Прописавшись в блоге на Эхе Москвы, я поначалу делал перепосты отсюда, хотя и многое дописывал в свете нынешних событий. Там моя аудитория пошире - не 10 человек, а полторы тысячи, а то и больше... Увлекшись, я теперь в основном там и делюсь тем, что накипело. А про свой блог здесь стал подзабывать. Это нехорошо.
Вот перепост из Эха.

В Википедии про него пятьдесят песен и тринадцать кинофильмов. Когда в интервью у него спросили, верит ли он в высшие силы, он ответил, что верит в людей и добро (Бога не упомянул). Когда пытались выяснить, сколько у него денег (40 миллиардов долларов, по утверждению некоторых), он ответил, что его богатство – это эмоции людей. Признаюсь, я не без ехидного любопытства ждал, каким орденом его наградят к 60-летию. Не наградили ничем, даже РПЦ… То есть он не позволил. И почему-то стало легче на душе. Мы как бы получили сигнал: Ребята, расслабьтесь. Я адекватен.

Адекватность – очень важное качество сегодня в контексте происходящего, когда страны и народы словно по мановению волшебной палочки начинают съезжать с катушек. Жить все трудней, хотя и интересно. Утомленный солнцем режиссер на сей раз промолчал – пришлось отдуваться Первому каналу, выдавшему соответствующую нарезку из деяний. Ну что…пестро и пафосно. Разве что удивила большая разница в образе – между вчера и сегодня. Как бы два разных лица – одно безусловно европейское, другое – скорее азиатское. Увы, чтобы сделали приличное лицо, надо ехать в Америку. У нас не умеют. А вообще – напрасно… Морщины украшают мужчину. Стоит ли ими жертвовать? Разумеется, это лишь мое сугубо оценочное суждение.

Но дело не этом, а в том, что проазиатская модель становится трендом, возобладав на европейской. То есть опять, как когда-то, на повестке дня страх и насилие. А потому нужны химеры всяких там заговоров, госдепов, подкупов, покушений, переворотов, поиски врагов народа, точечные удары по и без того безударной оппозиции. А еще эти кощунницы, за которых он, оказывается, молился, но почему-то их не отпустил… А еще совпадает с днем памяти убитой журналистки… И так оно и будет…

Большинство все-таки его поддерживает. Светлой, то есть креативной части на роду написано быть недовольной – в этом и есть залог развития и движения вперед. Она молода, грамотна, умна, бесстрашна. Ее уже невозможно обмануть.

А другая часть нашего общества… Нет, вопреки находчивому ответу, для кого-то ставшему bon mot, следом полетели не самые сильные стерхи – полетели самые приученные, верящие, что дельтаплан и есть их вожак. В нашей стране еще очень много настроенных подобным образом – это наше историческое наследие, с которым приходится считаться.

И все-таки я предпочитаю цивилизованную критику в его адрес, а не то, что сам он назвал обливанием помоями. Ему и так непросто – лицо выдает.

На выходных я был за городом. Ночью проснулся от странного звука, будто где-то что-то осталось невыключенным и вот подавало голос, требуя внимания. Звук был очень тихий, но тревожный – я обошел комнаты и, ничего не обнаружив, лег, но вскоре снова проснулся – звук не умолкал. На сей раз я нашел причину – стон шел от работающих на батарейке стенных часов, хотя по своему устройству они никак не могли издавать никаких звуков, кроме тиканья. Но они тихо стонали. Включив свет, я понял, в чем дело – у часов сцепились между собой все три стрелки – часовая, минутная и секундная – сцепились и встали...

Мне кажется, что точно так же у нас сегодня сцепились, обездвижив друг друга, все три ветви власти – законодательная, исполнительная и судебная. И никто не знает, как снова пустить в ход время.

09 октября 2012, 07:58 ЭХО МОСКВЫ

Эта история не идет из головы.
Итак, одна супружеская пара приехала с Волги в Питер к свои родственникам - погостить. Обоим здесь понравилось - они решили остаться и попытать счастья. Им удалось устроиться на работу – оба, с высшим образованием, сели за компьютеры. Он – системным администратором в одной крупной торговой фирме с приличным для Питера заработком, она – в одно агентство, где я с ней и познакомился. Они сразу же принялись копить деньги на покупку собственной квартиры. Свое жилье в городе на Волге решили не продавать – зачем сжигать за собой все мосты. Жили трудно, поскольку треть заработка уходила на оплату снимаемой в Питере однокомнатной квартиры, во многом себе отказывали, но театры, музеи, выставки - это все было с ними, мимо этого нельзя было пройти. Они скопили денег, купили в хорошем месте и в хорошем новом доме квартиру-студию и зажили уже как настоящие питерцы - духовно, ментально и материально. Это была, да, наверное, и есть, очень дружная пара, он – напористый лидер, она – идеальная жена, хотя не без строптивости. Вот только не было у них детей и это угнетало их все больше и больше. Она лечилась – не помогло. Как человек верующий соблюдала все положенные церковные посты, даже отстояла многочасовую очередь к поясу Богородицы, когда тот ларец из монастыря с Афона привозили в Питер. Но и Богородица не помогла – только потом еще месяц пришлось лечиться от жесточайшей простуды.
И вот решили они на семейном совете взять из детдома ребенка и усыновить - именно мальчика. Для этого обратились они в соответствующие органы опеки и попечительства Петербурга, где им предложили на выбор разные варианты. Только все дети, которых им предлагали, были в той или иной степени инвалидами. Видимо, для того чтобы усыновить здорового ребенка, они как будущие родители не очень-то котировались в глазах попечителей – ни особых денег, ни связей, ни в конце концов догадливости, что так просто такие подарки не преподносят…
Много они перебрали разных вариантов, от многих отказались, в том числе поначалу и от этого – мальчик семи лет, круглый сирота, глухонемой, но вполне вменяемый, к тому же за ним числится трехкомнатная квартира в хрущевке, оставшаяся после умершей год назад матери. Действительно, они, было, отказались, тем более что по закону не могли стать собственниками этой квартиры, разве что только имели право сдавать ее под жилье до совершеннолетия мальчика, с перечислением денег на особый счет... Однако, как потом рассказывала эта моя знакомая, ее будто заворожило свидание с мальчиком в детдоме. Он ей все время снился. И во сне, глухонемой, разговаривал – называл ее мамой. Она решила, что это знак свыше. К тому же врачи убедили их, что немота его и глухота – не врожденные, а приобретенные вследствие стрессов и заброшенности, и если ему поставить слуховой аппарат и заниматься по особой системе, то он мало-помалу заговорит.
Поскольку моя знакомая, назовем ее Татьяна, рассказав мне эту историю, попросила совета – как поступить, я стал звонить своим знакомым, кто так или иначе соприкасался с темой усыновления и детской инвалидностью. Так я вышел на двух человек, которые могли дать дельные советы. От врача-дефектолога, женщины, уже двадцать лет занимающейся реабилитацией детей-инвалидов, я услышал, что время для семилетнего глухонемого мальчика упущено, - такими проблемами надо заниматься с двух-трех лет, и, хотя в Питере разработаны довольно успешные методы реабилитации таких детей, этот мальчик уже никогда не станет полноценным гражданином и не вольется на равных в нормальную социальную среду. То есть останется инвалидом, хотя, возможно, и научится какой-то примитивной речи. Если будущие родители готовы на такой шаг, то пусть осознают все меру ответственности, ибо им всю жизнь придется жить с тем, кому нужно уделять гораздо больше внимания и заботы, чем обычному ребенку. Но если они на это готовы, то перед их поступком можно только склонить голову и опуститься на колени, ибо это подвиг смирения и самопожертвования, на который способны немногие из нас. Одно дело, когда речь идет о собственном больном ребенке, и совсем другое, когда... Сколько ужасных примеров… Взять тех же американских «родителей», о которых столько у нас писали...
Договорились, что моя знакомая сама позвонить дефектологу, чтобы услышать правду из первых уст.
А второй человек сказал мне, что в районных органах опеки что-то темнят и мухлюют, поскольку среди питерских сирот есть много вполне здоровых детей. Он даже дал мне телефон в Смольном, где наверняка помогут с выбором абсолютно нормального ребенка.
Все это я рассказал Татьяне, с намерением - не скрою - отговорить ее от задуманного, но она уже словно не слышала доводов разума, зациклившись на мальчике по имени Саша, который во сне называл ее мамой.
Муж тоже загорелся, и они его взяли, подписав с органами опеки соответствующий договор, для чего представительница этих органов посетила их квартиру-студию, чтобы убедиться, что ребенка ждут приемлемые условия.
И началась новая жизнь. Саше поставили слуховой аппарат и отдали в специальную школу-интернат, единственную на весь город, где с такого рода детьми занимаются опытные специалисты. У новых своих родителей мальчик ночевал на выходные, и еще два раза в неделю его, как должно, забирали домой.
Были большие проблемы с общением, поскольку надо было научиться языку глухонемых, но этот барьер был преодолен. К тому же мальчик оказался психологически и даже ментально вполне развитым, смышленым и все схватывал налету. Впрочем, звуки, которые он стал слышать, поначалу оставались вне распознания — человеческие голоса звучали для него примерно так же, как звук льющейся воды, пение птиц или жужжание соковыжималки. Задача специалистов, обучавших мальчика, в том и состояла, чтобы вычленить из этого свалившегося на него мира звуков речь и привязать ее к конкретным смыслам и значениям. Многое зависело и от родителей...
Сашу я видел раза три. В первую нашу встречу он на слова Татьяны отвечал только писком, а в третий раз, спустя несколько месяцев, мне с гордостью продемонстрировали, как он, помогая себе пластикой левой руки, вполне внятно произнес: «Привет!»
Был он милый на вид, ушастый, с лицом бойкого и любознательного ребенка.
Еще одной из проблем, помимо общения, оказалась проблема питания, ибо от домашней еды Саша отворачивался и начинал капризничать. Что хотел этот своевольный мальчик, невозможно было понять, пока однажды в дверь трехкомнатной квартиры, куда они втроем приехали по поводу предстоящего ремонта, не раздался звонок. На пороге стояла таджичка. Мальчик сразу бросился к ней и она его обняла. Так выяснилось, что умершая мать Саши сдавала две свои комнаты таджикам, приезжавшим в Питер торговать сухофруктами на базаре. Таджики в основном и кормили мальчика, поскольку его мать как правило была пьяна. Кормили тем, что привозили. Вот почему он предпочитал сухофрукты…
Прошло месяцев семь-восемь. Мальчика отвозили в школу-интернат, забирали его, купили ему хорошую одежду, всякие развивающие игрушки, включая джип с дистанционным управлением, по выходным гуляли с ним по городу, ходили в кино на детские сеансы, выезжали на электричке в сторону дворцовых окрестностей…
И тут начались новые проблемы… Во-первых, мальчик, как и все дети, простужался и проходилось вместо работы сидеть с ним дома и брать больничный, что на работе не приветствовалось. А во-вторых - и это самое неожиданное - у круглого сироты объявились родственники, хорошо помнящие, что за ним числится трехкомнатная квартира. Сначала объявилась тетя, то есть родная сестра его матери, живущая в Брянске, а затем – его отец. Тетя, естественно, была много роднее мальчику, чем новоиспеченные родители, не говоря уже об отце. Правда, он пока сидел в тюрьме, но к концу года должен был выйти на свободу. Оказалось, что мальчик помнит отца, и в семейном фотоальбоме, обнаруженном в той квартире, сразу указал на него. Выяснилось, что мать с Сашей даже ездила к нему в места заключения…
И вот органы опеки получили известие, что отец разыскивает сына и по выходе из заключения грозится отнять его у самозванцев. Правда, он не был прописан в той квартире, но тем не менее. Отец есть отец, пусть даже пока и в тюрьме. Качала права и брянская тетя, обещая приехать, во всем разобраться и вступить в наследование...
В органах опеки супругов успокаивали, говоря что рецидивисту-отцу ребенка все равно не отдадут, а в Брянске у тети своя семья, трое детей, да и нет там школы-интерната, где реабилитируют глухонемых. Так что все права на их стороне.
Права правами, но где гарантии, что...
«Так вы готовы или нет бороться за мальчика?» - строго спрашивали их чиновники из органов опеки. Хотя новые обстоятельства говорили лишь об одном — об их, чиновников, катастрофической профнепригодности...
Жаловаться на них — что обманули и подставили? Но кому от этого станет легче?
Самое время упомянуть о том, как был составлен договор опекунов с попечителями... В договоре этом значилось, что супруги берут опекунство над мальчиком на испытательный срок, то есть на год, по истечении которого они могут вернуть его в детский дом.
Тут у супруга, то бишь новоиспеченного отца, который по моим впечатлениям не испытывал никаких комплексов по поводу того, что его ребенок инвалид, и - наоборот - гордился им, начались неурядицы на работе, к тому же накопилась сумасшедшая усталость от непривычного напряжения, которое они оба испытывали в заботах о мальчике. А договорный срок в июле месяце как раз истекал. И, помучившись над вопросом, что делать и как поступить, они в конце концов решили уволиться с работы и вернуться в свой родной город на Волге, а Сашу вернуть в тот же детский дом. Супруги сдали через агентство свою квартиру-студию под жилье, Сашу отдали попечителям, а сами уехали к себе домой. Но не сразу – сначала они провели целый месяц в Греции.
О таком отдыхе они мечтали много лет.