Описания взаимоотношений России с католическим духовно-рыцарским Орденом Св. Иоанна Иерусалимского, который стал называться также Мальтийским после того, как в 1530 году получил от императора Карла V во владение остров Мальта, даже в научной литературе овеяны мистической дымкой и часто изобилуют неточностями, Это обьяснимо легендами, связанными с рыцарями, и сложной личностью «романтического императора» Павла I, при котором отношения нашей страны и ордена достигли наивысшего расцвета. Анализ архивных документов, прежде всего материалов Архива внешней политики Российской империи, позволяет определить основные вехи двусторонних связей и наиболее значимых их участников.

Первым российским путешественником, побывавшим на Мальте и встречавшимся с великим магистром (гроссмейстером) Мальтийского ордена в июле 1697 года, был стольник П.А. Толстой. Однако начало отношений России и ордена традиционно связывают с посещением острова боярином Б.П. Шереметевым, когда состоялся первый обмен грамотами. На аудиенции 14 мая 1698 года Шереметев вручил великому магистру Р. Переллосу грамоту Петра I. В ней сообщалось о заключении союза «с цесарем и венецианами противу турок». В ответной грамоте от 18 мая* великий магистр поздравил русского царя со славными победами и выразил готовность мальтийских рыцарей вместе с российскими войсками «везде поражать врагов имени Христова»[1]. Боярину Шереметеву был пожалован золотой освящённый мальтийский крест с бриллиантами и выдана грамота, подтверждавшая право ношения этой награды.

* Даты документов приводятся по подлинникам, составленным в России, — по старому стилю.

В 1720 году Пётр I получил грамоту великого магистра Зондадари, 22 июня сообщавшего о своем избрании на этот пост. Он писал, что мальтийские рыцари, «усмотря обеих сторон наших пользу», готовы к услугам Петра, и выражал надежду, что Россия не оставит их в «протекции и благоволении»[2]. В ответной грамоте от 5 ноября 1721 года российский монарх отметил, что «благонамеренными своими... услугами» рыцари обязали его к «совершенной всегда склонности, доброжелательству и протекции». Пётр I высказал также намерение продолжать переписку[3].

Отношения между Россией и Мальтийским орденом ограничивались поддержанием «доброй корреспонденции» вплоть до восшествия на престол Екатерины II. Исключение составляет, пожалуй, визит в Петербург в 1748 году посланника ордена в Варшаве, одного из самых блестящих его дипломатов, энциклопедически образованного выходца из Вероны бальи** М. Саграмозо. связанный, как предполагают некоторые исследователи, с интересами ордена в Польше. Он был благосклонно встречен в российской столице, принят императрицей Елизаветой Петровной. В её указе от 30 июня 1748 года говорилось о выдаче денег капитану Полянскому, сопровождавшему кавалера Мальтийского ордена, для осмотра «куриозных мест» Петербурга[4]. В декабре того же года великий магистр Э. Пинто поблагодарил Елизавету Петровну за приём, оказанный его представителю.

** Должность бальи по старшинству следовала за великим приором — вторым после великого магистра должностным лицом Мальтийского ордена.

В 60-е годы XVIII века Екатерина II направила морских офицеров на Мальту для прохождения практики в навигации. На кораблях ордена хорошо зарекомендовали себя российские офицеры Селифонтов, Скуратов, Мосолов, Коковцев. Прекрасные характеристики им дал великий магистр Э. Пинто в письме императрице от 11 апреля 1769 года[5]. Екатерина II поблагодарила за внимание к её подданным.

Важные события в русско- мальтийских отношениях произошли во время Русско-турецкой войны 1768—1774 гг. — стороны назначили официальных представителей. В январе 1770 года на Мальту в качестве российского поверенного в делах прибыл маркиз Кавалькабо. В инструкции ему первоприсутствующий в Коллегии иностранных дел граф Н.И. Панин 19 июля 1769 года чётко сформулировал задачи императорского представителя. Поверенный в делах должен был вручить гроссмейстеру два письма Екатерины II и стараться склонить его к вооружённому содействию России против Турции. Панин отметил, что орден на Мальте в Средиземном море доступен для нападений турок и, кроме того, «в обетах своих объявил вечную войну неверным», поэтому заинтересован и обязан использовать любую возможность для нанесения им вреда. Кавалькабо предписывалось поддерживать эти намерения ордена и «извлечь наибольшую выгоду для поддержки действий эскадры Её Императорского Величества"[6].

В ходе аудиенции российский поверенный в делах передал Пинто письма императрицы от 18 июля 1769 года. В первом из них Екатерина II благодарила великого магистра за «дружеский и ласковый приём», оказанный на Мальте российским морским офицерам. Второе письмо несло основную политическую нагрузку. «Настоящее моё дело с вечным неприятелем святого креста необходимо долженствовало с самого своего начатия привлечь на себя внимание и участие всего христианства... Полагаюсь я, писала императрица. - наипаче на расположение Вашего Ордена, который установлен ради защищения веры и клятвою обязан вечную весть войну с неприятелями оной. Почему с доверенностью сообщая Вашему превосходительству об отправлении одной из моих эскадр в Ваши моря для нанесения вреда и возможных убытков к неприятелю христианского имени... ожидаю я... что Вы позволите всем и некоторым кораблям моим свободно входить в Ваши порты и запасаться за наличные деньги всем нужным»[7].

Просьбу российской императрицы рассмотрела специальная комиссия орденского капитула и высказалась против содействия России в ведении боевых действий «Если бы нам можно было следовать одному влечению сердца, — говорилось в докладе комиссии великому магистру, то мы естественным движением души, без рассуждения, с радостью воспользовались бы случаем, который кажется нам вполне сообразным с нашим статусом, но нас удерживает то, что державы решили сохранить строгий нейтралитет, что мы видим из их распоряжений ко всем портам и, в частности, портам Сицилии, которой мы обязаны оказывать особое внимание, а ещё более в положительных наставлениях, сделанных Вашему преимуществу, держаться той же политики»[8].

Великий магистр Пинто в ответной грамоте Екатерине II, подписанной 31 января 1770 года, отказал в неограниченном допуске российской эскадры в мальтийские порты. Был разрешён одновременный заход в них для ремонта и закупки продовольствия только четырем российским военным судам. Это решение великий магистр мотивировал необходимостью согласовывать свои действия с политикой покровительствовавших ордену держав, согласившихся на присутствие в портах лишь четырёх российских судов. Кроме того, Пинто ссылался на ограниченные продовольственные запасы острова[9].

В целом миссия Кавалькабо не увенчалась успехом, но его деятельность на Мальте оказалась полезной российскому флоту. Сначала на Мальте был принят для ремонта российский корабль «Ростислав», затем летом 1772 года — получивший значительные повреждения корабль «Саратов». Его осмотрел посетивший Мальту инкогнито в августе 1772 года командующий российской эскадрой А.Г Орлов. 10 декабря 1775 года Н.И. Панин направил маркизу Кавалькабо письмо, в котором сообщал о решении Екатерины II отозвать его в связи с окончанием Русско-турецкой войны и прекращением миссии по оказанию помощи российской эскадре в Средиземноморье. Российский поверенный в делах покинул Мальту в 1776 году[10].

Весной 1773 года в Петербург прибыл посол Мальтийского ордена М. Саграмозо. Орденский совет возложил на него задачу добиться «покровительства» Екатерины II в Острожском деле — чрезвычайно запутанном споре вокруг обширных владений ордена в Польше. Последний Острожский князь Януш завещал в случае угасания его рода учредить на основе созданного им в 1609 году майората командорство Мальтийского ордена. После смерти в конце XVII века последних прямых потомков князя дворянство Краковского воеводства согласно завещанию избрало командором И. Любомирского, но родственники Острожского оспаривали это решение. В результате майорат был разделён на три части. Мальтийский орден был очень заинтересован в признании своих прав на Острожский майорат, приносивший большой доход.

Саграмозо удалось успешно выполнить свою миссию и убедить императрицу поддержать права ордена. Из Петербурга он направился в Варшаву, к российскому посланнику О.М. Стакельбергу, которому было поручено вступить в контакт с представителями Австрии, Пруссии и завершить дело «дружественным и для обеих сторон наименее тягостным образом»[11]. В результате переговоров в 1774 году было учреждено Великое приорство Польское с шестью командорствами. В 1775 году орден отказался от всех претензий на Острожское княжество.

Представитель ордена сумел завоевать глубокую симпатию Екатерины II. предложившей даже назначить его посланником в Петербурге. Но великий магистр отказался от этого предложения по финансовым соображениям. На докладе об отъезде посла императрица написала: «Обыкновенно сверх денег даётся ещё подарок, а как гр. Саграмозо к тому поведением своим более имеет право, то выберите табакерку с бриллиантами»[12].

В 1783 году Екатерина II назначила нового поверенного в делах на Мальте — капитана 2-го ранга, кавалера ордена Св. Георгия 4-й степени А. Псаро, грека по происхождению, участника Русско-турецкой войны 1768— 1774 гг. В кредитивной грамоте на имя великого магистра Э. Рогана, подписанной императрицей 11 марта 1783 года, говорилось: «Как по умножающемуся кораблеплаванию подданных моих по Средиземному морю, так и для изьявления Вашему преимуществу и всему обществу Вашему особливого благоволения моего, за благо рассудила я содержать при Вас... моего поверенного в делах...»[13]. В инструкции Псарю от 24 февраля того же года руководство Коллегии иностранных дел подчёркивало, что Россия регулярно направляет в Средиземноморье свои суда «для экзерцирования морских служителей и для прикрытия и охранения... начинающегося беспосредственного кораблеплавания россиян». Предполагалось, что российские военные эскадры и морские суда «будут иметь случай заходить» на Мальту, поэтому требовалось присутствие на острове императорского представителя. Поверенный в делах должен был «учтивым. ласковым и скромным поведением делать себя приятным... и приобретать личную к себе доверенность и уважение» великого магистра и руководства ордена, чтобы обеспечить «лучшее и безхлопотное принятие» российских судов. Кроме того, Псаро было поручено «внушать Гранмагистру и всему обществу» мысль о пользе дальнейшего развития отношений с Россией. В инструкции коллегии содержались также сведения о международном положении и системе вооружённого нейтралитета[14], но Псаро не был уполномочен вести переговоры о присоединении ордена к этой системе.

Поначалу Мальтийский орден принял нового российского представителя не слишком радушно. 2 мая 1783 года вице - канцлер Алмейда сообщил только что прибывшему Псаро, что он не будет официально признан в качестве поверенного в делах, поскольку не является кавалером Ордена Св. Иоанна. Вице-канцлер высказал также предположение, что великий магистр разрешит Псаро вести с орденом переговоры по вопросам, интересующим императрицу, как «частному посланцу». Возмущённый Псаро заявил, что в случае отказа в аккредитации в качестве официального представителя он информирует об этом императрицу и будет ждать её распоряжений. При этом добавил, что полученный им орден Св. Георгия превосходит славу мальтийского креста. Два дня спустя на аудиенции у великого магистра Псаро был удостоен другого приема. Роган заявил о его аккредитации и признании поверенным в делах при Мальтийском ордене[15]. Многие исследователи отмечают, что у Псаро сразу сложились доверительные отношения с великим магистром, хотя другие члены руководства ордена были настроены к России и её представителю недоброжелательно.

В конце августа 1788 года Екатерина II поручила Псаро подыскать на Мальте опытных моряков для поступления на русскую службу. Там не было недостатка в кандидатах, желавших служить в далёкой России, и Псаро производил отбор особо тщательно. В реляции императрице от 3 (14 по григорианскому календарю) сентября 1788 года поверенный в делах отмечал, что лишь очень немногие кавалеры ордена достаточно образованны, чтобы успешно служить за границей поэтому на тот момент предложение отправиться на русскую службу (во флот) он сделал только графу Дж. Литте.

Этому мальтийскому рыцарю суждено было стать одним из главных действующих лиц процесса сближения России и Мальтийского ордена. Литта — выходец из знаменитейшей миланской семьи, сын генерального комиссара австрийской армии в Ломбардии и внук неаполитанского вице - короля — в 19 лет был посвящён в рыцари, в 22 года стал командиром галеры. По словам Псаро, граф Литта был «полон решимости посвятить свои способности и свою жизнь славному служению» российской императрице. 9 сентября великий магистр Э. Роган сообщил Екатерине II о своём согласии отпустить некоторых кавалеров ордена на службу в Россию. В частности, в Петербург отправлялся Литта, «смелость, усердие и отменное поведение которого в особенности заслужили похвалу» Рогана[17]. 19 сентября великий магистр направил российской императрице грамоту с рекомендацией кавалера Литты. Впоследствии российский представитель на Мальте информировал о поступлении на службу в русский флот кавалеров ордена Г. Лоренцо, А. Франчески. Уго.

Литта прибыл в Россию в 1789 году и был принят на службу капитаном генерал-майорского ранга, участвовал в военных действиях на Балтике, за отличия в первом Роченсальмском сражении был произведён в контр-адмиралы, награждён орденом Георгия III степени и золотой шпагой. Его связала с Россией не только военная служба, но и привязанность к графине Е.В. Скавронской, урождённой Энгельгардт, племяннице Потёмкина, вдове русского посланника в Неаполе, которая в І798 году стала женой Литты. Но это произошло позднее, а первый приезд Литты в Россию закончился неудачно.

Несмотря на военные заслуги, Литта был уволен с русской службы в связи с неблагоприятным исходом морской кампании против шведов, причины которого российские правительственные круги увидели в большом числе иностранных подданных на флоте. Но в грамоте Екатерины II магистру Э. Рогану от 3 декабря 1790 года говорилось лишь о предоставлении Литте отпуска на шесть месяцев[18]. Высоко оценивая его службу в российском флоте, императрица отмечала, что будет рада, если Литта вскоре вернётся в Россию.

Осенью 1795 года Литта вернулся в Петербург в качестве полномочного министра Мальтийского ордена. Главной задачей посланника ордена было решение вновь поставленного рыцарями вопроса по поводу урегулирования дела об Острожском майорате. В 1793 году после второго раздела Польши вся территория Великого приорства Польского, в том числе Волынь с острожскими землями, отошла к России. Поступления в орденскую казну от Острожского майората прекратились. Литта должен был отстоять финансовые претензии ордена.

На ход переговоров повлиял инцидент, произошедший осенью 1795 года, когда мальтийский корсар М. Борг захватил турецкий корабль под русским флагом. Екатерина II воспользовалась этим предлогом и прервала переговоры. Они возобновились после её смерти. Вопрос об Острожском майорате был решён в пользу ордена при новом императоре Павле I.

В депеше из Петербурга от 6 ноября 1796 года, сообщая великому магистру Рогану о кончине императрицы Екатерины II. Литта отмечал: «Я имею основание думать, зная справедливость нового монарха и его расположение давать быстрый ход делам, что относительно претензий Мальтийского ордена скоро будет оказано должное нам правосудие»[19]. И он не ошибся. 30 декабря 1796 года Литта представил вице-канцлеру князю А.Б. Куракину проект конвенции об учреждении Мальтийского ордена в России. 4(15) января 1797 года конвенция была заключена. С российской стороны подписи поставили обер-гофмейстер А А. Безбородко и вице-канцлер А Б. Куракин, от имени ордена — Литта. Для ускорения подписания «конвенции императорское правительство сочло действительными полномочия и аккредитацию Литты при Екатерине II. датированные 13 апреля 1795 года.

Конвенция включала 37 основных статей и 4 отдельных[20]. 17 ноября 1797 года в Петербурге были подписаны 8 дополнительных статей[21]. В России учреждалось Великое приорство Ордена Св. Иоанна Иерусалимского, состоявшее из 10 командорств, которые возглавлял великий приор. В состав приорства могли входить российские подданные, католики дворянского происхождения. Великими приорами и командорами назначались исключительно подданные империи с последующим утверждением орденом. Разрешалось создание родовых командорств. Великое приорство российское, созданное вместо польского приорства, присоединялось к английскому языку ордена. Взамен доходов с острожских земель ордену предусматривалось выплачивать 300 тыс. польских злотых. При этом польский злотый был оценён не по его действительной стоимости в 15 копеек, а в 25. Отдельные статьи конвенции предусматривали выплату ордену долгов по острожскому наследству с 1788 года, были дарованы и другие дополнительные доходы.

Конвенция обеспечила ордену щедрые денежные поступления из России, значительно облегчившие его тяжелейшее финансовое положение, и политическую поддержку великой державы. Она стала первым международным договором Павла I, с детства питавшего интерес и симпатии к рыцарству. Приверженность российского монарха рыцарским идеалам нашла отражение и в тексте конвенции. В статье XIII говорилось, что император будет следить за точным исполнением мальтийскими кавалерами законов и статутов ордена, поскольку «обязанности мальтийских кавалеров, предписанные мудрыми постановлениями того Ордена, всегда неразлучны с долгом каждого верного подданного к его государю и отечеству».

Подлинные акты конвенции отправили на Мальту с польским кавалером Рачинским, но курьера задержали в Италии, документы попали к французам и были опубликованы. 10(21) июня 1797 года те же уполномоченные подписали в Петербурге текст конвенции, идентичный первому. Орденский совет утвердил и ратифицировал конвенцию 7 августа. Литта был назначен чрезвычайным послом, ему поручили просить Павла I в знак признательности принять звание протектора ордена, а также возложить на него и членов императорской семьи знаки Ордена Св. Иоанна Иерусалимского. Утверждённый Павлом I текст конвенции привез на Мальту Э. О'Хара, в октябре 1797 года назначенный российским полномочным министром при дворе великого магистра.

27 ноября 1797 года состоялся красочный парадный въезд посла Мальтийского ордена в Петербург. В ходе живописной торжественной церемонии, состоявшейся 29 ноября в тронном зале Зимнего дворца, Литта вручил верительные грамоты, озвучил просьбу великого магистра и орденского капитула. Фаворит Павла I Ф.В. Ростопчин в ответной речи заявил, что император принимает на себя звание и обязанности протектора ордена. Затем на Павла I и членов его семьи были возложены мальтийские кресты.

В научной литературе нет единого мнения о подлинности и количестве привезённых с Мальты крестов. Пролить свет на эту проблему помогают документы Архива внешней политики Российской империи. Среди материалов, относящихся к церемонии 29 ноября 1797 года, наряду с нотами и текстами речей Литты хранится справка «Исторические сведения о трёх великих магистрах Мальтийского ордена д’Обюссоне, де Вилье де Лиль Адаме и де Ла Балетте и крестах, преподнесённых его величеству императору российскому Павлу I 29 ноября 1797 г. бальи графом Литтой, мальтийским чрезвычайным и полномочным послом»[22]. В ней очерчены основные этапы жизни и деятельности великих магистров, описаны привезённые в Россию мальтийские кресты, указано, что Павлу I были преподнесены четыре креста: два «античных», один из которых (квадратный, большего размера) принадлежал великому магистру де Вилье, другой (овальный, меньшего размера) — д'Обюссону, крест Ла Валетты на золотой цепи и «современный крест» с бриллиантами действующего великого магистра — Ф. фон Гомпеша. Первые три креста хранились в сокровищнице ордена в соборе Св. Иоанна и были изъяты по решению совета ордена. В описании торжественной церемонии говорится о возложении на императора четырёх мальтийских крестов[23]. Большие мальтийские кресты получили также подписавшие конвенцию А.А. Безбородко и А.Б. Куракин.

В августе 1798 года в Петербург пришло известие о захвате Мальты Наполеоном. Члены Великого приорства российского и находившиеся в столице рыцари Мальтийского ордена, собравшись в Воронцовском дворце 26 августа, выразили протест против сдачи Мальты. Был издан манифест с объявлением великого магистра фон Гомпеша низложенным и просьбой к Павлу I принять орден «под свое державство». 10 сентября император утвердил акты Великого приорства российского и принял «всех благонамеренных членов ордена под своё высочайшее руководство». В прокламации от 27 октября 1798 года, подписанной от имени совета ордена Лигтой, Павел I был провозглашён великим магистром: «Видя несчастное состояние ордена нашего, совершенный недостаток способов, потерю столицы и державы его, разсеяние членов, скитающихся без начальника и без места соединения, опасности, умножающиеся округ его, и, наконец, хищные намерения, клонящиеся к разграблению его собственностей и к совершенному его разорению... мы, бальифы, кавалеры Большого креста, командоры, кавалеры Великого приорства российского и другие члены Ордена Св. Иоанна Иерусалимского, собравшиеся в С.-Петербурге... провозглашаем его императорское величество императора и самодержца всероссийского Павла I великим магистром Ордена Св. Иоанна Иерусалимского»[24].

Портрет Павла I в костюме гроссмейстера Мальтийского ордена
Художник В. Л. Боровиковский, 1800 г
13 ноября I798 года Павел I объявил о принятии им предложенного титула. Литта был назначен лейтенантом (поручиком) великого магистра. Торжественная церемония, в ходе которой на императора были возложены регалии великого магистра, состоялась 29 ноября. В тот же день император провозгласил создание в России второго Великого приорства, в которое принимались русские дворяне православного происхождения. Манифестом от 28 декабря 1798 года было объявлено о составлении ордена из двух великих приорств — российско - католического и российского.

15 февраля 1799 года были утверждены Правила для принятия дворянства Российской империи в Орден Св. Иоанна Иерусалимского[25]. В него могли принимать дворян «в малолетстве» (до 15 лет) и «в совершенном возрасте» (старше 15 лет) «для доставления Ордену защитников и воинов». За прием несовершеннолетних следовало брать взнос, вдвое больший, чем за совершеннолетних. Дворянин, вступавший в орден, должен был доказать, что «происходит от предков, приобретших дворянство воинскими подвигами», и «благородное их происхождение не менее как за 150 лет существовало».

Участие в разработке Правил стало последним трудом мальтийского рыцаря графа Литты перед неожиданной отставкой и высылкой из столицы в имение жены. Она была вызвана крайне негативной реакцией Павла I на меморандум папы Пия VI, адресованный нунцию в Петербурге Л. Литте — брату Дж. Литты. В нём говорилось о незаконности провозглашения императора великим магистром, связанной с православным вероисповеданием российского монарха, а также с тем, что в процедуре провозглашения участвовали не все языки ордена.

По высочайшему повелению Дж. Литта был лишён звания лейтенанта великого магистра ордена. Новым лейтенантом стал граф Н.И. Салтыков. 17(28) марта 1799 года Литте было направлено письмо из Коллегии иностранных дел, в котором говорилось: «Поскольку Вы являетесь обладателем очень красивого имения, преподнесённого Вам в качестве приданого госпожой графиней, поездка в него могла бы быть очень полезна для блага Ваших личных дел и для здоровья Вашей супруги»[26].

За время кратковременного правления Павла I появилось около двух десятков указов, касавшихся ордена. Подобную активность трудно объяснить лишь симпатией императора к рыцарству. Орден Св. Иоанна Иерусалимского и остров Мальта занимали определённое место в политических планах монарха. Можно предположить, что в ордене, который, по замыслу императора, должен был объединить православное и католическое дворянство, Павел I видел средство противодействия французской революции. Эта мысль прослеживается в манифесте от 28 декабря 1798 года: «Законы и установления сего Ордена рождают любовь к добродетели, утверждают добрые нравы, укрепляют узы подлежащего повиновения и предъявляют сильную преграду против бедствий, происшедших от безумной страсти к переменам и новостям необузданным, своевольству мыслей. Словом. Орден сей представляет государствам способы укрепляться в ограждении безопасности и распространении славы»[27]. Кроме того, как отмечают многие исследователи, стремление распространить на Мальту русское влияние было следствием активизации политики Павла I на Средиземном море во второй половине 1790-х годов[28]. Остров привлекал внимание монарха как удобный опорный пункт для российского флота. В связи с этим Россия вела активные переговоры с Англией и Неаполитанским королевством о судьбе Мальты после её освобождения от французских войск. Захват острова английскими вооружёнными силами в 1800 году и разрыв отношений с Англией привели к тому, что Павел I обсуждал проблему принадлежности Мальты и возврата ее ордену с Наполеоном Бонапартом.

Александр I 16 марта 1801 года, через несколько дней после восшествия на престол объявил, что принимает звание протектора Ордена Св. Иоанна Иерусалимского. Петербург оставался резиденцией ордена. Решение вопроса об избрании великого магистра передавалось капитулу ордена, созвать который предлагалось в Петербурге. Так новый император дал понять, что не собирается возлагать на себя сан великого магистра, но в первые годы царствования пытался удержать орден в орбите русского влияния. На европейской арене императорские дипломаты настаивали на выводе с Мальты английских войск и возвращении острова законному «владельцу» — Ордену Св. Иоанна Иерусалимского. Кроме того, были предприняты усилия, направленные на то, чтобы добиться признания папой законности избрания Павла I великим магистром и его указов по делам ордена. Но эти попытки не увенчались успехом.

В феврале 1803 года Пий VII дал согласие на избрание великим магистром Ж.-Б. Томмази, кандидатуру которого предложило Великое приорство российское. Англия не выполнила статьи Амьенского договора 1802 года о передаче Мальты ордену и не вывела свои войска с острова. Штаб-квартира ордена была перенесена в Мессину.

Орден прекратил своё существование в России в результате принятия ряда законодательных актов. 26 февраля 1810 года Александр I подписал указ на имя фельдмаршала графа Н.И. Салтыкова о передаче финансовых средств ордена в государственную казну[29]. Сенатский указ от 20 ноября 1811 года ликвидировал фамильные командорства[30]. 20 января 1817 года было обнародовано утверждённое императором Положение Комитета министров, согласно которому российским подданным запрещалось носить и получать мальтийские кресты, поскольку приорства «в России более не существует»[31].

Примечания:

[1]Бантыш - Каменский Н.Н. Обзор внешних сношений России. М.. 1896 г. Ч. 2. С. 224.
[2] Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. 66. Оп 66/2. 1720 г. Д. 1.Л. I.
[3]Там же Он 66/1. 1720г. Д. 1. Л. 1.1 об
[4]Там же. Оп. 66/6. Д.41. Л.2.
[5]Там же. Д. 5. Л. 2. 2 об.
[6]Там же. Д. 72. Л. 2 6.
[7]Там же. Д. 6. Л. 5-6 об.
[8]Там же. Д. 74. Л. 8. 8 об.
[9]Там же. Д. 7. Л. 1.2.
[10]Перминов П. Под сенью восьмиконечного креста (Мальтийский орден и его связи с Россией). М., 1991. С. 85. 86.
[11]Там же. С. 83.
[12]АВПРИ. Ф. 66. Оп. 66/6. Д. 164. Л. 2.
[13]Там же. Д. 93. Л. 22.23.
[14]Там же. Л. 1—16.
[15]Там же. Д. 96. Л. I 5.
[16]Там же. Д. 108. Л. 3.4.
[17] Там же. Д. 26. Л. I. I об.
[18]Там же. Д. 30. Л. 4. 4 об.
[19]Депеши графа Литты, посланника Мальтийского ордена в С.-Петербурге, писанные в конце 1796 г. и начале 1797 г Введение, русский перевод и подстрочные примечания — князя П.П. Вяземского// Сборник Императорского Русского исторического общества. СПб., 1868. Т. 2. С. 188.
[20Полное собрание законов Российской империи (ПСЗРИ). Собрание 1-е. Т. 24. № 17708.
[21]Там же. Т. 24. № 18249. u АВПРИ. Ф. 66. Оп. 66/6. Д. 172. Л. 91-94.
[22]Там же. Л. 78.
[23]Там же. Д. 175. Л. 26-28, 31 об.
[24]ПСЗРИ. Собрание І-с. Т. 25. N 18859.
[25]АВПРИ Ф 66. Оп. 66/6. Д. 181. Л. 9,9 об.
[26]Там же. Ф. Канцелярия министра иностранных дел. Он. 468. Д. 7606. Л. 43—45 об., рукописная копия.
[27]Станиславская М. А. Русско-английские отношения и проблемы Средиземноморья (1798—1807). М., 1962. С. 140-142.
[28]ПСЗРИ. Собрание І-е. Т. 31. №24134.
[29]Там же. №24882.
[30]Там же. Т. 34. Nt 26626.

Ю.В. Басенко.
Военно-исторический журнал

ertata