СоборністьУкраїни - одна з важливих подій в історії України. Для українського народу, вікамипозбавленогосвоєївласноїдержавності та розірваного на частиниміжсусіднімикраїнами, дана проблема завждибула особливоболючою й неймовірно складною. Слово «соборність» включає в себе єдність і згуртованість. У слові «соборність» мичуємо слово «собор». Ще великий українськийкласик Олесь Гончар закликав: «Бережітьсобори душ наших!». День Соборності України - свято, що відзначається щороку в день [...]

«Соляной бунт на Красной площади» Лисснер Э. Э.
Царь Алексей Михайлович продолжал усердно заниматься делами Церкви. Так, узнав, что от явленной Царево-кокшайской-Мироносицкой иконы Богородицы совершаются чудеса, он повелел принести её в Москву, торжественно встретил с патриархом Иосифом, а потом отпустил обратно, распорядившись устроить на месте ее явления монастырь. По прошению горожан Нижнего Ломова дал разрешение построить церковь в честь чудотворной Казанской иконы Божьей Матери, отправил для неё ризы, богослужебные книги и утварь. Рассмотрел и утвердил вопрос о строительстве Глинского монастыря под Путивлем. По указу государя состоялось перенесение в Москву Страстной иконы Богородицы Одигитрии, на месте её встречи у Тверских ворот был заложен храм, а позже был устроен девичий Страстной монастырь.


По-прежнему собирался кружок «ревнителей благочестия». Однако «благочестие» его члены понимали по-разному. Федор Ртищев активно занялся благотворительностью. Создал на свои деньги богадельню, странноприимный дом, тратил большие средства на выкуп пленных у татар. Привечал он и учёных монахов, приезжающих с Украины и из Греции. И находил в данном плане единомышленника в лице горячего и увлекающегося архимандрита Никона. Другое же крыло кружка относилось к украинцам и грекам настороженно, подозревая «ересь». Но в чем окружавшие царя духовные лица были едины, так это в убеждении, что народ погряз во грехах и требуется кардинальное «исправление нравов».

И результатом стал печально известный указ о запрете скоморошества, музыки, народных обрядов, которые свалили в одну кучу с гаданиями, приметами и объявили «бесовщиной». Писалось: «...B воскресные Господние праздники и Великих Святых приходить в церковь и стоять смирно, скоморохов и ворожей в дома к себе не призывать, в первый день луны не смотреть, в гром на реках и озерах не купаться, с серебра не умываться, олову и воску не лить, зернью, картами, шахматами и лодыгами не играть, медведей не водить и не плясать, на браках песен бесовских не петь и никаких срамных слов не говорить, кулачных боев не делать, на качелях не качаться, на досках не скакать, личин на себя не надевать, кобылок бесовских не наряжать. Если не послушаются, бить батоги; домры, сурны, гудки, гусли и хари сыскать и сжечь...» За повторное нарушение указа полагалась ссылка.

Впрочем, исполнялся он далеко не везде. В Москве и впрямь собрали и пожгли музыкальные инструменты, личины, а выловленных скоморохов отправили в Поморье и поселили в качестве крестьян. Но на Руси приходские священники были выборными. Их избирали прихожане, составляя «ряд» о статьях дохода, правах и обязанностях сторон. И батюшкам было никак не с руки конфликтовать с паствой. Например, в Поволжье, когда в село пришли скоморохи с медведями, будущий расколоучитель Аввакум бросился на них с оглоблей, одного мишку искалечил, а другого прогнал в лес. И крестьяне возмутились. Причем их поддержал и боярин Василий Шереметев, ехавший мимо в Казань на воеводство. Село выгнало Аввакума вон. Он отправился в Москву искать защиты, был обласкан, принят в кружок «ревнителей благочестия». Его послали обратно в свой приход. И, несмотря на покровительство самого царя и патриарха, крестьяне его не пустили! Раз «мир» решил — все. Москва была в этом вопросе не властна. Поэтому стоит ли удивляться, что по всей Руси древние обряды благополучно дожили до XIX—XX вв.? По-прежнему и гадали на Святки, и хороводы водили, и на качелях качались, и «в гром» купались...

Но и царю вскоре стало не до таких мелочей. Как не трудно увидеть, боярин Морозов для своих реформ во многом пытался перенять французские порядки. Тут и копирование соляной «габели», и перевод крупных предпринимателей с положения государственных чинов в податное «третье сословие», и урезание жалованья чиновникам и военным. Но когда соляная реформа провалилась, возникла огромная дыра в бюджете. А в связи с прижиманием купцов стал падать объем торговли, что также ударило по казне. Тогда вместо наценки на соль правительство вернуло прежние налоги, «стрелецкие» и «ямские деньги», а чтобы покрыть убытки, потребовало внести их за два года, объявив год, когда они не взимались, недоимками. Вдобавок (возможно, опять на примере Франции) было введено силовое выколачивание налоговых недоимок, чего Россия прежде не знала. Все это вызвало дальнейшее нарастание недовольства в народе.

А на все ключевые посты Морозов принялся расставлять своих людей. После женитьбы на сестре царицы он сделал ставку на Милославских, которые возвысились благодаря фавориту, а значит, должны были стать верными лично ему. И многочисленная родня Милославских полезла наверх из всех щелей. Разумеется, в первую очередь, стремясь обогатиться под столь могучим покровительством. Покатились злоупотребления. Пошла «приватизация» того, что плохо лежит. Приближенные Морозова, от бояр до слуг, начали самое натуральное «огораживание» в окрестностях Москвы, захватывая «ничью» землю. Ту, что использовалась под общественные выгоны для скота, сады и огороды. Даже дороги в ближайшие леса перепахали под частные владения, и посадским стало невозможно проехать за дровами.

Сориентировались и английские купцы, урывая за взятки дополнительные привилегии. А русские ремесленники и мелкие торговцы в условиях усилившегося гнёта нашли отдушину. Начали записываться в холопы к приближенным фаворита. И стали разрастаться «белые» слободы, которые считались частными вотчинами, а их жители числились «захребетниками» и платили подати не государству, а хозяину. Владельцы этих «белых» слобод и сами переманивали к себе посадских, обещая им различные льготы. А в итоге ремесленники «чёрных» слобод не могли конкурировать с «белыми» — те имели возможность продавать продукцию дешевле. Да и «тягло», наложенное на посадских, после ухода части из них к «белослободчикам», раскидывалось уже на меньшее число хозяйств, что вело к их разорению. Или подталкивало тоже переходить в «захребетники».

Образовавшаяся вокруг Морозова клика быстро наглела. Особенно «прославились» родственник Милославских Леонтий Плещеев и его шурин, окольничий Петр Траханиотов. Плещеев был назначен руководить Земским приказом — ведал полицейскими делами в Москве, был верховным судьей Земского двора, разбирая дела о нарушениях в торговле, имущественные и финансовые тяжбы. Словом, «золотое дно»! Взятки он сделал не просто нормой, а вообще обирал до нитки обе тяжущиеся стороны. Мало того, завел целый штат лжесвидетелей, которые оговаривали невиновных состоятельных людей. Их арестовывали и освобождали только после основательного «выжимания». А Траханиотов стал начальником Пушкарского приказа. В его ведении находились Пушечный двор, арсеналы, артиллеристы-пушкари. Он бесцеремонно запустил лапу в финансирование заводов, в подряды на поставки артиллерии, а жалованье мастерам, рабочим и пушкарям задерживал. Прокручивал деньги через английские купеческие компании, через «деловых» подручных, наваривая прибыль. И если с опозданием или хотя бы частично служилые все же получали своё жалованье, это было везением. Мог и совсем не заплатить, поскольку принялся скупать землю, дорогие вещи, устраивать кутежи.

Кстати, во многих зарубежных странах подобные явления были в порядке вещей. Искать через суды управу на сильных мира сего было себе дороже. Но в России существовал ещё один путь поиска «правды» — возможность подать челобитную царю. Олеарий описывал, как при ежедневных выходах Михаила Фёдоровича в собор приходили люди, державшие над головой свои жалобы, и специальные чиновники собирали их. Можно было их переслать и по почте. И принимались решения по восстановлению справедливости. Например, в Якутске в 1640 г. у казака Дежнева власти незаконно отобрали добытую им лично для себя пушнину. Он отправил челобитную царю, и ему вернули все до последней шкурки.

Однако в данном отношении «реформаторы» тоже ввели западные порядки. Царя от народа ограждали, и жалобы до него не доходили. А то и вызывали гонения на тех, кто их подал. Но народ с подобным положением не смирился. Московские земские власти на своих сходах выработали от «всего мира» общую челобитную. Выждали подходящий момент, и 1 июня 1648 г., когда царь возвращался из Троице-Сергиева монастыря, его в Кремле уже ждала толпа выборных делегатов от «мира», чтобы подать жалобу лично в руки. Оттеснив свиту, они перегородили дорогу. Почтительно, но твёрдо взяли под уздцы царскую лошадь и потребовали, чтобы государь их выслушал. Излили все, что наболело, назвали главных обидчиков, вручили челобитную. Алексей был ошарашен, узнав о безобразиях, творящихся его именем. Просил народ успокоиться и обещал во всем разобраться. Люди благодарили, целовали ему руки и стремя, проводили до крыльца. Но едва царь скрылся во дворце, как клевреты Плещеева, желающие угодить ему, ринулись на толпу с нагайками, топча конями и силясь разогнать.

И вот тут-то терпение у москвичей лопнуло. Появились колья, булыжники. Под градом камней «усмирители» ретировались в покои царя. А Москва восстала. К посадским присоединились стрельцы, недовольные снижениями и невыплатами жалованья. На следующий день народ подступил ко дворцу, требуя выдачи притеснителей. На крыльцо вышел Морозов, пробовал говорить с людьми. Но раздались крики: «Да ведь и тебя нам надо!» — и ему пришлось прятаться. Правда, на дворец мятежники не лезли, он оставался как бы «запретной территорией» — толпы пошли ловить своих врагов и грабить их дома. Ворвались к Морозову. Холопа, пытавшегося защищать дом, убили. Жену из уважения к её сестре-царице пощадили, но отобрали все украшения, выгнали на улицу, а дом разграбили. Думный дьяк Чистый, один из главных авторов соляных и прочих «реформ», лежал больной. При появлении бунтовщиков он спрятался на чердаке, но мальчик-слуга выдал его. Чистого прикончили. Разорили дворы Плещеева, Траханиотова, бояр Львова и Одоевского.

Дворец фактически пребывал в осаде. Правительство вызвало служилых иноземцев, явившихся строем, с барабанами и развёрнутыми знамёнами. Многие повстанцы тоже были вооружены, но иностранцев пропустили и говорили им: «Вы честные немцы, не делаете нам зла». К народу для переговоров выслали двоюродного брата царя, Никиту Романова — его москвичи любили и уважали. Он и сам повёл себя дипломатично, снял перед людьми шапку, хотя имел право не снимать её даже перед государем, поклонился «миру». Сказал, что Алексей Михайлович скорбит о случившемся, просит успокоиться и разойтись. Народ, в свою очередь, заверил, что царским величеством все довольны и бунта против него даже и не замышляли. Но требуют справедливости и казни преступников — Морозова, Плещеева и Траханиотова. Посовещавшись, Алексей и бояре решили частично удовлетворить требование и приговорили Плещеева к смерти. Его вывели с палачом, который не понадобился — толпа схватила Плещеева и растерзала.

Относительно других обидчиков людей заверили, что их нет в Кремле, но как только найдут, их непременно казнят. Посадские не успокоились — пустили разъезды по дорогам. Траханиотова настигли у Троице-Сергиева монастыря, где он надеялся укрыться, привезли в Москву, он был приговорён к смерти и обезглавлен. Тем не менее (в отличие от Карла I, легко пожертвовавшего своим любимцем Стаффордом) Морозова Алексей все же спас. Позволил пересидеть опасность во дворце и тайком отправил в дальний Кириллово-Белозерский монастырь. А народное буйство стало принимать неуправляемые формы, в нескольких местах вспыхнули пожары. В пламя разгромленного кабака бросили тело «безбожного Плещеева». Но большинству москвичей такой разгул не понравился. Стрелецкие части, посадские сотни и слободы стали присылать делегации в Кремль. Царь и бояре вели с ними переговоры, угощали, записывали все претензии, вырабатывали примирительные условия. Служилым восстановили прежнее жалованье, оговорили сроки выдачи. Начальники, допускавшие злоупотребления, были сняты. Патриарх и царь мобилизовали священников, посылая их в город для увещевания. И ситуация стала входить в стабильное русло.

Наконец, к народу вышел сам Алексей Михайлович. На встречу с ним собралась вся Москва. Он заверил, что назначит теперь справедливых судей и чиновников, подтвердил отмену соляных пошлин, простил накопившиеся налоговые недоимки. И... со слезами на глазах обратился к «миру» с просьбой насчёт Морозова. Дескать, не хочет обелять его и оправдывать, но и карать не хочет, поскольку воспитатель для него, как второй отец. Поэтому он, царь, ещё никогда ни о чем не просил у народа, а теперь просит — помиловать боярина, обещая отставить его от государственных дел. Растроганные москвичи согласились: «Бог да сохранит на многия лета во здравие его царского величества. Да будет то, чего требует Бог да его царское величество». А Алексей Михайлович поблагодарил всех и пообещал, что отныне лично будет следить за порядком и справедливостью в стране.

Вот в это самое время в Москву прибыли письма Хмельницкого с просьбами о помощи и подданстве. Доклады о желаниях «черкас» войти в состав России поступили также через хотмыжского воеводу Семена Волховского, через вернувшегося с Украины торговца Тимофея Милкова. Как не трудно понять, пришли эти известия в совершенно неподходящий момент. Глава Посольского приказа Чистый погиб, администрация была парализована, в правительстве шли перестановки. А эхо «соляного бунта» катилось и по провинции. Если в Москве расправились с притеснителями и добились правды, то чем другие уезды хуже? Там свои обидчики находились. Волнения были в Чердыни, Сольвычегодске, Козлове. По разным причинам и поводам. В Курске и Воронеже взбунтовались стрельцы из-за задолженностей по жалованью. В Томске, Кузнецке и Нарыме люди возмутились из-за спекуляций с хлебом, в коих подозревали представителей власти.

«Бунташные» настроения подогревались и устными версиями случившегося. Пошёл слух, что бояре обманывали царя, а теперь он стал на сторону народа и велел «выводить сильных». Порой этим пользовались проходимцы. В Устюге дьячок Яхлаков демонстрировал всем «бумагу согнутую» и уверял, что «пришла государева грамота» разграбить 17 дворов. Добровольцы сыскались, разграбили не 17, а 50, и устюжан пришлось усмирять. Был прислан стольник Ромодановский с отрядом. Яхлаков сбежал, а Ромодановский провёл следствие, взыскав с участников беспорядков 600 руб. Олеарий, рассказывая о «соляном бунте», заключает: «И вот, следовательно, каков при всем рабстве нрав русский». Что ж, добавить нечего. Разве что навязчиво повторяемый европейцами тезис о «рабстве» остаётся на совести автора. Где ж оно, рабство, если люди отказывались терпеть «неправду», а допустивший её царь не считал зазорным просить прощения у простонародья?

А горький урок он усвоил и слово, данное «миру», сдержал. Лично взялся за управление страной. Главой нового правительства стал боярин Никита Одоевский. Новые люди заняли ведущие места в Посольском приказе — князь Львов, Волошанинов, Алмаз Иванов. Выдвигая тех, на кого он мог положиться, царь вспомнил путивльского воеводу Юрия Долгорукова. Во время нескольких встреч он понравился Алексею Михайловичу, даже стал его другом. Теперь он вызвал Долгорукова в Москву и пожаловал в боярский чин. Возвысился и другой его друг, Никон. Умер митрополит Новгородский, и государь добился его поставления на освободившийся пост.

Надо сказать, что в этой сложной ситуации юный Алексей впервые проявил себя мудрым и дальновидным политиком. Он не удовлетворился успокоением в стране и персональными перестановками, а решил «зреть в корень». Проанализировал со своими советниками причины злоупотреблений и пришёл к выводу о необходимости срочной правовой реформы. «Судебник» Ивана Грозного был принят сто лет назад, в дополнение к нему накопилось множество частных законов, указов, распоряжений по разным поводам, иногда противоречивших друг другу и дававших широкую возможность для махинаций со стороны судейских и чиновников. И Алексей постановил произвести полную кодификацию русского права, поручив предварительную работу комиссии во главе с Одоевским.

Составление соборного уложения при царе Алексее Михайловиче 1649. Н.Ф.Некрасов
Царь по-прежнему не упускал из внимания духовные дела. И 13 октября вместе с патриархом организовал пышный праздник встречи списка с чудотворной Иверской иконы Пресвятой Богородицы, привезённого с Афона греческими монахами. Сам по себе этот праздник и икона как бы должны были освятить выход из кризиса. Афонским инокам Алексей отдал монастырь «Никола — Большая Глина», который стал называться Никольским Греческим. Там же была помещена икона. Но государь знал, что она по греческой традиции считается «Вратарницей» — охранительницей ворот от недругов. И повелел построить для неё особую часовню у Воскресенских ворот Китай-города. В октябре случилось важное событие и в семье царя. Родился первенец Дмитрий — наследник! И в ознаменование этой радости Алексей Михайлович повелел, чтобы праздник Казанской иконы Божьей Матери отмечался отныне по всей России — ранее его праздновали только в Казани и Москве.

Дошла очередь и до украинских проблем. К ним сперва отнеслись осторожно — в России уже привыкли, что «черкасы» постоянно восстают против панов, каждый раз просят о подданстве, но в случае войны неизменно поддерживают поляков. Поэтому для начала дипломатам и воеводам окраинных городов было поручено усилить разведку и разузнать поподробнее о ситуации в Речи Посполитой. Но главным оставалась правовая реформа. В общем-то, в мировой истории одной лишь кодификации права обычно хватает, чтобы прославить имя монарха. Но если византийскому императору Юстиниану понадобились для такого труда долгие годы, то Алексей Михайлович сумел осуществить огромное дело в предельно сжатые сроки. И притом на высочайшем уровне! Потому что действовал со «всей землей». Бояре и чиновники занимались выработкой проектов. Через 4 месяца царь вернул из ссылки и Морозова. Государственных постов больше ему не давал, но в качестве советника использовал. И как умного и опытного специалиста тоже подключил к законотворчеству.

А для окончательного составления свода законов был созван Земский Собор. В уезды рассылались инструкции не только выбирать делегатов, но и подготовить свои предложения. Кампания по выборам и выработке этих предложений прошла осенью в 121 городе. И в Москву съехались с наказами своих избирателей депутаты от духовенства, от служилых, от посадских людей. Принятие нового российского кодекса проводилось постатейно. Каждая статья зачитывалась, обсуждалась Собором, в неё вносились возникшие правки, и лишь после этого она утверждалась царём. Но 60 статей было добавлено непосредственно делегатами, по инициативе «снизу» — и характерно, что все они были приняты. В целом же Соборное Уложение охватывало области уголовного, государственного, гражданского и долгового права. И состояло из 25 глав (967 статей).

Правда, некоторые из них последующие историки критиковали как «реакционные». Но подобные выводы в большей степени выдают лишь ограниченность их авторов, не умеющих понять реалии прошлого и пытающихся оценивать их узкими мерками собственной психологии и собственного времени. Ведь народ (между прочим, только на Руси) сам принимал свои законы! Думая вовсе не о том, что взбредёт в башку «просвещённому» потомку, а о собственном благе. Так неужто люди не понимали, что для них хорошо, а что плохо (разумеется, в исторической ситуации XVII в.)? Законы однозначно утверждали незыблемую власть и авторитет царя. В Уложение была введена особая глава «О государевой чести и как его государское здоровье оберегати». Но еще более важными признавались устои веры — богохульство, осквернение святынь и церковный мятеж считались более страшным преступлением и карались даже строже, чем покушение на царя.

Оговаривались судебные процедуры, права должностных лиц. В частности, подтверждался прежний порядок, всегда поражавший иностранцев, что ни один начальник не имел права применять смертную казнь — все дела, где речь шла о жизни и смерти самого распоследнего «холопа», решались только в Москве, с санкции царя и Боярской Думы. Уложение обращало внимание и на ликвидацию недавних злоупотреблений. Упразднялись «белые» слободы, их переводили на положение обычных посадских. Для свободных людей отныне запрещалось вступать в холопы к кому бы то ни было. Ограничивалось число вотчин — право иметь их сохранялось лишь за служилыми и гостями. Были «взяты в тягло» (налогообложение) церковные земли. Что касается крепостных крестьян, то по настоянию дворянства были отменены «урочные лета» сыска беглых, их теперь требовалось возвращать независимо от срока давности. Но при этом защищались их имущественные и семейные права. Если беглый успел нажить хозяйство, вступить в брак, то категорически запрещалось лишать его имущества и разлучать с семьёй.

Либеральные критики обрушивались и на статью о «самозакрепощении» посадских — по новому закону горожане прикреплялись к своему городу, и им запрещалось переходить в другой посад. Но эту статью предложили сами торговцы и ремесленники! Потому что они никуда и не собирались переходить. А вот переселение более легкомысленных сограждан, уходящих от уплаты податей, перелагало их «тягло» на остающихся членов общины. И к тому же надо помнить, что к посадам прикреплялись не «физические» люди, а «налоговые единицы». Хозяева дворов, лавок, мастерских. Но не жившие с ними братья, племянники, работники. Если же такая «единица» сменила хозяина, то и прежнего владельца ничего больше не удерживало.

Соборное Уложение было окончательно принято в январе 1649 г., распечатано огромным для того времени тиражом 2000 экз. и разослано по разным городам и учреждениям. И не лишне подчеркнуть, оно оказалось настолько всеобъемлющим и проработанным, что стало основным законодательным кодексом России почти на два столетия — в него лишь вносились поправки, а само Уложение действовало! Пока в 1832 г. его не сменил 15-томный Полный Свод законов Российской Империи. Мало того, специалисты приходят к выводу, что по полноте и юридическому качеству, по проработанности законодательства, Соборное Уложение превосходило этот Свод!

Царь Алексей Михайлович. Портрет. Акварель. В рукописи "Соборное Уложение" 1649 г.
Но любые законы хороши только тогда, когда они исполняются. Это Алексей Михайлович тоже учёл. Верного ему боярина Долгорукова он поставил во главе приказа Сыскных дел — специально созданного ещё патриархом Филаретом для борьбы со злоупотреблениями. А в своём дворце царь велел устроить специальное «челобитное окно». Каждый день из него на верёвках спускался ящик, и любой россиянин мог прийти и, минуя чиновников, положить туда челобитную. Вечером ящик поднимался и содержимое разбиралось доверенными лицами государя. Руководил этим честнейший «евангельский человек» Ртищев. Поэтому жалобы попадали в собственные руки Алексея или его полномочных помощников. Как писал Олеарий, «кто бы ни подавал прошения его величеству, никому не было отказа, если хоть что- нибудь могло быть сделано».

Таким образом, почти одновременные «революции» в Англии и России привели к диаметрально противоположным результатам. В одном случае — кровь, хищничество и диктатура, в другом — торжество закона и социальной справедливости. Кстати, на Земском Соборе был снова поднят вопрос о засилье британских купцов. Но он решился сам собой. Казнью Карла I Алексей был глубоко потрясён. Просто шокирован тем, что люди подняли руку на своего монарха. Повелел выслать вон всех англичан, запретил им проживание в России и сохранил лишь право приходить в Архангельск. Этому чрезвычайно обрадовались голландцы и попытались занять место британцев в российской торговле.

Однако правительство удовлетворило их притязания лишь частично. В наших городах торговать разрешило — но не беспошлинно. И вожделенного транзитного пути в Персию им не открыло.

В целом же Россия отнюдь не оставалась в стороне от европейской политики. В той же английской сваре и Кромвель, и наследник престола Карл II, бежавший в Шотландию, прилагали значительные усилия, чтобы заручиться поддержкой Москвы. Но когда прибыл посол от Кромвеля, его приняли очень холодно. Лишили элементарных почестей и оставили «без места» за царским столом. То есть во время обеда не предложили даже присесть. На все претензии давали один ответ: «Тебе в чужом государстве выговаривать не годится». И спровадили, не удостоив ответа на кромвелевское послание. А вот с Карлом II установились регулярные отношения, Алексей Михайлович взял на себя его материальную поддержку, высылал деньги. И не забывал при этом передавать наилучшие пожелания королеве Генриетте-Марии, «безутешной вдове достославного мученика короля Карла».

В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл. IX Мятеж и закон.

В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл. I Эпоха авантюристов
В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл. II На границах тревожно.
В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл. III Государь Алексей Михайлович
В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл. IV Москва Златоглавая.
В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл V Дела церковные и мирские.
В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл VI Богдан Хмельницкий.
В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл VII Европа в огне.
В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл VIII «Бунташная» Англия.


ertata

«Соборная площадь в Московском Кремле» Алексеев Ф. Я.
В числе многих достопримечательностей, которыми так богата наша первопрестольная столица — Москва, Успенский Собор, без сомнения, занимает одно из важнейших и почтеннейших мест, как по своей древности (он строен в XV веке) так по важным историческим воспоминаниям, которые невольно толпятся в уме при первом воззрении на этот памятник могущества древних (наших) Князей Русских, в набожности наших предков. Сюда прибегали Русские, в тяжкие времена ига Монгольского, молить Бога и Пресвятую Его Матерь о помиловании. Здесь-то герой Донской, окружённый своими сподвижниками, принимал благословение Святителя Алексия умереть за веру и свободу отечества, В этом самом храме хитрый Годунов клялся разделить последнюю сорочку с бедными; здесь торжествовал среди Поляков отважный прошлец Отрепьев день предательства; и здесь же окружённый верными боярами молился Богу первый из Романовых — единодушно избранный Михаил. Еще недавно слышны были здесь голоса разноплемённых народов Европы и красноречивого витии — Платона взывавшего к праху Петра. Как велики эти воспоминания, как драгоценны они для каждого Русского!


Во время княжения Калиты, Петр, Архиепископ Владимирский, оставил свою паству приглашённый Иоанном Даниловичем на престол Московской Митрополии. Чтобы иметь кафедру в своей новой Митрополии, Святитель неотступно просил Великого Князя построить соборной храм в честь Успения Пресвятой Богородицы. Калита, питая непритворное уважение к Святителю, обещал исполнить его желание. «Аще мене, Сыне, послушавши, — говорил ему Угодник, и храм Пресвятая Богородицы воздвигавши во своём граде, сам прославишися паче иных Князей, и сынове твои и внуцы в род и род и град сей славен будет во всех градех Российских, и Святители поживут в нем, ещё же и мои кости положены будут». Теперь известно, сбылись ли сии предсказания Святого!

И так, в 1325 году был заложен храм самим Святителем и Великими Князем, храм во имя Успения Божией Матери.

Св. Пётр так сильно желал увидеть скорее своё предприятие оконченным, что не только ободрял работников, но иногда даже сам разделял с ними труды. Но не смотря на это рвение, смерть лишила его удовольствия, которое столько его занимало. Храм был кончен в 1327 и освящён уже Прохором Епископом Ростовским. В 1425 году Митрополит Иона присоединил к этому храму ещё один придел, который называется: Похвала Пресвятой Богородице, в благодарность за победу одержанную Иоанном Васильевичем, сыном Тёмного, над Татарами.

Полтора века молились в этом храме Русские Князья и народ и чтили его, как славную святыню Княжества. Но ветхость его и теснота заставили Великого Князя Иоанна Васильевича, построить новый храм, который был бы подобен Владимирскому храму Пресвятой Богородицы, построенному Князем Андреем Боголюбским. В 1472 году, по разобрании старой церкви, Митрополит Филипп, в присутствии всего семейства Великого Князя и при собрании великого множества народа, заложил новый храм. Но не смотря на ревностное усердие Великого Князя, довольно уже высоко возведённые стены вдруг упали, и одним разом уничтожили долговременные труды и надежды.

Иоанн Васильевич, приписывая, и не без основания, такую неудачу неискуству художников, и недостатку Архитектора, выписал из Болонии Архитектора Фиораванти Аристотеля, который, прибывши в Москву, осмотрел развалины упавшей церкви, съездил во Владимир, посмотрел тамошнюю Соборную церковь, удивлялся величественной её архитектуре. Он указал Русским работникам, как надобно обжигать кирпич, растворять известь, и разрушивши до основания стены прежней церкви, заложил
наконец великолепный храм Успения и до ныне стоящий в Москве, и удивляющий нас величественным сочетанием Греко-Итальянской Архитектуры. В 1479 году был освящён этот храм Митрополитом Геронтием. Спустя десять лет после освящения молния ударила в верх большой главы. Сделался было пожар, и хотя вскоре утушен сбежавшимся народом, однако внутренность храма претерпела довольно большой вред, Великий Князь Василий Иванович, столь же набожный, как и отец его, поправил повреждённые места, и сверх сего с благословения Митрополита Варлаама украсил его иконописью. С самого основания сего храма Князья и Цари Российские оказывали к нему чрезвычайное благоговение что свидетельствуют богатые их вклады. Так Иоанн Васильевич Грозный приказал всю внутренность храма покрыть золотом.

В таком-то положении храм Успения оставался во все время смятений, происходивших от Поляков и Самозванцев. Но едва только взошёл на престол Михаил Фёдорович, как первым долгом почёл обратить своё внимание на Успенский Собор, и, заметив, что храм очень обветшал от времени и нерадения, велел все образа написать снова, что и было произведено под главным надзором Князя Репнина, Дьяка Угодского и Стольника Пушкина. Одного только золота для стенной живописи употреблено 210100 листов ценою на 1720 червонцев. Таким образом, Собор снова получил прежний великолепный вид. Последующие Государи более и более продолжали украшать его. В царствование Императрицы Екатерины II, в 1775 году, была возобновлена стенная иконопись всего Собора, но пребывание Французов в Москве в 1812 году опять превратило в бедственный вид состояние храма. Есть предание, что во время Московского пожара, когда пламя достигло уже Кремля, вдруг пролился чрезвычайный дождь на Соборы, и таким образом спас их от совершенного разрушения. Другое предание говорит, что хищники, прикасаясь к раке Святителя Ионы, всякой раз были потрясаемы каким то ужасом, отчего к крайнему удивлению она одна осталась невредимою, Даже лампадка, висевшая пред ракой, уцелела от всеобщего хищничества, К этому прибавляют, что сам Наполеон, узнав о таком чуде, пожелал видеть мощи Угодника и запретил прикасаться к ним. По выходе Французов Успенский Собор вскоре явился в прежнем великолепии и снова покрылся серебром и золотом.

В Московском Успенском Соборе находятся следующие мощи Св. Угодников.

1. Входя в алтарь северными дверями с левой стороны почивают в раке мощи Св. Петра, первого Митрополита Московского.

2. Входя северными дверями в церковь, по правую сторону почивают мощи Ионы Митрополита в раке, обложенной чеканным серебром, сделанной, как видно из надписи, по повелению Царя Феодора Иоанновича.

3. Входя в церковь южными дверями, по правую сторону близ самого иконостаса, мощи Филиппа Митрополита, в деревянной раке, обложенной вызолоченным чеканным серебром, и сделанной по повелению Царя Алексея Михайловича. На ней находится надпись, в которой содержится жизнь сего Святителя-страдальца. Он жил во времена Иоанна Грозного, и не было ни одного неистовства, ни одной жестокости, в которых бы не укорял этот Святитель Грозного Царя. Такая опека вскоре не понравилась Царю, и он лишив сана Филиппа, отослал в Тверь в Отрочь монастырь. Но тем ещё не окончились страдания Святителя: Малюта Скуратов, начальник той самой Опричинны, против которой более всего восставал Филипп, умертвил его собственными руками.

Близ раки Петра Митрополита находятся части мощей.

В числе икон в иконостасе примечательнейшая суть:

1. От царских дверей по правую сторону образ Спасителя, сидящего на престоле, Греческого письма. Он прислан от Византийского Императора Мануила в дар Князьям Новгородским, и принесён в Москву Великим Князем Иоанном Васильевичем в 1476 году.

2. На той же стороне образ Успения Пресвятая Богородицы, писанный Св. Петром первым Митрополитом Московским

3. В третьем месте стоить образ Благовещения Пресвятая Богородицы, принесённый из Устюга во время Княжении Иоанна Васильевича III.

4. По левую сторону царских врат примечателен образ Владимирская, Божией Матери, писанный Св. Евангелистом Лукою, в киот, обложенном серебром. На ней риза из чистого золота, украшена драгоценными каменьями, из коих один солитер ценится в 80 тысяч рублей, вся же риза в 200000.

5. Образ Пресвятая Богородицы Одигитрии, при котором находится Кровь Господня, риза Богородицы, часть мощей Иоанна Предтечи, Алексия Митрополита, Николая Чудотворца и Преподобного Сергия.

Около четырёх столпов, поддерживающих церковные своды, находятся образа разных Святых; из них примечательнейшая: Образ Пресвятая Богородицы, принесённый из Иерусалима в Константинополь Греческим Императором «Львом в 453 году по Рожд. Христову, а в 796 перевезён в Херсон, откуда Великий Князь Владимир взял его в Новгород, где и стоял до времени Иоанна Васильевича.

В алтаре за жертвенником, в серебряном створчатом киоте, украшенном дорогими каменьями , находится риза Господня за царскою печатью.

Вышина Собора от купола большой главы до полу 55 аршин; длина от горного места до западных дверей 50 аршин, а ширина от одних боковых дверей до других 55 аршин.

Исторические сведения о большом Успенском Соборе.— Москва. Типография И.Смирнова, 1836.

Печатать позволяется, съ тѣмъ, чтобы, по отпечатаніи, представлены были въ Ценсурный Комитетъ три экземпляра. Москва. Сентября 30 дня, 1836 года.

ЦенсорЪ и КавалерЪ И. СпегирееЪ.



ertata

Святой апостол Пётр известен как автор двух соборных посланий. Они были написаны в Риме при императоре Нероне, в последние годы жизни апостола. Своим первым ... Video Rating: 5 / 5