Не люблю, когда, рассказывая о концерте, говорят об энергетике зала. 

Надоело бриться станком. Трудоемко, да и скучно уже как-то; когда все движения заранее известны, стоишь перед зеркалом, корчишь рожи в погоне за чистотой бритья и хочется быстрей закончить, кажется, что теряешь время.
Отремонтировал дяди Колину «Агидель–3» дремучего советского года.

Дядя Коля, муж моей тетки, умер пятнадцать лет назад, после чего тетя Ксеня всучила мне его бритву. У них в семье такая страсть, раздаривать то, что самим уже не нужно: не имеющие ценности книжки, вот бритву; как-то отдала нам старую стиральную машину, лишь бы мы вынесли ее из квартиры, помогли избавиться, потому что собралась покупать новую.

Бритва валялась у меня. И вот решил испробовать. Работала с натугой, останавливалась, снова принималась жужжать. Разобрал, вычистил старую щетину (наверное, дядиколину; больше всего меня забавляет озорная мысль о том, что они, ведь, могли ей его, умершего, подбривать, говорят, волосы растут еще три дня), протер спиртом, смазал, замкнул накоротко провода искрящего тумблера… Починил, в общем.

И вот брОюсь. Нравится. И что починил, и что я – вот такой боец-удалец с нынешним потреблятством, когда век у мелкой вещи недолог, всего три-четыре года. И вообще, вещь, если она в доме, должна работать. Иначе по фен-шую плохо.

Вчера допоздна смотрел Голос. Когда выгнали Севару, понял, что смотрел до конца ради нее. Она была сильней этого парня. Они играют какие-то свои игры, хоть и сентиментально, искренне плачут в своих креслах, но правила мне неизвестны. Но тогда так и скажите. И вообще, «лучший голос страны», поющий голосом Кристины Агилеры, - бред.

С утра сварил картошку, все-таки собственноручно выращенная реально вкусней покупной; можно просто так, просто с хлебом. Но у меня была еще селедка и наструганный мигом салатик из помидорки, огурца, залитых оливковым маслом. Кажется, начинаю понимать прелесть последнего.

После обеда пылесосил, не выношу пыли.

Читаю Фаулза «Аристос». Точнее, перечитываю. Есть еще то, что можно перечитывать, и это обнадеживает.
Мы все неудачники; мы все умрем.