нет, а к капиталистам по месту жительства.

Дальнейшим развитием акта 1530–31 года был акт того же Генриха VIII от 1535–1536 года.

Статут запрещал беднякам собирать самим милостыню и предписывал прекратить раздачу индивидуальной милостыни отдельными лицами («чтобы никто не давал открытой милостыни ни деньгами, не чем либо другим иначе, как через общественные ящики…»). Нарушители подвергались штрафу в размере десятикратно превышающем ту милостыню, что они подали «незаконным способом». [10] В воспетом англофилами «обществе индивидуалистов» не дозволяется индивидуально проявлять свои добрые наклонности и помогать людям.

Все эти решительные меры не помогали избавлению от нищеты и бродяжничества, ведь сама система массово производила обездоленных.

Правительственный документ конца царствования Генриха VIII свидетельствует: «Во всех местах королевства Англия бродяги и нищие в течение долгого времени все увеличиваются в своем числе и продолжают еще больше умножаться вследствие лености, этой матери пороков, отчего происходит и ежедневно возрастают воровство, убийство и другие отвратительные преступления и насилия». [11] Что ж это за эпидемия лени у трудолюбивых, как нам всегда, говорили европейцев? После этого подумаешь о некоем предопределенном лицемерии капитализма — в стране недавно еще относительно благополучной, с плодородными почвами и мягким климатом, нищета и бродяжничество приписываются лени ограбленных, а не жадности грабителей.

Даже создатель парадно-лакированной «История Англии от Чосера до королевы Виктории» Дж. Тревельян в среди «толп закоренелых нищих, которые были бедствием при первых Тюдорах» упоминает «землепашцев, оставшихся без работы вследствие огораживания пастбищ». Приводит и такую причину огораживаний: «Лендлорды вынужден были, если они не хотели разориться, повышать ренту, когда кончались сроки аренды, и эксплуатировать землю наиболее выгодно — отводить ее под пастбища, а не под пашню». [12] Либеральный историк лицемерит качественно — лендлорд, оказывается, вынужден был грабить и изгонять крестьян, поскольку ему угрожали разорение, посох и сума — хотя тут же намекает, что это попросту было выгодно.

Постаравшись поскорее пробежать тему огораживаний при Тюдорах, Тревельян в главе о более поздних парламентских огораживаниях 18 века вынужден объяснять, что «Кент, Эссекс, Суссекс, северные и западные графства и Уэльс были мало затронуты законами об огораживании, потому что значительная часть их земельной площади состояла из полей… огороженных много лет назад.» [13] И в числе тех областей, что были особенно затронуты огораживаниями при Тюдорах, самые густонаселенные в стране.

Писавший в 70-х годах XVI века У. Гаррисон, ссылаясь на подсчеты итальянского врача Кардана, служившего при дворе Эдуарда VI, сообщил колоссальную цифру воров (то есть согнанных с кормилицы-земли и обреченных на нищенство крестьян), которых казнили при Генрихе VIII: до 72 тысяч. [14]

И это в стране с населением едва ли достигающим 2,5 млн. чел. [15] Английские законы насчитывали сотни преступлений, за которые полагалась смертная казнь, например за кражу на сумму в 2 шиллинга (стоимость курицы) — а ведь для ограбленных людей кража еды оставалась последним способом спасти от голодной смерти себя и своих близких. По сути правящий класс — как это по-английски — совершив преступление, ограбив массу людей, выставил их в роли преступников и стал примерно карать.

Современники были практически единодушны в том, что неимущие люди, лишенные своего участка земли и средств производства, уже в 16 в. составляли наиболее многочисленную часть английского общества. (И в этом отношении оно было явно впереди планеты всей.) Получается, что тюдоровское законодательство против бродяг и нищих было инструментом насилия, которым закреплялись результаты разорения большинства населения жадным властвующим меньшинством, причем содеянного в исторически кратчайшие сроки. Вот так она и росла, западная «демократия». [16]

Согласно акту 1547 года, всякий «здоровый нищий» или бродяга, уклоняющийся от предлагаемой ему работы, обращается в рабство и отдается тому лицу, которое донесет на него как на праздношатающегося (бродягу). Хозяин-рабовладелец может заставить своего раба выполнять любую работу, кормить его самой дрянной пищей (отбросами). Может завещать его по наследству, отдать внаймы. Мировые судьи обязаны по заявлению рабовладельца разыскивать раба, если он сбегал от такого счастья. После первого побега обращенный в рабство присуждается к пожизненному рабству, на его лице выжигается S (slave — раб), после второго ставится новое клеймо, после третьего его казнят как государственного преступника (felon).

Бродягу, если он прожил в «недозволенном ему месте» более трех дней, предписывалось схватывать, клеймить знаком V (vagabond — бродяга) и, заковав в цепи, направлять на дорожные и другие тяжелые работы.

У бродяг отнимали их детей, которых также обращали в рабов под предлогом «обучения их труду». Хозяева могли на законном основании подвергать их любым наказаниям, бить плетьми и заковывать в цепи.

Нищий, если хотел избежать наказания, должен был остаться навсегда в своем приходе и брать любую работу, которую дадут приходские власти. Закон явно рассматривал его как «раба прихода» (roundsmаn). [17]

В этом по своему шедевральном законе поражает и запредельная жестокость к несчастным, и превращения пролетария в прямого раба капитала.

Тюдоровское законодательство ясно показывает, что «освобождение» крестьян от крепостной зависимости означает только то, что они больше на земле не нужны. Это было освобождением от источников пропитания, дома и двора, но отнюдь не освобождением от работы на хозяина. Прикрепление к земле заменялось прикреплением к приходу (месту жительства), а фактически к сообществу местных капиталистов, здесь бывший крестьянин должен был отдать свой труд ближайшему нанимателю за гроши. А другой оплаты капиталист и не предложит, зная, что работник никуда от него не денется.

Елизаветинский «золотой век»

Ранние Тюдоры сменяются поздними — наступает длительное царствование Елизаветы I (1558–1603), которому многие либеральные историки возносят хвалу как «золотому веку». Не было ли случившиеся при ранних Тюдорах некоторым перекосом первоначального накопления капитала?

Елизаветинский статут 1563 г. определяет, что всякий в возрасте от 20 до 60 лет (в то время даже до 46 лет доживал лишь один из десяти), не имеющий определенных занятий, обязан работать у того хозяина, который пожелает его нанять. Продолжительность рабочего дня устанавливалась от зари до зари, а размер заработной платы определялся мировыми судьями т. е. представителями интересов нанимателей. Статут строго карал того, кто получает или дает зарплату выше установленного судьей. И будет этот статут действовать до конца 18 в. [18]

И где ж свобода продажи труда-товара? На самом деле воспетая либеральными историками «свобода труда» вовсе не относится к принципиальным вещам для капитализма. Эта система действует, исходя из совсем другого принципа: снижение издержек, в первую очередь оплаты труда, ради максимизации прибыли. Капитализм готов свести оплату труда вообще к нулю и сделать его рабским.

В 1560-х «благороднейший из англичан» — Джон Хокинс начинает торговать черными рабами Золотого Берега Гвинеи — и, конечно же, пожалован королевой в сэры. [19] К такому важному источнику накоплению капитала, как торговля черными рабами, Англия почти одновременно добавит и масштабное пиратство на трансатлантических коммуникациях — однако это не улучшит отношения к собственным подданным короны.

С приходом к власти династии Тюдоров, английская элита стала проводить активную политику обезземеливания коренного населения Ирландии. В ирландских условиях английская реформация превратилась в один из инструментов земельного грабежа ирландцев под предлогом уклонения их от единственно допустимой церкви, главой которой являлся сам король. Конфискации церковных земель и имуществ сочетались с массовым разрушением церквей, священных изображений, алтарей, как то случилось во время похода наместника лорда Грея в 1538. [20]

При Марии Тюдор (несмотря на то, что она являлась католичкой) англичане провели большие конфискации земель в ирландской провинции Лейнстер. Распри септов (родов) О'Муров и О'Конноров с английскими землевладельцами Пэйла (области ранней английской колонизации) были поданы как мятеж против короны. Последовавший за «замирением» королевский указ гласил: «Приказываем, чтобы все земли, отнятые у бунтовщиков и врагов, были приведены в порядок, пожалованы и сданы в аренду: две части англичанами одна третья часть — ирландцам». Последних обязывали жениться только по разрешению английского наместника, обучать детей английскому языку и одеваться на английский манер. Земли как О'Муров, так и О'Конноров в двух стратегически важных центральных графствах — Лейкс и Оффали были полностью конфискованы и розданы английским колонистам. [21]

Уже при королеве Елизавете Лейнстер «замирили» еще более основательно — 400 вождей септов были приглашены в замок Маллгамасте (графство Килдар) для заключения мирного соглашения и там перерезаны английскими солдатами и колонистами. [22]

В блистательное царствование Елизаветы зона прямой военной оккупации Ирландии радикально увеличилась, как и размеры земельных конфискаций. Елизаветинские администраторы в Ирландии действовали по безотказной схеме: стравливали ирландские кланы, а потом, под предлогом подавления мятежа, проводили опустошение интересующей их территории и конфискацию земли.

Земля эта у ирландцев была общинной, используемой по т. н. кельтской или атлантической системе землепользования, но правительством представлялась так, что она принадлежит вождю-мятежнику, после чего ее можно было конфисковывать на «законных» основаниях.

Восстание Шана О'Нейла в Ольстере (1563–1567) началось после того, как этот самый сильный вождь провинции был обвинен в измене, возможно потому, что воспрепятствовал отмене католического богослужения. Натравив на О'Нейлов клан О'Доннелов англичане подавили восстание и опустошили Ольстер с вполне предсказуемой конфискацией значительной части земель, принадлежащей клану О'Нейлов. Конфискат раздавался фаворитам Елизаветы, которые обязывались заселить пожалованные земли «хорошими и покорными подданными», исключительно англичанами. [23]

Следующая волна английской конфискаций была направлена на ирландскую провинцию Манстер, расположенную на юго-западе Ирландии, плодородную, с обширными лесами и десятью портами.

В Манстере шла борьба между кланами Десмондов и Ормондов, которая также разжигалась и обострялась английским правительством. Англичане тем временем ставили там крепости, а корона получала от местных вождей присягу на верность и раздавала им аристократические титулы.

В нужный момент английские войска вмешались в распрю, как бы на стороне Ормондов; Десмонды были объявлены мятежниками. В 1579–1583 английские войска проводили широкомасштабные операции против манстерских септов, возглавляемые Джоном Десмондом. Войска придерживались тактики выжженной земли. Захваченные англичанами ирландские поселения разрушались, дома и амбары обращались в пепел, жители поголовно истреблялись, скот и посевы уничтожались.

«Мы прошли через восставшую страну двумя отрядами, сжигая все поселения и предавая смертной казни жителей, где бы мы их не настигали», — свидетельствует елизаветинский поэт Э.Спенсер. [24] И добавляет, что эта «наиболее людная и плодородная провинция в Ирландии вдруг оказалась без людей и скота». [25]

Летом 1582 английский наместник писал из Корка: «Страна разрушена и опустошена убийствами и грабежами солдат. Многие города и местечки совершенно уничтожены. Только от голода умерло 30 тыс. человек, не считая тех, которые были повешены или убиты». Общее число истребленного тогда в Манстере населения оценивается в 60 тыс. чел. [26]

Вслед за опустошением Манстера, там было конфисковано 588 тыс. акров земли. [27]

В июне 1584 г. туда была отправлена королевская комиссия и на основании ее донесений был выработан «План заселения Манстера». Конфискованные и очищенные от ирландцев земли были поделены на участки крупных размеров от 4 тыс. до 12 тыс. акров для передачи лендлордам. Земля передавалась с условием, что она будет заселены лишь английскими поселенцами. «Никто из англичан не должен передавать земли ирландцам…» [28]

Большие участки земли получили фавориты короны: поэт и пират У. Рэли (10 тыс. акров), казначей Э. Фиттон (16 тыс. акров), еще один «благороднейший из англичан» поэт Спенсер. [29]

Разграбление и опустошение Манстера вызвала в Ольстере мощное восстание ирландцев под руководством графа Хью Тайрона и Тирконнела. Армия восставших состояла главным образом из крестьян, которым угрожало изгнание с их общинных земель.

Удачное поначалу восстание, начавшееся в 1595 и распространившееся на Манстер и Коннаут, ставило весьма умеренные цели — свободу религии коренных ирландцев, прекращение конфискаций, свободу передвижения и торговли. В 1601 восставшим попробовали оказать помощь испанцы, но десант был заблокирован в Кинсэйле и сдался, после после того, как ирландцы потерпели поражение, пытаясь разблокировать его.

Испанцев отпустили, а «все пленные (ирландцы) были повешены, несмотря на то, что предлагали выкуп». [30]

После разгрома у Кинсэйла началось разорение восставших областей. Заодно опустошению подверглась и вся остальная Ирландия.

Свидетель событий, Морисон, писал: «Пока армия Маунтджоя (английского командующего) двигалась, она уничтожала хлеб и сжигала все на пути, оставляя после себя пустыню.» [31]

Действующий на юге острова английский генерал Керью гордо писал Елизавете: «Вашему величеству не над чем повелевать в стране, кроме как над трупами и кучами пепла.» [32]

Согласно оценкам современников Ирландия потеряла половину населения. [33]

В результате последующих конфискаций земель, в первую очередь, в Ольстере, к английской короне перешло 800 тыс. акров, занимавших 6 графств. Направленная Лондоном комиссия также подготовила «Порядок и условия колонизации в Ольстере», согласно которому опять нарезались крупные участки на тысячи акров для передачи королевским служащим и предпринимателям.

«Все лица, получившие в использование различные участки, были обязаны заселить их английскими и шотландскими держателями.» [34]

Каждый получатель-предприниматель (undertaker) должен был дать клятву верности супрематии, т. е. англиканской или шотландской пресвитерианской церкви, получал право держать собственный баронский суд и 7 лет беспошлинно вывозить товары в метрополию.

«Названные предприниматели не должны были уступать свои участки или какую-либо часть их ирландцам или лицам, которые не дали клятвы супрематии.» [35]

К колонизации присоединились и компании лондонских купцов. Особенно велико было участие лондонских компаний в земельных конфискациях в графстве Дерри. Даже само графство переименовывалось в Лондондерри.

Определялось, что «пошлины со всех вывозимых и ввозимых товаров должны принадлежать Сити на 99 лет». Лондонский Сити получал фактически монополию на торговлю ирландcкими товарами и судебную власть, также приносящую постоянный доход, создавал в Ирландии свою частную армию. [36]

Вскоре вся ирландская торговля оказалась в руках лондонских купцов, которые беспошлинно вывозили оттуда сырье — лес, рыбу, кожи, сало, мясо. На века вперед Ирландия стала аграрным придатком Англии — и этот ее статус тщательно консервировался.

В 1605–1608 в условиях земельного ажиотажа, когда большое количество спекулянтов землей направилось в Ирландию, клановая система, а вместе с тем общинное землевладение и обычай выбора вождей, были законодательно отменены. Ирландцы — держатели мелких наделов (а таких было большинство) теряли всё. Держатели крупных наделов должны были платить ренту вождю, ставшему лендлордом, и ренту английскому королю как верховному владельцу всех земель. Приватизированные таким образом земли могли отчуждаться, продаваться и покупаться и стали быстро отходить в руки английских колонизаторов.

В 1607–1608 были окончательно конфискованы земли, подвластные графу Тайрону (то есть, владения всего клана О' Нейлов) и Тирконнелу (владения О'Доннелов), клану О'Доггерти (графство Дерри), около 500 тыс. акров…

Но вернемся, так сказать, к английским баранам. Елизаветинский закон от 1572 г. «о наказании бродяг и помощи бедным и нетрудоспособным», содержит прежде всего жестокие наказания для нищих и бродяг. В категорию «упорных и здоровых бродяг и нищих» прямо вписаны трудящиеся, ищущие лучших условий продажи своих изделий или своего труда. Здесь и странствующие ремесленники, и мелкие торговцы, и рабочие, меняющие место жительства ради более высокой заработной платы.

Всех их предписывалось задерживать, подвергать порке, затем прижигать им раскаленным железом хрящ правого уха.

И опять мы видим, что за желание свободно продать свой труд людей подвергают жестоким наказаниям.

Акт 1572 года категорически запрещает просить милостыню всем нищим старше 14 лет. Нарушителей предписывается сечь плетьми, содержать в колодках, принудительное возвращать на прежнее место жительство. В случае рецидива попрошайничества нищего отправляли на виселицу. И опять закон прикрепляет бедных к их родному месту обнищания. [37]

Писатель елизаветинского времени У.Гаррисон описал множество категорий бродяг, которые карались законом. Получалось, что на «родине демократии» большая часть свободно передвигающиеся по стране людей считалась преступниками. Преступником, которому угрожали колодки, порка и виселица, фактически являлся любой представитель простонародья, лишившийся на малой родине средств к существованию. Даже студенты Оксфордского и Кембриджского университетов, если они собирали милостыню без разрешения университетского начальства, рассматривались властями как «бродяги» со всеми вытекающими последствиями.

Закон Елизаветы от 1576 «о помощи бедным» подается либеральными историками, можно сказать, с визгом восхищения. Он предусматривал организацию работы бедняков на дому, которой заведовали сборщики и надзиратели, а также весьма «гуманное» искоренение нищеты с помощью исправительных домов. [38]

«А если кто-нибудь из тех, кто в состоянии производить такую работу, откажется, или уйдет нищенствовать, или будет жить в праздности, или, взяв, (на дом) такую работу, напортит и запутает ее, так что сочтут впредь невозможным выдавать ему работу из этого же склада, то тогда тот (или такие) должен быть принят в исправительный дом».

Последние представляли собой учреждения рабского принудительного труда. Официально провозглашалось, что неимущие должны там «приучаться к труду», отсюда и название — «исправительный дом» (house of correction).

Исправительно-трудовые лагеря 16 века служили обогащению капиталистов, бравших такие учреждения на откуп, а также защищали правящий класс от возможных социальных эксцессов — держать нищих за решеткой как-то надежнее. [39]

Отправляли туда на «исправление» не только плохо выполнивших выданную им на дом работу, но и всех пришлых бездомных людей сроком на три года. Условия работы в исправительном доме уже по тексту акта оказывались весьма суровыми: нищих предписывалось держать взаперти, не давать им отдыха и время от времени подвергать телесным наказаниям.

«Исправительные дома» должны были учреждаться в каждом графстве, в крупных селениях и других местах, которые местные власти сочтут нужным… [40]

На практике все оказалось еще страшнее. «Исправительные дома», где нищие пролетарии оказывались в полной власти надзирателей, были местами беспредельных истязаний и умерщвляющего труда.

Бродяги даже брали на себя вину в совершении какого-нибудь уголовного преступления — и рисковали при том жизни ввиду крайней суровости наказаний — лишь бы попасть в обычную тюрьму, а не в исправительный дом.

Всякого поступающего в это учреждение прежде всего секли, «лениво» работающего держали исключительно на хлебе и воде. За попытку побега приковывали к рабочему месту цепями за руку, ногу и шею. [41] Даже в считавшихся образцовыми «исправительных домах» рабочий день составлял 15 часов. За отказ от работы или плохо выполненную работу администрация исправительного дома могла наказывать заключенного по своему произволу — с применением всего набора средневековых пыточных средств. [42]

Вот так собственно и вырабатывалась протестантская «трудовая этика», которую тоже весьма часто вспоминают либеральные писатели.

И несмотря на все карательные меры число нищих продолжало прибывать — ведь они были издержками накопления капитала, которые перекладывались капиталистами на общество, «экстернализировались».

«В Лондоне местных и пришлых пауперов вместе было около 50 тысяч, что составляло чуть ли не четверть населения города к началу XVII века.» [43]

Известна фраза королевы Елизаветы: «Везде бедняки (Pauper ubique jacet)». Да, корона не отводила глаза от уродливых социальных явлений. Казалось бы, она должна придумать какой-то способ борьбы с причиной нищенства, а не с самими нищими?

Однако нет. В статуте «о бродягах и упорных нищих» от 1598 года снова перечисляются многочисленные категории бродяг. Законодательный акт предписывает местным властям задерживать и подвергать наказаниям лиц, называющих себя студентами (scholars) и занимающихся сбором милостыни, моряков, ссылающихся на кораблекрушения; заодно в разряд преступных попадает ряд профессий, связанных с народным искусством — фехтовальщики, водители медведей, паяцы, певцы (minstrels), фокусники, жонглеры и т. п. К преступникам отнесены медники-паяльщики, разносчики-коробейники и другие мелкие странствующие торговцы (chapmen). А также рабочие, «способные к труду, но праздно шатающиеся и отказывающиеся работать за ту разумную плату, которая им установлена в их местности…»

Люди, реализующие основной, как это считается, принцип капиталистического «свободного труда» — поиск работодателя, предлагающего наилучшие условия труда и оплаты, опять отнесены к преступному элементу.

В число преступных бродяг статут включает всех заключенных, выпущенных из тюрем, всех нищенствующих «под предлогом», что они пострадали от пожара. И даже единственный кочевой народ, присутствующий на территории Англии — тех, «кто ложно выдает себя за египтяни ходит в одежде, якобы египетской…» Это цыгане и цыганки.

Несмотря на расцвет капиталистического «золотого века», снова предписывается подвергать несчастных людей истязаниям вне зависимости от их пола. «Каждый такой бродяга должен быть обнажен до середины тела и выше и публично высечен, пока его и или ее тело не будет окровавлено». Затем высеченного (высеченную) высылают в тот приход, откуда он (она) родом. То есть, бедняка делают крепостным прихода. Если не известно, где арестованный родился или проживал в течение последних лет, его отправляют в исправительный дом или в тюрьму, в которой он должен был пробыть не менее года.

«Наиболее опасных» из бродяг мировые судьи присуждали к высылке на заморскую каторгу или к галерному рабству.

Если же такой бродяга возвращался с того места жительства, к которому он был прикреплен, то его считали ни много ни мало государственным преступником и должны были присудить к смерти («as in case of felony»). [44]

А ведь за побег с места прикрепления не было принято карать смертью даже в самых суровых очагах крепостничества того времени, какими были Польша, Венгрия, По