Недавний визит в Польшу Патриарха Московского и всея Руси Кирилла и подписание им совместно с главой Польской католической епископской конференции митрополитом Юзефом Михаликом «Совместного послания народам России и Польши» о примирении и взаимном прощении породило новые надежды на улучшение отношений между Россией и Польшей. Журналист Руслан Лынёв обсуждает тему с исследователем и публицистом Владиславом Шведом.

- Уже в дни визита Патриарха в Польшу прозвучали голоса как сторонников взаимного прощения и примирения поляков и русских, так и противников. Не думаю, что это вас удивило…

- Прежде всего, хочу подчеркнуть, что визит Патриарха Кирилла в Польшу и подписание главами двух христианских церквей обращения о примирении и взаимном прощении должен иметь далеко идущие положительные последствия. Дело в том, что католическая церковь в Польше имеет огромное влияние, поэтому обращение её главы к пастве может и должно сыграть свою роль. Но, к сожалению, на пути примирения польского и русского народов накопилось немало идеологических и исторических завалов, которые следует преодолеть. Поэтому столь различны мнения в Польше и России относительно визита Патриарха.

Ситуацию усугубляет то, что тугой узел обид и претензий друг к другу трудно распутать в силу того, что в этом деле нет, к сожалению, пока ни должного взаимопонимания, ни взаимодействия. Самая больная тема тут, конечно, Катынь — расстрел польских офицеров, попавших в советский плен в сентябре 1939 года. Чем дальше, тем больше тема Катыни становится польским Холокостом. В Польше она стала, по сути, национальным проектом, призванным сплотить польское общество, раной, которой нельзя дать зажить. Приведу лишь несколько примеров.

В 2007 году по инициативе тогдашнего президента Л. Качиньского было проведено торжественное мероприятие общенационального масштаба: посмертное (!) повышение в воинском звании четырнадцати тысяч польских военнослужащих, внесенных в так называемый Катынский список, то есть список поляков, якобы расстрелянных в СССР в 1940-м. Подобных прецедентов история не знает. Таких почестей не были удостоены даже польские герои обороны Вестерплатте в сентябре 1939 года.

Помимо этого, в 2010 году началась всепольская акция под названием «Дубы памяти Катыни». В рамках этой акции в Польше планируется высадить около 22 тысяч дубов – персонально в честь каждого поляка, включенного в тот же список. На сегодняшний день уже посажены 4263 «дуба памяти». Рядом с каждым из них установлена памятная табличка, на которой изложена краткая история жизни погибшего героя. Над каждым дубом установлено шефство, причем организации, осуществляющей шефство, выдается специальный сертификат. Не вызывает сомнений, что эта акция в ближайшую сотню лет не позволит полякам забыть Катынь.

Очередным актом «катынского процесса» должно было стать посещение в апреле 2010 года польским президентом Л. Качиньским Катынского мемориала под Смоленском. Это должно было стать грандиозным пропагандистским мероприятием, в котором Польшу в Катыни должна была представлять большая группа высокопоставленных лиц. Польское ТВ планировало вести прямую трансляцию мероприятия, но в авиакатастрофе, как известно, погиб и сам президент, и сопровождавшие его лица. И хотя Лех Валенса заметил тогда: «Это нам с неба погрозили пальцем», его, похоже, в Польше мало кто услышал.

- Но версия давних катынских событий, утвердившаяся в нашей стране как официальная, повторяет польскую.

- Если быть точным, то изначально она нацистская, а не польская. Эта версия должна была замаскировать расстрел немцами польских офицеров осенью 1941 года в Катынском лесу под акцию органов НКВД. За десятки лет, минувших с тех пор, вокруг этого нагромождено много чего, а суть происшедшего с самого начала точно определила газета «Нью-Йорк таймс»: «Как поляки, так и русские попались в Катыни в нацистскую ловушку». С какой целью ловушка готовилась, видно из дневников и разработок министра пропаганды гитлеровского рейха Й. Геббельса, предваряющих сенсационное «открытие» немцами катынских захоронений в апреле 1943 года.

В этих записях немало проговорок о требованиях к офицерам немецкой тайной полевой полицией (“Geheime Feldpolizei”) и вермахта, ответственным за демонстрацию катынских раскопок и эксгумированных тел, а также наставлений, как до прибытия представителей Красного креста и экспертов международной комиссии подготовить вещественные доказательства, не оставив ничего такого, что не вписывалось бы в намеченный сценарий.

- Но ведь такие вещдоки остались?

- Постановщиков подвели, как часто бывает у преступников, детали. Сегодня известно немало свидетельств, подтверждающих расстрел нацистами польских офицеров в Катыни. Но примечательным является то, что немецкие эксперты из комиссии Г. Бутца в 1943 году и поляки в 1994-1995 годах обнаружили в катынских захоронениях значительное количество гильзотнемецких патронов «Geco 7,65 D.». Они были настолько изъедены коррозией, что невозможно было прочитать маркировку. Это свидетельствовало о том, что гильзы были стальные.

Известно, что в конце 1940-го немцы из-за дефицита цветных металлов были вынуждены перейти на выпуск сначала омедненых, а потом покрытых лаком стальных гильз.

Абсолютно ясно, что весной 1940-го у сотрудников НКВД в Катыни никак не могли быть патроны к немецким «Вальтерам» со стальными эрзац-гильзами. Эти гильзы - явное свидетельство нацистского следа.

Далее. Если пленные, расстрелянные в Катыни, стали жертвами НКВД, почему вопреки всем правилам этой службы при них оставлены личные документы, награды, драгоценности, деньги, и немалые, причем в купюрах, выпускавшихся не в довоенной Польше, а в годы её оккупации немцами? И так далее и тому подобное. Как так? Почему? Ради какой наглядности всё это сохранено при расстреляных?

Почему свидетельские показания местных жителей были зафиксированы немцами лишь на немецком языке, которого никто из свидетелей не знал? Как и почему ряд польских военных, числившихся расстрелянными в Катыни, позже «оживали» в Польше? В официальной версии нет внятных ответов на эти вопросы.

Но и это далеко не всё. Предвидя, что результаты своей акции в Катынинацисты постараются закрепить видимостью некого международного расследования, У. Черчилль 24 апреля 1943 года писал И. Сталину: «Подобное расследование было бы обманом, а его выводы были бы получены путём запугивания».

И вот как было дело. Члены международной медицинской комиссии— все, заметим, кроме шведского эксперта, из стран либо оккупированных нацистами, либо их сателлитов — были доставлены нацистами в Катынь 28 апреля 1943 года. А уже 30 апреля они были вывезены оттуда на самолёте, который приземлился не в Берлине, а на захолустном промежуточном польском аэродроме в Бяла-Подляски, где экспертов провели в ангар и заставили подписать готовое заключение. И если в Катыни эксперты спорили, сомневались в объективности представленных им немцами свидетельств, то здесь, в ангаре, беспрекословно подписали, что требовалось.

Авторитетные польские судмедэксперты Я. Ольбрыхт и С. Сингалевич в декабре 1945 года, исследовав официальные немецкие материалы по Катыни, сочли их «не выдерживающими точной научной критики и обладающими слишком большим пропагандистским характером». Есть масса и других свидетельств нацистского подлога. Но что делать, если некоторые наши научные авторитеты, даже признавая причастность нацистов к расправе над польскими военными, говорят об этом лишь как о «деталях, не меняющих сути»?

- Но в чём же в таком случае суть? В том, что З. Бжезинский называет криминальным советским прошлым, от которого российское руководство, как он выражается, «не должно увиливать»? Или все же в желании И. Сталина отомстить полякам за 1920 год? Такая версия тоже известна.

- В 1920 году поляки действительно нанесли Красной армии серьезное поражение, в результате чего РСФСР потеряла Западную Белоруссию и Западную Украину. А из попавших в плен красноармейцев восемьдесят с лишним тысяч погибли от голода, болезней, издевательств, зверских бессудных расстрелов. Об этом красноречиво свидетельствует практически каждая страница российско-польского сборника документов «Красноармейцы в польском плену 1919-1922 гг.». Представьте себе, как бы сегодня реагировали поляки, если бы в советских лагерях в 1939-1940 годах польских военнопленных насмерть засекали бы розгами из колючей проволоки?

Каяться ли нам, если поляки, виновные в этих и других тяжких преступлениях, попав в советский плен в сентябре 1939 года, были выявлены, осуждены и понесли заслуженную кару? Да и сколько таких было? Как известно, немногим более трех тысяч, но никак не двадцать две.

А вот политическая реальность весны 1940 года. Советский Союз только что с немалым трудом победил маленькую Финляндию. Польша же, даже будучи побеждённой, остаётся союзницей Англии и Франции, отношения с которыми у СССР весьма сложные. И Сталин, понимая рискованность каждого неверного шага в тех условиях, вдруг проводит не очередную внутреннюю разборку, а решает в массовом порядке уничтожить находящихся у него заложников «демократического» Запада? Вы верите в это? Или верите, что деяние такого масштаба можно было осуществить тайно? Да полно!

Бывший сотрудник Главной военной прокуратуры РФ генерал-майор В. Крук, изучавший деятельность разведок в предвоенный период, рассказал на круглом столе в Государственной Думе, что событие масштаба катынского, как его ни засекречивай, не могло остаться незамеченным иностранными резидентурами, в том числе польской, продолжавшей действовать после 1939 года в СССР весьма эффективно. Но никаких сигналов на этот счёт от них не было.

Зато есть рапорт польского полковника Е. Горчиньского из армии генерала В. Андерса о том, что, нарком Л. Берия в 1941 году в разговоре с польскими представителями обмолвился, что немало польских офицеров было передано немцам. Но этот факт катыноведы тщательно замалчивают. Заметим, что отсутствуют внятные ответы - даже на депутатский запрос! - о трёх лагерях НКВД «особого назначения» под Смоленском, в которых в 1941 году находились польские военнопленные.

- Сказанное вами можно проверять, оспаривать на экспертном, научном уровне, в судебном порядке, в публицистике, но официальная версия потому и стала официальной, что принята высшим политическим руководством страна. Как быть с этим?

- Политика есть политика. Ещё Н. Хрущёв, укреплявший свою власть путём разоблачения сталинского прошлого, настойчиво требовал от лидера Польской объединённой рабочей партии В. Гомулки озвучить вину за катынский расстрел лично Сталина. Но Гомулка, понимавший, сколь разрушительным было бы такое «озвучивание» для Польши, где положение и без того было сложным, и для польско-советских отношений и социализма, категорически отказался. А в дальнейшем Хрущёв, укрепившись во власти, постарался забыть про Катынь.

Проблема, только уже в одном флаконе с пактом Молотова-Риббентропа, тайных протоколов к нему и «четвёртым разделом» Польши встала перед М. Горбачёвым, который вместо объективного изучения всех обстоятельств согласился принять готовую версию, диктуемую польской стороной и поддержанную некоторыми советскими историками. Впервые это было воплощено весной 1990 года в заявлении ТАСС, а в сентябре того же года Главной военной прокуратуре поручили начать следствие «О расстреле польских военнопленных из Козельского, Старобельского и Осташковского лагерей НКВД СССР в апреле-мае 1940 года» (дело №159).

Уже в самом названии дела указано, как видим, и время совершения преступления, и исполнители. То есть военным прокурорам было поручено юридически оформить политический заказ, подтверждающий вину довоенного советского руководства.

При Б. Ельцине претензии к тоталитарному советскому прошлому получили новую раскрутку. Сам он в августе 1993 году, будучи с визитом в Польше, извинился перед поляками за Катынь, а его представители выступили в Конституционном суде против КПСС, в том числе с обвинениями её в Катынском расстреле. Только если поляки приняли извинения российского президента, то Суд со всей определённостью отверг обвинения президентской команды.

- Вернёмся к юридической составляющей катынской проблемы. Минувшей весной Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) в Страсбурге вынес решение по Катыни, воспринятое российскими властями и СМИ позитивно. Обоснованно ли?

- Думаю, что этот оптимизм вызван не решением ЕСПЧ, а незнанием или нежеланием знать последствия этого решения, либо знакомством с документом в искажённом, выборочном изложении. Отсюда поистине сенсационные утверждения, как в популярной телепередаче «Момент истины», будто ЕСПЧ снял с СССР и Сталина ответственность за Катынь, а кремлёвские документы по Катыни из «закрытой папки №1», якобы признал фальшивыми. Но это ложная информация.

- А что в действительности решил ЕСПЧ? И как дело дошло до него?

- Сначала в течение нескольких лет ряд польских граждан добивались через российские судебные инстанции реабилитации их погибших родственников как жертв политических репрессий, однако Басманный суд Москвы и Мосгорсуд, не раз рассматривавшие эти иски, оставили их без удовлетворения.

Здесь следует отметить роль Главной военной прокуратуры РФ, проводившей следствие по так называемому Катынскому делу. Не является секретом, - и ряд сотрудников ГВП это подтвердили — что на ход и результаты российского следствия, длившегося четырнадцать лет, влияли и политическое давление сверху, и выходившие за рамки служебной этики контакты с польскими коллегами.

Теснота контактов подкреплялась отпусками, которые участвующие в деле сотрудники ГВПпроводили в Польше за счёт принимавшей их стороны, бесплатными командировками, приглашениями на фуршеты и приёмы в польское посольство, не говоря уже о польских наградах, которыми отмечены труды российских следователей, историков и экспертов. Ну, а в итоге даже ряд заключений, содержащихся в уголовном деле № 159, представляют собой явный перевод с польского, а часть важных вещественных доказательств, например, ранее упомянутые ржавые гильзы из катынских захоронений, в нарушение российского законодательства была безвозвратно передана польской стороне.

В 2010 году в Катынское дело включилась ещё одна правовая инстанция РФ — Министерство юстиции. В двух своих ответах на запросы ЕСПЧ, куда обратились польские граждане и правительство этой страны, министерство заявило, что не считает достоверными результаты ни немецкой эксгумации трупов расстрелянных поляков, проводившейся в 1943 году, ни польской, относящейся к 1991-1996 годам, поскольку эти мероприятия осуществлялись с явными процессуальными нарушениями.

Минюст указал, что «таблички с фамилиями на польском мемориале в Катыни не подтверждают в правовом смысле ни того, кто был там похоронен, ни того, кто был там убит». Российское следствие по делу №159, подчеркнул Минюст, «достоверно установило гибель в результате исполнения решения тройки 1803 польских военнопленных».

Польская сторона отреагировала на это противоречие. В канун визита тогдашнего президента РФ Д. Медведева в Польшу (декабрь 2010 года) польские журналисты задали ему вопрос по этому поводу. Ответ Дмитрия Анатольевича на этот вопрос чем-то напомнил ответы М. Горбачева: «Честно говоря, я даже не очень понимаю, о какой позиции вы говорите, что это за позиция и кто её выражал. Что касается политических оценок, то они все мною даны. И вы знаете, о чём я говорил». Напомним, что вопрос касался официальной позиции России по Катынскому делу, представленной в Страсбург.

Уже после визита Медведева в Польшу лидер польской оппозиции Ярослав Качиньский 8 декабря 2010-го на пресс-конференции заявил, что в ходе визита российского президента «польская сторона не получила ясного ответа относительно позиции российского государства, представленной в Европейский суд по правам человека». Качиньский имел в виду противоречие между политической оценкой катынского преступления, провозглашаемой российском руководством и правовой, изложенной в ответах российского Минюста для ЕСПЧ.

После принятия Европейским судом постановления по делу «Яновиц и другие против России» (Катынское дело) это противоречие поляков больше не интересует, так как ЕСПЧ однозначно признал ответственность СССР, а, тем самым и России, за Катынское преступление.

Однако выводы Европейского суда относительно Катыни, содержащиеся в мотивировочной части постановления, в будущем могут доставить России немало неприятностей. Здесь, прежде всего, недоумение вызывают политические оценки советского периода.

Так, в постановлении ЕСПЧ советская эпоха характеризуется как «время лжи и искажения исторических фактов». С юридических позиций такое утверждение в постановлении Суда – нонсенс. Помимо этого постановление пестрит ошибками и неточностями, которые недопустимы для документа такого уровня.

Возмущают явные ошибки, позволяющие искаженно представлять ряд исторических событий.Чего стоит ложное утверждение о том, что комиссия академика Н Бурденко была создана НКВД?

Или другое ложное утверждение о том, что эксгумацию катынских захоронений в апреле-июне 1943 года проводили не немецкие и польские эксперты (об этом уже говорилось), а Международная медицинская комиссия, которая, как отмечалось, работала в Катыни всего лишь один день.

ЕСПЧ в своем постановлении реабилитировал результаты этой немецко-польской эксгумации катынских захоронений 1943 года. Однако известно, что она проводилась с вопиющими нарушениями канонов эксгумации, не говоря о требованиях уголовно-процессуального законодательства РФ.

В постановлении объективными также признаны результаты польских эксгумаций и идентификаций, осуществленные в 1991-1995 гг. в Катыни и Медном, которые проводились при полном игнорировании требований уголовно-процессуального законодательства РФ. Это отмечал Минюст в своих ответах в Страсбург.

Помимо этого Суд попытался ревизовать решения Нюрнбергского трибунала 1946 г. в части советского обвинения нацистских главарей Г. Геринга и А. Йодля в катынском эпизоде.

Но главное в том, что Европейский Суд категорически отверг правовую официальную версию Катынской трагедии, изложенную в ранее упомянутых меморандумах Минюста РФ, направленных в Страсбург.

При этом ЕСПЧ на основании неясно кем «установленных исторических свидетельств и фактов» (видимо, понятие «юридически подтвержденные доказательства» для ЕСПЧ не существует) безоговорочно признал вину СССР за массовый расстрел польских военнопленных и граждан весной 1940 года

Европейский Суд в постановлении от 16.04.2012 г. счёл Катынский расстрел военным преступлением, не имеющим срока давности. При этом было особо отмечено, что «Суд поражен явным нежеланием властей Российской Федерации признать реальность Катынского расстрела…».

Это серьезный камень в адрес российских властей. Но Россия в очередной раз промолчала. Не отреагировал на решение ЕСПЧ ни Уполномоченный РФ при ЕСПЧ Георгий Матюшкин, ни другие властные структуры России.

Подобное трудно расценивать иначе, чем предательство национальных интересов. Сегодня международный имидж России в значительной степени зависит от интерпретации ее исторического прошлого. Не вызывает сомнения, что в будущем «интерпретации» Европейского Суда по Катынскому делу будут использоваться недружественными России политиками и историками для якобы «объективной» характеристики поведения нашей страны в расследовании одного из «величайших» преступлений ХХ века.

Надо ли объяснять, что решение ЕСПЧ по Катыни открывает новые возможности для перевода России из победительницы гитлеризма и освободительницы от него Европы в один разряд с поверженным ею злом.

- Выходит, суд полностью игнорировал точку зрения российского Минюста. Как, по- вашему, почему?

- Убеждён, что и на этот возобладала политическая составляющая. Ведь не только польская сторона в лице правительства и сейма настаивают на вине России как правопреемницы СССР за Катынь, но и Государственная Дума в ноябре 2010 года практически без обсуждения и без ознакомления с материалами 14-летнего следствия, проведенного Главной военной прокуратурой по уголовному Катынскому делу № 159, приняла заявление по Катыни, выдержанное в том же духе. Особо Европейский суд акцентировал, что ответственность Сталина за катынское преступление признана в России на высшем политическом уровне. В постановлении ЕСПЧ также отмечалось значение катынских «исторических документов» для признания ответственности СССР за Катынь.

- Это не те ли, которые Конституционный Суд двадцать лет назад признал сомнительными?

- Да, те самые, которые были «найдены» в сентябре 1992 г. в «закрытом пакете № 1» из Архива Политбюро ЦК КПСС. Однако не вызывает сомнения, что кремлевские катынские документы не признает достоверными ни один нотариус, - столько в них явных несуразиц и ошибок. Отметим лишь, что в записке Л. Берии И. Сталину № 794/Б от «_» марта 1940 года с предложением расстрелять польских пленных отсутствует дата, сама записка напечатана на двух разных машинках, причём шрифт одной не встречается больше ни в одном документе НКВД. Уже одно это в те времена могло быть расценено как вредительство. Напомним, что эта «записка» одновременно являлась постановлением Политбюро ВКП(б)! Немало ошибок и несуразностей и в других документах из «закрытого пакета № 1». Как такое стало возможным? С этим необходимо тщательно разобраться.

Депутат Государственной Думы и опытнейший следователь Виктор Иванович Илюхин, глубоко вникший в катынскую тему, был близок к раскрытию тайны. В мае 2010 года он демонстрировал, в том числе и мне, печати, штампы, ряд официальных бланков образца 1940 года, факсимиле Сталина и др. Всё это ему предоставил его давний знакомый, занимавший высокие посты в КГБ и ФСБ, продемонстрировавший заодно способность виртуозно воспроизводить подписи и Сталина, и кого угодно. Он рассказал, как и с чьим участием шла работа с содержимым «закрытого пакета №1», когда она перешла в распоряжение Б. Ельцина. Подтвердить свои показания он был готов в случае официального расследования Катынского дела и гарантий его личной безопасности.

Но В. Илюхина не стало. И тайна осталась тайной. Однако, не думаю, что Конституционный суд двадцать лет назад безосновательно выразил сомнения в достоверности кремлевских катынских документов. Судя по ранее упомянутым ответам Минюста в Европейский суд, российское следствие также не сочло эти документы достоверным свидетельством расстрела НКВД 21857 польских граждан на территории СССР в 1940 года.

Что же до меня, то я тоже сохраняю за собой право сомневаться. И наша обязанность - отстаивать доброе имя своей страны. 

Версия о том, что генерал Бласик сыграл роковую роль в этой авиакатастрофе, возникла на том основании, что его тело было найдено рядом с трупами пилотов. Эту версию поддержали специалисты Межгосударственного авиационного комитета (МАК) и члены польской комиссии под руководством главы МВД Ежи Миллера. В то же время, вдова генерала Ева Бласик неоднократно высказывала сомнения в правильности их выводов и пыталась доказать, что тело ее супруга могло оказаться в кабине пилотов в результате физических воздействий во время падения. Доказательством тому служит, по ее мнению, тот факт, что он не был пристегнут.

Официально результаты новой экспертизы будут озвучены военным прокурором на пресс-конференции в понедельник, 16 января.

Здесь стоит напомнить, что расследование обстоятельств катастрофы под Смоленском уже не раз омрачалось скандалами, в том числе с участием прокурорских работников. Так, на днях военный прокурор Польши Миколай Пшибыл пустил себе пулю в голову прямо во время пресс-конференции в Познани. По счастью, он остался жив. Придя в сознание, прокурор объяснил свой поступок тем, что не смог вынести давления "несправедливых обвинений" со стороны журналистской братии. Работники СМИ обвиняли ведомство в прослушивании телефонных переговоров журналистов, которые расследовали обстоятельства гибели президента Качиньского.

Ту-154М польского президента Леха Качиньского разбился при заходе на посадку на аэродром в Смоленске 10 апреля 2010 года. Польские глава государства и высокопоставленные чиновники спешили в Катынь, чтобы принять участие в траурных мероприятиях в память о расстрелянных там гражданах своей страны. Посадка проходила при сильном тумане, в нелетных условиях. Никто из находившихся на борту 88 VIP-пассажиров и восьми членов экипажа не выжил.

В начале прошлого года МАК опубликовал доклад, из которого следовало, что в трагедии виновен экипаж самолета, а также посторонние лица (речь идет о главе польских ВВС Анджее Власике). К докладу МАК возникло много вопросов как в Польше, так и в России, в частности - по готовности аэродрома в Смоленске к приему польской делегации. Официальная Варшава в целом согласилась с выводами российских коллег, но сочла их неполными и решила представить свой доклад, где внимание уделено роли российских диспетчеров в катастрофе.