Все мои гастрольные (сто раз перенесенные) концерты отменили, не скрою -- деньги вернули, спасибо и на том. На очередной сдаче выменяла треть моего "симфоне" на билет деточке на Стрыкало (кажется, так этот мальчик пишется). Младшенький был выше неба, узнав. Сегодня приобщался со своими такими же одиннадцатью друзьями (так и просится дописать Оушена, прости господи).

В полвторого ночи отзвонился нараспев:

-- Мы вышли, когда во всех окнах погасли огни, один за одним, мы видели, как уезжает последний трамвай, ездят такси...

-- Но нам нечем платить, и нам незачем ехать... -- подхватила стройно я.

-- Да! -- обрадовался пониманию сын. -- Мы гуляем одни...

-- Кончится под утро пленка --домой смотай!

Видели ночь, гуляли всю ночь... -- запел бодро нестройно в трубку хор Оушена...

А я подумала не о том, что Цой, таки, не просто жил, но и  живет, и будет жив, а о женском скоропортящемся -- о возрасте. Страшно признаться (даже себе): когда ушел Цой, мне было на целый год меньше этих гуляк. 

Младшенький, вернувшись в стаю, немедленно постригся налысо. Насадка 9 мм ведь считается "налысо"? И выбрил левую бровь вертикальным ровным дефектом. И в таком виде пришел ко мне, сел напротив, и глядя глаза в глаза нашкодившим котиком, тихо, но твердо попросил: пообещай, что ты больше никогда не будешь стричься так коротко!

Знаете, если не ждать полночь на первое, и начать дарить подарки сразу, тут же, как их переслал курьером Дед Мороз, то можно отлично скрасить до прихода новогодья не только досуг семьи, но и сон соседей. Кстати, в очередной раз убеждаюсь, насколько собаки удивительно тонкие ценители музыки. От фальшивого подражания младшенького Бобу Дилану пёс Сёма испуганно прячется, а настоящего очень даже ценит пронзительно-гортанным вау-вав.

Младшенький сегодня ходил в военкомат, куда согнали всю мужскую часть класса строевым. Сказал, что по итогам метр восемьдесят, пятьдесят восемь кг, психиатр признал для армии неопасным, практически исходя из трактовки двух поговорок - про яблоко и санки, да ответа на вопрос, кто написал Аннушку нашу К. (я на месте того доктора, конечно бы, углубилась в деточкино сознание вопросом "зачем же она на рельсочки-то легла?", но, место мое не там). 

Может деточка для армии и не опасен, но ужасно опасен для моих веселых красками спортивных носков. Таскает их втихаря нещадно из уютного ящичка, даже под угрозой быть выпоротым, если еще хоть один раз. Уже и так, и сяк боролась - не работает. Мне, конечно, не жалко, но, как можно носить тридцать седьмой на сорок пятом - не понимаю, особенно в эти внезапные холода.