Предприятие «Сервис-Турбо»: Турбокомпрессор ТКР-7с6 - гарантия качества и надежности!

У Гершеле совсем прохудились сапоги. На дворе осень, дождь, ноги промокли, а он как назло в чужом местечке. С трудом разыскав чеботаря, Гершеле показывает ему свою обутку. Чеботарь глянул на замызганные сапоги и сказал, что попытаться можно, но работа большая и обойдется недешево. А у Гершеле, как всегда, ни копейки. Постоял он, повздыхал и попросил на минутку шило.

—- Нате, — говорит чеботарь, не понимая, с чего бы это гостю понадобилось шило. Гершеле сел на лавку, стащил сапог, вылил из него воду и принялся ковырять подошву.

— Это еще зачем? — удивляется чеботарь.

— Починяю, — говорит Гершеле.

— Сейчас напочиняете!

— Видите ли, — невозмутимо заявляет Гершеле, — дырка, куда втекает вода, у нас уже есть. Почему бы не провертеть еще одну, чтобы воде было куда вытекать? Вода — туда, вода — сюда, и мы имеем сухо! Чем вам не нравится эта мысль?

— Мысль первый сорт, — смеется чеботарь. — Такое может прийти в голову человеку пускай бедному, но неунывающему!

— А что, не бедному? Но вы правы — Гершеле Острополер не унывает.

— Гершеле Острополер? И он молчит? Давайте ваши сапоги!

— А деньги? Это уже дело унылое…

— Ваши шутки стоят любых денег… Чеботарь был рад удружить знаменитому человеку и привел сапоги в порядок.

—-
Почините петуха

Гершеле с детства любил разные дурачества. Приходит он с живым петухом к соседу-часовщику и говорит:

— Дядя, почините петуха!

— Я починяю часы, глупый мальчик!

— Петух и есть часы, — важно замечает Гершеле. — Но раньше он кукарекал в шесть, а теперь в полседьмого. На полчаса отстает. Вот и почините его!

—-
… И шапка тоже

Маленький Гершеле шел по шляху между Острополем и ближним селом, а навстречу — помещик на дрожках. Гершеле, чтоб не попасть под лошадей, сошел на обочину, но шапку не снял. Помещик, изумившись такой дерзости, велел кучеру остановиться и важно спрашивает:

— Сконд естэшь, жиде? («Откуда ты, еврей?»)

— 3 Острополю, — отвечает Гершеле, но шапку так и не снимает.

Помещик разозлился, тычет палкой:

— Шапка!

— Шапка? — говорит мальчик. — Она тоже из Острополя!

И что духу — в лес.

Готовые Системы видеонаблюдения Оренбург, камеры видеонаблюдение. IP и аналоговые камеры видеонаблюдения. Квалифицированная консультация

   Книга анекдотов про Гершеле Острополера переносит читателя в еврейский мир Подолии, края, где в эпоху независимости польского государства Речи Посполитой распоряжались поляки, а позднее, с конца восемнадцатого века, — русские и украинцы. Более того, мы попадаем в гущу хасидской жизни, во двор великого цадика ребе Боруха из Меджибожа, известного также как ребе Борухл из Тульчина, городка, где он возглавлял еврейскую общину пока в Меджибоже был жив его знаменитый дед Бешт (Исраэль бен Элиэзер Баал Шем Тов), основатель хасидизма.

Как часто случается в отношении хасидских цадиков, разные источники предлагают разные версии их жизнеописаний. Известно, что в Меджибоже, где в обстановке еврейского мистицизма и всеобщего поклонения, прожил свои последние годы Бешт, основатель хасидизма, у его единственной дочери Адели родилось два сына. Исследователи называют даты их рождения: 1748 год для ребе Моше Хаима Эфраима и 1757-й — для ребе Боруха бен Иехиэля, а народное предание сблизило эти сроки и сделало братьев близнецами. Ребе Эфраим, цадик в Судилкове, около Шепетовки на Волыни, со временем стал еврейским книжником, автором труда «Дегель маханэ Эфроим» («Знамя колена Эфраимова»), где размышлял над учением и образом жизни деда, а также указывал на недостатки его прямых учеников и последователей. Из его книги видно, как много значило для хасидов фигура цадика вообще: «От мудрецов, сподвижников деда моего, я унаследовал великую истину, что людям, стоящим во главе народа, дана власть очищать души израильские, запятнанные тиной грехов, и что от них зависит сущность покаяния…Одних праведник приближает к совершенству своею молитвою и учением, других — будничною беседою и занимательными рассказами». Брат Эфраима, ребе Борух во истину был человеком, «стоящим во главе народа».

Братья родились примерно за несколько лет до смерти деда, их детство прошло среди экзальтированных и мечтательных мистиков, наблюдавших воочию творимые Бештом чудеса. Они воспитывались в уверенности, что «озаренный бесконечным светом их святой дед мог духовным оком видеть все, что делается в мире от одного конца его до другого». Эта способность к мистическому зрению отличала многих великих цадиков, в том числе и ребе Боруха. Но Боруха еще и завораживала внешняя сторона жизни: убежденность Беигга в своей святости, поклонение хасидов, беспрекословное подчинение приказу цадика, шумная, восторженная, до экстаза доходящая молитва. Позднее, уже будучи цадиком в Тульчине, ребе Борух молился неистово, исступленно — предание говорит, что со стороны казалось, будто он объят пламенем, а его голос потрясал собравшихся до глубины души.

Любимым чтением ребе Боруха была «Песнь Песней», которую еврейская традиция понимает и как рассказ о мистической любви души человека к Богу. Говорили, что в ребе Борухе живет частица души автора «Песни Песней» — царя Соломона. Говорили также, что и частица души царя Саула пребывает в ребе Борухе, и вспоминали об этом, когда цадика охватывали приступы меланхолии, мрачного уныния и сердечного смятения. Поговаривали даже, что эти приступы — наказание за дерзкое намерение ребе Боруха во что бы то ни стало привести Машиаха. В самом деле, ребе считал себя величайшим праведником и был уверен в своем от Бога полученном необычайном могуществе. Как-то раз, в празднование нового года деревьев «Ту-би-шват», ребе Борух рассказал своим хасидам виденный накануне сон, будто за длинным столом восседают в Царствии Небесном праведники всех времен, и председатель собрания, раби Шимон бен Йохай (которого хасиды считают автором каббалистической книги «Зохар»), читает присутствующим нравоучения. Под впечатлением резких слов раби Шимона ребе Борух убоялся и побледнел от страха. Тогда раби Шимон бен Йохай поднялся, подошел к цадику, который стоял в дальнем конце стола, дружески похлопал его по плечу и сказал: «Борухл-сердце, не тебя подразумеваю я, ибо ты — совершенный человек!»

Ребе Борух быстро сделался одним из влиятельнейших цадиков. Еще будучи в Тульчине, он много разъезжал по Подолии, беседовал с евреями, творил чудеса, помогал и оказывал покровительство, а хасиды платили ему восторженной любовью и одаряли его бесчисленными подношениями. Когда же после смерти Бешта ребе Борух вернулся в Меджибож, слава великого деда воссияла над ним. Подобно мудрецу древности, редактору Мишны раби Иегуде ха-Наси, ребе Борух из Меджибожа был сказочно богат. Он в прямом смысле слова имел «двор», сильно напоминавший дворы польских магнатов, разъезжал в великолепной карете. Десятки слуг, поваров и кухарок обслуживали никогда не прекращавшийся поток паломников, которых ребе принимал в особой зале, сидя в высоком кресле. При «дворе» ребе часто задавались пиры, на которых в паузах между переменами блюд цадик вразумлял и наставлял свою паству.

И тут нельзя умолчать об одной весьма малоприятной черте ребе: он был донельзя нетерпим и гневлив, язвительно говорил о других цадиках, а с основателем «хабада», ребе Шнеуром Залманом из Ляд и цадиком Леви-Ицхоком из Бердичева всю жизнь пребывал в конфликте. В идишских записках о ребе Борухе из Меджибожа находим, что «однажды он говорил о своих знаменитых современниках и гневался на них чрезвычайно, и утверждал, что они облекаются в неподобающие им ризы, что им не к лицу поучать народ в духе каббалы и сосредоточенно молиться», а также что «однажды он сидел за столом в присутствии многих цадиков и стал поносить и унижать праведников, умерших сто лет до того, и удивились все присутствующие».

Хасидам больно было наблюдать вспышки гнева «сварливого цадика», как называли его на расстоянии, и они истолковали их в положительном смысле, о чем свидетельствует такая, например, история:

«У ребе Боруха из Меджибожа был свой путь святого служения, и заключался он в том, что ребе Борух нещадно поносил своих учеников и изливал ярость на приходивших к нему за советом хасидов.

Как-то раз сидит он за столом, по правую руку от него сидит его кум, цадик Авраам Дов из Хмельника, а по левую руку — кум, цадик Йосеф из Ямполя. Сидят они и трапезничают, как входит в залу один богатый еврей. Вдруг ни с того ни с сего ребе Борух начинает его поносить на все лады да еще и приказывает своим слугам вытолкать еврея взашей. Слуги, понятное дело, повиновались. Тут заговорил его кум, ребе из Хмельника:

— А как же быть со словами Гемары: «срамящий ближнего прилюдно»?

Поглядел на него ребе Борух и говорит:

— Что говорит ученый муж? «Срамящий ближнего прилюдно»? Отчего же не закончить изречение: «…нет у такого доли в будущем мире»? Только я как увидел, что этому человеку грозит тяжкое испытание, и узнал, что, унизив и осрамив его перед всеми, я могу отвратить беду, мог ли я не отдать свой будущий мир ради благополучия сына Израилева?

Ребе из Хмельника извинился и сказал, что ему о том ничего ведомо не было».

В этой и других аналогичных историях гневливость и несдержанность ребе Боруха не только получили оправдание, как «меньшее из двух зол», но и предстали как великая жертва цадика.

Однако история историей, а почитателям ребе трудно было переносить цадика в гневе и больно было видеть его в мрачной угрюмости. Тем более что сам ребе Борух, хотя и заставлял евреев поститься, был поклонником веселья, так как «грусть вредит человеку даже в деле заработка». Более того, ребе наказывал евреям побольше бывать на людях, ибо «иной сидит по целым дням взаперти в своей комнате и постоянно учится и не выходит на улицу, чтобы разговаривать с людьми, — такой человек называется нечестивым, как сказано (Мишна Авот, гл.2): «Не будь нечестивцем про себя!», т.е. не сделайся нечестивым через то, что всегда живешь с самим собою». (В этом поучении очевидно негативное отношение к противникам хасидизма — рациональным талмудистам, которые во главу угла ставили изучение Талмуда и не признавали ни религиозного экстаза, ни чудодейства, ни авторитета цадиков и бессмысленного, как они полагали, поклонения толпы.)

Не удивительно, что воспитываемым в таком духе хасидам хотелось, чтобы кто-нибудь развеселил ребе, разогнал его тяжелую печаль. И такой человек нашелся. То был острослов и проказник Гирш из Острополя, более известный как Гершеле Острополер. О первой встрече Гершеле с ребе Борухом в народе рассказывается так:

«Случилось ребе быть в особенно подавленном настроении. Он никого не хотел видеть, заперся в комнате и строго-настрого запретил нарушать его уединение. Мрачный и раздраженный вышагивал ребе взад-вперед по комнате, когда туда неожиданно прокрался Гершеле и принялся ходить за ним следом, высоко поднимая фонарь.

— Что ты здесь ищешь, человече? — спросил изумленный цадик.

— Слышал я, где-то здесь ребе повесил свой нос, вот я и пришел его искать, — ответил Гершеле.

Ребе улыбнулся, и Гершеле остался при нем».

Что же за человек был Гершеле Острополер? До сих пор бытует мнение, что это фольклорный персонаж, плод народной фантазии. Но это не так. Гершеле — реальная фигура, хотя о его жизни нам известно совсем немногое. Он жил во второй половине 18 века и по названию родного волынского городка Острополя получил свое прозвище. В детстве Гершеле отличался поразительными способностями к учению, и ему прочили блестящее будущее еврейского мудреца, не иначе как раввина. Но надежды меламедов не оправдались: мальчик рано осиротел, и надо было думать о том, как прокормиться. Тогда он выучился на резника домашней птицы и некоторое время этим занятием зарабатывал себе на хлеб. Однако у Гершеле была неспокойная натура: с одной стороны, он любил учиться и углубляться мыслью в религиозные книги, постигая высшую премудрость каббалы, а с другой — не мог пройти мимо чьего-то недостатка, какой-то нелепой или неблаговидной ситуации, обязательно ему нужно было вмешаться и откомментировать событие — едко, метко и невзирая на лица. Только люди — всего лишь люди, и, даже сознавая справедливость слов Гершеле, они предпочитали его своеобразной критики не слышать и не видеть, ведь все замечания Гершеле были такими смешными и занозистыми, что их потом еще долго передавали из уст в уста. Гершеле нажил в Острополе слишком много врагов, вот почему, как говорят, ему пришлось довольно долго скитаться по Подолии, не брезгуя и попрошайничеством, пока, наконец, в какой-то корчме он не повстречался с ребе Борухом из Меджибожа и его хасидами.

Гершеле вовсе не был пустым скоморохом. Многие его шутки построены на игре словами из Священного Писания и других еврейских книг (такие шутки особенно трудны для перевода). В родословии Гершеле упоминают его прадеда, раби Шимшона из Острополя, который был раввином в Подолии накануне погромов Богдана Хмельницкого в 1648 — 1649 годах. Рассказывают, что к раби Шимшону ежедневно являлся ангел и посвящал праведника и каббалиста в тайны Учения, так что после этих «уроков» он написал свой комментарий к Торе. Однако заслуги перед Небом не помогли раввину спасти свою общину от погромщиков. Когда озверелые казаки ворвались в Острополь, раби Шимшон собрал евреев в синагоге, и все они погибли, освящая Имя Господне.

Видимо, Гершеле был первым еврейским шутом — не свадебным затейником и сочинителем экспромтов бадханом, не дурашливым или нарочито серьезным пуримшпилером, а именно шутом при дворе ребе Боруха в Меджибоже, тем, что на иврите называется лец, то есть насмешник и пересмешник. Шуты, как известно, имелись при дворах европейских монархов и крупных феодалов и обладали совершенно особым социальным статусом. В образе шута словно соединились два персонажа. Один — грубый, некультурный, не связанный никакими условностями. Другой — мудрец, насквозь видящий людей, читающий их мысли, маг и чудодей. Ясно, что чем более регламентирована жизнь общества, тем с большим нетерпением ждут в нем минуты раскрепощения, тем готовнее примут шута в его первой ипостаси. С другой стороны, в обществе, где мистика почитается высшей мудростью и наградой за благочестие, а магия воспринимается как удел избранных, осененных Высшей милостью, вторая ипостась шута вызовет душевный трепет и будет притягивать к себе людей, жаждущих прикоснуться к Святому. Хасидское бытие совмещало в себе и ревностное религиозное благочестие, и строго узаконенный церемониал во всем, что касалось цадика, и привычное, но всегда напряженное ожидание мистических откровений и чудес, а потому создавало идеальные условия для появления шута. Гершеле Острополер стал еврейским «придворным» шутом не только в силу собственного остроумия, дерзости и наблюдательности, но и благодаря существованию пышного двора ребе.

Давно замечено, что ивритское «лец» при обратном прочтении превращается в «цел», то есть «тень». Еврейский шут Гершеле во многом был «теневым отражением» своего патрона. Их объединяло несколько основополагающих черт: и тот и другой хорошо знали природу человека (ребе, бывало, говорил: «Для моей души нет ничего сокрытого»); и тот и другой были достаточно начитаны в еврейской религиозной литературе, однако в силу разных причин избрали мирскую жизнь в гуще людских масс, а не ученое затворничество. Оба не могли не отреагировать на человеческое несовершенство, потому что им были дороги мораль и исполнение заповедей. Может быть, благодаря этому глубинному сходству Гершеле так любил переодеваться в одежды ребе и пока тот бывал в разъездах или надолго исчезал в своей комнате — усаживался в кресло цадика и вместо него устраивал прием посетителей, как если бы он был сам ребе Борух. Не только приехавшие издалека, но и домашние не могли распознать подмены в осанистом и авторитетном «ребе», а полученные от Гершеле советы действовали безотказно.

Однако жало критики Гершеле Острополера не щадило и цадика, и тут мы имеем прямо противоположные сведения о характере их отношений. У маскилим, просвещенных евреев нового времени, сложилось резко отрицательное отношение к хасидам, и потому и ивритский поэт Авраам Дов Готлобер в своих «Воспоминаниях», и Семен Дубнов в «Истории хасидского раскола» сходятся на том, что «вообще, Борух представляет собою первообраз позднейшего украинского цадика, со всеми непривлекательными чертами этого типа. Внук Бешта, восседавший на престоле своего славного деда, в его резиденции, воплощал уже собою грядущее вырождение хасидизма». Поэтому они настойчиво повторяют историю о том, как гневливый цадик в конце концов потерял терпение и в ответ на особенно обидную шутку Гершеле приказал спустить шута с лестницы. А поскольку дело было в разгаре многолюдного пиршества и все были несколько навеселе, бросившиеся исполнять веление ребе хасиды переусердствовали, и Гершеле получил тяжелую травму, от которой вскорости скончался. Эта версия получила широкое хождение в художественной литературе о Гершеле, в частности, в рассказе Ицика Мангера.

В отличие от кругов еврейских просветителей хасиды благоговейно чтят память ребе Боруха. В сборниках хасидских историй, например, в том, что составлен раввином и ученым Шломо Йосефом Зевином (1890, Белоруссия — 1978, Иерусалим), ребе Борух из Меджибожа предстает великим провидцем, заступником хасидов и на небе, и на земле. В апологетических источниках мы не найдем обвинений цадика в гибели его шута, напротив, там говорится о снисходительности ребе и безнаказанности проделок Гершеле.

* * *

Истории о Гершеле в предлагаемой читателю книжке отобраны и переведены с идиш Хаимом Бейдером, и, как всякое извлечение из большого корпуса, композиция книги и ее состав отражают вкус и позицию составителя.

Хаим Бейдер родился в 1920 году в Подолье.

С 12 лет начал печататься на идише в детских журналах. Закончил педагогический институт в Одессе. Дважды, в 1941 и в 1948 годах, предполагал выпустить поэтические сборники на идише, но оба раза осуществить план не удалось — сначала из-за войны, потом из-за антисемитской кампании в СССР. На Украине Бейдера опекал Перец Маркиш, и в 1947 году в Киеве, на съезде писателей республики был устроен персональный вечер еврейского автора.

С 1941 года Хаим Бейдер был русркоязычным журналистом, и лишь с наступлением «оттепели» в 1961 году вернулся к сотрудничеству в идишских изданиях: газете «Биробиджанер штерн» и особенно журнале «Советиш геймланд», где проработал с 1973-го по 1991 год — заведовал отделом, а позднее был аместителем главного редактора. В 1991 году выпустил в издательстве «Советский писатель» книгу на идише об истории еврейской литературы на этом языке, а в 1991-м — издал хрестоматию для самостоятельно изучающих идиш. В 1992 — 1994 читал лекции в Еврейском университете в Москве по идишской литературе и публиковал статьи в «Вестнике» этого университета. С середины 1990-х годов Хаим Бейдер живет в США, где сотрудничает в еврейских газетах «Цукунфт» и «Форвертс» (последняя выходит также по-русски).

Зоя Копельман, Иерусалим

Чудо в корчме

Жили когда-то корчмарь и корчмарка. Детей у них не было, и были они очень богаты. Но чем больше богатели, тем скупее становились, так что пошел о них слух, что бесплатно они не то что в корчму не пустят, стакана воды не нальют.

Однажды в осенний дождливый вечер постучался в окно корчмы человек. Открывает корчмарь дверь, видит по одежке, что пришел бедняк, нечем поживиться, насупил брови и отвернулся. Говорит прохожий:

— Добрый вечер, хозяин, ну и погода…

А корчмарь огрызается в ответ:

— Что шляешься? Небось за милостыней? Мало вас, голодранцев, днем, так еще и вечером ходят. Иди, иди. Я нищим не подаю.

— Не за милостыней я, хозяин, мне бы только ночь переночевать, вот здесь, за печкой, а завтра чуть свет — уйду. А вы мицву заработаете.

Неудобно стало корчмарю выгонять бедного человека, коль скоро он уже зашел. Оставил он его, ложись, говорит, на голом полу.

Лежит бедняк за печкой и видит: стрижет корчмарка ногти и собирает их на бумажку. Постригла и бросила вместе с бумажкой в печку, а после вышла во двор. Корчмарь тоже зачем-то вышел. Смотрит бедняк: топится печь и там что-то варится в горшке. Тут он понял, что хозяева ждут, пока он уснет, чтобы сесть ужинать. Взял бедняк гусиное перо, нарезал будто кусочки ногтей, завернул в бумажку, бросил в горшок, лег и захрапел.

Вернулись хозяева. Как бедняк думал, так все и вышло: хозяйка, увидев, что гость заснул, накрыла на стол. Корчмарь вымыл руки и сел ужинать. Хочет хозяин зачерпнуть суп, вдруг видит: в тарелке плавает бумажка. Развернул, а там ногти. Корчмарка всплеснула руками: вспомнила, что бросила в огонь бумажку с обрезками ногтей. Выходит, бумажка нечаянно попала в суп!

Рассердился корчмарь на жену, да и аппетит у него пропал. Но что делать с супом? Не выливать же! Решили разбудить бедняка, накормить его супом. Так и сделали, и досталось бедняге жирного супа за двоих.

Наконец все улеглись спать. Корчмарь и корчмарка — в спальне на мягких перинах, а бедняк — в зале, на жёстком земляном полу. Вдруг слышат хозяин и хозяйка в зале крик: “Подвинься наверх!” Насмерть перепугались, вскочили, зажгли свечку, смотрят — нет ничего. Только бедный еврей спит мертвецким сном и тихо похрапывает. Улеглись. Только заснули, снова истошный крик: “Подвинься вниз!” Снова выбежали хозяин и хозяйка, снова ничего подозрительного не заметили и опять улеглись спать.

Спустя четверть часа вновь слышат крик: “Подвинься в сторону!” — и так каждые полчаса.

Наутро хозяин спрашивает бедняка:

— Что с вами стряслось ночью, что вы все время кричали: подвинься, подвинься!

— Это очень интересная история, — я вам ее, так и быть, расскажу, отвечает бедняк, если вы подарите мне что-нибудь из теплых вещей.

Богач замахал было руками, дескать, нет у ничего, но любопытная, как все женщины, корчмарка принесла гостю старый мужнин халат.

— Тогда слушайте внимательно, — стал рассказывать бедный гость, поглаживая бороду. — На мне, как видите, старый, драный и к тому же очень короткий тулупчик. Ночью он служит мне одеялом. Что ни ночь, то у меня с ним споры: укрою ноги — голова мерзнет, я ему кричу: подвинься наверх. Укрою голову — ноги мерзнут, я ему кричу: подвинься вниз. Мерзнет бок — я ему кричу: подвинься в сторону — туда, сюда.

С этими словами бедный еврей направился к дверям, но корчмарь не дал ему уйти.

— Реб еврей! — сказал он. — Такого у нас еще не бывало, чтоб бедняк вышел из нашего дома сытый да еще с полученной от нас одеждой, не уплатив за это ни полушки. Такое случается с нами впервые. Скажите же нам, кто вы такой, чтобы вас запомнить.

Бедняк взглянул корчмарю в глаза и сказал тихо:

— Про Илью-пророка слыхали? Так вот, это я.

Корчмарь обомлел. Корчмарка остолбенела, слова вымолвить не может.

Взялся было бедняк за дверную ручку, но обернулся и, улыбаясь, добавил:

— Так меня называют там, — и указал пальцем наверх, — а здесь, на земле, меня зовут реб Герш. А теперь поклянитесь душами ваших родителей, что отныне вы будете принимать бедняков гостеприимней, чем богачей.

И свершилось чудо: корчма, которую бедные до того обходили за версту, распахнула свои двери для нищих.

Сказка о счастливой свадьбе

Жил в одном местечке большой богач по имени реб Янкев. Была у него единственная дочь — умная, красивая, благочестивая — одним словом, все достоинства. Со всех концов страны к реб Янкеву приходили шадханы, сватали дочке женихов, но богач все перебрал и наконец нашел то, что ему хотелось: жених был учен, умен и образован, имел смиху, был из старинного раввинского рода, умел играть на скрипке и имел солидный капитал! Вскоре сыграли свадьбу, да такую, что жители местечка запомнили ее на всю жизнь. Специально нанятый портной целых три месяца сидел в доме невесты и шил ей приданое. Одним словом, свадьба обошлась реб Янкеву в целое состояние. Со всеми он рассчитался, только для бедного портного не хватило денег. Давно отгремела свадьба, а портной, которого одолели кредиторы, все никак не получит у реб Янкева за работу. Ходит к нему портной за деньгами, ходит, и каждый раз возвращается с пустыми руками: то один предлог у богача, то другой. Что может бедный портной против богатого реб Янкева?

Так прошел год. Начал портной с горя пить, стал завсегдатаем шинка. Все ему сочувствуют, да никто не хочет ссориться с богатым реб Янкевом.

Вот однажды заходит в шинок незнакомый еврей с зонтиком в руках. Видит: сидит в углу портной, перед ним недопитая чарка, а сам тихо плачет, слезы так в чарку и капают.

Подошел еврей к портному и спрашивает:

— О чем ты так горько плачешь, сын мой?

Рассказал ему портной всю свою историю.

— А ты помнишь все, что шил к свадьбе?

— Конечно, помню. Хоть ночью разбудите.

— Тогда перечисляй все, что шил.

Незнакомец все аккуратно записал, спрятал записку в карман, а потом говорит портному:

— Я помогу твоему горю, а заодно помогу одной бедной невесте. Но от тебя требуется вот что: во-первых, когда придет к тебе дочь реб Янкева, ничего не говори ей обо мне и ничему не удивляйся. Во-вторых, когда придет к тебе сам реб Янкев, тоже ни о чем с ним не говори, только требуй свой долг.

Вышел из шинка Илья-пророк (а это был он) и прямиком на окраину местечка. Там в приземистом домике жил бедный сапожник-вдовец со своей единственной дочерью Хавой.

Илья-пророк знал печальную историю Хавы. Любил ее булочник Лейзер, да только дважды откладывали свадьбу из-за того, что не было у невесты приличного платья, чтобы встать под хупу. Сколько слез пролила бедная Хава! И не было надежды на заработок ни у ее отца, ни у жениха.

Пришел Илья-пророк к сапожнику, заказал себе две пары ботинок и деньги вперед заплатил. А уходя, благословил Хаву и сказал:

— Через месяц ты отпразднуешь свою свадьбу. Клянусь своей бородой и пейсами, что так оно и будет.

Не успела просиявшая Хава слова сказать, а его и след простыл.

Вышел Илья-пророк из дома Хавы, нанял подводу и поехал в местечко, где жила дочь реб Янкева с мужем. Пришел к ней, представился как посланец реб Янкева и говорит:

— В последние два месяца отец ваш заработал много денег и потому решил заказать вам новые, более модные платья, а те, которые были сшиты в прошлом году к вашей свадьбе, отдать бедной невесте. Он уже и материал купил. Теперь вы должны без промедления идти к портному, который шил вам свадебные платья; отец велел, чтобы вы внесли задаток.

Очень обрадовалась молодая женщина, поблагодарила посланца за добрую весть, а тот продолжал так:

— Кроме того, отец велел передать, что ваши старые свадебные платья он отдает бедной Хаве, дочери сапожника. Он поручил мне забрать эти платья и отвезти их Хаве.

Дочь богача несколько смутилась — она никогда не думала, что ее отец способен сделать бедной девушке такой богатый подарок, но посланец вынул список платьев и стал перечислять все то, что реб Янкев велел отдать Хаве. Тогда молодая женщина обратилась за советом к мужу, и он посоветовал выполнить волю отца. Она упаковала все перечисленные в списке платья и отдала их посланцу, а тот, прежде чем уйти, посоветовал мужу поехать к тестю вместе с женой.

Посланец получил платья и отвез их Хаве, а дочь с мужем поехали к реб Янкеву.

Приехала дочь к отцу, благодарит его за щедрый подарок. Сначала реб Янкев недоумевал, а потом понял, что стал жертвой ловкой проделки, но постыдился перед знатным зятем разуверить дочку и сделал вид, что так все и есть.

Потом отправилась дочь богача к портному и дала ему задатку пятьдесят рублей, чтобы он никаких заказов ни у кого не принимал, а сразу взялся шить только для нее.

А в это время взбешенный реб Янкев пошел по местечку, чтоб узнать, кто же это сыграл с ним такую шутку. Идет и слышит очень лестные отзывы о себе, о том, что вот, дескать, подарил он, реб Янкев, бедной невесте Хаве, дочери сапожника, все свадебные платья своей дочери. Реб Янкев был не настолько глуп, чтобы отрицать то, за что все евреи в местечке стали превозносить его как благодетеля бедной невесты, что очень льстило его самолюбию. Отправился он к портному, думает, может, там узнает, кто виновник этой проделки, но портной помнит свое обещание, требует у реб Янкева свой долг, а то, говорит, не буду шить, пока со мной не рассчитаются за прошлогоднюю работу. С крепя сердце, вынужден был богач расплатиться с портным.

Пришлось реб Янкеву раскошелиться еще раз и купить материал на модные платья для дочери. Портной же не только получил свой долг, но и заработал много денег, так что, когда посланец вместе с Хавой принесли ему платья, полученные от дочери реб Янкева, он тут же согласился бесплатно перешить их для Хавы.

Ровно через месяц, как и обещал незнакомый еврей, булочник Лейзер и дочь сапожника Хава сыграли свадьбу.

Рассказывают: все местечко сбежалось полюбоваться Хавой в новом наряде. Свадьба была очень веселой. Вдруг появилась капелла музыкантов, которую никто не приглашал, пришли на свадьбу два бадхена, которых никто не нанимал, и давай веселить гостей: пели куплеты, рассказывали такие смешные истории, что гости смеялись до упаду. Вина было столько, что его лили на пол и скользили по доскам, как на катке.

А кто заплатил за вино и за сласти, никто не знал. Знали только капельдинер Аврум, бадхен Гершон и вайншенкер Мотл, которым какой-то незнакомый еврей за все уплатил вперед.

Да, свадьба удалась. Радость молодых была безмерна. Но когда счастливая Хава стала искать среди гостей незнакомого еврея, то не нашла. Тот, кто уверил ее, что свадьба будет ровно через месяц, кто принес ей чудесный подарок от реб Янкева и уговорил портного перешить подаренные ей платья, тот, кто был бы главным гостем, — того на свадьбе не было. Незнакомый еврей исчез.

Илья-пророк — адвокат

Жил-был один еврей. Было у него много детей, мал мала меньше. Каждый просит есть-пить, а чем бедному еврею накормить детей? Решил еврей купить корову, чтобы было у детей молоко. Одна беда — денег нет. И вот однажды, когда не стало у бедняка сил слушать, как плачут от голода его дети, вдруг открывается дверь и входит старик. Молча подходит к бедняку, молча вынимает из кармана деньги, не считая, молча подает их ему и так же молча выходит. Понял тут бедняк, что заходил в его дом сам Илья-пророк.

Пошел еврей на базар, сторговал у одного мужика корову и привел ее домой. Обрадовалась жена, захлопали в ладоши дети, но это не конец сказки — сказка только начинается.

Продал мужик корову, получил деньги и думает: “Заберу-ка я свою корову обратно”. Что же он сделал? Подал на еврея в суд: украл, мол, еврей у меня корову, откуда-де у бедного еврея деньги, чтобы купить такую дорогую корову? Спрашивают судьи у еврея, откуда у него деньги, а тот отвечает, что получил их от Ильи-пророка. Рассмеялись судьи и говорят: мы, мол, тебе не дурачки.

И решили: если к следующему дню еврей не вернет корову — посадить его в тюрьму на пять лет.

Пошел еврей искать Илью-пророка и встретил его на базаре. Рассказал о своем горе, просит помочь. А Илья-пророк его успокоил и говорит:

— Иди домой, ни о чем не печалься. Завтра приходи в суд. Там тебя будет защищать стряпчий.

Пришел на другой день в суд высокий, ладно одетый адвокат (а это и был сам Илья-пророк), начал рассказывать суду о бедности своего подзащитного, о малых детях, которых ждет голодная смерть, если отца-кормильца посадят в тюрьму

Так хорошо говорил, что растрогались судьи; публика плачет, даже мужик сам чуть не пожалел, что затеял эту историю.

А адвокат говорит:

— Поскольку вы, уважаемые судьи, постановили отдать купленную корову этому мужику, то я прошу пожертвовать на бедных детишек моего подзащитного кто сколько может, а то ведь они умрут от голода.

Тут все взялись за кошельки и стали жертвовать на детей, кто сколько мог. Подошел адвокат и к мужику, который подал в суд на еврея. Мужику было неудобно отказать, вынул он из кошелька рубль и дал его адвокату. Берет адвокат у него рубль, передает судье и говорит:

— Обратите внимание — это фальшивый рубль. Этот человек не иначе как фальшивые деньги делает.

Мужик испугался до смерти, закричал:

— Это не мой рубль, это мне еврей дал, когда за корову платил!

Тут еврея оправдали, а мужика стали судить. А адвокат говорит:

— Я ошибся — рубль не фальшивый.

Отпустил тут суд мужика, и он с тех пор полюбил бедного еврея, даже привозил ему иногда яблоки, груши и сливы для голодных детей и денег за это не брал.дешели киев. Кто испробовал косметику Дешели?

Гершеле в роли ребе

О Гершеле Острополере рассказывают такую историю.

Однажды, когда Гершеле служил шамесом у цадика, приехал к цадику богатый деревенский арендатор. Он хотел вымолить у цадика благословение для своей жены: у нее не было аппетита, и что бы ей ни советовали — ничего не помогало. Единственная надежда на ребе.

Надо же было так случиться, что как раз в это время ребе вышел ненадолго из комнаты (ребе страдал желудком), а Гершеле, по своему обыкновению, проскользнул в комнату ребе, нацепил его ермолку и сел в его кресло. В этот момент в комнату вошел арендатор. Рассказав о своей просьбе, он положил на стол десять рублей.

Выслушав просителя, Гершеле велел арендатору больше не кормить жену разносолами, а давать ей только сено.

Приехав домой, арендатор рассказал жене о приказе ребе. Ничего не поделаешь — повеление святого свято, и жена принялась есть сено.

И что же? Помогло. Поев с неделю сено, богачка стала много пить, затосковала по нормальной еде, вскоре к ней вернулся аппетит, и она сильно поправилась. Арендатор решил на радостях поехать к цадику и щедро отблагодарить его. Приехав в Меджибож, он на этот раз попал к самому ребе и, положив на стол сто рублей, рассказал, как помог совет ребе.

Ребе понял, что туг не обошлось без Гершеле, и, когда арендатор уехал, вызвал к себе Гершеле и спросил:

— Скажи-ка мне, паскудник, почему ты для дщери израилевой не нашел лучшего средства, чем сено?

На что Гершеле дал подробный ответ:

— Арендатор сказал мне, что он богат, как Ротшильд, что ей, жене его, подается все самое вкусное и самое лучшее, чуть не птичье молоко, а она ничего в рот не берет. Так я спрашиваю вас, ребе, разве это не корова? А корову чем кормят? Сеном!

Сколько долгов!

Приехал однажды Гершеле Острополер в большой город. Проходит он мимо большого магазина. Осматривает его со всех сторон, несколько раз заходит внутрь, рассматривает выставленные на витрине товары и каждый раз качает головой, точно сам с собой о чем-то разговаривает.

Подходит к нему хозяин магазина, спрашивает Гершеле, что его так удивило и почему он с таким сомнением качает головой. Отвечает Гершеле:

— Я из маленького местечка. Моя жена содержит маленькую лавочку, товару в ней, может быть, всего на пятнадцать рублей, а долгов у нас за товары рублей на сто. Так вот я стою, гляжу, удивляюсь и думаю: “Господи ты Боже! Сколько же у вас долгов, при таком-то магазине!”

Капота Гершеле

Гершеле Острополер однажды появился в странной капоте — спереди она была из атласа, а сзади — из холстины.

Люди стали смеяться:

— Гершеле, зачем ты надел такую капоту?

— Что значит зачем? На целую атласную капоту у меня нет денег. Сшил я себе из атласа только полкапоты. Спереди, где я смотрю, — из атласа, а сзади — из холстины. Кому не нравится смотреть на холстину, пусть даст мне на атлас.

Драная капота

Капота Гершеле Острополера была так изодрана, что люди диву давались, как она еще на нем держится.

Спросили:

— Реб Герш, отчего вы носите такую драную капоту? Неужели у вас нет другой?

— Что за вопрос! Конечно, есть.

— Так почему же вы ее не носите?

— Люди добрые, да потому что она еще более драная, чем эта!

Гершеле переписывается с Богом

Гершеле Острополер однажды написал письмо Богу: “Бог, знай, что я, моя жена и мои дети — мы все умираем с голоду”. Письмо вложил в конверт, на конверте написал “Богу” и бросил письмо на улице. Случилось так, что некий богач поднял письмо, прочел его, пришел к Гершеле и сказал:

— На, возьми, Бог послал тебе через меня трешницу!

— Представляю себе, — ответил Гершеле, — сколько вам дал для меня Бог, если на мою долю осталось целых три рубля.

Благословение с намеком

Еврей, о котором поговаривали, что он торгует крадеными лошадьми, пожертвовал синагоге большую висячую лампу.

В синагоге стало очень светло, все благодарили богача. Подошел к нему и Гершеле с такими словами:

— Реб Мойше-Нахман! За то, что вы дали так много света нашей синагоге, дай вам Бог много темных ночей во всех ваших делах.

Богатый нужник

Гершеле Острополер как-то собирал пожертвования для бедных и зашел к одному скупому богачу. Тот отказал ему самым грубым образом. Попробовал Герш и так и этак подойти к богачу. Не помогает. Еще пуще обругал богач Герша. Ничего не поделаешь — надо уходить. Но Герш так просто уйти не мог. Уже стоя у порога, он сказал богачу:

— Ну что ж, будьте здоровы, и я обещаю вам, что вы всегда будете богаты, и дети ваши будут богачами, и даже внуки ваши всегда будут богачами.

Это понравилось богачу, и он вернул Герша:

— Не понимаю я вас. Вы сказали, что я всегда буду богатым. Ладно. Но почему вы считаете, что и дети, и внуки мои будут богачами?

— Раз говорю, значит, знаю.

— Я тоже хочу знать.

— Если дадите пожертвование, то, так и быть, расскажу, — сказал Герш Острополер.

Богач был скуп, но любопытен. Получив пожертвование, Герш сказал:

— Если бедняк, зайдя в нужник, роняет туда пятиалтынный, то, как он ни беден, не станет пачкаться и доставать из ямы свои деньги? Ну, а если состоятельный человек уронит туда червонец — он тоже не будет пачкаться, доставая червонец, а если, допустим, крупный богач зайдет в уборную и уронит туда даже сто рублей — полезет ли он в яму, чтобы вытащить свои деньги? О Боге же сказано: “Мне все золото и все серебро” — все богатства мира принадлежат Богу, и если Он уронил в такой нужник (тут Гершеле показал пальцем на богача) каких-нибудь десять тысяч рублей, неужели Бог станет пачкаться и вынимать из вас свои деньги? Поэтому я уверен, что и вы, и ваши дети всегда будете богаты.

Сказав это, Гершеле хлопнул дверью и убежал.

Грязное белье на ужин

Занесло однажды Гершеле Острополера в одну корчму. Хозяина дома не было, а корчмарка встретила бедняка недружелюбно. Чует Гершеле, что в печи варятся вареники, спрашивает корчмарку, что у нее варится, а она в ответ:

— Ничего не варится. Это я затеяла стирку и поставила в печь котел с грязным бельем, чтоб оно прокипятилось.

Ничего на это не ответил Гершеле и молча полез на печь. Хозяйка погасила свечу и ушла спать.

Тогда Гершеле тихо встал, выловил из горшка вареники, снял с себя исподнее, положил в горшок, бросил туда несколько вареников, а остальные съел с превеликим аппетитом.

Ночью приехал корчмарь и, голодный, торопит жену, чтоб она подавала на стол. Корчмарка вынула из печи горшок и опрокинула его в миску. О ужас! Оттуда выпало несколько вареников и чье-то драное исподнее. Слышит Гершеле крики, просыпается и на все упреки и обвинения пренаивно отвечает:

— Знать ничего не знаю. Хозяйка сказала, мол, кипятит белье. Мне захотелось и мое белье постирать. Откуда мне было знать, что она подаст на ужин грязное белье?

Возвращаю вам камни

Приятель Гершеле Острополера как-то рассказал ему, что в Хмельнике живет один богач, содержатель заезда, который бедняков и на порог не пускает, а нищим говорит: “Я вам камни могу дать вместо милостыни! Услыхал это Герш и решил: надо его проучить, я буду на днях в Хмельнике и там рассчитаюсь с этой свиньей.

Спустя неделю Гершеле выехал из Меджибожа в Хмельник. С собой он взял три почти новых и очень тяжелых чемодана. В Хмельнике он велел везти себя в заезд скупца. Увидел хозяин три тяжелых чемодана приезжего, исполнился к нему уважения, поселил и денег не просит: рассчитывает в конце предъявить ему изрядный счет и сорвать куш.

Через две недели говорит гость хозяину, что должен отлучиться на один день и не хочет брать с собой чемоданы, поэтому оставляет их хозяину, дескать, доверяет ему, как порядочному человеку.

— Но, ради Бога, — предупредил приезжий, — берегите чемоданы — там крупные ценности. Не дай Боже, что-нибудь с ними случится. А рассчитаюсь я с вами, когда вернусь.

Хозяин заезда заверил, что все будет в целости, и Гершеле Острополер уехал. Уехал да так и не вернулся.

Когда Герш в Меджибоже рассказал приятелю про свою проделку, тот пожалел, что Герш оставил там дорогие чемоданы, но Герш успокоил его: ведь чемоданы он позаимствовал у сына того богача, сын живет в Меджибоже и знает, что Герш оставил эти чемоданы его отцу.

Когда скупой богач узнал от сына, что чемоданы надо вернуть, он открыл их, нашел там груду камней и записку: “Вы привыкли говорить беднякам, что можете им дать не милостыню, а камни. И вот от всех бедняков я возвращаю вам камни. Герш Острополер”.негабаритные грузы на автотранспорте. Перевозим грузы любой сложности и размеров. Планируем маршруты. Звоните!

Бывает и наоборот

У Гершеле Острополера однажды спросили:

— Правда ли, Гершеле, что ты часто бьешь свою жену палкой, а она тебя кочергой?

— Что вы, что вы, чистая выдумка! Столько лет мне жить, сколько раз бывает наоборот.

Гершеле-судья

К Гершеле Острополеру пришли двое спорящих с просьбой рассудить их.

Герш глубокомысленно выслушал истца и, когда тот закончил, сказал ему:

— Ты безусловно прав!

Заговорил ответчик. Герш и его выслушал внимательно и сказал:

— Ты прав!

Тут вмешалась жена Герша.

— Как это может быть, чтобы оба спорящих были правы? — возмущенно спросила она.

Гершеле Острополер помолчал, подумал и сказал:

— Знаешь что? Ты тоже права!

Как Гершеле готовился к Пейсаху

Приближался Пейсах, а у горемыки бедняка Гершеле не было и ломаного гроша, чтобы справить святой праздник. Подумал он и нашел выход.

Пришел в погребальное братство и со вздохом и слезами сообщил, что его жена умерла, а у него нет денег, чтобы подобающим образом похоронить ее. В погребальном братстве ему выдали денег и условились о похоронах. Получив деньги, Гершеле закупил всякой снеди: мацы, рыбы, мяса, картошки и прочего, что было необходимо для сейдера, и со всем этим ввалился в дом:

—Вот тебе, женушка, всё для Пейсаха!

За день до праздника служки погребального братства с доской для обмывания покойника пришли в дом Гершеле за его женой. Вошли — и не верят своим глазам: покойница стоит у печи и, сияющая, оживленная, варит, парит, жарит.

Служек чуть удар не хватил:

— Караул, Гершеле, ты ведь сказал, что жена умерла, а она чистит рыбу и трет хрен!

Гершеле успокоил их:

— Ничего, ничего, милые мои, она все равно будет ваша: рано или поздно она ведь умрет. Считайте, что я получил аванс на ее похороны.

Не те сто рублей

Приходит однажды Гершеле Острополер к богачу реб Шлойме с просьбой:

— У меня дочь на выданье. Есть и жених. Но жених просит приданого не меньше двухсот рублей. Так вот: сто рублей я как-нибудь придумаю, остается еще сто рублей, которые я прошу вас мне одолжить.

Но реб Шлойме не такой простак, чтобы одалживать деньги бедняку Гершу. И он говорит:

— Гершеле! Лишних денег, ты сам знаешь, у меня нет. Но могу тебе дать неплохой совет. Сто рублей, что ты найдешь, дай жениху наличными до свадьбы, а вторую сотню — обещай и надуй его, жениха. И делу конец.

— Реб Шлойме, — вскричал Гершеле, — в том-то и дело, что у меня и есть только эти “дутые” сто рублей!

Он хотел на этом заработать

В дом Гершеле Острополера ночью забрались воры. Порылись с полчаса в пустом доме и собрались уходить несолоно хлебавши.

Тут Герша разбудила жена и говорит ему, что в доме воры. А Гершеле отвечает ей шепотом:

— Тише, тише, не вспугни воров, может, они, уходя, что-нибудь забудут и оставят нам.

Шесть причин

Вскоре после того, как Гершеле Острополер был принят на службу ко “двору” цадика ребе Бореха Тульчинского, зашел он как-то в синагогу. Его, по обыкновению, обступили люди. Кто-то из присутствующих спросил:

— Скажите нам, реб Герш, что заставило вас согласиться поступить на службу к цадику?

В ответ Герш глубоко вздохнул, а потом объяснил с улыбкой:

— Поступить на службу к цадику меня заставили шесть причин: у меня жена, четверо детей и нет хлеба.

Разница

Спросили у Гершеле:

— Как тебе живется у ребе?

— Ничего, — ответил Гершеле, — мы выколачиваем друг у друга капоты. Правда, между нами есть небольшая разница.

— Какая разница, Гершеле?

— Разница в том, что я выколачиваю его капоту, когда она висит на гвозде. А он выколачивает мою, когда она висит на мне.

Почему габай жирный

К Гершеле Острополеру однажды пристал один из габаев цадика: расскажи, дескать, что-нибудь остроумное.

— Ладно, — сказал Гершеле. — Слушайте. Почему у утки весь жир снизу, а спина тощая, а у орла снизу жира нет, зато толстый слой жира на спине? Потому что утка спокойна за свой низ, который в воде, и боится того, кто сверху, над ней. Орел же, наоборот: того, что над ним, он не боится, там нет людей, но боится того, кто внизу, — стрелка. Вы же, габай, вы не боитесь тех, кто внизу, и вы не боитесь Всевышнего — поэтому вы такой толстый, такой жирный со всех сторон.

Герш, раввин и индюк

За праздничным столом у ребе сидело много хасидов и среди них шутник и балагур Гершеле Острополер. На стол подали жареных индюков. Сидит Гершеле около одного раввина и с тоской смотрит, как этот раввин схватил индюка, поданного на их край стола, и стал уплетать его с молниеносной быстротой. “Дело плохо, — думает Герш, — так можно и голодным остаться!”

И начал Герш рассказывать. Постепенно к нему обратились все взоры, уставился на него и раввин, держа в руках кусок индюшатины.

— Рабойсай, — начал Гершеле, — шел я однажды на свадьбу. Встречаю по дороге раввина. “Куда идете, ребе?” — спрашиваю. “На свадьбу”. — “Не к тому-то и тому-то?” — “Да, к тому-то”. — “Ну что ж, идемте вместе”. — “Идемте”.

Идем дальше вдвоем. По дороге встречаем индюка.

“Куда путь держишь, индюк?” — “На свадьбу”. — “Не к тому-то и тому-то?” — “Да, к тому-то”. — “Тогда пошли с нами”.

Идем дальше втроем. Встречаем черта. Оказывается, и он идет на ту же свадьбу. Одним словом, идем мы уже вчетвером: я, раввин, черт и индюк. Подходим к речке. Ну, я, конечно, могу перебраться через речку. И черт тоже может. А раввину и индюку никак не перебраться. Думали, думали, как тут быть, и наконец решили: черт схватил раввина, а я — индюка и перебрались.

С этими словами Гершеле выхватил из рук раввина кусок и стал уплетать его с таким остервенением, что раввин только глаза выпучил, да так и остался сидеть ни с чем.

Гершеле любит жирный суп

Зашел как-то Гершеле в корчму подкрепиться. Видит, подали одному человеку жирный суп, плавает в нем множество глазков жира.

Подозвал Гершеле хозяйку и говорит, что заплатит ей за каждый глазок жира три копейки.

Решила жадная хозяйка заработать на Гершеле и положила в суп вместо одной ложки гусиного жира целых шесть. Подала суп и видит, что поверхность супа — сплошной жир — один глазок. Этого-то и нужно было Гершеле.

Он с удовольствием съел так дешево доставшийся ему жирный суп.

Гершеле и корчмарка

Гершеле Острополер однажды вечером попал в корчму: хозяина дома не было, а корчмарка решительно отказалась накормить бедняка.

Тогда Гершеле принялся расхаживать по комнате, многозначительно бормоча:

— Ну что ж, мне придется поступить так, как в подобных случаях поступал мой отец.

Испугалась корчмарка и спрашивает:

— А как поступал ваш отец в подобных случаях?

— А это не ваше дело. Я уж знаю, как мне поступить…

Корчмарка еще пуще испугалась. Недолго думая, собрала на стол, не забыла и бутылку водки. После сытного ужина любопытная женщина снова приступила к Гершеле:

— Я вас прошу, объясните, что вы имели в виду, когда говорили, что вам придется поступить так, как поступал ваш отец в таких случаях?

— Очень просто, — ответил Гершеле, — мой отец, когда у него не было ужина, обычно ложился спать голодным.

Солги не раздумывая

Некий богач однажды обратился к Гершеле Острополеру:

— Быстро, не раздумывая, солги, и я дам тебе рубль. Гершеле быстро, не раздумывая, ответил:

— Дайте два, как только что обещали.дешели киев Правдивый отзыв о косметике