Наборы французского мыла European Soaps   
 

 

Разговоры относительно вреда и пользы сахарозаменителей до сих пор не утихают, однако единого ответа на этот вопрос — не имеется. Конечно, проведя многие...

Сейчас сахарозаменители пользуются большой популярностью, так как считается, что в них содержится намного меньше калорий по сравнению с сахаром, а значит это...

Kurto4ka.ru интернет-магазин мужских курток Огромные скидки, покупайте сегодня! Здесь Дешевле, чем в магазине.

* * *
Наша культура стоит перед альтернативой, в которой обнаруживается основной корень ее кризиса. С одной стороны, у нас есть культура без жизни, этика неизвестного, веры, которая, в принципе, действительно мало соответствует нашему образу жизни. С другой стороны, у нас есть пароксистическое развитие всего того, что является деятельным действием, конечно, в материалистическом смысле, который почти можно было бы назвать варварским. Едва ли необходимо подчеркивать, как второй из этих обоих терминов день ото дня становится все более преобладающим. Наша цивилизация в очень существенной степени стоит под знаком действия. Прежде всего, потому, что свойственная Западу традиция - это действительно не традиция чистого познания или созерцания, а традиция действия. Все же, известное сегодня действие - это ничто иное, как депотенциированное действие, так как оно секуляризировано и лишено любой трансцендентной исходной точки. Это положение происходит из скрытых, для большинства едва ли видимых причин. Никто не рискует высказать мысль, что, христианство в некотором отношении представляет собой одну из этих причин. Эта вера, которая не является ни арийской, ни римской, а южно-семитского происхождения, проявилась - вместо того, чтобы стать дополнением нашей древней традиции – в форме резкого разрыва с нею. Психология учит, что препятствия парализуют сублимацию и превращают подавляемые энергии в болезнетворные микробы. Аналогичен диагноз и процесса, которому мы обязаны секуляризацией и материализацией нашей традиции деятельного действия. Христианско-дуалистское понимание духа лишило души нашу культуру действия. Оно преградила ей путь наверх, путь к абсолютному превращению в дух. Оно соорудило невидимый, но все же упругий барьер, такой, что сталкиваясь с ним действия силы, обусловленные ценностями, в конечном счете не находят для своей разрядки никакой другой доступной области, кроме области материального. Из этого исходило патологическое перенасыщение этой области. Лишенное святости и всякой преображающей силы действие обязательно должно было выродиться в лихорадку и манию; оно стало действием ради действия или же действием, связанным только с обусловленными временем воплощениями. Начиная с Реформации и Гуманизма, этот процесс больше невозможно было остановить.

В этот поворотный момент нашей истории для лучших возникает необходимость бунта и возвращения к традиции снова сакрального и духовного деятельного действия. Только на этом пути арийский Запад может найти свое освобождение и принять душу, которой он действительно достоин. Только на этом пути наше героическое призвание достигнет своего наивысшего развития, и наши стремления к восстановлению смогут найти воплощение.

Сегодня вечером мы решимся совершить короткую прогулку в мир, который лежит почти погребенным под позитивистским суеверием современной цивилизации. При этом мы преследуем цель снова привлечь внимание к некоторым основным понятиям именно нашей древней общей традиции действия и ее увенчания в таинственном учении о победе.

Прежде всего, мы хотим рассмотреть «игры». Для современных людей будет поразительной новостью узнать, что переданное Ливием определение для боевых игр, турниров звучит как res divinae. Классический эквивалент того, чем сегодня является спорт, был чем-то священным, религиозным: это было «божественное дело», res divinae. Кроме того, игры в Греции и Риме были посвящены символическим образам богов и героев или же их точно так же символически понимаемым деяниям. У них была ценность значения культа или ритуала в самом строгом смысле. Турниры, как сообщает Дион Кассий, проводились rite facte, ритуально. Поэтому они следуют строгой и неизменной традиции. Самое легкое нарушение влекло за собой необходимость повторять их, чтобы избежать таким образом того, что божественные силы могли бы нанести вред городу. Кроме того, в Риме были убеждены в том, что пренебрежение sacra certamina, святыми турнирами, вызвало бы большую опасность. В периоды общественных бедствий или политической опасности игры проводились почти в соответствии с ритуалом заклинания.

Руководителями римских игр первоначально всегда были строгие фигуры жрецов. В цирке не терпели никаких светских изображений, но цирковые представления происходили под знаком посвященных великим арийским богам алтарей и храмов. Торжественный проезд, которым начинались игры, был похож на проезд самих триумфаторов. Символы наивысших капитолийских богов вносились в цирк, как бы для того, чтобы символизировать этим их невидимое присутствие, которое находило свое мистическое выражение, кроме того, также в наличии пустых стульев. Победоносные полководцы со своей стороны отправлялись от Капитолия к цирку, на праздник игр. Таким образом, игры оказываются теснейшим образом связанными с таинственным и сакральным, также как с героическим и триумфаторским элементом.

Античный человек ощущал тайные и божественные силы за физическим миром, за человеческими мыслями и инстинктами, за коллективностями и большими историческими судьбами. Ритуал не был для него пустой и формальной церемонией. Ритуал для традиционного человека был объективным духовным приемом, пригодным для того, чтобы влиять на эти силы, освобождать их, усмирять или руководствовать в определенных направлениях. Этот фон нужно характеризовать не как суеверие; он обусловлен трансцендентным и надрелигиозным реализмом. На этом фоне также ощутимо выделяется тайный смысл турниров.

Турниры в их более глубоком значении были ритуалом прежде всего героического характера. Они были методом, чтобы посредством определенного действия освободить божественные силы или обновить современность и эффективность божественных сил в коллективном сознании. Поэтому не должно удивлять, что таинственные числа и символы так сильно преобладают вплоть до архитектурной структуры цирков и ипподромов, что их ощутимая материальность приспосабливается к вышестоящему содержанию значения. Глубоко внизу, у алтаря, посвященного божеству Консусу, подземному существу, преисполненному жадного ожидания пролитой на турнирах крови, существовало что-то вроде места прорыва подземных сил. Наверху, напротив, статуи коронованных богинь победы и олимпийских божеств и в центре их символы солнечного огня воплощали противоположный принцип, поистине божественную силу. Так физическое дело – даже если и бессознательно – поднималось на символический и сверхъестественный уровень. Цирк превращался, таким образом, в, так сказать, судьбоносный центр, - Тертуллиан говорит внушительно: в совет богов. Аналогии обосновывали таинственные взаимоотношения. Так победитель мог приобрести божественный характер, если даже не прямо-таки проявиться как мгновенное воплощение героя или Бога. Если теперь перейти от арийско-римских преданий к эллинским, то мы хотели бы напомнить только о том, что в Олимпии олимпийские игры считались основанными Гераклом, в память о метафизической борьбе, о борьбе и победе олимпийских сил над титаническими. В мгновение триумфа победитель рассматривался как проявление олимпийского Бога, Зевса.

Так мы подошли к главной точке зрения наших рассмотрений. В древнеарийских преданиях героическое опьянение и победа проявлялись как путь к внутреннему возвышению, аналогично тому, чему учили классические мистерии, и согласно чему в инициируемом смерть превращается в возрождение. В этом смысле игры, далекие от того, чтобы быть выражением суеверия, могли торжественно вызывать в памяти деяния богов и полубогов: античное могильное искусство соответствующим образом часто использовало как материал образы олимпийских победителей и торжествующих воинов, чтобы выразить уверенность умершего в совершенной и прочной потусторонней жизни. На этой основе также становится понятной уже упомянутая точка зрения на турниры как на героический ритуал, метод к пробуждению и обновлению сверхчеловеческих сил, которые народные общности воспринимали в качестве решающих для их судеб и их величия. В Риме целый ряд игр как раз были направлены на то, чтобы обновить Victoria Caesars, которая понималась как одаренная независимой и неразрушимой жизнью сущность.

Перейдем теперь ко второй и более высокой форме проявления духовной традиции, насколько она связана с деятельным действием. При этом нам уже скоро придется говорить о войне как о «Священной войне». Кровавым предприятиям и захватам всех древнеарийских народов едва ли можно отказать в метафизическом оправдании и трансцендентном намерении. В основанной на традиции системе мира любая действительность становится символом. Это касается также и войны. На этом основании война и «путь Бога» нередко сплавлялись в одно и то же дело.

Всем знакомы характерные свидетельства, которые предлагают нам в этом отношении нордическо-германские предания. Как известно всем, Валгалла - это местонахождение небесного бессмертия, которое предоставляется «свободным» божественного происхождения и павшим на поле сражения героям. Господин этого места, Один-Вотан, показан нам в Саге об Инглингах как тот, кто своей символической жертвой на мировом древе Иггдрасиль указал героям дорогу, которая ведет наверх к местожительству богов, где цветет вечная жизнь, - как на светящейся горной вершине, сияющей выше облаков. Согласно этому преданию никакая другая жертва или культ не угодны наивысшему Богу, ни одна жертва не приносит более богатых надмирных плодов, чем жертва, которую приносит герой тем, что погибает в бою на поле сражения.

Но больше того: благодаря героям, которые, погибая, приносят жертву Одину, увеличивается войско тех, которые понадобятся этому Богу для последней битвы против «ragnarökkr», т.е. против сумерек богов, судьбоносного затемнения божественного, которое с давних времен угрожающе нависает над миром. В Эдде также говорится: «Как бы велико ни было число собранных в Валгалле героев, их никогда не будет достаточно, когда вырвется волк». Волк - это здесь символ темных и диких сил, усмирить и подчинить которых первоначально удалось культуре асов.

Аналогично и иранское арийское учение Митры, «воина без сна», который во главе fravashi, т.е. трансцедентальных частей своих верных, борется с врагами арийской веры. Мы уже скоро подробнее поговорим о fravashi, которые, в принципе, соответствуют валькириям северных преданий. Но сначала мы хотели бы еще прояснить общее понятие «Священной борьбы» посредством трех следующих свидетельств, которые мы возьмем из исламской традиции, средневековой традиции крестоносцев и индоарийского эпоса.

Что касается исламской традиции, то нужно сразу подчеркнуть, что идея Священной войны была идеей первоначально персидского, арийского происхождения и лишь позже была перенята арабскими племенами. При этой предпосылке исламская традиция различает две священные войны: одна - большая Священная война, другая малая Священная война. Это различение происходит от высказывания пророка, который после возвращения из одного военного похода сказал: «С малой мы возвратились к большой Священной войне». Большая Священная война принадлежит духовному порядку. Малая Священная война – это, напротив, материальная борьба, физическая война, которую ведут во внешнем мире против враждебного народа, в частности, против язычников, неправедных или варваров. Большая Священная война - это борьба человека против врагов, которых он несет в самом себе. Точнее говоря, это борьба сверхъестественного элемента в человеке против всего того, что является инстинктивным, что определяется страстями, подчиняется силам природы. В этом смысле в одном тексте арийской воинской мудрости, в «Бхагавадгите» говорится: «Исполнением того, что по ту сторону разума, подтверди самого себя через самого себя и убей врага в образе трудно побеждаемого желания» Предпосылка для дела внутреннего освобождения состоит в том, что такой враг, «язычник» и «варвар», уничтожается внутри нас самих.

Тем не менее, в рамках героической традиции малая Священная война – т.е. война как внешняя борьба – служит только как путь, с помощью которого нужно осуществлять как раз эту большую Священную войну. По этой причине в текстах «Священная война» и «путь Бога» (Джихад) часто встречаются как синонимы. Так, в Коране мы читаем: «На пути Бога – т.е. в священной войне – сражаются те, кто жертвуют земной жизнью ради будущей: так как те, кто сражаются на пути Бога и будут убиты, или те, кто победят, получат высокую награду». И дальше: «И те, кто будут убиты на пути Бога – никогда он не поведет их дела по ложному пути. Он будет вести их и подарит мир их сердцам. И введет он их в рай, о котором он и дал им знать». Здесь делается намек на физическую смерть на войне, на так называемую mors triumphalis – «победоносную смерть», что полностью соответствует классическим древнеримским преданиям. Однако то же самое учение можно понимать также и в символическом смысле. Тот, кто сумел испытать
«большую Священную войну» на «малой» войне, породил в себе силу, которая делает его способным победить кризис смерти. Однако и не будучи убитым физически, посредством аскетизма активного действия и борьбы можно испытать на себе смерть, можно победить и воплотить «выживание». «Рай», «царство небесное» и похожие наименования на самом деле являются ничем иным, как символическими образами трансцендентных состояний сознания на более высоком уровне, чем жизнь и смерть."

Вкусный домашний десерт с вишни, натурального йогурта и полезных грецких орехов. Нам понадобится: Свежая или замороженная вишня 150г. 250 мл. натурального йогурта (можно заменить вишневым); Сахар 5 столовых ложек; 4 чайных ложек (быстро растворяемого) желатина; Горстка грецких орехов. У меня...