Николай II, Император Всероссийский - старший сын Императора Александра III и Императрицы Марии Феодоровны . Родился 6 мая 1868 г. в Царском Селе. В 1877 г. ближайшее заведывание учебными Его занятиями было поручено генералу Г.Г. Даниловичу . Учебные занятия были распределены на 12 лет; первые 8 лет были посвящены предметам гимназического курса, а последние четыре года были предназначены для курса высших наук. Сложность программы привела к необходимости продолжения занятий еще на один год. Курс высших наук направлен был к изучению с достаточной подробностью военного дела и к основательному ознакомлению с главнейшими началами юридических и экономических наук. Преподавателями Наследника Цесаревича по второму отделу высшего курса были: И.Л. Янышев (каноническое право, в связи с историей церкви и историей религий), Н.Х. Бунге (статистика, политическая экономия и финансовое право), К.П. Победоносцев (энциклопедия законоведения, государственное, гражданское и уголовное право), М.Н. Капустин (международное право), Е.Е. Замысловский (политическая история), Н.Н. Бекетов (химия). Преподавателями по отделу военных наук состояли: Н.Н. Обручев (военная статистика), М.И. Драгомиров (боевая подготовка войск), Г.А. Леер (стратегия и военная история), Н.А. Демьяненков (артиллерия), П.Л. Лобко (военная администрация), О.Э. Штубендорф (геодезия и топография), П.К. Гудима-Левкович (тактика), Ц.А. Кюи (фортификация), А.К. Пузыревский (история военного искусства), В.Г. Басаргин и Н.Н. Ломен (военно-морское дело). Для усвоения строевой службы и ознакомления с войсковым бытом, Наследник Цесаревич провел два лагерных сбора в рядах лейб-гвардии Преображенского полка, два летних сезона посвятил кавалерийской службе в рядах лейб-гвардейского гусарского Его Величества полка, один лагерный сбор состоял в рядах гвардейской артиллерии и до восшествия на престол командовал, в чине полковника, первым батальоном лейб-гвардейского Преображенского полка. Для практического ознакомления с вопросами гражданского управления Наследник Цесаревич с 6 мая 1889 г. участвовал в занятиях Государственного совета и комитета министров. Для ознакомления с различными областями России Наследник Цесаревич сопровождал Своего Августейшего Родителя во многих поездках Его по России. В октябре 1890 г. Наследник Цесаревич предпринял путешествие на Дальний Восток, направившись, через Вену, Триест, Грецию и Египет, в Индию, Китай и Японию. В пути он практически ознакомился с трудностями военно-морского дела. В Японии Наследник Цесаревич посетил г. Отсу, где 23 апреля 1891 г. фанатик, находившийся в числе полицейских, совершил покушение на жизнь Его Высочества, нанесши Ему удар саблей в голову; к счастью, рана оказалась неопасной. Обратный путь Наследник Цесаревич совершил сухим путем, через Сибирь, положив начало осуществлению великого сибирского рельсового пути. В начале августа того же года Наследник Цесаревич благополучно закончил свое путешествие, продолжавшееся более 9 месяцев; оно было описано князем Э.Э. Ухтомским . В 1891 - 92 гг. Наследник Цесаревич председательствовал в особом комитете по оказанию помощи населению губерний, пострадавших от неурожая. В 1892 г. Наследник Цесаревич призван был к председательству в комитете Сибирской железной дороги, которое оставил за собой и по восшествии на престол. В апреле 1894 г. Наследник Цесаревич был помолвлен с принцессой Алисой Гессенской (см. Александра Феодоровна , I, 854). Высоконареченная Невеста прибыла в Россию за полторы недели до кончины императора Александра III.
Манифест о восшествии на престол Государя Императора Николая Александровича (20 октября 1894 г.) возвестил намерение Его Величества "всегда иметь единой целью мирное преуспеяние, могущество и славу дорогой России и устроение счастья всех Его верноподданных". В циркулярной ноте, разосланной представителям России при иностранных дворах 28 октября 1894 г., было заявлено, что Его Величество "посвятит все Свои заботы развитию внутреннего благосостояния России и ни в чем не уклонится от вполне миролюбивой, твердой и прямодушной политики, столь мощно содействовавшей всеобщему успокоению", причем Россия "будет по-прежнему усматривать в уважении права и законного порядка наилучший залог безопасности государств". 14 ноября 1894 г. состоялось бракосочетание Государя Императора, ознаменованное Милостивым манифестом. Дети Государя от этого брака: Наследник Цесаревич, великий князь Алексей Николаевич (родился 30 июля 1904 г.) и великие княжны Ольга (родилась 3 ноября 1895 г.), Татьяна (родилась 29 мая 1897 г.), Мария (родилась 14 июня 1899 г.), Анастасия (родилась 5 июня 1901 г.) Николаевны. - 14 мая 1896 г. состоялось Священное Коронование Государя Императора и Государыни Императрицы. Это событие было ознаменовано Всемилостивейшим манифестом. Вскоре после коронации Их Величества предприняли две поездки по Европе. Во время второй из этих поездок состоялось посещение Государем и Государыней Франции. Эта "русская неделя" во Франции (с 5 по 10 октября 1896 г.) закрепила узы франко-русской дружбы, начало которой было положено при императоре Александре III. Миролюбивая политика России нашла наиболее яркое выражение в инициативе Государя по созыву мирных конференций (циркулярная нота министра иностранных дел от 12 августа 1898 г.; см. Гаагские конференции, XII, 278 и сл.). События на Дальнем Востоке привели в 1900 - 1901 гг. к участию России в усмирении боксерского восстания в Китае, в 1904 - 1905 гг. - к войне с Японией. 12 декабря 1904 г. состоялся Высочайший указ о предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка. Из числа актов, изданных в исполнение этого указа, важнейшим является указ 17 апреля 1905 г. о веротерпимости (см. Веротерпимость, XII, и 195 и сл.). Работы по переустройству высших государственных установлений, происходившие после обнародования манифеста 17 октября 1905 г., в совещаниях, под личным Его Величества председательством, завершились 23 апреля 1906 г. изданием новых основных государственных законов. 27 апреля последовало в Зимнем Дворце открытие Государем Императором новых законодательных установлений. В августе 1912 г. состоялись, при участии Августейшей Семьи, празднества и торжества по случаю столетия Отечественной войны. С особой торжественностью Россия праздновала 21 февраля 1913 г. трехсотлетие Дома Романовых . Этот день был отмечен манифестом и Высочайшим указом о даровании милостей населению.
В области внешних сношений события 1913 г. на Балканском полуострове побудили Государя Императора обратиться к царю болгарскому и к королю сербскому с призывом остаться верными принятым на себя обязательствам. Во время переговоров, предшествовавших нынешней войне, Государем Императором было предложено передать австро-сербский вопрос на рассмотрение гаагской конференции. Когда Германией была объявлена война России, Государь Император, не признавая возможным, по причинам общегосударственного характера, стать тогда же во главе сухопутных и морских сил, предназначенных для военных действий, повелел великому князю Николаю Николаевичу быть Верховным Главнокомандующим. Одновременно были созваны Государственный совет и Государственная дума, занятия которых были открыты 26 июля приемом в Зимнем Дворце членов Государственного совета и Государственной думы. С начала мобилизации была воспрещена в России продажа крепких напитков. 22 августа 1914 г. Государь Император повелел воскрешение продажи спирта, вина и водочных изделий продолжить впредь до окончания военного времени. Под председательством Государыни Императрицы Александры Феодоровны образован, по указу 11 августа 1914 г., верховный совет для объединения деятельности по призрению семей лиц, призванных на войну, а также семей раненых и павших воинов. Того же числа образован особый комитет великой княжны Ольги Николаевны по оказанию благотворительной помощи семьям лиц, призванных на войну. 14 сентября утвержден комитет великой княжны Татьяны Николаевны для оказания временной помощи пострадавшим от военных бедствий. С самого начала войны Государь неоднократно совершал путешествия в действующую армию (описание этих путешествий, составленное генерал-майором Дубенским , издается министерством Императорского Двора; к декабрю 1915 г. вышло три выпуска), 23 августа 1915 г. Государь Император лично принял на себя предводительствование всеми сухопутными и морскими силами, находящимися на театре военных действий. 25 октября Государь Император, согласно ходатайству георгиевской думы Юго-Западного фронта, соизволил возложить на себя орден Святого Георгия 4-й степени. События царствования Государя Императора будут изложены подробно в статье "Россия" (история).

Николай I - император Всероссийский, третий сын императора Павла I и императрицы Марии Феодоровны . Родился 25 июня 1796 г. Через 1 1/2 года после Николая родился младший его брат Михаил, с которым Николай и воспитывался совместно. В возрасте первого детства особенное влияние на Николая имела его няня, шотландка мисс Лайон, женщина прямая и смелая, любившая своего питомца. Русской грамотой занимались с ним дежурные кавалеры, т. е. состоявшие при нем гувернеры, по очереди, уроки французского языка вначале давала ему сама мать. В 1802 г. для преподавания этого языка был приглашен эмигрант Дю Пюже, который потом преподавал ему также географию и всеобщую историю, стремясь, между прочим, развить в нем ненависть к деятелям французской революции. Немецкому языку обучал его академик Аделунг. Главным воспитателем его был назначен незадолго до смерти Павла директором I-го кадетского корпуса генерал М.И. Ламздорф, честный, но суровый и грубый немец, прибегавший иногда к телесным наказаниям. Николай рано стал проявлять склонность к самовластию, самонадеянность и надменность, плохо учился, увлекаясь одним только рисованием, а впоследствии военными науками и в особенности инженерным искусством. Александр I оставил главное заведывание воспитанием младших братьев всецело в руках матери, и Ламздорф сохранил свой пост. Несмотря на старание императрицы Марии Феодоровны побороть в младших своих сыновьях с детства обнаружившуюся в них страсть к военным забавам, страсть эта с летами в них только укоренялась. Между тем уже с 1808 г., когда умерла вторая дочь Александра I, стали считать вероятным, что ни у него, ни у цесаревича Константина, жена которого жила за границей, не будет детей и, таким образом, Николаю придется рано или поздно вступить на престол. Императрица Мария хотела отправить молодых великих князей для завершения образования в Лейпцигский университет; но этому воспротивился император Александр, решивший создать для братьев новое учебное заведение (царскосельский лицей), где они могли бы получить высшее образование вместе с избранными сверстниками. Это намерение не получило осуществления, хотя лицей и был открыт в 1811 г. К великим князьям приглашены были различные профессора, которые прочли им несколько курсов из области юридических, политических, экономических и специальных военных дисциплин (Шторх, Балугьянский , Опперман и др.). Предметы эти, за исключением военных, по свидетельству самого императора Николая, были плохо усвоены слушателями. В 1812 г. шестнадцатилетний Николай горячо просил императора Александра дозволить ему принять участие в кампании против Наполеона. Но Александр, намекнув ему тут впервые, что его ждет другое, более высокое поприще, отказал в его просьбе. Лишь в 1814 г. Николай и Михаил Павловичи получили разрешение прибыть к действующей армии, которая в то время сражалась уже на французской территории; но прежде, нежели они прибыли, Париж был взят, и военные действия прекратились. Великие князья, посетив ряд германских дворов, вернулись в Россию. В 1815 г. Николай был обручен с дочерью прусского короля Фридриха-Вильгельма III, принцессой Шарлоттой, принявшей впоследствии, вместе с православием, имя Александры Феодоровны . В 1816 г. великий князь Николай провел около трех месяцев в Англии. 20 июня 1817 г. состоялось бракосочетание великого князя Николая. От этого брака родились сыновья: Александр, будущий император Всероссийский, Константин, Николай и Михаил и дочери: Мария, Ольга и Александра. Командуя, сперва гвардейской бригадой, затем дивизией, Николай в то же время занимал должность главного инспектора инженерной части. В качестве строевого начальника он отличался большой строгостью, желая суровыми мерами поддержать расшатанную, как ему казалось, во время заграничных походов дисциплину. В военно-инженерном ведомстве он стремился образовать специально подготовленных офицеров, для чего по его инициативе открыто было специальное инженерное училище. Несмотря на вероятность вступления Николая на престол, император Александр I государственными делами его не занимал, однажды только взяв его с собой на конгресс в Лайбах в целях ознакомления его с делами европейской международной политики. В 1820 г. было объявлено о расторжении брака великого князя Константина Павловича с великой княгиней Анной Федоровной; тогда же "учреждение императорской фамилии" было дополнено постановлением о том, что если какое-либо лицо из императорской фамилии вступит в брачный союз с лицом, не принадлежащим к царственному или владетельному дому, то дети, рожденные от такого брака, не имеют права на наследование российского престола. Женившись на польской дворянке Иоанне Грудзинской, великий князь Константин, в письме на имя императора от 14 января 1822 г., отказался от права на российский престол. Составленный по этому поводу 16 августа 1823 г. манифест не был обнародован, а отдан московскому митрополиту Филарету на хранение, в запечатанном конверте, в Московском Успенском соборе. Копии с манифеста были сданы на хранение в таких же конвертах в Государственный совет, Сенат и Синод. На конвертах рукой Государя была сделана надпись: "Хранить до востребования моего, а в случае моей кончины открыть прежде всякого другого деяния". Об этом акте была, по-видимому, осведомлена императрица Мария Феодоровна, но Николаю об этом сообщено не было. Когда 27 ноября 1825 г., в Санкт-Петербург пришло донесение о смерти императора Александра, Константин Павлович находился в Варшаве, а великий князь Николай, не зная о формальных распоряжениях, назначавших его наследником престола, решил тотчас же присягнуть императору Константину I и приказал привести к присяге войска петербургского гарнизона. При этом решении он остался, несмотря на сообщение ему Голицыным о содержащихся в запечатанных конвертах распоряжениях покойного государя, и отправил донесение о присяге императору Константину в Варшаву. В Москве Филарет не решился привести в исполнение волю покойного государя, и там, по получении вестей из Петербурга, также состоялась присяга Константину. В Варшаве известие о смерти Александра было получено 25 ноября. Константин тотчас же отправил находившегося у него брата Михаила с письмом к матери и к брату Николаю о своем отказе от престола. Николай, которому петербургский военный генерал-губернатор граф Милорадович доложил о нерасположении к нему войск гвардии, признал, что такое частное оповещение недостаточно, и новым письмом просил Константина или приехать лично, или издать об отречении особый манифест. Константин от этого отказался и заявил, что "если все не устроится согласно воле покойного нашего императора", то он "удалится еще далее". По получении этого уведомления, 12 декабря 1825 г., Николай признал, что ему не остается ничего более, как объявить о своем вступлении на престол. Манифест, составленный при участии Карамзина и Сперанского, решено было обнародовать 14 декабря. Происшедшим междуцарствием решили воспользоваться члены тайных обществ в Петербурге (XV, 767). Они попытались уговорить солдат гвардейских полков не присягать Николаю, а требовать, чтобы императором остался Константин, которому они присягнули, и чтобы была при этом дана конституция. На Сенатскую площадь, куда решено было двинуть возмутившиеся войсковые части, пришел почти в полном составе Московский полк, а также несколько рот лейб-гренадеров и морского гвардейского экипажа и несколько взводов конной артиллерии. Во главе их стали члены "северного тайного общества", но избранный ими в диктаторы полковник, князь С.П. Трубецкой на площадь не явился. Подъехавший к восставшим с увещаниями граф Милорадович был смертельно ранен поручиком Каховским ; та же участь грозила и великому князю Михаилу Павловичу, пытавшемуся обратиться с речью к восставшим войскам. Не имели успеха и увещания митрополитов. Атака кавалергардов и конногвардейцев не удалась, вследствие гололедицы. Наконец, в 3 часа дня, когда стало темнеть, император Николай, все время находившийся на площади и лично распоряжавшийся действиями войск, приказал пустить в ход картечь. Второй залп картечью, попавший прямо в толпу, произвел в ней большие опустошения, после чего толпа бросилась через мост, а частью и по льду, через Неву. В виду попытки собрать и построить бегущих, по ним сделано было еще несколько выстрелов, которые окончательно их рассеяли. Начались массовые аресты. На юге, где наличность заговора поступившими к императору Александру доносами обнаружена была раньше, аресты начались среди членов "южного общества" по распоряжению генерала Дибича , начальника главного штаба. Попытка вооруженного сопротивления Черниговского пехотного полка, после первого же столкновения под Белой Церковью с отрядом генерала Гейсмара , была подавлена. Расследованием дела руководил сам император. Отрицательное отношение, с детства ему внушенное ко всяким революционерам и либералам, было укреплено теми событиями, которыми сопровождалось его вступление на престол. Определенной правительственной программы, ввиду полной, им самим признанной неподготовленности к правлению, у него не было. Выработать нечто в роде программы ему помог Карамзин (см. XXI, 901), который ежедневно являлся во дворец в течение междуцарствия и в горячих речах излагал перед Николаем и откровенную критику минувшего царствования, и свои собственные взгляды на задачи правления в России. Эти речи Карамзина не были записаны, но о сущности их дают понятие его записки, представленные Александру I в 1811 и 1819 годы, а также отрывочные воспоминания, оставленные им своим детям. Карамзин был сторонником самодержавия и в обосновании его необходимости для России исходил, подобно Екатерине II , из невозможности при всяком другом образе правления сохранить единство русского государства, ввиду его обширности и разрозненности его населения. В то же время на роль самодержавного монарха он смотрел как на служение отечеству, отнюдь не освобождая монарха от обязанностей и строго осуждая такие действия государей, которые, не соответствуя пользам и интересам России, основывались на личном произволе, капризе или даже идеологических мечтаниях (как у Александра I). Роль подданного в самодержавном государстве рисовалась Карамзину не в виде бессловесного рабства, а как роль гражданина, обязанного безусловным повиновением монарху, но долженствующего свободно и искренно заявлять ему свои взгляды. Эта, утопическая по существу теория Карамзина, давала широкий простор самовластию, к которому Николай склонен был по природе. Неизлечимо больной, доживавший свои последние месяцы, Карамзин не мог принять никакого государственного поста, но рекомендовал в сотрудники Николаю своих молодых единомышленников-арзамасцев (см. III, 473) Блудова и Дашкова . К ним впоследствии присоединился и еще один арзамасец - Уваров , давший окончательную формулировку той системе "официальной народности", отцом которой был Карамзин. Взгляды, внушенные Карамзиным, не исключали, однако, исправления тех злоупотреблений и неустройств русской жизни, которые ярко обнаружились перед Николаем в его сношениях с декабристами во время шестимесячного следствия над ними. Он приказал составить особый свод из соответствующих показаний декабристов и сводом этим, по свидетельству князя В.П. Кочубея , потом неоднократно пользовался. По окончании следствия и суда над декабристами, Николай издал 13 июля 1826 г. манифест, в котором, призывая "все состояния" соединиться "в доверии к правительству", указывал, что "не от дерзостных мечтаний, всегда разрушительных, но свыше усовершаются постепенно отечественные установления, дополняются недостатки, исправляются злоупотребления. В сем порядке постепенного усовершения всякое скромное желание к лучшему, всякая мысль к утверждению силы законов, к расширению истинного просвещения и промышленности, достигая к нам путем законным, для всех отверстым, всегда будут приняты Нами с благоволением". Еще ранее, рядом отдельных распоряжений и мероприятий, в числе которых особенное внимание обратили на себя отставка Аракчеева , высылка Магницкого , отдача под суд петербургского попечителя Рунича , отсылка Фотия в монастырь, возвращение из ссылки Пушкина . Николай показал, что он не желает продолжать того режима крайнего обскурантизма и гнета, которым ознаменовались последние годы царствования Александра. Во внешней политике он вскоре столь же определенно уклонился от системы и традиций священного союза. Стремясь объединить правительственную деятельность в своих собственных руках, Николай на первых порах сосредоточивает свои начинания не в министерствах и не в высших правительственных установлениях, которым он недостаточно доверял, а в особых, ad hoc образованных, отделениях собственной своей канцелярии или в секретных комитетах, составленных из лиц, пользующихся особым его доверием и работающих под непосредственным его наблюдением, втайне не только от публики, но иногда и от министров. Второе отделение собственной Его Величества канцелярии было образовано в апреле 1826 г. взамен ранее существовавшей комиссии законов - для составления и издания свода законов, причем начальником этого отделения сделан был один из преподавателей Николая, профессор Балугьянский, а фактическим его руководителем М.М. Сперанский. В доверии к последнему Николай вначале было поколебался, ввиду слухов о связи его с некоторыми из декабристов, но затем быстро удостоверился в неосновательности таких слухов и понял ту огромную пользу, которую можно извлечь из рабочей силы и творческих способностей Сперанского. Вслед за тем образовано было 3-е отделение Собственной Его Величества канцелярии, взамен особого министерства полиции, проект о котором представлен был генералом Бенкендорфом . Бенкендорф был поставлен во главе преобразованного корпуса жандармов и императорской главной квартиры, и ему же предоставлено было заведывание вновь созданным 3-м отделением Собственной Его Величества канцелярии. Это новое учреждение должно было не только заведывать делом охраны государственной безопасности, но и заботиться о благосостоянии граждан и о самых интимных их интересах, а также о поддержании порядка и благонравия во всех других государственных и общественных учреждениях. Одним из пунктов инструкции жандармским офицерам указывалось, что они должны "стараться приобрести уважение и доверие всех сословий и внушать уверенность, что через посредство новой должности голос всякого гражданина может дойти до царского престола". Впоследствии компетенция 3-го отделения значительно разрослась, и оно сделалось одним из самых страшных и ненавистных орудий полицейского сыска. В самом начале царствования Николаем был закончен в Министерстве народного просвещения, во главе которого стоял с 1824 г. адмирал Шишков , новый цензурный устав, изданный 10 июня 1826 г. Устав этот, превосходивший строгостью даже цензурные постановления второй, реакционной половины царствования Александра, вскоре вызвал множество нареканий, и с увольнением Шишкова решено было его переработать в сравнительно умеренном духе. 6 декабря 1826 г. был образован секретный комитет из 7 лиц, для выработки общего плана необходимых государственных преобразований. Во главе комитета поставлен был граф В.П. Кочубей; главной рабочей силой в нем сделался М.М. Сперанский. По собственноручной инструкции, данной Кочубей государем, комитет этот должен был прежде всего рассмотреть бумаги из кабинета покойного императора, относившиеся к преобразованию государственных учреждений, и выяснить, что уже сделано и что остается выполнить. О ходе работ комитета Николай приказал еженедельно себе докладывать, и все журналы комитета поступали на его рассмотрение. Сперанским был составлен план преобразования высших государственных установлений, на основе своеобразного применения идеи разделения властей к самодержавному строю. Предположено было точно определить компетенцию Государственного совета, как высшего законосовещательного учреждения при самодержавном монархе; совершенно уничтожить комитет министров, передав его функции правительственному Сенату, составленному из министров и других специально назначенных в состав его лиц; отдельно от этого Сената образовать Сенат судебный, как высшее судебное учреждение под державной властью монарха. Пересмотрены были также учреждения министерств. Подробной, но формальной, переработке подвергнуто было и Екатерининское "учреждение о губерниях". В 1827 г. в комитет внесено было Высочайшее повеление о рассмотрении вопроса о запрещении продажи крепостных крестьян без земли. Повеление это вызвало, с одной стороны, замечательную записку Сперанского о крепостном праве и мерах к постепенному его ограничению (см. XXIII, 273) причем, между прочим, указано было, что важным средством повлиять на улучшение положения помещичьих крестьян является упорядочение положения крестьян казенных; с другой стороны, повеление это дало повод Кочубею заметить, что вопрос об улучшении положения крестьян необходимо соединить с вопросом об упорядочении положения и других сословий. Возбуждение крестьянского вопроса было вызвано значительными крестьянскими волнениями, вспыхнувшими в разных местах империи. Вопрос об ограничении крепостного права прикреплением крестьян к земле и затруднением владеть дворовыми вне населенных имений был довольно подробно разработан комитетом 6 декабря, но намеченные им меры не получили практического осуществления, несмотря на одобрение их государем. Поднятый Сперанским вопрос об улучшении положения казенных крестьян получил некоторое практическое разрешение лишь значительно позднее. Проектированные комитетом меры к упорядочению и систематизированию прав и привилегий остальных сословий были разработаны довольно детально, в связи с вопросом о правах государственной службы; предполагалось, между прочим, создать особое сословие "именитых граждан" - своего рода дворянство второго разряда, и точнее определить права и организацию дворянских и прочих сословных обществ. Все эти меры, хотя и получившие одобрение Николая, в конце концов, также не были приведены в исполнение, так как против них весьма решительно высказались (с охранительной точки зрения) великий князь Константин Павлович и министр внутренних дел Закревский . В области народного просвещения с самого начала резко сказались охранительные тенденции государя, опасавшегося распространения революционных идей, особенно среди низших классов, где развитие знаний могло усилить недовольство своим положением. Мысль эта была определенно выражена в рескрипте 19 августа 1827 г. Шишкову, где указывалось, что крепостные крестьяне и дворовые люди должны обучаться лишь в приходских и уездных училищах; затем та же мысль положена была в основу устава средних и низших учебных заведений, изданного 28 декабря 1828 г. Устав этот резко отделил уездные и приходские училища от гимназий, для которых училища эти ранее являлись как бы приготовительной ступенью. Гимназии, дополненные низшими классами, отныне предназначались исключительно для детей дворян и чиновников, и при них учреждались дворянские благородные пансионы. Большую внутреннюю борьбу между чувством долга и наклонностью к самовластию императору пришлось перенести в качестве конституционного короля Царства Польского. Наличность конституции в Польше сказалась прежде всего по делу об обнаруженных и здесь, после 14 декабря 1825 г., тайных обществах. Члены польских тайных обществ, не успевшие, впрочем, активно проявить своих революционных замыслов, преданы были, согласно законам Царства Польского, суду варшавского сената, который часть их оправдал, а часть присудил к незначительным наказаниям. Николай был чрезвычайно поражен несоответствием между этим приговором и той расправой, которая была учинена над русскими революционерами; но он не решился отменить решение Сената, а лишь выразил ему свое неудовольствие. Пока длилось это дело, Николай не хотел ехать в Варшаву, где ему предстояло принести присягу польской конституции и короноваться польской короной; затем, в 1828 г., поездке в Варшаву помешала война с Турцией. Он прибыл туда лишь в 1829 г. и там короновался польской короной, присягнув конституции, а после того созвал, вопреки мнению Константина Павловича, IV польский сейм, по отношению к которому держал себя довольно корректно. Во внешней политике Николаю пришлось принять весьма важные решения впервые же месяцы своего царствования по греческому вопросу. Пятилетняя борьба турок с греками, возмущавшая общественное мнение христианского мира и затрагивавшая существенные торговые интересы Англии и Франции, побудила английское правительство, душой которого был в то время известный Каннинг, предложить России совместное давление на Турцию. Подобное вмешательство, направленное против державных прав султана, противоречило традициям священного союза, главным представителем которого служил Меттерних. Николай, однако, принял предложение, и 23 марта 1826 г. в Петербурге был подписан представителями России и Англии протокол, определявший условия умиротворения греков, которые Англия и Россия совместно обязывались предложить султану. Независимо от этого Николай потребовал особым ультиматумом точного выполнения Портой обязательств, принятых перед Россией относительно Молдавии, Валахии и Сербии. Порта пошла на уступки и аккерманской конвенцией 25 сентября 1826 г. обязалась восстановить силу прежних договоров с Россией. Между Россией, Англией и Францией был заключен в Лондоне трактат 24 июня 1827 г., на основании которого сделаны были совместные представления султану и к берегам Греции отправлен соединенный флот русских, французских и английских судов, под общим начальством английского адмирала Кодрингтона. В октябре 1827 г., ввиду неисполнения турками предъявленных им требований, адмиралы решили войти в занятую турецким флотом Наваринскую гавань. Завязался бой, во время которого турецкий флот был уничтожен. Порта признала Россию главной виновницей этой катастрофы и стала готовиться к войне с ней. Как раз перед этим была благополучно закончена начавшаяся в 1826 г. война с Персией. Персы, воспользовавшись малочисленностью русских войск в Закавказье, вторглись в русские владения и заняли Ленкорань и Карабач. Главнокомандующий кавказским корпусом, А.П. Ермолов , потребовал подкреплений. Николай, подозревавший Ермолова в связях с декабристами, отправил на Кавказ своего доверенного генерала Паскевича , которому вскоре было передано командование войсками. Паскевичу удалось разбить персов, занять Эривань, Тавриз и Арбедил и приблизиться к Тегерану. В Туркманчае был заключен мирный договор, по которому Персия уступила России ханства Эриванское и Нахичеванское и часть Каспийского побережья до реки Астары, предоставила России ряд торговых преимуществ, право иметь своих консулов, исключительное право держать военный флот на Каспийском море и уплатить контрибуцию в 20 млн руб. 14 апреля 1828 г. Николай объявил Турции войну, подтвердив отсутствие со стороны России всяких завоевательных планов. Главнокомандующим армией назначен был старый князь Витгенштейн , но Николай и сам отправился в армию, сопровождаемый начальником главного штаба Дибичем. Происшедшее отсюда двоевластие и численная недостаточность армии, перешедшей Дунай, повели за собой ряд неудач; кампания не могла быть закончена в 1828 г., пришлось отказаться от ранее намеченного плана военных действий. По возвращении императора Николая в Петербург один из заслуженных генералов александровского времени, Ил. В. Васильчиков (см. IX, 682), представил Николаю записку, в которой подверг сильной критике весь ход военных действий и прямо указал на вредные стороны вмешательства Государя в распоряжения главнокомандующего. По обсуждении этой записки в особом совете, главнокомандующим был назначен Дибич, с предоставлением ему полной свободы действий. Дибичу удалось, в значительной мере благодаря смутам, господствовавшим в Турции, удачно закончить кампанию в 1829 г. Русская армия, не тратя усилий на взятие крепостей между Дунаем и Балканами перешла неожиданно для турок Балканы и, заняв Адрианополь, направилась к Константинополю, чем вынудила султана просить мира. Склонению турок к уступкам содействовал и посланный в Константинополь, по желанию Николая, прусский генерал Мюффлинг; большое влияние оказали и победы, одержанные над турками на Кавказе, где были взяты еще в 1828 г. - Карс, Ахалцых, Баязет, Ардаган, а в 1829 г. - Эрзерум. По адрианопольскому договору 2 апреля 1829 г. границей России и Турции оставлен был Прут, но южная часть этой границы проведена была по правому берегу самого южного дунайского гирла (Георгиевского), так что все устье Дуная вошло в состав русской территории. На Кавказе Россия получила Черноморское побережье от Кубани до пристани святого Николая к югу от Поти и Ахалцыхский пашалык. Проливы (Дарданельский и Константинопольский) объявлены свободными для прохода купеческих судов как русских, так и других наций. Молдавия и Валахия получили ряд новых привилегий, и Россия приобретала над обоими княжествами протекторат. Автономия Сербии была подтверждена. Турция должна была выплатить контрибуцию в 11 1/2 млн дукатов и до выплаты ее княжества оставались под русским управлением. Относительно Греции, Турция приняла все постановления лондонского договора 24 июня 1827 г., в которой приняли участие Австрия и Пруссия. Первые годы правления Николая (1826 - 1830) в обществе русском, исстрадавшемся в последние годы царствования Александра и оглушенном событиями 14 декабря, вызвали примирительное настроение, укреплявшееся как успехами внешней политики Николая, так и проявленной им готовностью к реформам. Начались попытки проложения новых путей независимой мысли, при помощи таких новых журналов, как "Московский Вестник", основанный в 1826 г. кружком московских молодых шеллингианцев, "Московский Телеграф" Полевого , основанный при участии князя П.А. Вяземского , "Атеней" профессора Павлова, "Телескоп" Н.И. Надеждина , а также альманахов, издававшихся бароном Дельвигом , Максимовичем и др. Вскоре, однако, настроение правительства стало резко меняться в реакционную сторону. Николай был сильно поражен июльской революцией 1830 г. и поведением Людовика-Филиппа, который навсегда остался в его глазах узурпатором чужого трона. Сначала Николай думал о коалиции европейских держав, которая восстановила бы законный порядок во Франции, но затем он вынужден был признать новую династию, когда ее признали все остальные державы. Еще ближе к сердцу Николай принял бельгийскую революцию, задевшую интересы его родной сестры Анны Павловны , бывшей замужем за нидерландским наследным принцем. При получении известия об отложении Бельгии от Нидерландов Николай привел на военное положение значительную часть своей армии, несмотря на возражения министра финансов Канкрина и великого князя Константина Павловича. Армии этой не пришлось, однако, выступать в поход к берегам Рейна, так как 17 ноября 1830 г. вспыхнуло восстание в Варшаве, разросшееся, вследствие нерешительности великого князя Константина Павловича и затем фельдмаршала Дибича, в длительную 9-месячную войну, окончить которую пришлось уже вытребованному с Кавказа Паскевичу. Временное польское правительство пыталось сначала вести с Николаем переговоры, причем выставило требование присоединения к Царству Польскому остальных частей прежнего польского государства, присоединенных к России при Первых трех его разделах. Когда Николай отказался вести переговоры и предложил восставшим добровольно положить оружие к назначенному им сроку, обещая за это амнистию, то сейм, собранный в Варшаве, объявил династию Романовых лишенной польского престола. По усмирении восстания, Николай считал, вопреки возражениям английского и французского правительств, действие конституции 1815 г. прекратившимся и заменил ее "органическим статутом" 1832 г., по которому Царство Польское присоединялось к России, как завоеванная провинция, но сохраняло некоторую административную автономию и местные учреждения, отличные от существовавших в империи. Этот статут не получил действия, ввиду открытого в 1832 г. заговора Заливского; в Царстве Польском введено было военное положение, и Паскевич, сделанный наместником края, облечен был диктаторской властью. В порыве негодования на поляков Николай думал одно время даже произвести новый раздел польских земель, отдав северную часть Польши, по Вислу и Западный Буг, Пруссии, а южную - Австрии, за что он хотел получить от Пруссии лишь крепость Торн и город Мемель с устьем Немана, а от Австрии Тарнопольскую область, принадлежавшую России в 1809 - 1815 годы. План этот не получил осуществления; но переговоры между Россией, Австрией и Пруссией о дальнейшей судьбе польских земель закончились лишь в 1835 г., причем секретной статьей договора, подписанного 2 октября 1835 г. в Берлине, решено было присоединить область вольного города Кракова к Австрии. После событий в 1830 - 1831 годов в уме Николая созрело твердое решение признать основной задачей своей внешней политики борьбу с революционными стремлениями и для этого восстановить разрушенный в 1826 г. священный союз. Главным очагом революционных идей являлась, в глазах Николая, Франция. Враждебное отношение к Франции и охлаждение к сблизившейся с ней Англии обусловливалось и новым оборотом дел на Востоке. В Турции, попавшей после адрианопольского договора в зависимость от России, быстро шел процесс внутреннего разложения. Восстание египетского правителя Мехмета-Али-Паши грозило турецкой империи конечной гибелью. Николай отправил в Босфор эскадру, под начальством М.П. Лазарева , и сухопутный десятитысячный отряд, под командой Н.Н. Муравьева , высадившийся вблизи Константинополя. Киселеву приказано было перейти Дунай с 20-тысячной армией. Англия и Франция, не успевшие одновременно провести свои флоты через Дарданеллы, убедили Мехмета-Али заключить с султаном мирный договор. Это не помешало султану признать Николая главным своим избавителем и заключить с ним договор, подписанный 26 июня 1833 г. в Ункиар-Скелесси, по которому Россия обязывалась в случае нужды снабжать Турцию таким количеством сухопутных и морских сил, какое обе стороны признают нужным, а Турция обязывалась, по требованию России, не допускать иностранные военные суда входить под каким бы то ни было предлогом в Дарданельский пролив, пропуская через него во всякое время русские. Франция и Англия заявили, что они считают этот договор недействительным, но Николай не обратил на это внимания. Пруссия и Австрия признали ункиар-скелессийский договор без всяких оговорок. После свидания Николая с прусским королем Фридрихом-Вильгельмом III в Шведте (24 - 28 августа 1833 г.) и с австрийским императором Францем в Мюнхенгреце (29 августа - 8 сентября 1833 г.), между Россией, Австрией и Пруссией заключен был ряд конвенций, закончившихся общим договором в Берлине (3 октября 1833 г.), по которому каждая из трех договорившихся держав могла требовать помощи у двух других, как в случае внутренней смуты, так и в случае внешней опасности. Вместе с тем они взаимно гарантировали друг другу сохранение в Европе существующего порядка. Австрия взяла на себя охрану безопасности и status-quo в Италии, Швейцарии, Испании и Португалии, Пруссия - охрану северной Германии и Голландии; Австрия и Пруссия совместно взялись следить за сохранением спокойствия в остальных германских государствах, Россия принимала на себя надзор за польскими землями, Венгрией и Балканским полуостровом. В союзе этом Николаю несомненно принадлежала первенствующая роль. Во внутренней политике, после революционных 1830 и 1831 годов, главные заботы императора Николая сосредоточились на укреплении и русских начал в западных губерниях России и на подавлении всякого движения в Польше. Завершены были, однако, некоторые законодательные работы, начатые в первые годы царствования. В 1832 г. закончено было печатание "первого полного собрания законов Российской Империи", начиная с уложения 1649 г. и до начала царствования Николая; затем напечатаны были 6 томов "2-го полного собрания законов" нового царствования, а к концу 1832 г. закончено было и издание действующих законов, в виде 15 томов систематизированного "Свода законов". Издание "Свода законов" было несомненно крупным шагом к укоренению законности в управлении и к упорядочению судопроизводства; но дальнейшие шаги по этому пути могли быть сделаны лишь при наследнике Николая, в эпоху великих реформ, после падения крепостного права. В Царстве Польском хотя отдельное управление и было сохранено и после 1832 г., но уже без начал самоуправления, намеченных органическим статутом. Для рассмотрения законопроектов и бюджета Царства Польского были учреждены: государственный совет, особый совет управления и, вместо прежних министерств, три правительственные комиссии - внутренних и духовных дел (она же заведывала и просвещением), юстиции и финансов. Варшавский университет был закрыт еще в 1831 г. В 1833 г., проездом за границу, Николай не пожелал остановиться в Варшаве и по дороге смотрел только расположенные в Польше войска. В 1835 г. он посетил Варшаву и принял депутацию от города, которой не разрешил говорить, а сам сказал ей суровую речь, причем указав на выстроенную по его повелению цитадель, грозил при малейшем возмущении разрушить Варшаву. В 1837 г. воеводства, на которые делилось Царство Польское, были преобразованы в губернии по русскому образцу; в 1839 г. все учебные заведения Царства были подчинены русскому Министерству народного просвещения, а для заведывания ими на месте образован был варшавский учебный округ с русским попечителем во главе. В 1841 г. упразднен Государственный совет Царства; в 1846 г. введен новый уголовный кодекс, являвшийся почти дословным переводом русского уложения о наказаниях. Из имений, конфискованных у польских помещиков, замешанных в восстании, образованы были майораты, розданные русским чиновникам и генералам. В 1846 г., когда в соседней Галиции произошла резня помещиков крестьянами, издан был 5 мая указ, резко ограничивший право помещиков распоряжаться населенными землями своих имений и превративших крестьян, сидящих на этих землях, в наследственных арендаторов, отбывающих раз навсегда определенные повинности. В Западном крае борьба с полонизмом началась при Николае, отчасти еще до 1830 г. В 1831 г. был образован особый западный комитет, задачей которого было уравнять Западный край во всех отношениях с внутренними губерниями. В 1832 г. закрыт был Виленский университет, в 1833 г. - кременецкий лицей, являвшиеся главными рассадниками польской культуры; взамен их открыт был в Киеве университет святого Владимира, получивший, особенно после 1838 г., руссификаторскую миссию. В 1834 г. образован был белорусский учебный округ, получивший такую же миссию. Крупнейшим актом этой политики явилось воссоединение униатов Западного края, проведенное униатским епископом Иосифом Семашко . 12 февраля 1839 г. в Полоцке состоялся "соборный акт" о полном воссоединении униатской церкви с православной. В связи с борьбой против полонизма развивалось в Западном крае и крестьянское дело, в направлении систематической защиты крестьян от польских помещиков. С 1848 г. в Юго-Западном крае, а затем и в Белоруссии, были введены во всех помещичьих имениях инвентари, точно определявшие как размеры крестьянских наделов, так и отбывавшиеся крестьянами повинности. Крестьянский вопрос в остальной России в эти годы продолжал занимать Николая, и с охранительной точки зрения, и вследствие сознания им несправедливости крепостного права (см. XXIII, 274 - 283). На первую очередь решено было во внутренних русских губерниях поставить улучшение положения казенных крестьян, соответственно мысли, выраженной Сперанским еще в комитете 6 декабря 1826 г. Главным сотрудником Николая явился здесь граф П.Д. Киселев. В 1836 г. под начальством Киселева образовано было V отделение Собственной Его Величества канцелярии, через год преобразованное в министерство государственных имуществ, во главе которого Киселев оставался до конца царствования. В устройстве казенных крестьян (поземельном, хозяйственном и административном) ему удалось провести существенные преобразования. Над вопросом об улучшении быта помещичьих крестья

Александр III, император всероссийский, второй сын императора Александра II и императрицы Марии Александровны . Родился 26 февраля 1845 года в Аничковом дворце в Петербурге. До смерти своего старшего брата, цесаревича Николая , т. е. до двадцатилетнего возраста, А. не был наследником престола и воспитывался не как будущий император, а как великий князь, предназначавшийся, главным образом, для военной карьеры. Главным воспитателем его был генерал-адъютант Б.А. Перовский , а образованием его заведовал профессор Московского университета, известный экономист Чивилев , рекомендованный графом С.Г. Строгановым, который был в это время главным воспитателем цесаревича Николая. Из учителей раннего периода наиболее выдающимся был академик Я.К. Грот , преподававший обоим братьям с 1853 года русский и немецкий языки, историю и географию. В конце образовательного курса А. были сообщены начала юридических и политических наук приглашенными для этого профессорами Петербургского и Московского университетов, в числе которых был и К.П. Победоносцев , сыгравший впоследствии столь важную роль в царствовании А. В 1861 году ему преподавал курс тактики и военной истории М.И. Драгомиров , будучи еще молодым капитаном. Кроме того, в 1865 и 66 годах А. Александровичу был прочитан известным историком С.М. Соловьевым курс русской истории. 12 апреля 1865 года скончался в Ницце цесаревич Николай Александрович, и великий князь А. объявлен был наследником русского престола. Цесаревич Николай умер женихом принцессы Дагмары , дочери датского короля Христиана IX, с которой через 1 1/2 года - 28 октября 1866 года - вступил в брак цесаревич А. Александрович. От этого брака родились: сыновья - Николай (ныне царствующий государь император), Георгий (умер в 1899 г.), Михаил и дочери - Ксения и Ольга. В 1868 году во время сильного неурожая в разных губерниях (в особенности в Смоленской) А. был назначен председателем особого комитета по сбору и распределению пособий голодающим. В бытность наследником престола он участвовал в заседаниях государственного совета и комитета министров, был атаманом казачьих войск и канцлером Гельсингфорсского университета; действительную службу в войсках он проходил в Петербурге вплоть до командования гвардейским корпусом, а в 1877 году ему привелось принять участие в русско-турецкой войне, в качестве командира отдельного сорокатысячного рущукского отряда, задача которого состояла в задержании движения турецких войск, расположенных в крепостях Шумле и Силистрии, и в охране тыла действующей армии. По окончании войны А. командовал в Петербурге гвардейским корпусом и принимал участие в заседаниях высших государственных учреждений и тех особых комитетов и совещаний, которые созывались императором Александром II в конце его царствования для обсуждения мер борьбы с революционным движением. Наследник жил со своей семьей в Аничковом дворце довольно замкнутой семейной жизнью; он любил заниматься историей, собиранием исторических памятников, особенно связанных с патриотическими воспоминаниями, и изучением русской художественной старины. Он стоял во главе императорского исторического общества, основанного при ближайшем его участии. Столь же охотно он занимался музыкой и участвовал в домашних концертах, играя на валторне и на "басу". В глазах широких кругов общества он пользовался репутацией примерного семьянина и человека с гуманными и либеральными взглядами. На самом деле политические его взгляды были глубоко консервативные, что ярко сказалось в совещаниях о борьбе с революционным движением и о направлении внутренней политики в 1880 году. Он неизменно высказывался за неприкосновенность ничем неограниченного самодержавия, как исконного устоя русского быта, и за организацию борьбы с революционными течениями при помощи широко поставленных репрессивных мер. После войны 1877 - 78 годов, во время которой А. имел случай воочию убедиться в печальном значении недостаточности наших морских сил и перевозочных средств, он принял деятельное участие в сборе пожертвований на образование добровольного флота. Председателем комитета, заведовавшего этим делом, сделался один из близких к А. людей, К.П. Победоносцев. Вступить на престол А. пришлось при чрезвычайно тяжелых обстоятельствах, после катастрофы 1 марта 1881 года, жертвой которой пал его отец. 2 марта, принимая высших чинов и лиц свиты, А. сказал: "Я принимаю венец с решимостью. Буду пытаться следовать отцу моему и закончить дело, начатое им. Если бы Всевышний и мне судил ту же участь, как ему, то, надеюсь, вы будете моему сыну так же верны, как моему отцу". В депеше, посланной русским послам при иностранных дворах 4 марта, было сказано, что "государь император посвятит себя прежде всего делу внутреннего государственного развития, тесно связанному с успехами гражданственности и вопросами экономическими и социальными, составляющими ныне предмет особых забот всех правительств". Эти заявления обещали как будто прогрессивную политику и, во всяком случае, не показывали никаких реакционных намерений. В связи с распространенными в публике мнениями о либеральных взглядах и даже конституционных наклонностях нового государя, они поддерживали надежды на развитие тех либеральных начинаний, к которым Александр II вернулся в последний год царствования. Но этим надеждам не суждено было осуществиться. В течение нескольких недель, несмотря на твердость консервативных убеждений А., он как будто колебался в выборе курса своего правления. В совете министров образовались два противоположных течения, которые вели между собой довольно острую борьбу. А. как будто бы находил необходимым дать им высказаться до конца. Во главе одного из этих течений, желавшего продолжения умеренно-либерального курса, взятого в конце царствования Александра II, был Лорис-Меликов ; к нему примыкали военный министр граф Д.А. Милютин , министр финансов А.А. Абаза и министр народного просвещения А.А. Сабуров . Во главе другого, реакционного течения стоял К.П. Победоносцев, в трудные моменты призывавший к себе на помощь то старого графа С.Г. Строганова, жившего не у дел в Петербурге, то "патриотически" настроенных журналистов Каткова и Аксакова из Москвы. Председатель комитета министров Валуев и другие министры не примыкали решительно ни к одному из этих течений. Через неделю после катастрофы 1 марта, было созвано, по настоянию Лорис-Меликова, специальное совещание для решения вопроса о том, публиковать или не публиковать одобренное 1 марта покойным государем правительственное сообщение, в котором правительство заявляло, что оно решилось для рассмотрения важнейших дел законодательного характера образовать в Петербурге особую комиссию. Лорис-Меликов признавал опубликование этого документа, который впоследствии в просторечии именовался "конституцией Лорис-Меликова" - хотя в нем не было ничего конституционного, - неотложным. Из доклада, прочитанного им в совещании, видно, что император при первом обсуждении этого вопроса признал своим священным долгом осуществить последнюю волю своего отца и считал, что предположенные реформы являлись бы как бы последним даром императора Александра II русскому народу - даром, достойным всего его царствования. Однако, в совещании государь объявил, что он просит обсуждать этот вопрос совершенно свободно и не считать его предрешенным, после чего последовали резкие нападки на Лорис-Меликова со стороны приглашенного в заседание графа Строганова и обер-прокурора Синода Победоносцева. Вопрос о неотложности опубликования был решен отрицательно, а обсуждение самого проекта по существу было отложено. Это было первое поражение Лорис-Меликова, но борьба еще продолжалась. По-видимому, главной причиной нерешительности А., независимо от неудобства начинать свое царствование отменой последних распоряжений отца, были носившиеся в придворном и высшем бюрократическом кругу слухи о весьма приподнятом и тревожном настроении общества и народа, - слухи, как оказалось, не вполне основательные. Когда Победоносцеву удалось, наконец, убедить императора в том, что со стороны общества нельзя ожидать никаких сколько-нибудь крупных и опасных для спокойствия страны выступлений, то А. решил положить конец неопределенности и издал неожиданно для совета министров манифест 29 апреля 1881 года, составленный Победоносцевым и Катковым. В манифесте этом были следующие знаменательные строки: "посреди великой нашей скорби глас Божий повелевает нам стать бодро на дело правления, в уповании на божественный Промысел, с верою в силу и истину самодержавной власти, которую мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений". Эти слова были прямо направлены против ожиданий каких бы то ни было шагов в сторону установления или даже подготовления в будущем конституционного правления в России. Смысл этих слов еще более был подчеркнут немедленным выходом из состава министерства Лорис-Меликова, за которым последовали Абаза и Милютин. Еще ранее был уволен Сабуров. Впрочем, это еще не был полный поворот в сторону реакции. В обществе продолжали и после издания этого манифеста сохраняться кое-какие надежды на поворот к лучшему, и многие губернские земские собрания, происходившие в конце 1881 года и в начале 1882 года, пытались выразить эти надежды в форме адресов с более или менее определенными ходатайствами о созыве народных представителей. В самом манифесте 29 апреля о важнейших реформах 1860-х годов упоминалось с уважением, и вместо Лорис-Меликова назначен был граф Николай Игнатьев , выдававший себя за приверженца славянофильских идей, в том числе и идеи совещательного участия народа в законодательстве, в форме земских соборов. Самому императору в обществе приписывались в это время некоторые симпатии к славянофильству. Известно было его нерасположение к немцам, а это одно, после Берлинского конгресса и созданного им настроения, могло обеспечивать ему сочувствие в широких кругах русского общества, тем более, что люди, сознательно преданные либеральным идеям, составляли в нем в то время лишь незначительное меньшинство. Либеральные газеты и журналы, отчасти открывшиеся или оживившиеся в последний год царствования Александра II: "Порядок", "Земство", "Страна", "Вестник Европы" и "Голос", равно как и некоторые из земств, глубже других захваченные либеральным движением этого года, попытались было удержать занятые позиции, но без успеха. "Славянофильский" министр Игнатьев, невзирая на славянофильскую теорию свободы слова, вскоре пустил в ход против периодической печати все прежние меры репрессии, и сам И.С. Аксаков, обрушившийся в яростной речи, сказанной в Славянском обществе в Петербурге, на всякий либерализм и радикализм, занял в это время позицию, довольно близкую к Каткову. Свой поворот направо правительство еще скрашивало в это время принятием целого ряда мер, клонившихся к поддержанию благосостояния народной массы. Вместо А.А. Абазы министром финансов назначен был бывший профессор Н.Х. Бунге , участвовавший в работах по крестьянской реформе, вместо министра народного просвещения Сабурова - искренний и честный поборник просвещения, барон Николаи . Бунге, в союзе с Игнатьевым и Островским (министром государственных имуществ), предпринял целый ряд подготовленных еще при Лорис-Меликове мер к поднятию пошатнувшегося благосостояния крестьян. Сюда относится, прежде всего, закон 28 декабря 1881 года об обязательном выкупе еще невыкупленных к тому времени крестьянских оброков, с понижением нормы выкупных платежей, установленных по положению 19 февраля 1861 года, на 20%. Сюда же относятся: впервые выработанные, хотя и не опубликованные во всеобщее сведение, правила о переселении крестьян на пустопорожние земли 10 июля 1881 года, оказавшиеся, впрочем, довольно непрактичными, вследствие установленного ими порядка разрешения переселений; изданный 18 мая 1882 года закон о крестьянском банке, который энергично работал в первые годы после его открытия; Высочайшее повеление о льготах по арендованию крестьянскими обществами казенно-оброчных статей, последовавшее в 1881 году по докладу Игнатьева и затем дополненное некоторыми ограничениями 9 ноября 1884 года по докладу Островского; закон 2 июня 1882 года об ограничении времени работы малолетних на фабриках и ограждении их от эксплуатации фабрикантов, причем для надзора за выполнением этих мер впервые введена была фабричная инспекция; затем целый ряд фабричных законов: 12 июня 1884 года (о школьном обучении малолетних, работающих на фабриках), 3 июня 1885 года (о воспрещении ночной работы женщин и детей), 3 июня 1886 года (об определении порядка и условий найма рабочих и расторжения рабочих договоров, причем обязанности фабричной инспекции были сильно расширены). В это же время Бунге двинул вопрос об отмене подушной подати: она была отменена уже с 1 января 1883 года для некоторых категорий плательщиков на сумму 19 миллионов рублей, а затем и вовсе уничтожена для всех податных сословий Европейской России по закону 28 мая 1885 года (с 1 января 1886 года). Значение этой меры умалялось, впрочем, тем обстоятельством, что в видах покрытия образовавшегося недочета в доходах казны были увеличены поземельные сборы с бывших казенных крестьян на 45% под предлогом перевода их с оброка на выкуп (по закону 12 июня 1886 года), и, кроме того, повышен акциз на спирт, ложившийся, главным образом, на те же "податные" сословия. Тогда же проведены были две меры, имевшие целью перенести часть налогового бремени на более состоятельные классы: закон 15 июня 1882 года о налоге с наследств и закон 20 мая 1885 года о налоге на процентные бумаги. Еще циркуляром графа Лорис-Меликова 22 декабря 1880 года земствам поручено было обсуждение административного устройства крестьян; несколько раньше, с целью выяснения местных нужд и непорядков, назначены были в разные губернии сенаторские ревизии. По мере поступления отзывов земств и отчетов ревизовавших сенаторов в министерстве внутренних дел скопился в 1881 году значительный материал по этим вопросам. Для всестороннего их обсуждения и выработки проекта преобразования местного управления осенью 1881 года, по докладу Игнатьева, образована была вневедомственная комиссия под председательством статс-секретаря М.С. Каханова , в состав которой вошли, сверх представителей разных ведомств и ревизовавших сенаторов, некоторые общественные деятели и представители науки. При министерстве внутренних дел устроены были особые совещания со "сведущими лицами", в число которых были приглашены видные земские и городские деятели разных губерний, а также некоторые землевладельцы из западных губерний и Царства Польского. На обсуждение первого из этих совещаний предложен был вопрос о понижении выкупных платежей, на обсуждение второго - вопросы о переселенческом деле и о лучшей организации питейного дела, с точки зрения охраны народной нравственности. Эти совещания, в связи со слухами, проникавшими и в печать, о предполагаемом созыве земского собора, представляли казовый конец Игнатьевской программы и вызывали ожесточенные нападки Каткова, который стал в это время резко обрушиваться и на Аксаковскую "Русь". Вскоре журналам и газетам было воспрещено писать, что бы то ни было, и за и против земских соборов. На этом вопросе Игнатьеву пришлось закончить свою непродолжительную карьеру в области внутренней политики. Впрочем, уже и при нем симптомы реакции заметно сказались как по отношению к печати, - снят был с очереди пересмотр цензурного устава, предпринятый Лорис-Меликовым, - так и по отношению к организации государственной полиции и способов борьбы с революционным движением. Изданное 14 августа 1881 года положение об усиленной и чрезвычайной охране совершенно игнорировало права и свободу обывателей и отдавало на произвол вооруженных чрезвычайными полномочиями административных властей целые области, в которых это положение вводилось. В то же время очень обострился один из самых больных вопросов русской жизни - еврейский. Во многих городах и местечках Южной и Западной России начались так называемые "еврейские беспорядки", выразившиеся в массовых избиениях евреев и в отвратительных погромах их жилищ. Полиция относилась к этим позорным явлениям с поразительным равнодушием. Тогда же начались попытки Победоносцева подчинить начальные школы церковному управлению. Министр народного просвещения, барон Николаи, дал было удачный отпор Победоносцеву, узаконив так называемые школы грамотности, но вскоре принужден был оставить должность (в марте 1882 года) и заменен был предупредительным и на все согласным И.Д. Деляновым . К этому времени опыт частичного применения славянофильских идей, по которому "сила власти" должна была принадлежать царю, а "сила мнения" - народу, признан был неудовлетворительным: правительство, душою которого был Победоносцев, стало тяготиться славянофильскими декорациями и скоро определенно предпочло им простую идею "сильной власти", апологетом и страстным пропагандистом которой являлся Катков, занявший с 1881 года свой, как он сам выражался, "наблюдательный пост". Проводить эту идею в жизнь император А. поручил решительному единомышленнику Каткова, бывшему министру народного просвещения графу Д.А. Толстому , отставленному в 1880 году по настоянию графа Лорис-Меликова. Игнатьев был уволен через год после своего назначения, в мае 1882 года, и ненавистный русскому обществу Толстой назначен вместо него министром внутренних дел. С этого момента курс царствования А. определился вполне и остался до конца неизменным. Руководящим принципом всей государственной деятельности признана была вновь старая николаевская формула: "самодержавие, православие и народность". Эта формула, особенно в последней ее части, была проводима теперь с большей, нежели при Николае I, последовательностью в делах внешней политики, настоящим руководителем которой являлся сам А. Это не мешало, однако, Каткову оставаться иногда все-таки недовольным некоторыми действиями министра иностранных дел Гирса , когда министерство уклонялось, по мнению Каткова, с пути "истиннорусского" национализма. Во внутренней политике получили полное господство охранительные и даже реакционные стремления. Прежде всего эти стремления отразились на отношения правительства к печати. Положение ее, ухудшившееся уже при Игнатьеве, при Толстом сделалось чрезвычайно тяжелым. Одним из первых его дел было проведение через комитет министров особых "временных" правил, утвержденных 27 августа 1882 года, которые усилили в высшей степени зависимость повременных изданий от министерства внутренних дел. Затем, вопреки манифесту 29 апреля 1881 года, началась переделка всех великих преобразований 1860-х годов, из которых систематически вытравлялись следы либеральных и демократических веяний и принципов. В отношении народных масс руководящим стал принцип всесторонней административной опеки; дворянство призывалось к содействию правительству в осуществлении этой задачи, но призывалось отнюдь не в качестве самостоятельного и независимого от высшей бюрократии сословия, а в качестве испытанного слуги самодержавной власти, верная служба которого могла быть поощряема различными, главным образом, материальными выгодами. Первое проявление этой тенденции ясно обнаружилось в речи, обращенной императором к собранным во время коронации 1883 года, в Москве, волостным старшинам: им было приказано предостеречь крестьян от злонамеренных слухов о каких бы то ни было переделах земли и дополнительных нарезках и указать им, чтобы они во всем слушались своих предводителей дворянства. Проекты Кахановской комиссии, работавшей в течение 1882 и 1883 года в сокращенном составе, - в виде подготовительного "совещания", в котором преобладало умеренно-либеральное настроение, - вскоре подверглись сильным нападкам со стороны вновь призванных в состав комиссии членов, а затем были окончательно забракованы, и комиссия была закрыта прежде, чем успела закончить свою работу. Ее труды были переданы, как материал, для коренной переработки в министерство внутренних дел, где эта переработка поручена была А.Д. Пазухину , воодушевленному стремлением, во что бы то ни стало, восстановить в России прежний сословный строй, поколебленный реформами 1860-х годов. В 1885 году открыт, по случаю столетнего юбилея дворянской грамоты, особый дворянский банк, специальной задачей которого было поддержание ссудами на льготных условиях дворянского землевладения. В манифесте, изданном по этому случаю, было выражено пожелание, чтобы и впредь "дворяне российские сохраняли первенствующее место в предводительстве ратном, в делах местного управления и суда, в распространении примером своим правил веры и верности и здравых начал народного образования". В благодарственных адресах по поводу этого манифеста дворянство некоторых губерний тотчас же заявило, что оно все свои надежды возлагает на крепкую правительственную власть, учреждение которой на местах позволило бы дворянству "спокойно жить в деревне". Правительство отвечало, что в этом духе и будет направляться законодательная работа. Первым проявлением этого духа явились правила о сельских рабочих, разработанные наиболее крепостнически настроенными дворянами и изданные 12 июня 1886 года. Еще раньше в видах распространения административной опеки над крестьянами изданы были весьма стеснительные правила о крестьянских семейных разделах 12 марта 1886 года. Идеи Пазухина, соединившись с реакционными взглядами Толстого, привели к коренному преобразованию административного устройства крестьян и к весьма существенной переделке положения о земским учреждениях 1864 года. Руководящей мыслью и здесь явилось, с одной стороны, стремление создать на местах "крепкую и близкую к народу власть", которая была бы органом всеобъемлющей административной опеки, а с другой стороны - признание необходимости обеспечить дворянам-помещикам возможность не только с выгодою вести свои хозяйства, но и занимать в местной жизни почетное и влиятельное положение. Этому вполне соответствовало положение 12 июля 1889 года о земских начальниках, облеченных сильной и произвольной властью опекунов и над отдельными крестьянами, и над органами крестьянского самоуправления и суда. Эта власть сосредоточивалась в руках поместного дворянства, так как из его среды должны были преимущественно назначаться эти земские начальники, которые, впрочем, в то же время являлись подчиненными губернской администрации агентами правительства. При пересмотре земского положения уничтожена была та степень самостоятельности и независимости от бюрократической власти земских учреждений, которая по закону 1864 года обеспечивалась им в качестве "учреждений общественных", не входивших в общий строй бюрократических установлений. По положению 1890 года земские управы введены были в строй местных государственных установлений, а земские собрания подчинены в своей деятельности строгому контролю губернаторов. С другой стороны, всесословный строй земских учреждений заменен строем чисто сословным, с сильным преобладанием дворянского землевладельческого элемента. Аналогичному преобразованию подверглось в 1892 году городовое положение 1870 года. Наряду с развитием сильной административной власти быстро двигалось вперед начавшееся еще в реакционный период царствования Александра II ограничение сферы действия суда присяжных и другие подобные изменения судебных уставов, что особенно усилилось с заменой в 1885 году сравнительно либерального министра юстиции Набокова более подходившим к новому курсу Манасеиным . В 1889 году, с введением земских начальников, были уничтожены - по требованию самого императора - мировые судьи. В уездах они были заменены земскими начальниками, в городах, за исключением столиц и нескольких больших городов - городскими судьями, подчиненными в инстанционном порядке съездам земских начальников, в которых и сами участвуют в качестве членов. Наконец, в 1894 году новым министром Муравьевым предпринят был, с соизволения государя, коренной пересмотр судебных уставов. В сфере народного образования реакционные течения резко сказались уже в начале 1880-х годов, тотчас же после отставки барона Николаи. В отношении народных училищ новый министр Делянов охотно пошел навстречу всем домогательствам Победоносцева. Вопрос о передаче всего дела начального образования народа в ведомство Святейшего Синода встретил препятствия лишь в недостатке необходимых для этого значительных денежных сумм, так как огромное большинство народных школ содержалось на земский счет, а из земств лишь немногие соглашались передать свои школы в церковное ведомство. По правилам 13 июня 1884 года, в это ведомство переданы были все так называемые школы грамоты, т. е. народные школы низшего типа, причем правила эти не были проведены в законодательном порядке. За земскими школами усилен был тенденциозный надзор министерских инспекторов народных училищ. В отношении средней школы при Делянове вновь укрепилась поколебавшаяся было, после выхода в 1880 году в отставку Толстого, классическая система, с установившимся при ней чисто полицейским отношением гимназического начальства к ученикам гимназий. При Делянове же сделана была (в 1887 году) попытка ограничить различными мерами доступ в гимназии и реальные училища детям низших сословий и недостаточных классов общества. В отношении университетов реакционерам удалось, благодаря, главным образом, энергичной пропаганде Каткова, настоять на полном уничтожении либерального Головнинского устава 1863 года, с заменой его новым уставом 1884 года. Университетские советы лишены были всякой автономии, над студентами усилен полицейский надзор при помощи инспекции и педелей, введена форма, и в устранение всяких намеков на корпоративность студенты признаны были "отдельными" посетителями университета. Самые программы преподавания на юридическом и филологическом факультетах были существенно изменены в тенденциозном смысле. В порыве восторга от этого устава Катков писал в 1884 году в "Московских Ведомостях" (№ 278): "Господа, встаньте: правительство идет, правительство возвращается!.." Под влиянием и воздействием Победоносцева, сравнительная веротерпимость, провозглашенная законом 3 мая 1883 года, уступила место систематическому преследованию сектантов - пашковцев, толстовцев, штундистов, духоборцев; дело доходило иногда до отнятия детей у родителей. В 1894 году штундистам были вовсе запрещены молитвенные собрания. В западном крае и в Царстве Польском такие же меры применялись к униатам, формально обращенным в православие, но не желавшим этому подчиниться. Тот же дух воинствующего национализма повел к организации различного рода утеснений и преследований инородцев и иноверцев как на окраинах России (западных и восточных), так, в некоторых отношениях, и в центре. Больше всего преследовались евреи и поляки-католики - последние в Западном крае и даже в самом Царстве Польском; но подвергались различным утеснениям и ламаисты (калмыки и буряты), и другие инородцы в Сибири. Евреи в их правовом положении подверглись ряду новых ограничений: "Временными правилами" 3 мая 1882 года они лишены были права вновь селиться в пределах самой "черты оседлости" вне городов и местечек; им там же воспрещены были приобретение и аренда недвижимых имуществ; в 1887 году Ростов-на-Дону и Таганрог с уездом исключены из черты еврейской оседлости. В 1891 году воспрещено ремесленникам селиться в Москве и Московской губернии, причем было выселено из Москвы около 17 тысяч евреев-ремесленников, живших там на основании закона 1865 года, с 1891 года отмененного для Москвы. С 1887 года введена процентная норма для приема евреев в высшие и средние учебные заведения. С 1889 года фактически приостановлен прием евреев в состав присяжных поверенных. Поляки были сильно ограничены в правах государственной службы в Царстве Польском и в Западном крае. Отразился не менее сильно, нежели в других сферах жизни, общий реакционный дух этой эпохи и в армии. Здесь, наряду с стремлением улучшить материальное положение офицерства, при помощи усиления окладов жалования и введения различных льгот при покупке билетов на железных дорогах, в театрах и т. п., заботливо насаждался дух касты с особым кодексом нравственных и житейских правил, вплоть до узаконения в известных случаях дуэлей как между офицерами, так и при столкновениях их с невоенными. Для насаждения этого особого кастового духа с юных лет соответственно изменена была воспитательная система в военно-учебных заведениях, введенная при Д.А. Милютине: военные гимназии преобразованы были в военные корпуса прежнего типа. Такова была правительственная система, проводившаяся с замечательной последовательностью и стройностью в царствование А. III во всех отраслях управления и во всех доступных влиянию правительства областях народной жизни. В направлении внешней политики император в особенности стремился проводить свои личные взгляды, что и было открыто заявлено в официозном органе министерства иностранных дел, "Journal de St.-Petersbourg", когда, после смерти старого канцлера князя Горчакова в самом начале царствования А., на пост министра иностранных дел был назначен скромный и исполнительный чиновник без собственной инициативы, статс-секретарь Гирс. Гораздо больше, чем Гирс, имел влияния на ход иностранной политики солидарный во взглядах с императором Катков; но и с ним А. далеко не всегда соглашался. Международное положение России после берлинского конгресса было трудное: неоднократно возникали опасения войны - то с Англией, из-за расширения наших среднеазиатских владений, граница которых после взятия Геок-Тепе Скобелевым была сильно приближена уже при Александре II к пределам Афганистана, - то с Австрией, из-за влияния на дела Балканского полуострова. Война с Англией в особенности угрожала России вследствие столкновения русских войск с афганцами в 1885 году, когда генерал Комаров нанес им решительное поражение на р. Кушке и к России были присоединены пограничные с Афганистаном области. На Балканском полуострове дела после Берлинского конгресса приняли неблагоприятный для России оборот. Сербия и Румыния относились к России прямо враждебно; в Болгарии русское влияние все более и более колебалось, и в 1885 году князь Александр Болгарский (Баттенберг) , не спрашивая Россию, присоединил к Болгарскому княжеству восточную Румелию. После этого русские офицеры были отозваны из болгарской армии, и Александр Болгарский исключен из списка русских генералов. После своего временного изгнания из Болгарии, когда ему вновь была предложена корона болгарским национальным собранием, князь Александр не решился принять ее без одобрения А., а император отказал ему в своей поддержке. В Европе установилось тогда тревожное состояние: все ожидали вооруженного вмешательства России в болгарские дела, которое неизбежно привело бы к европейской войне. Но император решил предоставить Болгарии выйти из внутреннего кризиса собственными силами, и, благодаря этому, мир не был нарушен. Австрия в это время опиралась на Германию и Италию, с которыми находилась в тройственном союзе, устроенном Бисмарком именно на случай войны с Россией. Франция была настроена чрезвычайно миролюбиво. Император признал, что лучшей политикой для России будет не искать ничьих союзов, не брать на себя никаких обязательств и тщательно избегать столкновения с Австрией, чтобы не связать себе рук на случай войны между Германией и Францией. Это решение шло вразрез с планами Бисмарка, очень желавшего вовлечь Россию в войну с Австрией, и чрезвычайно упрочило престиж России и императора в Европе. Свое одиночество в это время среди европейских держав А. сам подчеркнул в известном тосте, провозглашенном им за здоровье князя Николая Черногорского, которого он намеренно назвал единственным и истинным другом России. Однако, заметное охлаждение в отношениях между Германией и Россией и тесное соглашение между Германией, Австрией и Италией естественно подготовляли сближение между Россией и Францией. Уже в 1887 году А. удалось, при помощи непосредственных переговоров с императором Вильгельмом I, оказать Франции крупную услугу устранением натянутого положения, вызванного сосредоточением на ее границе значительных германских войск, которые были собраны под предлогом маневров, и которые Вильгельм согласился немедленно отозвать оттуда. Когда новый германский император Вильгельм II объявил в 1891 году с особой торжественностью о возобновлении тройственного союза между Германией, Австрией и Италией, то и А. официально возвестил миру о состоявшемся сближении между самодержавной Россией и республиканской Францией. Затем последовали известные морские демонстрации в Кронштадте и Тулоне, причем император, чествуя французских морских гостей, стоя выслушал "Марсельезу" и провозгласил тост за здоровье президента французской республики Карно. Сближением с Францией и воздержанием от вооруженного вмешательства в дела балканских государств мир в Европе надолго был обеспечен, вследствие чего А. III и получил наименование Миротворца, часто прилагаемое к его имени и в России, и за границей. Уже с середины восьмидесятых годов А. пришлось убедиться, что в государственной жизни России существуют обстоятельства, с которыми трудно было бороться. Обстоятельства эти заключались в финансовых затруднениях, обусловленных, прежде всего, общим расстройством народного хозяйства и слабым развитием национальной промышленности. Министр финансов Бунге, ясно понимавший эту зависимость финансовых средств государства от общих экономических условий страны, стремился, прежде всего, поднять народное хозяйство облегчением положения крестьян, которые, видимо, разорялись от непосильного бремени налогов, на них лежавшего. Однако, меры, которые он мог предложить и принять в рамках существовавшего государственного строя, и притом в эпоху всеобщей реакции, были далеко недостаточны, чтобы вывести страну из гнетущего хозяйственного упадка. Государственные финансы не улучшались; дефициты сделались явлением постоянным и даже из года в год увеличивались. Не желая обращаться к новым выпускам ассигнаций, курс которых и без того упал до 50 копеек за рубль, министр финансов должен был для покрытия дефицитов прибегать к внешним и внутренним займам и к установлению новых налогов на такие предметы первой необходимости, как спички и керосин, которые не могли не отозваться тяжело на положении несостоятельных классов. Не имея возможности избегнуть дефицита без отступления от своих взглядов на нужды государственного хозяйства и терпя несправедливые нападки со стороны реакционной печати, Бунге решил, наконец, оставить министерство. На его место назначен был 1 января 1887 года ловкий, известный в биржевом мире делец, Ив. А. Вышнеградский . Политика министерства финансов существенно изменилась. Все заботы о подъеме хозяйственного благосостояния народных масс отошли на задний план; главной и непосредственной задачей министерства сделалось скопление больших денежных запасов в кассах государственного казначейства и широкое участие, при помощи этих запасов, в биржевых операциях, с целою оказать давление на иностранный денежный рынок и этим путем поднять наш курс. В связи с этим и в области таможенной политики русское правительство вступило решительно на путь усиленного покровительства "отечественной" промышленности. В 1891 году издан был новый таможенный тариф, в котором покровительственная система достигла своего апогея. Одновременно и в тесной связи с новым направлением финансовой политики министерство начинает прислушиваться к жалобам московских фабрикантов против Лодзи и к возражениям их против экономической политики Бунге. Под влиянием этих воплей и жалоб пересматривается фабричное законодательство 1880-х годов, с явным стремлением соблюсти лишь выгоды фабрикантов, после чего лучшие фабричные инспектора, принявшие эту должность при Бунге, уходят в отставку. Между крупными фабрикантами и министерством финансов устанавливается полное взаимное понимание, и на общественную арену с большим апломбом выступают представители крупной российской буржуазии нового типа, в которых черты новоприобретенной европейской культуры причудливо переплетаются с чертами чисто азиатского высокомерия и груб

Александр II, император всероссийский, сын императора Николая I и императрицы Александры Федоровны . Родился в Москве 17 апреля 1818 года. Хотя отец его в момент рождения его был просто великим князем, однако, ввиду бездетности императора Александра I и великого князя Константина Павловича , все смотрели на А. как на будущего наследника российского престола. До шестилетнего возраста А. рос под ближайшим надзором матери и приставленного к нему женского персонала, вместе с сестрами, которые были моложе его. По достижении 6 лет он получил особого воспитателя, капитана К.К. Мердера, боевого офицера, израненного в кампаниях 1805 и 1807 годов, гуманного и кроткого, с честными и разумными взглядами, сумевшего привязать к себе маленького великого князя. В 1826 году решено было приступить к образованию восьмилетнего А. по особому учебному плану, выработанному В.А. Жуковским , который был приглашен руководить учением наследника. Жуковский, оказавшийся незаурядным и вдумчивым педагогом, смотрел на свое дело как на высокую миссию и посвятил себя ему вполне. Он не отделял образовательной задачи от воспитательной и ставил самому образованию прежде всего нравственные, воспитательные цели. Стараясь вооружить своего воспитанника необходимыми научными сведениями во всех областях знания, он особенно стремился внушить ему возвышенный взгляд на обязанности человека и государя. В то же время он сильно и смело ратовал за охранение молодого А. от преждевременных влияний придворной среды и военной атмосферы, в которой воспитывался и жил Николай Павлович. Он прямо заявлял свои опасения, что наследник, с детства приученный к плац-парадам, может привыкнуть "видеть в народе только полк, в отечестве - казарму". Стремления Жуковского встречались с противоположным взглядом самого Николая, который желал, чтобы его сын был прежде всего военный, и полагал, что иначе он будет "потерян в нынешнем веке". Поэтому А., наперекор стремлениям Жуковского, был рано приучен к парадам и уже одиннадцатилетним мальчиком умел вызывать чувства умиления и восторга при берлинском дворе своего деда именно своими плац-парадными талантами. Образование А., законченное к 19-летнему возрасту, дало ему знание пяти языков - русского, французского, немецкого, английского и польского, - математики, физики, естественной истории, географии, истории, православного катехизиса и общих начал политической экономии, статистики и правоведения. Военные науки преподавались ему и теоретически, и практически (во время лагерных сборов). В детстве А. ездил с родителям в Москву, в Варшаву и в Берлин (1829); по окончании учения он был отправлен в 1837 году в большое и при тогдашнем бездорожье нелегкое путешествие по России, в сопровождении В.А. Жуковского, преподавателя статистики и русской истории К.И. Арсеньева и других лиц. Он объехал не только большую часть губерний Европейской России, но побывал и в Тобольске, где встретился впервые с декабристами, об облегчении участи которых ходатайствовал перед Николаем. В общем обозрение России было, конечно, поверхностное: местные начальства старались всюду показать наследнику, главным образом, лишь казовые концы. Тем не менее, кое-где А. пришлось наткнуться и на серьезные злоупотребления, например, в Вятке, где губернаторствовал увековеченный Герценом Тюфяев. В 1838 году А. отправился в путешествие по Западной Европе, где провел почти целый год, посетив Швецию, Данию, Германию, Швейцарию, Италию, Англию и Австрию, побывал при всех больших и малых дворах и осмотрев все европейские достопримечательности - музеи, библиотеки, парламенты и поля важнейших сражений нового времени. Не была посещена лишь Франция, ввиду неприязненного отношения императора Николая к тогдашнему королю ее, Людовику-Филиппу. Во время путешествия А. сам выбрал себе невесту в лице младшей дочери великого герцога гессен-дармштадского Марии - будущей императрицы Марии Александровны , которой в то время еще не исполнилось 15 лет. Бракосочетание Александра и Марии совершено было 16 апреля 1841 года. От этого брака родились сыновья: Николай (умер в 1865 году), Александр (умер в 1894 году), Владимир (умер в 1909 году), Алексей (умер в 1908 году), Сергей (умер в 1905 году) и Павел ; дочери: Александра (умерла в 1849 году) и Мария . С самого начала сороковых годов, наряду с несением различных обязанностей военной службы, Александр Николаевич стал привлекаться императором Николаем к участию в высших правительственных учреждениях: государственном совете, комитете министров, финансовом комитете и т. д. В 1842 году Николай Павлович, уезжая на месяц из Петербурга, впервые доверил своему сыну заменять его в решении текущих государственных дел, что повторилось и в 1845 году, при более продолжительном отсутствии государя за границу. Во второй половине сороковых годов и в начале пятидесятых цесаревич А. неоднократно назначался председателем особых комитетов; обсуждавших важнейшие текущие вопросы государственной жизни, например, комитета по сооружению Николаевской железной дороги, комитета по вопросу о занятии Н.Н. Муравьевым устья Амура, комитетов 1846 и 1848 годов по крестьянскому вопросу. В комитете 1848 года А. проявил по крестьянскому вопросу довольно консервативные взгляды, что повторилось в более резкой форме в начале 1850-х годов по поводу вопроса о введении "инвентарей" в литовских губерниях. В 1849 году, после смерти великого князя Михаила Павловича , А. назначен был командующим гвардейским и гренадерским корпусами и главным начальником всех военно-учебных заведений. Управление последними сблизило его с генералом Я.И. Ростовцевым , сыгравшим такую крупную роль в крестьянской реформе. С 1848 года, под влиянием революционных события в государствах Западной Европы, А. был, вместе со всеми окружавшими его лицами, проникнут реакционным духом: по всем важнейшим вопросам того времени он вполне разделял реакционные взгляды последних лет николаевского царствования. Такое настроение А. продолжалось вплоть до неудач русско-турецкой войны 1853 - 54 годов и завершившей ее крымской кампании 1854 - 56 годов, - неудач, которые заставили радикально изменить установившийся и развившийся в конце царствования Николая до невероятных размеров режим обскурантизма и гнета. С этим поворотным пунктом в истории русской жизни совпала смерть императора Николая (18 февраля 1855). В крымской войне мы были побеждены, несмотря на все геройство, проявленное защитниками Севастополя, вовсе не потому, что союзники, напавшие на Россию, выставили против нее огромные силы, а потому, что армия наша оказалась плохо вооруженною, подвоз боевых припасов и провианта, хотя война происходила на русской территории, был для нас гораздо затруднительнее, нежели для врагов наших, вследствие отсутствия удовлетворительных путей сообщения и перевозочных средств, - а это, в свою очередь, было связано с отсутствием в стране развитой промышленности и торговли. К этому присоединялись плохое состояние санитарной и медицинской части в армии, медленность и неумелость административных распоряжений по комплектованию войск и полное разобщение правительства с моральными и умственными силами страны, ослабленными и забитыми полицейским режимом. Финансы также оказались в очень плохом состоянии; военные издержки приходилось, вследствие отсутствия кредита, покрывать усиленными выпусками бумажных денег, курс которых упал очень низко. Положение создалось настолько тяжелое и угрожающее, что для всех стала очевидной необходимость немедленного коренного переустройства существовавшего общественного и административного строя. Новый император понял необходимость коренных преобразований и решился отказаться от системы полицейского гнета, стремясь всеми силами возбудить общественную самодеятельность и частную предприимчивость. Парижский трактат 18 (30) марта 1856 года, которым закончилась крымская война, нанес международному авторитету России и ее национальному самолюбию значительный ущерб; Россия должна была уступить часть Бессарабии, прилегающую к устью Дуная; она обязалась содержать в Черном море число военных судов не большее, нежели то, какое содержит Турция, а в Балтийском море не укреплять Аландских островов. В манифесте о мире, перечисляя эти уступки, А. заявлял, в утешение подданным: "сии уступки неважны в сравнении с тягостями продолжительной войны и с выгодами, которые обещает успокоение Державе, от Бога нам вверенной. Да будут сии выгоды вполне достигнуты совокупными стараниями нашими и всех верных наших подданных. При помощи небесного промысла, всегда благодеющего России, да утверждается и совершенствуется ее внутреннее благоустройство; правда и милость да царствуют в судах ее; да развивается повсюду и с новою силою стремление к просвещению и всякой полезной деятельности, и каждый, под сенью законов, для всех равно справедливых, всем равно покровительствующих, да наслаждается в мире плодами трудов невинных". Общество, освобожденное от гнета полицейских стеснений, с своей стороны, обнаружило стремление и способность к живой и широкой самодеятельности. Все зашевелилось, все заговорило и бросилось учиться и действовать: открылась масса новых торговых и промышленных предприятий, началась постройка новых путей сообщений, оживилась литература, основывались новые органы печати, и во всем обществе, наряду с надеждами, возлагаемыми на государя, явилось сознание необходимости дружной, соединенной работы, без разделения на партии, во имя всем понятных стремлений к общему благу, просвещению и прогрессу. Ясно было, однако, что прочное развитие промышленности и торговли и серьезное преобразование административного строя невозможны при существовании крепостного права. Необходимость и неизбежность отмены крепостного права сознавались многими еще при Николае, особенно с тех пор, как уплотнение населения в первой половине XIX века сделало во многих местах крепостное хозяйство невыгодным для самих помещиков. Страх перед революцией после событий 1848 года остановил, однако, все предприятия правительства, направленные к постепенной ликвидации крепостных отношений. Теперь, после крымской войны, вопрос этот стал на первую очередь. Сознавая всю неотложность реформы, А. не хотел, однако, проводить ее диктаторски, а пытался вызвать инициативу со стороны дворянства. Еще весной 1856 года, тотчас вслед за объявлением манифеста о мире, Государь поехал в Москву и здесь, в ответ на просьбу генерал-губернатора графа Закревского успокоить взволнованное разными слухами дворянство, сказал, что хотя он не имеет намерения отменить крепостное право немедленно, но что "существующий порядок владения душами не может оставаться неизменным". - "Лучше, - сказал он, - отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно само собой начнет отменяться снизу... Прошу вас, господа, подумать о том, как бы привести это в исполнение. Передайте слова мои дворянству для соображений". Но дворянство опасалось и народных волнений, и новых неиспытанных условий жизни, и неумелых действий бюрократии и потому не спешило брать на себя инициативу. Крестьянский вопрос вяло и нерешительно разрабатывался в секретном комитете, составленном из старых сановников, из которых многие не понимали существа дела и относились к реформе враждебно и равнодушно. В дворянских кругах вопрос деятельно обсуждался в рукописных записках и проектах, ходивших по рукам; печати еще не было разрешено гласное обсуждение этого вопроса. Наконец, в конце 1857 года виленскому генерал-губернатору Назимову удалось получить заявление дворян литовских губерний о желательности освобождения крестьян без земли, которое литовские помещики предпочитали введению инвентарных правил, стеснявших их хозяйственные распоряжения. А. решил немедленно ухватиться за это заявление, несмотря на возражения и опасения окружавших его сановников. При этом признано было необходимым указать определенную программу предполагаемой реформы. 20 ноября 1857 года на имя Назимова дан был рескрипт, в котором повелевалось открыть в литовских губерниях дворянские губернские комитеты для проектирования новых положений о крестьянах, причем указывались следующие обязательные для комитетов основания реформы: вся земля признавалась собственностью помещиков, но крестьянам должны были быть сохранены их усадьбы, которые они должны были выкупить; сверх того, им должны были быть отведены полевые угодья в таком размере, чтобы они обеспечивали их быт и давали возможность им отбывать свои повинности казне и помещику. За отведенные угодья крестьяне должны были отрабатывать барщину или платить оброк в определенном размере. Лично свободные, они должны были составить сельские общества, но помещикам должна была быть предоставлена вотчинная полиция. Не столько содержание этого и аналогичного рескрипта, данного 5 декабря на имя петербургского генерал-губернатора Игнатьева , сколько опубликование этих рескриптов во всеобщее сведение явилось решительным шагом в деле крестьянской реформы. Крестьянский вопрос вынесен был из тесной сферы бюрократических комитетов и канцелярий на всенародное гласное обсуждение. Секретный комитет был переименован в главный комитет по крестьянскому делу. Отныне уже и правительство не могло остановиться в решении этого вопроса, и дворянство всех прочих губерний принуждено было волей-неволей просить об открытии и у них дворянских губернских комитетов по крестьянскому делу. Вместе с тем, и журналы получили возможность принять участие в печатном обсуждении этого великого дела. Первые статьи, посвященные этому вопросу и в "Современнике" (Чернышевским ), и в заграничном "Колоколе" Герцена, выражали восхищение перед смелым почином А. II; но уже через 2 - 3 месяца появились недоразумения между правительством и печатью. Спорным вопросом, обсуждение которого в печати казалось правительству недопустимым, явился выкуп отводимых крестьянам в постоянное пользование земель. Когда в "Современнике" была напечатана Записка Калевина, доказывавшая необходимость передачи крестьянам их земельных наделов в собственность, при помощи выкупной операции, правительство сильно ограничило свободу обсуждения крестьянского вопроса в печати, что, в свою очередь, возбудило против бюрократии передовые общественные круги. Обсуждение вопроса в дворянских губернских комитетах тоже вызвало массу споров, горячих столкновений между сторонниками и противниками реформы и обнаружило значительную разницу в помещичьих интересах и в условиях помещичьего хозяйства в различных губерниях, а между тем правительство, игнорируя эти различия, установило для всей России одни и те же основные положения для ликвидации крепостных отношений и дало единообразную программу занятий губернских комитетов. Особенно разнились сельскохозяйственные условия в губерниях земледельческих, хлебородных, с одной стороны, и в губерниях нечерноземных промышленных - с другой. В первых ценными элементами помещичьих имений являлась земля, и доход из них извлекался преимущественно при помощи барщины, так как помещики здесь вели, обыкновенно, собственное земледельческое хозяйство, причем крепостной труд, особенно в местностях густонаселенных, мало ценился, так как ртов было нередко больше, нежели требовалось рук; во вторых - нечерноземных губерниях - земля имела мало значения, а ценным элементом являлись крепостные крестьяне, которые большею частью отпускались в отхожие промыслы или на местах заводили торговые и промышленные предприятия, за что платили помещикам нередко очень значительны оброки. В виду такого различия местных условий и интересов, помещики хлебородных губерний склонялись более всего к безземельному освобождению крестьян, но в то же время требовали, чтобы реформа совершалась постепенно, и чтобы установлен был переходный период, в течение которого барщина лишь постепенно заменялась бы вольнонаемным хозяйством, причем помещику сохранена была бы вотчинная власть. Наоборот, помещики нечерноземных промышленных губерний готовы были наделить освобождаемых крестьян землей, которую они сами не эксплуатировали, и желали единовременной и полной ликвидации крепостных отношений, но непременно требовали денежного выкупа, соответствовавшего стоимости утрачиваемых доходов, т.е. выкупа оброков, получавшихся ими от крепостных душ. Помещики этих губерний не были заинтересованы в сохранении на будущее время своей вотчинной власти и желали введения на местах демократического всесословного самоуправления. Таковы были главные различия, но было много и второстепенных, возбуждавших, в свою очередь, немало споров и недоразумений. Правительство, между тем, не приняло во внимание всех этих различий: безземельного освобождения оно не допускало, опасаясь, главным образом, крестьянских волнений и не желая образования пролетариата; выкуп же, в виде кредитной операции при участии казны, казался ему долгое время невозможным и могущим даже вызвать государственное банкротство, ввиду плохого состояния финансов и при весьма неискусном управлении ими. Впоследствии, мало-помалу, отчасти благодаря энергичной пропаганде помещиков нечерноземных губерний, отчасти благодаря разработке этого вопроса специалистами-экономистами, император А. убедился в возможности и даже необходимости выкупной операции, но до конца отрицал допустимость единовременного и обязательного для обеих сторон выкупа. Проекты, выработанные губернскими комитетами, поступили в Петербург в учрежденную здесь под председательством Ростовцева редакционную комиссию. Депутаты губернских комитетов (по 2 от каждого), вызванные в Петербург, в два приема, по мере окончания работ комитетов, не были допущены к участию в окончательном решении вопроса в главном комитете, на что они надеялись, а были лишь выслушаны в редакционной комиссии, куда им предложено было представить свои возражения. Это возбудило недовольство дворянства всех направлений. Депутаты протестовали адресами, представленными государю, за что им сделаны были выговоры. Вместе с тем, дворянским собраниям запрещено было обсуждать в очередных сессиях крестьянский вопрос, что еще более усилило недовольство дворян и обострило вражду их против бюрократии. При этом среди дворянской оппозиции образовалось два течения: одно крепостническое и в то же время конституционно-олигархическое, другое - либерально-демократическое. Одновременно с этим, отчасти под влиянием работ губернских комитетов, которые сопровождались небывалым оживлением общества в провинции и в столицах, отчасти под влиянием раздражения против бюрократии, вызванного цензурными строгостями и запретом свободного обсуждения крестьянского вопроса в дворянских собраниях и в печати, - развивалось брожение и нарождалось оппозиционное настроение и в обществе, и в печати. Тверское дворянское собрание послало государю протест в форме адреса, за который был отставлен от должности губернский предводитель дворянства Унковский , высланный вслед затем в восточные губернии административным порядком. Настроение тверского собрания было либерально-демократическое. Но столь же строго отнесся А. и к попыткам протеста и оппозиционных заявлений и со стороны дворян-олигархов, причем поплатился исключением из службы и высылкой за резко редактированную записку родной племянник князя Орлова , камергер М.А. Безобразов. Около того же времени подверглись дисциплинарным взысканиям некоторые из либерально настроенных лиц цензурного ведомства. Император А., искренно решившись пойти по пути либеральных преобразований, не мог, однако, освободиться от подозрительного отношения ко всякой свободно и независимо выраженной мысли и не всегда выносил даже самую благонамеренную критику, тем более, что окружавшие его крепостники и сторонники старых порядков не упускали случаев придать всякой такой критике вид дерзости и разрушительных, революционных стремлений. В императоре в подобных случаях нередко вспыхивали те самые чувства, опасения и антипатии, которые развились в нем в эпоху революционных потрясений 1848 года. Особенную подозрительность он проявлял по отношению к печати. Независимо от недовольства, вызываемого в обществе этими колебаниями, брожение поддерживалось неблагополучным ходом торгово-промышленной жизни. Оживление, вызванное в этой сфере большими поставками и заготовками, обусловленными войной, поддерживалось затем всеобщим убеждением в необходимости развития торгово-промышленных предприятий, основание которых в первые годы после войны облегчалось и поощрялось выпусками значительного количества бумажных денег и сочувственным отношением к возникавшим торгово-промышленным предприятиям со стороны правительства. Однако, существование этих предприятий оказалось эфемерным в стране, только что истощенной войной и с очень скудным внутренним рынком. Наступлению кризиса содействовал и всемирный торгово-промышленный кризис, развившийся в 1857 году. Острое недовольство и разочарование, вызываемое этими обстоятельствами, еще усиливалось вследствие отдачи правительством постройки железных дорог в руки иностранных капиталистов, которые, к тому же, повели это дело крайне недобросовестно. Государственные финансы были в это время в чрезвычайно неумелых руках; государственное хозяйство велось в архаических формах, возраставшие из года в год дефициты покрывались новыми выпусками ассигнаций и позаимствованиями из находившихся в руках казны кредитных установлений. Кредит государственный пошатнулся настолько, что ни внешние, ни внутренние займы, предпринимавшиеся в конце 1850-х годов для покрытия дефицитов, не могли быть реализованы. Приходилось до крайности сокращать самые необходимые расходы, между прочим, и по реорганизации армии, предпринятой ввиду обнаружившихся в Крымскую войну изъянов и недостатков. Впрочем, трудность этого положения не мешала успешному ходу разных военных предприятий наших на Кавказе и на Дальнем Востоке. Как раз в это время (1859 - 1860) окончательно был присоединен к России, без всяких почти денежных затрат, левый берег Амура и весь Уссурийский край, благодаря многолетним стараниям Н.Н. Муравьева, поддержанным еще в николаевское царствование Александром Николаевичем, и увенчанным пекинским договором, удачно заключенным посланником нашим в Китае, Н.П. Игнатьевым , 2 ноября 1860 года. На Кавказе, где наместником был один из близких А. людей, князь А.И. Барятинский , в 1859 году, после взятия Гуниба, и сдачи Шамиля , окончено было покорение восточного Кавказа, от Военно-Грузинской дороги до Каспийского моря. Между тем разработка крестьянской реформы к концу 1860 года была закончена в редакционной комиссии, несмотря на то, что стоявший во главе этой комиссии Я.И. Ростовцев умер до окончания дела, и на его место назначен был один из столпов консервативной придворной партии, гр. В.Н. Панин . В Главном комитете проекты редакционной комиссии не потерпели значительных изменений, так как здесь их энергично отстаивал великий князь Константин Николаевич, председательствовавший в комитете вместо заболевшего князя Орлова. Оттуда они поступили в Государственный совет. Заседания его открыл сам государь замечательной речью, которая произвела сильное впечатление на присутствовавших. "Дело об освобождении крестьян, которое поступило на рассмотрение государственного совета, по важности своей, я считаю, - сказал А., - жизненным для России вопросом, от которого будет зависеть развитие ее силы и могущества. Я уверен, что вы все, господа, столько же убеждены, как и я, в пользе и необходимости этой меры. У меня есть еще другое убеждение, а именно, что откладывать этого дела нельзя; почему я требую от государственного совета, чтобы оно было им кончено в первую половину февраля и могло быть объявлено к началу полевых работ; возлагаю это на прямую обязанность председательствующего в государственном совете. Повторяю - и это моя непременная воля, - чтоб дело это теперь же было кончено. Вот уже четыре года, как оно длится и возбуждает различные опасения и ожидания как в помещиках, так и в крестьянах. Всякое дальнейшее промедление может быть пагубно для государства. Я не могу не удивляться и не радоваться, и уверен, что и все также радуются тому спокойствию, какое выказал наш добрый народ в этом деле"... Упомянув о том, что "приступ к делу сделан был по вызову самого дворянства", и что он счастлив "свидетельствовать об этом перед потомством", император сказал, что были употреблены все старания, чтобы сделать неизбежные пожертвования дворянства в этом деле как можно менее тягостными. "Я надеюсь, господа, - продолжал государь, - что при рассмотрении проектов... вы убедитесь, что все, что можно было сделать для ограждения выгод помещиков, сделано; если же вы найдете нужным в чем-либо изменить или добавить представляемую работу, то я готов принять ваши замечания; но прошу только не забывать, что основанием всего дела должно быть улучшение быта крестьян и улучшение не на словах только и не на бумаге, а на самом деле"... Изложив далее в общих чертах историю подготовки и разработки крестьянской реформы, А. закончил свою речь следующими внушительными словами: "Взгляды на представленную работу могут быть различны. Потому все различные мнения я выслушаю охотно, но я вправе требовать от вас одного: чтобы, отложив все личные интересы, действовали не как помещики, а как государственные сановники, облеченные моим доверием"... Благодаря энергии и настойчивости, проявленной А., дело это проведено было через Государственный совет без всяких задержек, но не без некоторых изменений, неблагоприятных для крестьян. 19 февраля 1861 года Положения о крестьянах были утверждены А., а 5 марта состоялось торжественное объявление "воли". Крепостные крестьяне были освобождены от крепостной зависимости с землей, но наделы, которыми они пользовались при крепостном праве, были во многих местах более или менее урезаны, соответственно особым нормам, выработанным в редакционных комиссиях и отчасти измененным в Главном комитете. Земля отдана была крестьянам в постоянное пользование с уплатой за нее определенного оброка, причем в повышенную оценку усадьб и первой (ближайшей) десятины надела, в сущности, была включена в значительной мере вместе с действительной стоимостью земли и значительная часть стоимости крепостного труда (в особенности, в нечерноземных губерниях). Оброки эти могли быть выкуплены по добровольному соглашению крестьян с помещиками при помощи особой кредитной операции, причем помещики получали от казны всю выкупную сумму, а крестьяне уплачивали казне рассроченные на 49 лет выкупные платежи. Вотчинная власть помещиков упразднялась, а административное устройство крестьян было основано на началах самоуправления, хотя, к сожалению, самостоятельность этого крестьянского самоуправления была сильно ограничена подчинением выборных должностных лиц сельских и волостных обществ, в различных отношениях, уездной полиции и мировым посредникам, которые назначались из местных дворян губернаторами и утверждались Сенатом. Первой задачей мировых посредников являлось введение реформы в действие и надзор за ходом крестьянского самоуправления. В правовом отношении бывшие крепостные крестьяне уравнивались совершенно с прочими лицами податных состояний. Крестьянская реформа, несмотря на все ее несовершенства, была колоссальным шагом вперед; она являлась и крупнейшей исторической заслугой самого А., в годы ее разработки выдержавшего с честью натиск крепостнических и реакционных стремлений и обнаружившего при этом такую твердость, на которую лица, его окружавшие, по-видимому, не рассчитывали. С момента объявления "воли" энергия его заметно ослабела; он, видимо, утомился и стал поддаваться влиянию консервативных и реакционных элементов. Это сказалось, прежде всего, на увольнении его ближайших сотрудников по крестьянскому делу, министра внутренних дел С.С. Ланского и его товарища Н.А. Милютина . Они были заменены П.А. Валуевым , вся политика которого была направлена на то, чтобы смягчить удар, нанесенный крестьянской реформой дворянскому сословию. Во все четыре года разработки крестьянской реформы крестьяне, перед тем выражавшие свой протест против крепостного права постоянными волнениями и беспорядками, выжидали результатов предпринятого правительством дела с необыкновенным терпением и спокойствием. Но положение 19 февраля не соответствовало их надеждам; в большинстве местностей они ожидали полной воли и передачи им всей земли, а вместо того им приходилось в течение двух лет, пока составлялись и вводились уставные грамоты, отбывать барщину, а прежние их наделы во многих случаях подлежали более или менее значительным урезкам. Впоследствии им предстояло убедиться в тяжести наложенных на них оброков и выкупных платежей. Во многих местах крестьяне отказывались выходить на работы, толковали положение по-своему и волновались. Приходилось вводить положение в ряде местностей при помощи вооруженной силы и экзекуций. Слухи об этом приходили в столицу в преувеличенном виде и падали на подготовленную почву. Журналам и газетам, между тем, было воспрещено обсуждать положения о крестьянах, ввиду чего, например, "Современник" встретил это великое событие гробовым молчанием. В передовой печати к этому времени совершилась уже полная дифференциация взглядов и направлений; между органами печати были налицо представители тех "разноцветных партий", образования которых особенно опасалась бюрократия. Так как цензура не позволяла обсуждать меры и действия правительства, то с тем большим ожесточением велась полемика между представителями различных литературных взглядов и направлений. Начали появляться подпольные листки и прокламации революционного содержания. Впервые заволновались студенты, возмущенные бестактными полицейскими мероприятиями нового министра народного просвещения гр. Путятина . Петербургский университет был закрыт, и студенты, собравшиеся перед университетом на улице, были окружены войсками по распоряжению петербургского генерал-губернатора Игнатьева и, в числе 300 человек, отведены в крепость и посажены в казематы. В Москве против студентов, также вышедших на улицу, направлены были дворники и простонародье, среди которого пущен был слух, что это бунтуют "господа", недовольные освобождением крестьян. Произошло уличное побоище. Император А., бывший в это время в Крыму, остался недоволен распоряжениями Путятина и Игнатьева; они были уволены в отставку, причем первый замещен был либеральным и образованным А.В. Головиным, а второй - гуманным и доброжелательным кн. Суворовым . Со студенческими волнениями и революционными проявлениями переплетались первые проявления развивающегося национального движения в Польше, которое поддерживалось и обострялось вследствие неумелых и непоследовательных действий русской администрации в Варшаве, где наместником был с 1856 года нерешительный и не имевший никакой определенной программы кн. Горчаков . Весьма резкое осуждение, притом с демократической точки зрения, положений 19 февраля было высказано тверским дворянским собранием 1862 года, которое, настаивая на обязательном выкупе отведенных крестьянам наделов, требовало коренных преобразований финансовых, судебных, административных и полного уничтожения сословных привилегий, причем в заключение указывало, что все эти реформы не могут быть проведены бюрократическим путем, ибо свободные учреждения, к которым ведут эти реформы, могут выйти только из самого народа, а иначе будут одной только мертвою буквой. "Посему дворянство, - сказано было в этой резолюции, - не обращается к правительству с просьбою о совершении этих реформ, но, признавая его несостоятельность в этом деле, ограничивается указанием того пути, на который оно должно вступить для спасения себя и общества. Этот путь есть собрание выборных от всего народа без различия сословий". Конституционные требования хотя отнюдь не демократического направления, выражались в это время и другими дворянскими кружками и группами с олигархическими и аристократическими тенденциями. В печати отражались те же течения: одни органы прессы являлись выразителями демократических и радикальных стремлений, другие высказывали более умеренные взгляды, выражая симпатии английским государственным учреждениям. Все, во всяком случае, сходились в одном - в ненависти к бюрократии. Весною 1862 года начались страшные пожары в Петербурге и во многих провинциальных городах, несомненно происходившие от поджогов; поджигателей обнаружить не удавалось. Одни приписывали эти поджоги полякам, другие - студентам и "нигилистам". Положение императора было тем труднее, что за границей слухи об этих революционных проявлениях распространялись в преувеличенном виде, и это отражалось неблагоприятно на положении русских финансов. Правительство сочло необходимым формально противодействовать этим слухам. В особой ноте, разосланной министром иностранных дел кн. Горчаковым к представителям России за границей, указывалось, что волнение уже успокаивается, и что правительство решило, во всяком случае, твердо выдерживать принцип, принятый с начала царствования: "ни слабости, ни реакции". Против революционных проявлений были употреблены весьма сильные репрессивные меры. Наиболее радикальные журналы - "Современник" и "Русское Слово" - были приостановлены на 8 месяцев; та же кара наложена была не за радикальность направления, но за резкость выражения на газету И.С. Аксакова "День". Многие из видных деятелей радикальной печати были арестованы, обвинены в прикосновенности к составлению и распространению подпольных листков и присуждены особым присутствием Сената в каторжные работы (Чернышевский, Серно-Соловьевич, Михайлов , Обручев и другие) или к долговременному заключению в крепость (Писарев ). Вскоре к этим замешательствам прибавилось открытое восстание в Польше, вспыхнувшее в январе 1863 года. Положение делалось еще более трудным, тем более, что опасались распространения восстания на литовские губернии и юго-западный край. Европейские державы по инициативе Наполеона III сделали русскому правительству представления, являвшиеся попыткой иностранного вмешательства во внутренние дела Российской Империи. Эта попытка, решительно отклоненная правительством, вызвала поворот в общественном настроении. Еще в 1862 году крайний революционный задор некоторых подпольных листков и прокламаций, наполненных угрозами не только по адресу правительства, но и по адресу высших слоев общества, затем поджоги, наконец - сочувствие, выражавшееся со стороны заграничного "Колокола" и радикальных петербургских журналов восстановлению независимой Польши, оттолкнули от передовых застрельщиков общественного движения широкие общественные слои. "Русский Вестник" Каткова , сначала бывший одним из самых сильных проводников либеральных идей, резко порвал с представителями радикализма - "Современником" и "Русским Словом" - и обрушился с негодующими статьями против "Колокола" Герцена, которого он обвинял в измене России. Дипломатическое вмешательство иностранных держав в русско-польские отношения вызвало сильный подъем патриотических и шовинистических чувств, выражавшихся в многочисленных адресах, присылаемых на имя государя. Это движение подкрепило правительство в борьбе с восставшею Польшей. Восстание было усмирено в том же 1863 году, и с начала 1864 года оказалось возможным приступить к коренным внутренним преобразованиям Царства Польского, направленным к окончательному прикреплению польских губерний к России. То обстоятельство, что в польском восстании, главным образом, участвовали дворянские, шляхетские элементы и городское население, крестьяне же относились к нему пассивно, - дало возможность правительству вместе с уничтожением последних следов самоуправления в крае, основать коренные преобразования внутренних отношений на демократической крестьянской реформе, проведенной здесь более радикально, нежели в России. Для осуществления этой реформы и других преобразования призваны были главнейшие деятели русской крестьянской реформы: Милютин, Самарин , Черкасский и Я. Соловьев . В литовских губерниях в полном согласии с ними работал свирепый укротитель польского движения в Литве, виленский генера

Александр I, император всероссийский, старший сын императора Павла Петровича и Марии Федоровны , родился 12 декабря 1777 года. Радостно встречена была народом весть о рождении первенца у наследника престола: прямое престолонаследие, казалось, обеспечивалось надолго, и тревожившие Россию смуты должны были прекратиться. Имя свое А. получил в честь св. Александра Невского , патрона Петербурга. Восприемниками при крещении его были император Иосиф II и король прусский Фридрих II: Россия, Австрия и Пруссия соединились у колыбели творца Священного союза. Поэты того времени - Майков , Петров , Державин - приветствовали торжественными одами рождение будущего повелителя России. Более всех обрадована была рождением А. Екатерина II , всю силу материнского чувства отдавшая любимому внуку-первенцу. Рождение А. не внесло, однако, мира в царскую семью, а, напротив, увеличило рознь между матерью, с одной стороны, сыном и невесткою - с другой. Екатерина решилась сама воспитывать внука. Через полтора года (в апреле 1779) родился у Павла Петровича и Марии Федоровны второй сын - Константин , - постоянный товарищ А., с которым вместе он рос и воспитывался. В дело воспитания внуков Екатерина вложила много ума, сердца и любви: она дала русскому обществу наглядный курс педагогики и школьной гигиены, написала для внуков "Бабушкину азбуку", немало рассказов-басен (о Февее, Хлоре), "Записки, касающиеся русской истории". Позже она привлекла к этому делу лучшие научные и педагогические силы тогдашней России: академика Палласа - по естественной истории, Эпинуса - по математике; труды их составили два томика ручной библиотеки, так называемой Александро-Константиновской. Говорить и писать об А. стало потребностью Екатерины, ее наслаждением. Судя по ее письмам, А. был исключительным, гениальным ребенком: на четвертом году он уже читает, пишет, рисует; в полчаса узнает из географии по глобусу от бабушки столько, сколько учитель Екатерины сумел преподать ей в несколько лет; он знает немецкий, французский и английский языки; на пятом году овладел многими ремеслами и обнаруживал удивительную склонность к чтению; на седьмом - он уже с успехом разыгрывал сцены из Екатерининской комедии "Обманщик". Екатерина сильно увлекалась и несомненно спешила с образованием внука, так как ей не терпелось видеть его взрослым и развитым. Почти с самого начала ребенок получал умственную пищу не по летам своим; одаренный очень тонкой душевной организацией, ребенок улавливал незримыми путями желания бабки и прилагал все старания казаться таким, каким хотела видеть его императрица. Письма А. к Екатерине, писанные им на седьмом году, то неграмотно на русском, то хорошо на французском языке, обнаруживают уже природу недетскую, даже льстивую: он всегда целует ручки и ножки бабушки; он умеет шепнуть, кому следует, что высшее его желание походить на бабушку как можно больше. И это не удивительно: с того времени, как А. стал понимать, - а понимать он стал рано и чутко, - он видел резкую разницу между бабкою и отцом и должен был нравиться той и другому. Физическое его развитие шло очень хорошо: его англичанка-няня (Гесслер) привила ему много хороших, здоровых английских привычек, закалила его тело и незаметно выучила его английскому языку. Ему не исполнилось еще шести лет, когда Екатерина передала его и его брата в мужские руки (Н.И. Салтыков , А.Я. Протасов, Лагарп и другие). Поставленный судьбою между отцом и бабкою, любимый донельзя последнею, но никогда к ней не чувствовавший особого расположения, несколько отталкиваемый суровым отцом, который с своего 30-летия (т. е. около 1784 года) стал чрезвычайно раздражителен и мрачен, А. в Лагарпе, приставленном к нему с 1786 года, нашел не только любящего воспитателя-учителя, но и верного друга. Главная заслуга Лагарпа в том, что он привязал к себе воспитанника и сумел наполнить до известной степени его жизнь до женитьбы; из мягкой природы А. Лагарп вылепил тот нравственный образ, который ему хотелось, и А. долго, почти до 35 лет, оставался таким, каким сделал его Лагарп. Как представитель либерального, пожалуй, даже республиканского направления, Лагарп внедрил в А. начала правды и справедливости и глубокое уважение к человеческому достоинству. Едва ли было бы справедливо полагать, что попытки сделать из А. Марка Аврелия были излишни в той обстановке, в которой вращался А.: в ней немало нашлось бы людей, которые постарались бы сделать из него Тиверия или Чингисхана . При дворе стареющейся Екатерины времени Зубовых, при дворе Павла, не выносившего противоречий, преследовавшего всех решавшихся "умничать", честная, несколько идеальная личность Лагарпа и его либеральные теории были хорошим противоядием. Часто говорят, что идеи, внушенные Лагарпом, были не национальными; но другие лица (сама Екатерина, Салтыков, Протасов, Муравьев , Самборский и пр.) могли бы пробудить и развить национальные чувства в А. Если Лагарп в отношении А. оказался сильнее всех перечисленных лиц, вместе взятых, то в этом виноват не Лагарп. А. притом совсем не был таким космополитом, каким его иногда представляют. Он воспитан был так, как и другие люди его поколения, принадлежавшие к верхам русского общества и к богатому дворянству; на французской литературе, науке, искусстве можно было воспитывать; на русской, которая тогда только зарождалась - едва ли. Люди, окружавшие А., все владели французским языком лучше, чем своим родным; в переписке, даже официальной, они нередко прибегали к французскому языку; на Бородинском поле они говорили между собою по-французски. Но они не были от этого меньше патриотами; напротив, их патриотизм приобретал благородный оттенок, ибо не имел источником своим простого незнакомства с иными культурами. Наконец, космополитизм и либерализм А. были вовсе не глубоки: сам Лагарп был лишь в теории либерал и республиканец и вполне мирился с нашей действительностью. Знакомство А. с означенными идеями было для него преждевременно; он усвоил эти идеи, но не переработал их; они скорее были восприняты как заветы дорогого, любимого учителя; к тому же А. получал их в несколько подслащенном, риторическом стиле. Десятилетним ребенком он читал уже Плутарха, "Илиаду", восторгался величественнейшим в мире собранием (римским сенатом), негодовал, когда видел собрание это у ног (Цезаря). Многие из этих идей и чувств А. были наставником утрачены раньше, чем им самим. Из своей юности он вынес и идеи другого порядка. Постоянные нашептывания бабки о его, А., грядущей славе, ее сравнения его с Александром Великим не прошли бесследно; в военной школе отца своего он привык ценить чисто прусские идеи воинской дисциплины и порядка. Ему не исполнилось еще тринадцать лет, когда Екатерина стала искать ему невесту и остановила свой выбор на принцессах Луизе-Августе и сестре ее Фредерике, дочерях наследного принца баденского Карла-Людвига. В 1792 году осенью принцессы прибыли в Петербург, и, к большому удовольствию Екатерины, обе стороны почувствовали взаимную любовь и симпатию; на Рождестве А. под секретом сообщил принцессе Луизе, что скоро сделает ей предложение, и к Пасхе получил позволение императрицы на первый поцелуй; 28 сентября 1793 года состоялось бракосочетание А. с Елизаветой Алексеевной . "Психея соединилась с Амуром", писала Екатерина. Молодому супругу шел шестнадцатый год, супруге - пятнадцатый. Брак этот не был вполне счастливым: две дочери их умерли в малолетстве (вел. кн. Мария, 1799 - 1800, и Елизавета, 1806 - 8). После свадьбы правильное учение А. почти кончилось; занятия с Лагарпом продолжались лишь урывками; молодые жили, по внешности, весело; Елизавете Алексеевне казалось, однако, что они жили в цепях, хотя и позолоченных Екатериною. При русском дворе скоро появились французы-эмигранты, Елизавета Алексеевна имела от матери сведения о французах, заставивших семью маркграфа оставить на время Карлсруэ; для Елизаветы французы - негодяи (vilains), наоборот, об эмигрантах она говорит много и всегда с участием. Она вовсе не была "реакционеркой", но страх за семью внушал ей ненависть к Франции. Можно думать, что и А. не одобрял ход дел в обновленной Франции. Лично он переживал тяжелый кризис: Екатерина не скрывала своего намерения оставить ему престол помимо отца его. Лагарп, отказавшийся повлиять в этом смысле на А., должен был оставить Россию (январь 1795). Отъезжая, Лагарп оставил своему ученику небольшое и вовсе неглубокое наставление; данные им советы интересны только тем, что вскрывают недостатки А. и сходятся с замечаниями о нем А.Я. Протасова: рано вставать, скоро одеваться, быть умеренным в пище и питье, хорошо обращаться с людьми, не позволяя, однако, им фамильярности, неизменно хранить дружбу и любовь с женою и братом, не сообщать своих горестей и неудач многим, вообще не пускать к себе в кабинет больше 2 - 3 человек, работать самому над собою, развивать свои познания. Трудный для него вопрос о престолонаследии А. не отважился разрешить прямо: он дал Екатерине согласие принять престол (24 сентября 1796), но в то же время дал присягу отцу, что признает его законным императором. В душе он был на стороне отца и намеревался даже скрыться в Америке, если бы его заставили принять престол. Во всем этом виден главный недостаток А. ко времени смерти Екатерины - отсутствие воли; как все слабовольные люди, он скрывал свои истинные мысли и чувства, притворялся, старался казаться другим, чем был на самом деле; сначала он боялся обнаружить себя перед тем, кто сильнее его, а потом начал вообще рисоваться перед окружающими. Его истинные убеждения часто приходилось отгадывать. При дворе императрицы он - беззаботный, веселый кавалер в духе маркизов XVIII столетия, скромно, временами даже льстиво беседующий в Эрмитаже с Екатериной, с Потемкиным , даже с Зубовым ; он играет в карты, слушает оперы, концерты, иногда играет сам, переводит Шеридана. В Павловске и Гатчине он - офицер, затянутый в прусскую форму, муштрующий своих солдат, спокойно слушающий брань Линдера и Аракчеева . Вольтерианец, либерал, поклонник принципов революции в беседах с молодыми друзьями, критикующими Екатерину и ее систему, отрицающий какие-либо права рождения, проливающий слезы о Польше с Чарторыйским , он у себя дома довольно шумящий барин, иногда бранящийся с женой, часто с домашними, забавляющийся грубыми шутками. Во всяком случае, он отражал в себе всевозможные веяния, но проходил мимо них с надменным самомнением; разные чувства и направления боролись в нем всегда на фоне любви к человеку, закону и свободе. Смерть Екатерины круто изменила положение вещей. Елизавета Алексеевна очень скоро схватила характерные черты нового режима и острее мужа почувствовала весь ужас создавшегося положения: она увидела себя под присмотром, веселые вечера эрмитажа сменились скучными семейными прогулками и томительными вечерами во дворце. Уже в письме от 7 августа 1797 года она выражает надежду на то, что произойдет что-нибудь особенное, и уверенность, что для успеха не хватает только решительного лица; в письме этом Павел прямо назван "тираном". Приблизительно около этого же времени написано известное письмо А. Лагарпу (27 сентября 1797), из которого ясно, что наблюдения его над жизнью государственной привели его к тем же выводам, которые сделала его супруга по фактам частной, семейной жизни. "Мое отечество - пишет А. - находится в положении, не поддающемся описанию... Вместо добровольного изгнания себя я сделаю несравненно лучше, посвятив себя задаче даровать стране свободу и тем не допустить ее сделаться в будущем игрушкою в руках каких-либо безумцев". Он хочет произвести в России революцию с помощью власти, которая перестанет существовать, как только конституция будет закончена, и страна выберет своих представителей. В царствование Павла А. занимал очень много должностей, но большей частью номинально; он характеризует свое положение как выполнение обязанностей унтер-офицера. Уже в 1799 году предполагалось устроить регентство, передав верховную власть А.; ему же, по-видимому, предполагалось поручить осуществление этого проекта. Неудача этого проекта привела к составлению другого, и во главе движения стал граф Пален . А. опять дал свое согласие; кроме мотивов государственных и общественных, его теперь побуждали к этому и мотивы личные: в последние годы Павел безусловно враждебно относился к Марии Федоровне и обоим старшим сыновьям своим. Появление в Петербурге 13-летнего племянника Марии Федоровны, Евгения Вюртембергского, любовь, которую проявлял к нему Павел, породили слух о намерении Павла объявить его своим наследником. Недоверие к старшим детям сказалось в том, что незадолго до катастрофы А. и Константин были вторично приведены к присяге. Исполнение давно задуманного плана привело к катастрофе 11 марта 1801 года. Это событие омрачило все царствование А.; от душевной раны, нанесенной ему в эту ночь, он не мог оправиться до конца жизни. Он чувствовал себя виновным в том, что уклонился от активной роли, предоставил другим выполнение плана, вследствие чего государственное дело обратилось в ночное предприятие; он не мог не сознавать, что более решительное и активное его поведение спасло бы отца. Большой отрадой в последние годы жизни Павла была для А. дружба с "просвещенными людьми" - Новосильцевым , графом Строгановым, князем Чарторыйским, несколько позже с В.П. Кочубеем . А. в письме Лагарпу ничего не говорит об отношениях своих к Аракчееву, а отношения к нему крепли, как крепли и конституционные чувства А. Боясь ответственности пред отцом за неисправное состояние воинских частей, коими он командовал, А. все больше привязывался к Аракчееву, который был руководителем его в делах этого рода и исполнял за него черную работу, подтягивая вверенные А. части. Одни писали для А. конституцию, другой подготовлял войска. После катастрофы Аракчеев, непричастный к перевороту, Аракчеев, в верности которого покойному императору сомнений быть не могло, стал еще ближе душе А.; восторг других и шумная радость народа оскорбляли сыновние чувства А. Он искал опоры вокруг себя и не находил. Ближе всех к нему была Елизавета Алексеевна; в тяжелые дни она была его верным и преданным другом, но по самому характеру своему она сторонилась от дел и никогда не пользовалась влиянием. Отношения к матери образовались у А. сложные и тягостные. Во главе правительства стояли лица, самое присутствие которых было неприятно для А.; из них граф Пален смотрел на молодого государя как на лицо, нуждающееся в опеке. А., однако, не потерялся: целым рядом гуманных мер он залечил раны прошлого, удалил из Петербурга лиц, причастных к катастрофе, предоставил матери определенный круг дел, окружил ее сыновним почтением. Казалось, для России наступает золотой век. Идя навстречу обществу, он решился произвести коренную реформу. России начала XIX века недоставало очень многого, но главная причина ее внутренних бед и неурядиц заключалась в отсутствии законности тогдашней русской жизни. Оно сказывалось наверху - в произволе управления, внизу - в крепостном праве. Законности не было и не могло быть. После смерти Петра Великого в основе верховной власти часто лежало прямое нарушение законного порядка (вступление на престол Екатерины I , Анны Иоанновны , Елизаветы Петровны , Екатерины II). Верховная власть в России XVIII века стала утрачивать общенародный характер, обращаясь в сословную монархию. Устранить произвол управления и упразднить крепостное право - это значило бы вернуть верховной власти прежнее, истинное ее положение. Внимание А., как и всего мыслящего общества, обращается на эти два вопроса. Так как общественное мнение было тогда почти исключительно дворянским, то вопросу об управлении уделено было больше внимания. Одни возлагали надежды на преобразование Сената, предлагали сделать из него "политический" орган; другие шли дальше, проектируя и реформу Сената, и собрание депутатов (проект Безбородко ); третьи мечтали об усилении в России аристократии, как орудия для ограничения самодержавия; четвертые толковали о разных действовавших тогда конституциях. Немало было и таких, которые стояли за сохранение самодержавной формы правления во всей ее чистоте, предлагая ограничиться лишь административными реформами. Различные мнения эти вполне ясно сказались по поводу указа 5 июня 1801 года. Полагая законность как исходную точку и конечную цель преобразований, А. считал себя ниже законов: "быть выше их, если бы я мог, конечно бы не захотел, ибо я не признаю на земле справедливой власти, которая бы не от закона истекала". Поэтому после неудачного образования Непременного (позже Государственного) Совета, поспешно произведенного 30 марта 1801 года, А. хотел поскорее восстановить Сенат во всех его правах и обязанностях, рассчитывая сделать его надежным стражем закона. Указ 5 июня 1801 года, признававший, что "умаление прав Сената привело к ослаблению силы самого закона, всем управлять долженствующего", произвел чрезвычайно сильное впечатление в обществе: правительство заговорило о законности, общество - о политической реформе. В докладе Сената, составленном Завадовским , была нарисована яркая картина "Сената порабощенного", в котором "молчать тяжело, говорить бедственно было". Сверх того, государю подано было немало отдельных записок и мнений о том, чем должен быть Сенат. Еще при Павле А. с тремя друзьями своими составлял проекты конституции; теперь в этом же почти составе он решил изучить положение своего государства и обсудить замышляемые преобразования. Около государя образовался тесный кружок лиц (В.П. Кочубей, П.А. Строганов, Н.Н. Новосильцев, А.А. Чарторыйский). Лица, его составлявшие, принадлежали к высшему обществу, были выразителями аристократических тенденций; это были люди европейски образованные, воспитанные на просветительной литературе XVIII века, в высшей степени честные, не домогавшиеся для себя лично никаких реальных выгод, одушевленные желанием работать на пользу родины и, главное, независимые, готовые помогать императору только при соблюдении им известных условий. Отрицательными качествами этих четырех советников А. были неполное знакомство с бытом и прошлым России, недостаток деловитости, неумение разобраться в подробностях. Сотрудничество их было непродолжительно (1801 - 1806), и вина в этом лежит не на А. Они смотрели на государя немного свысока, находили его неопытным, мягким и ленивым; им казалось, что, вследствие мягкости характера А., его нужно поработить, не теряя времени, чтобы другие не предупредили их. План их состоял в полной реорганизации управления, реформе социальной и - как завершение всего - даровании России конституции, т. е. законного признания прав народа и гарантий нового политического строя. В план введены были также вопросы внешней политики: князь Чарторыйский соглашался работать только под условием восстановления Польши, и мысль эта разделялась его друзьями. Молодые друзья А. не обольщали несколько нетерпеливого государя мыслью о скором достижении заветной цели; напротив, они постоянно подчеркивали, что дарование обновленного строя возможно лишь после изучения положения России и, главное, после преобразований административных и общественных. Условием, далее, они ставили тайну работ, дабы общество и народ не волновались; несколько наивно они уверяли государя, что с совершившимся крупным преобразованием, как с совершившимся фактом, волей-неволей примирятся все. Последнее, но главное, условие было то, чтобы реформа была дарована государем как акт его вполне свободной воли. Друзья А. знали, что им придется считаться с Лагарпом; со своей стороны, они усиленно выдвигали А.Р. Воронцова, к которому А. чувствовал антипатию, и Мордвинова . Члены кружка во многих случаях проявляли желание руководить А.: так, они настойчиво требовали отставки адмирала Кушелева, выражали свое удивление по поводу назначения казанским губернатором некоего Аплечеева, рассуждали о том, сколько времени А. пробыть в Москве по случаю коронации, старались взять под свое наблюдение сношения А. с прусским королем, отговаривая его от мемельского свидания и советуя вообще быть осторожным в переписке с Фридрихом-Вильгельмом. Когда отношение А. ко всем этим попыткам расширить власть кружка изменилось, недавние друзья его стали отзываться о нем совсем иначе: "Александр - это совокупность слабости, неверности, несправедливости, страха и неразумия (non-sens)". А между тем А., если хотел восстановить общенародный характер государственной власти, едва ли имел право настолько подчиняться кружку своих друзей; едва ли и вообще он имел право принять всецело их программу и способы, ими предложенные к ее осуществлению. Едва ли и сами друзья А. правильно ставили задачи неофициального комитета; они, конечно, оказывались верными последователями рациональной философии, довольно-таки пренебрежительно относившейся к народу; они считали нужным предпослать переустройство страны политическим реформам, тогда как А. хотел при вступлении на престол непременно дать конституцию; откладывая ее, они тем самым делали менее возможным ее осуществление, пропускали психологический момент. Принимая на себя задачу полного переустройства России, они бесспорно брали задачу выше своих сил. Они разбрасывались и обсуждали в неофициальном комитете все: и внешнюю политику, и реформу Совета и Сенат, и введение министерств и комитета министров, и о крепостном праве, и о дворянстве, и о системе народного просвещения (с 24 июня 1801 года по 9 ноября 1803 года). Планы их с наибольшей ясностью вылились в указе 8 сентября 1802 года о расширении прав Сената и учреждении министерств. В научной литературе оценка этой реформы установилась давно и прочно; еще Сперанским указаны были очень крупные ее недостатки. Учреждены были скорее должности министров, чем министерства, ибо коллегиальное начало было сохранено; распределение дел по министерствам оказалось неудачным, новые права, данные Сенату, - мнимыми; сферы компетенции Совета, Сената и министерств были разграничены весьма неопределенно; не только ответственность министров перед Сенатом оказывалась призрачной, но и самое положение Сената упало, а взамен выросло новое, едва намеченное учреждение, - комитет министров. С реформы 1802 года в России начали самодержавно править министры, что вряд ли входило в планы А. и его друзей. Справедливость требует, однако, объяснения некоторых сторон неудачной реформы. При оценке ее иногда упускают из вида ее незаконченность; несомненно, что ее предполагалось увенчать "конституцией". Правда, из проекта Новосильцева, которым разработано было и учреждение министерств, конституцию (gouvernement representatif) предполагалось ввести лишь впоследствии (dans la suite des temps), когда умы будут готовы к этому; но, во всяком случае, идея министерского управления связывалась с представительными учреждениями. Неофициальный комитет понимал, что ввести министерскую систему без ответственности министров - значило усилить деспотизм; как выход временный и паллативный, они приняли ответственность министров перед Сенатом, но они решительно отвергли мысль о действительном укреплении Сената и остановились на образовании комитета министров. Здесь неофициальный комитет преследовал две цели: придать единство управлению, уничтожить всеподданнейшие доклады отдельных министров и тем лишить последних возможности подносить к Высочайшей подписи указы и испрашивать Высочайшего разрешения. Неофициальный комитет, вводя министерское управление, несомненно был проникнут недоверием к министрам; желая уничтожить частные беседы министров с государем и тем лишить их возможности личного влияния на государя, он устанавливает особую форму доклада, доклада совместного, т. е. комитет министров. Комитет министров получил особое развитие и значение, главным образом, потому, что в 1802 - 5 годах государь лично почти всегда присутствовал в заседаниях его: из 23 заседаний 1802 года он присутствовал в 20, в 1803 году - во всех 42 заседаниях, в 1804 году - из 31 заседания в 26. Такого внимания не удостаивалось ни одно из наших высших учреждений. Душу комитета министров составляли члены неофициального комитета: все четверо вошли в состав его, и в первое время его журналы составлялись Новосильцевым и Строгановым. Неофициальный комитет окончил свое существование 12 мая 1802 года, хотя в 1803 году между 26 октября и 9 ноября состоялись еще четыре его заседания. Можно сказать, что в 1802 - 1805 годах комитет министров был своего рода продолжением неофициального комитета. Из четырех членов неофициального комитета только один, Кочубей, стал министром (внутренних дел), остальные заняли посты товарищей министров, но, тем не менее, присутствовали в комитете (с 1808 года в комитете министров членами его состоят только министры, и товарищи лишь заменяют их в случае отсутствия). До 1808 года существовал иной порядок, чтобы дать возможность Строганову, Чарторыйскому и Новосильцеву влиять через комитет на все текущее управление и парализовать до некоторой степени влияние неприятных кружку министров. После Аустерлица, с 1806 года, кружок распадается - и вот комитет министров, в 1802 - 5 годах заседавший почти еженедельно, в 1806 году имел всего 11 заседаний, в 1807 году - 10, и ни на одном заседании не было государя; в 1808 году комитет имел до сентября только 6 заседаний, и лишь с осени 1808 года комитет начал снова правильно, еженедельно функционировать, но уже на основании нового положения. Можно сказать, что первоначальный комитет министров умер одновременно с распадом кружка неофициального комитета. Пока члены неофициального комитета сами были у власти, они не замечали, что комитет министров занимает совершенно неподобающее ему место; со стороны они это заметили сразу. В отношения международные А. хотел внести те же одушевлявшие его чувства законности, любви и мира; он верил в высокую роль, принадлежащую ему и его стране. Он не намеревался расширять владений России; его мечтой было стать во главе человечества, для его блага. Первый консул и Франция были серьезнейшим препятствием к осуществлению его мечтаний. С первых же дней А. выступает как противник Наполеона, конечно, очень осторожный. В наследство от отца ему достались очень запутанные отношения: союз с Францией, война с Англией, разрыв с Австрией и почти готовый разрыв с Пруссией. Положение это было настолько странно и ненормально, что даже недавние враги наши не смотрели на него серьезно. А. сразу провозгласил начала невмешательства России: Россия не имеет надобности в союзах, ей не следует связывать себя никакими договорами; "лично для себя, - говорил А., - мне ничего не нужно, желаю только способствовать спокойствию Европы". В то же время он решался "наложить узду на властолюбие Франции". С первым посланцем Бонапарта, Дюроком, А. завел речь о королях неаполитанском и сардинском. Он не скрывал от своих сотрудников, что лишь обстоятельства заставляют его поддерживать пока с консулом мирные отношения. Враждебно настроены были против Наполеона и все при русском дворе: обе императрицы, Лагарп, неофициальный комитет с князем Чарторыйским во главе, князь П.П. Долгоруков . Даже в частной жизни своей А. являлся противником французского правителя; по мере того, как Бонапарт окружал себя все большей помпой и роскошью, реставрируя двор прежнего режима, А. щеголял простотой быта и обстановки настолько, что вызывал не совсем одобрительное удивление своих подданных. Внешняя политика А. противополагается обыкновенно реальной и выгодной для России политике его бабки. Его часто порицают за его первые две войны против Франции, но едва ли это справедливо: русскому правительству было слишком трудно оставаться равнодушным зрителем того, что тогда происходило в Европе. А., не дожидаясь нападения Наполеона, сам выступил против него сначала с Австрией, потом с Пруссией: в обеих этих войнах А. действовал сообразно с реальными выгодами России, подготовляя ее триумф. Совершенно правильно он связывал войны с Наполеоном с польским вопросом, и мнение о том, что мысль о такой связи внушена была ему князем Чарторыйским, едва ли справедливо. Восстановление самостоятельности Польши было возможно: последствия - Тильзитский мир - доказали, что А. предвидел эту возможность и желал предупредить восстановление Польши врагом России. По своему положению Польша могла быть и авангардом России в ее борьбе с западными соседями и наоборот. А. нужна была Польша не для увеличения территории России, а для того, чтобы отнять у врага России возможность иметь союзника почти что в самой России, т. е. в западной Руси и Литве, где так силен был польский элемент. Такая идея не может считаться ни утопической, ни несогласной с истинными интересами России, ни даже неисторической, ибо А., добиваясь восстановления Польши под своим скипетром, в личной унии с Россией, следовал примеру Иоанна Грозного и Алексея Михайловича . К XIX веку процесс собирания русской народности (кроме Галиции) кончился; соединясь с Польшей, Россия выступала уже как старшая и главная во семье славянских народов. В XVII веке это не было сделано не потому, что этого не хотели, а потому, что не могли. Выгоды России были хорошо согласованы с принципиальной стороной действий А. Достичь цели можно было различными путями. Когда А., к удивлению и негодованию многих, настоял на назначении князя А. Чарторыйского министром иностранных дел, он дал понять, что кладет разрешение польского вопроса в основу всей внешней политики. Кружок неофициального комитета поддерживал государя в данном отношении вполне и даже шел дальше его, вполне разделяя план князя Чарторыйского - в союзе с Австрией и Пруссией разбить Францию, получить от союзников земли, отошедшие к ним по разделам Польши, с вознаграждением за счет французских завоеваний, и затем руками России восстановить Польшу. В плане этом был один слабый пункт: отношение к Пруссии. Чарторыйский хотел силою заставить Пруссию присоединиться к коалиции против Франции; но сын Павла, внук Петра III и Екатерины, А. не расположен был разрывать с государством, с которым Россия сделала уже многое. Из окружавших А. лиц многие разделяли его прусские симпатии, особенно кн. П.П. Долгоруков; в системе А. всегда было место и для Польши, и для Пруссии. Свидание А. с Фридрихом-Вильгельмом III укрепило связь между обоими дворами. При таких отношениях России к Пруссии произошел разрыв с Францией, поводом к которому послужила казнь герцога Энгиенского (1804), родственника А., захваченного на Баденской территории. Уверяя, что цель войны - независимость государств Европы, что русский государь, обладая громадной империей, ничего не желает, кроме пользы своих союзников, и начинает войну не против французского народа, А. вступил в бой, дабы исполнить, как он ее понимал, обязанность могущественного государя (grand souverain) и, вместе с тем, разрешить польский вопрос. Война началась, но Пруссия не присоединялась к коалиции. А. поехал в Пулавы, дабы подготовить польское общественное мнение к провозглашению его королем польским, а кн. П. Долгорукова послал договориться с королем прусским о конвенции относительно прохода русских войск через прусскую территорию. Когда А. узнал об этом, он из Пулав проехал не в Варшаву, как раньше предполагалось, а в Берлин; здесь он добился условного присоединения Пруссии к коалиции, за что ей обещан был Ганновер; тогда же в Потсдаме, у гробницы Фридриха Великого, А. поклялся в вечной дружбе королю Прусскому и его дому. Затем А. поспешил к своей армии. Имеется много свидетельств, что он и окружавшие его не сомневались в победе. Накануне битвы князь Долгоруков говорил с Наполеоном от имени А. так, как будто русские силы стояли на высотах Монмартра. А. сам горел нетерпением сразиться с Наполеоном. Поражение русских и австрийских войск под Аустерлицем (20 ноября 1805) было полное, коалиция была расстроена, Австрия поспешила заключить мир с Францией. После Аустерлица А. не отказался от основных своих убеждений, но, получив боевое крещение, стал самостоятельнее, строже, подозрительнее. Самолюбие его не могло не страдать: в столь осуждаемые им эпохи Екатерины и Павла русские войска одерживали только победы - а при нем, в присутствии его, царя (чего не было со времени Петра Великого), войска были решительно разбиты. Он искал в душе оправдания и нашел его - в окружающих. Широко распространилась легенда о коварном образе действия австрийцев; даже Елизавета Алексеевна, почерпавшая свои сведения из первоисточника, в письмах к матери уверяет последнюю, что причина неудачи австрийцы, не находит слов для их порицания (lache, traitre, bete), уверяет даже, что австрийцы не только заставили голодать русскую армию, но и обратили оружие свое против русских! В том же духе говорил в Берлине князь Долгоруков. Кроме Австрии, в глазах А. виноваты были и русские генералы, особенно Кутузов , и члены неофициального комитета: они ввели государя в заблуждение относительно сил Наполеона. Кружок неофициального комитета распался. Внимание А. всецело сосредоточилось на внешней политике. Внешнюю политику он взял непосредственно в свои руки; при главных дворах Европы стали время от времени являться особые посланцы его с важными, секретными поручениями; министр иностранных дел не всегда был вполне осведомлен об истинных намерениях Государя. А. решился продолжать войну с Наполеоном, на этот раз - в союзе с Пруссией. Напрасно князь Чарторыйский энергично восставал против такого образа действий, предсказывал гибель России от союза с Пруссией, указывал на необходимость для России приобретения устьев Немана и Вислы, т. е. как раз то, что впоследствии и Наполеон предложил А. Все эти советы не убедили А., и князю Чарторыйскому осталось только покинуть пост министра иностранных дел. В следующем 1807 году оставил пост министра внутренних дел и Кочубей, а Новосильцев вынужден был уехать от гнева государя в Вену. И А., и армия его, и общество русское были уверены, что Аустерлицкий бой - досадное недоразумение, требующее мщения. Подчиняя внутреннюю политику внешней, А. стал прибегать к приемам, которых до тех пор избегал: желая возбудить народное чувство против Наполеона, он повелел Синоду составить объявление, в котором Наполеон обвинялся в восстановлении иудейского синедриона, в ниспровержении церкви Христовой и даже в провозглашении себя Мессией; русский народ призывался доказать Наполеону, что он - тварь, совестью сожженная и достойная презрения. Объявление это читалось по воскресным дням в церквах; оно напоминает манифесты Елизаветы и Екатерины. 13 января 1807 года был образован комитет, заменявший собою в сущности тайную канцелярию, закрытую в 1801 году. Неудачи привели Россию к Тильзитскому миру: А. стал союзником Наполеона, принял от него Белостокскую область из бывших владений Пруссии, обязался присоединиться к континентальной системе; два новые союзника обязались действовать сообща; Наполеон указал А. на необходимость для России достигнуть естественных границ - реки Торнео на севере, Немана или даже Вислы на западе и Дуная или Балкан на юге. Особенно тяжелое впечатление было произведено присоединением Белостокской области, отнятой у государя, которому так недавно А. дал клятву верности. Таким образом, А. становился в ряды обыкновенных государей старого режима, прикрывавшихся иногда идеями, но на деле захватывавшими добычу всюду, где только было можно. Небольшой объем этого приобретения подчеркивал символическое значение его: А. был привлечен к расхищению Пруссии. Образование герцогства Варшавского, из которого должна была вырасти Речь Посполитая, делало Тильзитский мир безусловно невыгодным для русского правительства; Наполеон, и по сознанию самих французских историков, вносил этим разрушение в собственное дело. Покойный историк Шильдер , приведя немало свидетельств крайне скептического отношения А. к Наполеону даже в дни Тильзита, склонялся, однако, к заключению, что А. искренно решился следовать новой системе. После обнародования новых документов (великим князем Николаем Михайловичем ) возможно утверждать противное: подписывая Тильзитский мир, А. выгадывал время, чтобы иметь возможность подготовиться к новой войне. Ему не оставалось делать ничего другого. Он встретился с Наполеоном и одержал блестящую дипломатическую победу. Тильзитский мир поэтому кульминационный пункт в жизни А., необыкновенный подъем его духовного развития, остальное уже следствия, вытекавшие отсюда при ослабевавшем уже настроении. Особенно рельефным становится его об