Ария здесь - по балансу красивостей и принятия услышанного - мне пока нравится больше, чем где бы то ни было еще. Но не речитативы, ибо нагнетает так, что еще немного - и будет опера.
Если без баланса - полностью у Шолля в версии 13 года - однако от голоса, каким он поет, становится не по себе. Про то, как печально после этого слушать его светло-чисто-звонкую, но оставляющую впечатление вычурности и поверхностности запись 95 года, кажется, уже писала.
Было бы интересно поймать кого-нибудь с собственной системой измышлений насчет песнопений и показать ему варианта три. И попросить словами сформулировать, где разница. Сказал Рьен, которому категорически не с кем об этом поговорить.
Про эту вещь пыталась восторженно попищать уже раз шесть. Успешным оказался только один, с лайт-версией сего плача от одной датской сопрано. Хотя впервые ее услышала именно вот в таком виде, про который сейчас. Это, впрочем, тоже не самое полное по тексту. :)
Контртеноры бывают разные. Основной способ контртенорового пения - фальцетом. Но когда контртенор идет вниз, в какой-то момент фальцет как приемлемый способ звукоизвлечения себя исчерпывает, у кого раньше, у кого позже. И в техническом плане можно поделить контртеноров-фальцетистов на два лагеря: одни поют все в одном регистре, другие внизу переходят на грудной голос. Как известно, Андреас Шолль все, что может, поет фальцетом.
Ну, вот тут чудесная очень твердая третья часть, где есть несколько контрастных совсем баритоньих нот. :) Мне вообще очень нравится, как Шолль в духовной музыке иногда делает что-нибудь вроде и некрасивое, однако очень верное. Как те же гневно-обвинительные оттенки в "Quis est homo" из "Stabat Mater" Вивальди. Звучит гораздо более по-человечески, чем постоянный скорбный тон.
В общем-то, поэтому Шолля же версия из альбома с немецкими кантатами мне нравится гораздо меньше. Сложно сделать так, чтобы слышать длинный печальный и полный ну очень что-то напоминающих слов текст было не скучно. Однако очень хорошо помню, насколько мне он пришелся обухом по голове, когда я в первый раз это слушала.
Muß der Tod denn auch entbinden, was kein Fall entbinden kann? Muß sich er mir auch entwinden, der mir klebt dem Herzen an? Ach! der Väter trübes Scheiden machet gar zu herbes Leiden, wenn man unsre Brust entherzt, solches mehr als tödlich schmerzt.
Unsere Herzen sind die Väter, Die bedenken was uns kränkt; Sie sind unsere Seufzer-Beter Für das, was kein Kind nicht denkt, Sie erkennen diese Zeiten Und der Erde Eitelkeiten; Drum ihr Ach vom eitlem Los Hält der Hochste teur ung groß.
Dieser wird mir nun entrissen, ach! wie heftig ist der Schmerz, Dass ich den nun muß vermissen, Der war meines Herzens Herz! Dieses soll mein Trost nun werden, Weil ich lebe auf der Erden Dass ich sein in Lust und Pein Dankbar eingedenk will sein.
Schlafe wohl, du Hochgeliebter, Lebe wohl, du seelge Seel; Ich, dein Sohn, nun Hochbetrübter, Schreib auf deines Grabes Höhl: "Allhie liegt, des Spielens Gaben Selbsten Gott erfreuet haben: Darum ist sein Geist beglückt Zu des Himmels-Chor gerückt."
Восемь. Все еще считаю. :) Пытаюсь не очаровываться Йестином Дэвисом, но получается плохо, особенно после того как наткнулась на арии из генделевских ораторий.
А это еще одно "с чего заболела". С учетом моей любви к погрызанию кактусов и везения на хорошее начало, даже не очень удивительно, что сей продакшн, со всем его своеобразием, не отвратил от оперы на веки вечные. Хотя есть моменты, на которых и при попытках пересматривать меня нещадно уносило под стол, подальше от картинки. Хотя вот именно тут ничего подобного нет. Его армию разбили, а он о ветерках. Насколько тут Цезарь рад бы куда-нибудь деться от горестной действительности, долго наводило на размышления. И ведь девается! Правда, там, куда девается, не лучше.
Dall'ondoso periglio salvo mi porta al lido il mio propizio fato. Qui la celeste Parca non tronca ancor lo stame alla mia vita! Ma dove andrò? e chi mi porge aita? Solo in queste erme arene al monarca del mondo errar conviene?
Aure, deh, per pietà spirate al petto mio, per dar conforto, oh dio! al mio dolor. Dite, dov'è, che fa l'idol del mio sen, l'amato e dolce ben di questo cor. Ma d'ogni intorno i' veggio sparse d'arme e d'estinti l'infortunate arene, segno d'infausto annunzio al fin sarà.
