Опубликовано в РГ (Федеральный выпуск) N6329 от 13 марта 2014 г.

Э.В.:Статья интересная,хотя по ряду пунктов и спорная...

Есть такая теория «Шесть степеней удаленности» — о том, что любых двух людей отделяет максимум шесть знакомств. Если от вас выстроить цепочку знакомых, то не больше чем через шесть человек вы дотянетесь до меня. Или до любого другого жителя Земли. Это значит, что все мы, так или иначе, друг от друга зависим. Только степень зависимости разная.

Я, например, намного сильнее завишу от Путина, чем от рабочего китайского завода в городе Чанчунь. Вы, вероятно, тоже. Мы зависим от наших лидеров сильнее, чем от кого-либо еще. Мы их выбираем, свергаем, возвышаем и боготворим, потом оплевываем и забываем, но как минимум на протяжении 4–5 лет, а в некоторых странах намного (первое «о» — протяжное) дольше, — зависим. На самом деле это не так уж плохо, когда кто-то принимает решения, которыми нам незачем каждодневно забивать себе голову. Но проблема лидерства в последнее время тревожит даже пассивного обывателя.

Глянешь на старушку Европу — и совсем грустно становится. Вроде бы могучие когда-то Англия, Германия, Франция... а никак из кризиса вылезти не могут. Тут можно открыть дискуссию о плюсах и минусах Евросоюза, кто там кому мешает, и вообще эти греки обнаглели, но проблема в другом. Где они, новые тэтчер, черчилли и гавелы; люди со стратегическим мышлением и политической волей? У власти одна попса. Нет, я, конечно, тоже люблю попсу. Когда отдыхаешь на пляже, попса как раз то что надо. Но когда нужно тащить махину из кризиса, хочется тяжелого рока.

Где же сегодня отыскать таких лидеров? Или уж лучше пусть все останется так, как есть, а то еще ненароком Сталина или Гитлера раскопаем?..(Вот один из таких моментов.Ставить рядом И.Сталина и А.Гитлера - кощунственно. - Э.В.)

…Согласно гималайским традициям, после смерти далай-ламы начинается поиск следующего — ребенка, который является реинкарнацией умершего. Этот процесс занимает от 2 до 4 лет. В остальном мире пока не все так организовано, как у буддистов, которые в течение еще 15 лет обучают ребенка качествам мудрого лидера. По словам далай-ламы XIV, таких качеств семь: 1) понимание принципов и причин; 2) понимание целей и результатов; 3) понимание самого себя; 4) понимание умеренности; 5) понимание места и времени; 6) понимание организации; 7) понимание людей.

А по каким критериям отбираются лидеры в нашем мире?

Лев Толстой считал, что личность не имеет значения(?Глубоко ошибался. - Э.В.). При тех же исторических условиях во Франции вместо Наполеона был бы кто-то другой: лидеры — всего лишь фишки в неизбежном процессе. Развивая Толстого, можно сказать, что если в какой-то стране нестабильность, кризис, то появление там диктатора неизбежно.

Не будем вспоминать Германию 30-х годов и Гитлера. Есть живой диктатор XXI века — Уго Чавес, который пришел к власти в Венесуэле в 1998 году, после экономического кризиса 80-х и 90-х. С 1984 по 1995 год процент людей, живущих за чертой бедности, вырос в Венесуэле с 36 до 66, а количество откровенно нищих увеличилось втрое. И пришло время диктатора.

Но непременно ли кризис должен родить диктатора? Нет. Есть примеры стран, где в трудное время на передний план выходили лидеры, направлявшие курс своих стран в правильное русло.

Не будем опять же про Рузвельта и Великую депрессию. Более близкий пример — Рональд Рейган, до прихода которого к власти американская экономика пребывала в стагнации. К 1980 году инфляция достигла 14%. Годовой рост ВВП был менее одного процента. Став президентом, он внедрил несколько важных принципов в экономику: уменьшение госрасходов, сокращение налога на прибыль и — самое важное — ослабление госрегулирования. США встали на ноги и заняли позицию безусловного лидера ХХ века.

Но тут фоном к портрету лидера вырисовывается другая картина — картина общества. Те, кого мы выбираем, во многом отражение нас самих (недаром супруги часто похожи друг на друга). В Америке, где большинство относит себя к среднему классу, это дает возможность выдвигать в лидеры Рейгана. А на постсоветском пространстве, где общество пока не обрело своего четко очерченного «я», у подобной личности, кажется, шансов нет. Но, как и в науке, в жизни бывают исключения.

После поражения Османской империи в Первой мировой войне Мустафа Кемаль (впоследствии прозванный Ататюрком), офицер турецкой армии, отбил агрессоров и отстоял независимость Турции. После чего приступил к радикальным изменениям в обществе. Он буквально перевернул отсталую мусульманскую страну, превратив ее в светское европейское государство. Реформы отца турецкой модернизации включали в себя изменение алфавита с арабского на латинский, доступное образование, отмену обязанности для женщин носить платок. Конечно, сравнивая Ататюрка с другими лидерами ХХ века, можно сказать, что его вклад в мировую историю не так уж велик. (Впрочем, и это спорно.) Но то, что он сделал для своей страны, несомненно положило начало успеху, которого достигла Турция. И это пример того, что вполне реально преобразить страну при наличии исключительного лидера. Османскую империю — в современную Турцию. Страну постсоветского пространства — в Швейцарию или Сингапур...

Во время визита в Сингапур в качестве министра экономики Грузии я была абсолютно покорена. Такое ощущение, что села в машину времени и очутилась в прекрасном будущем. Первые пару дней потратила на встречи с министрами, политиками, пытаясь «выведать» их секрет. Тетрадь за тетрадью заполнялась записями, и мне уже казалось, что я начинаю кое-что понимать, как вдруг меня огорошили: «А зачем вам все это записывать? У вас же там демократия».

Вопрос: смог бы Ататюрк добиться своего в условиях демократии? Ведь реформы — это «не закрытый, а открытый перелом» для народа. Человек ко всему привыкает: сколь ни была бы тяжела жизнь, мы находим в ней элементы счастья и держимся за них в воспоминаниях. Смотрим фильмы Гайдая и думаем: «Черт побери! А все-таки было не так уж плохо». Сформированное веками общество, как и взрослого человека, изменить сложно. Легче начать работать с новым поколением, дать молодым возможность выбора, хорошего образования, то есть реальные перспективы, а взамен получить новое общество, пожинающее плоды реформ. Что, собственно, и было сделано в Турции.

Но если мы выбираем демократию, то должны четко осознавать все ее плюсы и минусы. Лично я верю, что демократия — самый правильный тип политического режима. Но в то же время это режим, требующий от общества больше всего усилий, больше вклада от каждой личности. Достичь результатов Ататюрка можно и не за два десятка лет, но для этого в первую очередь нужно создавать не культ лидера, а эффективно работающие государственные институты. И главный вопрос — насколько они прочны.

Грузия в этом смысле пример весьма показательный. Придя к власти, Саакашвили получил от народа мандат на реформы. К тому времени Грузия упала до самого дна: из процветающей союзной республики превратилась в бедное коррумпированное государство, управляемое ворами в законе. Саакашвили понимал, что реформы надо проводить быстро, а начинать с самых болевых точек. Так, за один день мы уволили 18 тысяч сотрудников МВД — и около месяца страна жила без милиции. Затем наняли молодых, не имеющих опыта брать взятки.

В таком же стиле прошли реформы в других госструктурах. Но Миша понимал, что в условиях демократии болезненные перемены, связанные с увольнением тысяч госслужащих, потянут его рейтинг вниз. И в результате есть риск вернуться к тому, с чего началось. Нужно было менять не только милицию, но и всю систему. Согласно опросам населения в 2010 году, грузины впервые оценили государственные институты выше, чем их лидеров. Полиция стала более популярна, чем министр внутренних дел; парламент — чем парламентарии; президентство — чем президент. Создание устойчивых институтов, которые переживут их создателей и сохранят курс развития, — именно в этом, а вовсе не в «культе личности Саакашвили», как утверждают его противники, весь смысл грузинских реформ.

Новое правительство Грузии понимает, что единственный способ «уничтожить Саакашвили» — это дискредитировать сами институты. Поэтому мы боремся за новое здание парламента в Кутаиси, ведь смысл не в том, в каком городе стоит здание, а в том, что оно должно служить населению Грузии, а не одному привилегированному району Тбилиси. Грузия сейчас стоит на распутье. Готовы мы сохранить наше стратегическое направление к демократии или девяти лет оказалось недостаточно — и мы, отдавшись течению, вернемся обратно? Скоро получим ответ на этот вопрос.

Но актуален он не только для Грузии. Когда все мы, жители бывшего СССР, наконец поймем, чего хотим — демократии или Ивана Грозного, каждый из нас должен будет заглянуть внутрь себя и решить, готово ли его отражение быть лидером этого строя. Готовы ли мы сами принимать участие в строительстве новой жизни.

Ататюрк — ничто без трудолюбивых турок, Рейган — без самоуверенных американцев, Ли Куан Ю — без целеустремленных сингапурцев, a Лех Валенса — без отчаянных поляков. И тут мудрые слова далай-ламы XIV становятся яснее.

Вера КОБАЛИЯ, грузинский политик, экс-министр экономики Грузии