http://politikus.ru/events/18783-nad-sozhzhennym-r...asnoe-znamya.html#sel=3:1,14:3
© waralbum.ruЯ подошел к самой опушке, где лесная дорога выходила на Минское шоссе. Вдруг в пяти шагах от меня на шоссе выскочил боец с винтовкой, с сумасшедшими, вылезающими из орбит глазами и закричал сдавленным, срывающимся голосом:
- Бегите! Немцы окружили! Пропали!
Кто-то из командиров, стоявших рядом со мной, закричал:
- Стреляй в него, в паникера! - и, вытащив револьвер, стал стрелять.
Я тоже вынул наган, который получил час назад, и тоже стал стрелять по бегущему. Сейчас мне кажется, что это был, наверно, сумасшедший человек, с психикой, не выдержавшей страшных испытаний этого дня. Но тогда я об этом не думал, а просто стрелял в него.
Очевидно, мы в него не попали, потому что он побежал дальше. Какой-то капитан выскочил ему наперерез на дорогу и, пытаясь задержать, схватил за винтовку. После борьбы красноармеец вырвал винтовку. Она выстрелила. Еще больше испугавшись этого выстрела, он, как затравленный, оглянулся и кинулся со штыком на капитана. Тот вытащил наган и уложил его. Три или четыре человека молча стащили тело с дороги.
/писатель и военный корреспондент Константин Симонов,«Разные дни войны»/***
Хорошо помню переправу через Буг в районе Винницы. Она стала для нас и тяжелой, и опасной. Ветхая, наскоро сколоченная, она не могла пропустить огромную массу людей, машин, повозок, рвущихся на противоположный берег. Каждая часть стремилась переправиться быстрей, образовался затор, начался крик, ругань. И только выстрелы вверх смогли навести порядок.
А немецкие самолеты с бреющего полета зверски расстреливали переправу…
/красноармеец телефонно-кабельной роты 12-го обс 44-й горно-стрелковой дивизии Сергей Чеканов, «Чёрное время»/ 
© waralbum.ru***
Мы особенно не задумывались о том, что происходило. Разве могли мы остановить это наступление? Немногие, пожалуй, обращали внимание на тот факт, что мы двигались той же дорогой, по которой шел когда-то великий французский император Наполеон. В тот же самый день и час 129 лет назад он отдал точно такой же приказ о наступлении другим солдатам, привыкшим к победам. Было ли это странное совпадение случайным? Или же Гитлер хотел доказать, что он не сделает тех же ошибок, что и великий корсиканец? Во всяком случае, мы, солдаты, верили в свои способности и в удачу. И хорошо, что не могли заглянуть в будущее. Вместо этого у нас была только воля рваться вперед и завершить войну как можно скорее.
/обер-лейтенант панцерваффе Отто Кариус, «"Тигры" в грязи»/ 
© waralbum.ru***
Русские тотчас отреагировали на обстрел. Они открыли огонь из двух батарей тяжелых гаубиц. Разорвавшийся в ста пятидесяти метрах от нас снаряд сотряс землю. Несмотря на то что вокруг было полно мин, раздался сигнал к наступлению. Мы выбежали из укрытия и бросились к ближайшему холму. Впереди вели огонь зенитки. Русские обстреливали все вокруг из многоствольных пулеметов, установленных на грузовиках.
Еще пятнадцать минут назад все казалось так просто. Теперь же положение коренным образом изменилось. Нашей уверенности словно и не было. В развалинах среди кирпичей нас укрылось пятеро. От каждого взрыва мы еще глубже закапывались в грязь. Со стороны другой кучи кирпичей до нас доносился крик фельдфебеля. Он приказывал открывать огонь по всему, что мы увидим. Однако даже самый храбрый из нас не поднял головы.
Лишь зенитные и реактивные орудия не прерывали обстрел врага. Но у того пока что было преимущество.
В тридцати метрах от нас убило пятерых солдат, засевших за небольшим сараем. Последние два оставшихся в живых не знали куда бежать и в отчаянии ожидали своей участи. В конце концов они бросились на землю среди трупов товарищей. Заструилась кровь. Серая пыль впитывала ее, как промокашка.
/Ги Сайер, «Последний солдат Третьего рейха»/ 
© waralbum.ru***
Если взять июньское и июльское, потом октябрьское и, наконец, это генеральное наступление немцев на Москву, то мы увидим, что от наступления к наступлению темпы их уменьшаются: пятьсот-шестьсот километров в июне-июле, двести километров в октябре и шестьдесят километров сейчас. Немец должен быть остановлен.
/писатель и военный корреспондент Евгений Петров, «Фронтовой дневник»/ 
© waralbum.ru***
Наши войска заняли Калинин, но Советы сопротивляются отчаянно и по-прежнему удерживают позиции рядом с городом. Для наших дивизий наступление будет трудным делом, особенно теперь, когда погода играет русским на руку. Кроме того, непрерывные столкновения серьезно сократили боеспособность наших войск. Наши линии снабжения работают с перебоями, потому что главная дорога между Старицей и Калининым находится в руках противника, который оказывает на нас сильное давление. Вскоре я сам могу убедиться насколько ситуация трудна и запутана. Пригодных к полету самолетов совсем немного. Причины — потери, погода и прочее.
/полковник люфтваффе Ганс-Ульрих Рудель, «Пилот "штуки"»/ 
© waralbum.ru***
Пулеметы нас почти сразу же укладывают. Бегущий рядом со мной боец падает как-то сразу, плашмя, широко раскинув перед собой руки. Я с разгону вскакиваю в свежую, еще пахнущую разрывом воронку. Кто-то через меня перескакивает. Обсыпает землей. Тоже падает. Быстро—быстро перебирая ногами, ползет куда-то в сторону. Пули свистят над самой землей, ударяются в песок, взвизгивают. Где-то совсем рядом рвутся мины.
Я лежу на боку, свернувшись комком, поджав ноги к самому подбородку. В правой руке у меня пистолет. Он весь в песке. Вечером Валега его густо смазал маслом. Утром я забыл его обтереть.
Никто уже не кричит «ура».
Где Ширяев? Мы почти одновременно выскочили из окопов. Я споткнулся и ухватился левой рукой за что-то железное, торчавшее из земли. Потом я видел его шинель впереди, чуть правее. На ней большое желтое пятно, она сразу бросается в глаза.
Немецкие пулеметы ни на секунду не умолкают. Совершенно отчетливо можно разобрать, как пулеметчик поворачивает пулемет — веером — справа налево, слева направо.
Прижимаюсь изо всех сил к земле. Воронка довольно большая, но левое плечо, по— моему, все-таки выглядывает. Руками копаю землю. От разрыва она мягкая, поддается довольно легко. Но это только верхний слой, дальше пойдет глина. Я лихорадочно, как собака, скребу землю.
/Виктор Некрасов, «В окопах Сталинграда»/ 
© waralbum.ru***
Быть может, русские, планомерно уклонявшиеся от решающих сражений в течение всего лета, заманили нас в ловушку, чтобы с наступлением лютых зимних морозов раздавить и уничтожить? Я не раз мысленно задавал себе этот вопрос, и тревожные предчувствия не покидали меня. В последний раз я думал об этом незадолго до катастрофы, когда серым октябрьским днем ехал в штаб армии в станицу Голубинскую. Путь лежал через выжженную, унылую Донскую степь, простиравшуюся до самого горизонта. Бескрайняя и безлюдная, она показалась мне в этот раз грозной, недоброй.
И вдруг я с мучительной ясностью представил себе, как сквозь пургу ползут по заснеженной степи бесчисленные русские танки, а на большой оперативной карте штаба корпуса, которую я знал почти наизусть, появляются зловещие стрелы, охватывая наши части, попавшие в гигантскую «мышеловку». Мой страх перед русской зимой, которую все мы считали опаснейшим союзником противника, породил тогда это кошмарное видение. Теперь оно стало явью — мы действительно оказались в ловушке. Удастся ли нам выбраться отсюда?
/Иоахим Видер, «Катастрофа на Волге»/ 
© waralbum.ru***
Лично я утратил веру в победу со Сталинграда. Сомнения же возникли еще раньше. До начала войны я плохо представлял себе Россию, об Украине же вообще ничего не знал. У нас тогда о русских, украинцах не было и речи – войну вели против большевиков. Мы были отменно мотивированы, старания послужить на благо Отечества хоть отбавляй, трудностей, опасностей не боялись. И все же, стоило мне узнать немного страну, где пришлось воевать, сомнение – а хватит ли у нас сил выиграть эту войну? – появилось помимо воли. Здесь все давалось трудней, чем в Европе. Расстояния, погода, дороги, язык.
Ремонтники, обоз безнадежно отставали – нам приходилось бросать пушки из-за мелких поломок. Не один я засомневался, были и такие, кто с самого начала не верил в успех – вслух такое, конечно, не говорилось, но можно было догадаться. Однако, сомнения сомнениями, но это не означает, что плохо воевали. Приказ есть приказ – всегда стараешься выполнить его, как можно лучше.
И так до последнего звонка. Несмотря ни на что, и в самом конце войны старались воевать по-прежнему. Удавалось не всегда. Если бой складывался для нас удачно – настроение поднималось, казалось, еще не все потеряно. Это, как в спорте: победы окрыляют. Однако, часто оно бывало подавленным. Стреляешь, стреляешь – и все без толку: врагов не убывает.
/Куен Хайнц, iremember.ru/ 
© waralbum.ru***
Языков лично я не брал, а в разведке боем – участвовал. Подымаешь бойцов в атаку, вызываешь на себя огонь всех огневых средств противника, чтобы зафиксировать, где какая огневая точка находится. Но это ж не разведка, это обыкновенная атака. Подымаешься сам, поднимаешь бойцов, и знаешь, что ложиться нельзя. Да ещё и командиры какие-то вышестоящие сзади из блиндажа в бинокли смотрят. Потери в таких атаках были большие - 70-80% потерь после каждого боя. В основном – раненными.
/Игорь Воровский, iremember.ru/ 
© waralbum.ru***
Задачи полка возросли. Нам поручили вести прикрытие десантов Азовской военной флотилии при переходе морем и высадке на сушу. Мы знали, что морские десантники идут на перехват путей отступления противника вдоль берега, между Мариуполем и Осипенко. Прилагали все силы, чтобы помочь морякам. Патрулируя над караваном судов, летчики звена бдительно следили за воздухом. Когда обстановка была спокойной, я иногда снижался, чтобы рассмотреть поближе прикрываемых, а также внушить десантникам уверенность в их безопасности. С двухсот — трехсот метров отчетливо были видны сотни людей, орудия, автомашины. Понимали, что стоит прозевать появление бомбардировщиков — и все это может пойти на дно Азовского моря. Поэтому были особенно внимательны. И не допустили воздушного противника к каравану судов. А полет над морем — дело сложное, для некоторых пилотов непривычное. Жердев не раз ворчал, вызывая насмешки друзей:
— Товарищ майор, не уходите далеко в море, не спускайтесь так низко! Что хотите, делайте со мной, но боюсь я воды!
Выросший в горах Кавказа, он не любил полеты над морем. А летать надо было — его пара входила в мое постоянное звено...
/полковник авиации Александр Покрышкин, «Небо войны»/ 
© waralbum.ru***
Штеменко прочёл вслух телеграмму, существо которой вкратце сводилось к следующему: англо-американское командование готовит операцию по захвату Берлина, ставя задачу захватить его раньше Советской Армии. Основная группировка создается под командованием фельдмаршала Монтгомери. Направление главного удара планируется севернее Рура, по кратчайшему пути, который отделяет от Берлина основную группировку английских войск. В телеграмме перечислялся целый ряд предварительных мероприятий, которые проводились союзным командованием: создание группировки, стягивание войск. Телеграмма заканчивалась тем, что, по всем данным, план взятия Берлина раньше Советской Армии рассматривается в штабе союзников как вполне реальный и подготовка к его выполнению идёт вовсю.
После того как Штеменко дочитал до конца телеграмму, Сталин обратился к Жукову и ко мне:
— Так кто же будет брать Берлин, мы или союзники?
Так вышло: первому на этот вопрос пришлось отвечать мне, и я ответил:
— Берлин будем брать мы, и возьмем его раньше союзников.
— Вон какой вы, — слегка усмехнувшись, сказал Сталин и сразу в упор задал мне вопрос по существу: — А как вы сумеете создать для этого группировку? У вас главные силы находятся на вашем южном фланге, и вам, по-видимому, придется производить большую перегруппировку.
Я ответил на это:
— Товарищ Сталин, можете быть спокойны: фронт проведет все необходимые мероприятия, и группировка для наступления на берлинском направлении будет создана нами своевременно.
Вторым отвечал Жуков. Он доложил, что войска готовы взять Берлин. 1-й Белорусский фронт, густо насыщенный войсками и техникой, был к тому времени прямо нацелен на Берлин, и притом с кратчайшего расстояния.
/маршал Советского Союза Иван Конев, «Сорок пятый»/ 
© waralbum.ru***
Один раз мне довелось лично видеть маршала Конева и даже пожать его руку. Дело было так. Нас готовили к форсированию Одера. Мы стояли в лесу, возле реки, и этот лес был просто забит нашей артиллерией, считай, что ствол на каждые два метра. Вечером началась артподготовка, и передовые части пошли на форсирование, а саперы под немецким огнем строили временный мост, который выглядел так – настил на воде в две доски шириной, и по нему пехота бежала вперед. И когда пришла очередь нашего батальона на переправу, прямо на берегу появилась, не маскируясь, большая группа старших офицеров, и по нашим рядам пронеслось –«Маршал Конев прибыл!».
Это действительно был командующий фронтом, он несколько минут стоял у самой кромки, у начала моста, и каждому бойцу, кто проходил мимо него на мостки, жал руку и говорил – «Счастливо! Не подведите!». И как-раз в этот момент была очередь нашего взвода на переправу, и каждый из нас удостоился рукопожатия маршала и его напутствия.
/рядовой Самуил Розенберг, iremember.ru/ 
© waralbum.ru***
В то же время, когда соседние батальоны вели бои на флангах, на первом этаже рейхстага наши штурмующие роты встретили яростное сопротивление противника. Фашисты обрушили пулеметный и автоматный огонь не только на атакующих, но и на те многочисленные комнаты и длинные коридоры, в которые еще не вошли наши солдаты.
Это был огонь обреченных, потерявших рассудок людей, от которого мы, впрочем, не несли особых потерь. Удар же наших подразделений был мощным и организованным, и враг, не выдержав такого стремительного натиска, стал отступать. Мы занимали одну за другой комнаты, коридоры и залы...
В вестибюле меня встретил капитан Ярунов. Он обстоятельно доложил обо всем. Выслушав доклад, я осмотрелся. Вокруг темно. Стрельбы никакой. Тишина. Она тревожила. Мы понимали, что это лишь временное затишье.
/капитан Степан Неустроев, «Путь к рейхстагу»/ 
© waralbum.ru
... к одесской
.
Напомним ...
Задержанным оказался 26-летний местный житель, лидер одной из радикальных группировок. Он скрывался от правоохранительных органов на съемной квартире, а чтобы его не нашли, использовал средства конспирации: изменил , не пользовался средствами связи и не выходил на улицу, сообщила пресс-служба СБУ.
Также сегодня и. о. министра внутренних дел Украины Арсен Аваков сообщил о задержании трех одесских милиционеров по делу о бойне 2 мая. Им инкриминируют халатность и превышение служебных полномочий.
Также в розыск объявлен Дмитрий Фучеджи, который в тот день исполнял обязанности главы областного УВД. По словам Авакова, Фучеджи утром в среду убежал за границу.
