Сейчас мы читаем ту самую недельную главу из которой взята молитва Шма Исраэль. ну и какую песню я могла подобрать, легко догадаться. Сарит Хадад, песня "Когда плачет сердце" или в ее народном названии Шма Исраэль, в припеве всего маленький отрывок из целой молитвы, которую положено говорить после сна и утром, только проснувшись, а еще перед смертью. 

Смерть,  в последнее время ее вокруг слишком много. Опять началась война, ю-туб рекомендует одни только ролики где каждая сторона отстаивает свою точку зрения, а я лишь закрываю глаза и молюсь богу, прошу его отстоять свою. Прошу чтобы невесты перестали плакать на могилах женихов. Почему-то меня это особенно задевает. Есть в этом что-то несбывшееся, подобное мечте которая промелькнула рядом махнув крылом и испарилась, подобное боли которая нагрянула внезапно, подобно горячему воздуху хамсина вместо свежего дуновения врывающемуся в окно, подобно самому большому разочарованию в жизни. 

Каждый раз когда я вижу невесту оплакивающую того кто должен был быть ее счастливым будущим, того кто вдруг стал горьким прошлым, что-то во мне разбивается звеня и все мое существо накрывает цунами. Цунами из всех моих разочарований, цунами которое принесло мне письмо о смерти лучшей подруги в ответ на поздравление с днем рождения, цунами которое принесло мне новость о том что ОН решил пожалеть хромую арабку и погиб когда она взорвала свой пояс.

И да, это именно цунами, а не просто большая волна с белым пенистым гребнем. Она движется огромной стеной черной воды сметая все на своем пути и все что можно это бежать. Она выбирается из моря на сушу на многие километры, словно море огромным водяным языком облизывает губы оставляя за собой незабываемый след. И еще это цунами, потому что я хочу чтобы это все кончилось именно так. Бог ведь говорят, платит всем по заслугам, тот кто хочет отправить меня в море, пусть море придет по его душу. По этому я сижу и представляю что меня накрыло цунами, цунами человеческой глупости, цунами ненависти тех что готовы стать пеплом лишь бы прожечь мне душу.  поднимаю глаза к небу и говорю, Господи, клин вышибают клином, а цунами, цунами. 

Суббота.

После того как зажигаются свечи, весь мир вокруг словно замирает. Нет новостей, нет телефонов, никто не сообщит мне что погиб солдат или шальная бомба убила десять детей. Блики свечей будут отражаться на зеркале и в глазах людей за столом. Белые скатерти и любимая посуда. Говорят, суббота это маленькая доля  блаженства которое наступит после исцеления мира от того что сделал с ним человек. Пусть он скорее настанет, этот новый свет. Может быть аккурат следующим вечером, когда я вновь включу телефон.

Я понимаю, что наши с тобой отношения не всегда были гладкими. В начале нашего знакомства, когда я делала свои первые шаги на я.ру не хотел меня замечать, но я стралась, писала каждй день, чтобы ты увидел, как я хочу быть тобой замеченной. Может быть, не все мои посты были уникальными, но ведь все мы не без греха.

Когда мы с тобой подружились и твой поисковый робот начал заходить ко мне на страницу каждый день и жадно индексировать ее, ты не обращал внимания, что временами я выдергиваю смешные картинки из контакта или пикабу. Тебе было все равно, потому что у нас была свззь, связь которая может быть между поисковым роботом и блогом. Она была незаметна никому, но мы о ней знали. Я скучаю по тебе.

Когда ты сказал на своем официальном блоге Яндекса, что скоро мы вовсе не сможем быть вместе, это был удар. Теперь мне придется переехать на ЖЖ, но я буду очень скучать. А потом случилось ужасное, твой робот совсем про меня забыл. Как же так, после всего что у нас было? После того, как ты индексировал мои посты быстрее чем за сутки? Причем я знаю, значю, что к другим блоггерам на страницы ты ходишь, зачем ты так со мной? Прости, если что-то было не так, может, я переборщила с внешними ссылками? Я так больше не буду. Только не бросай меня, очень скучаю по тебе. Заходи, я тебя всегда жду, мой любимый Яндекс.

Тяжелая была неделя, в особенности на моральном и духовном уровне. Странным образом совпали два события, в день ухода последнего Любавического Ребе добровольцы нашли тела трех наших мальчиков. Несмотря на то что с самого начала все факты указывали на то что они были убиты почти сразу, мне до последнего не хотелось верить, хотелось надеяться. Это был тот самый момент когда понимаешь все тяжкое значение фразы "Надежда умирает последней". Да что там умирает, гаснет, медленно угасает забирая все тепло из души и сердца. Да что там тепло, вообще весь воздух, оставляя в сердце вакуум. Если конечно вакуум может быть таким тяжелым, твердым и холодным, что даже пресловутые кошки отказываются его "скребсти". 

Из такой пустоты выбраться не легко. Но скорбеть вечно нельзя, как бы не было трудно из любой грусти нужно выходить. Сейчас канун субботы, и приходится делать для этого усилия, святой день дан нам не для грусти. Где же взять силы для того чтобы радоваться в такой момент? Возможно ли вообще заставить себя радоваться? Заставить невозможно, но можно найти источник силы для этого.

Те кто более или менее наслышан о библейских историях помнят наверное историю о том как Авессалом, сын царя Давида восстал против своего отца. Царю Давиду пришлось бежать из своей столицы в пустыню.

И вот в этот тяжкий момент Давид сел и написал в псалмах о том как он хотел бы сохранить в себе то чувство тяги к вере во всевышнего которое так сильно в трудные моменты но ослабевает когда человеку хорошо. Тяжкие моменты несут в себе искорки света, они помогают нам обострить чувства, осознать что-такое настоящая молитва, настоящая духовность.

Сегодня, после того как все молитвы всего народа и все единство сплоченность не помогли вернуть детей живыми домой легко впасть в отчаяние ощущая что все это было напрасно. Но на самом деле, само единство и духовный подъем, это тоже результат. Именно об этом говорит выше упомянутый 63 псалом.

Много веков спустя,Адмор Шнеор Зальман из Ляда, он же Адмор А-Закен написал мелодию на эти слова. Причем не простую мелодию, а хасидский нигун. Нигун поется как мантра, его повторяют до тех пор пока он не вольется прочно в сознание. Хасиды могут очень долго петь один и тот же нигун. Этот же самый нигун часто пел со своими хасидами в 770 в далекой Америке, седьмой, пока последний в цепочке продолжателей дела Адмор Закена, Менахем Мендель, ребе из Любавичей. 

Бери Сахароф, довольно популярный в Израиле исполнитель решил недавно спеть его, в рамках все той же тенденции возвращения к еврейским музыкальным традициям, ну и конечно для души.