Обычный, да и не очень обычный человек знает о Лаврентии Берии только две вещи: он был палачом и сексуальным маньяком. Все остальное изъято из истории. Так что даже странно: почему Сталин терпел возле себя эту бесполезную и мрачную фигуру?…

Материал предлагается без оценки - “как есть” (as is). Орфография, пунктуация и терминология автора сохранена.

26 июня 1953 года три стоявших под Москвой танковых полка получили приказ министра обороны — загрузиться боеприпасами и войти в столицу. Такой же приказ получила и мотострелковая дивизия. Двум авиадивизиям и соединению реактивных бомбардировщиков было велено в полной боевой готовности ждать приказа о возможной бомбардировке Кремля.

Впоследствии была озвучена версия всех этих приготовлений: министр внутренних дел Берия готовил государственный переворот, который требовалось предотвратить, самого Берию арестовали, судили и расстреляли. 50 лет эта версия никем не подвергалась сомнению.

Обычный человек знает о Лаврентии Берии только две вещи: он был палачом и сексуальным маньяком. Все остальное изъято из истории. Так что даже странно: почему Сталин терпел возле себя эту бесполезную и мрачную фигуру? Боялся, что ли? Загадка.

Да нисколько не боялся! И загадки никакой нет. Более того, без понимания истинной роли этого человека невозможно понять сталинскую эпоху. Потому что на самом деле все было совсем не так, как потом придумали люди, захватившие власть в СССР и приватизировавшие все победы и достижения своих предшественников.

О совсем другом Лаврентии Берии на страницах нашей газеты рассказывает питерский журналист Елена Прудникова, автор сенсационных исторических расследований, участник историко-публицистического проекта «Загадки истории».

«Экономическое чудо» в Закавказье

О «японском экономическом чуде» у нас слышали многие. А вот кто знает о грузинском?

Осенью 1931 года первым секретарем компартии Грузии стал молодой чекист Лаврентий Берия — личность весьма примечательная. В 20 году он руководил нелегальной сетью в меньшевистской Грузии. В 23-м, когда республика перешла под контроль большевиков, боролся с бандитизмом и добился впечатляющих результатов — к началу этого года в Грузии насчитывалась 31 банда, к концу года их осталось лишь 10.

В 25-м Берия награжден орденом Боевого Красного знамени. К 1929 году стал одновременно председателем ГПУ Закавказья и полномочным представителем ОГПУ в регионе. Но, как ни странно, с чекистской службой Берия упорно пытался расстаться, мечтая завершить наконец образование и стать строителем.

В 1930-м он даже написал Орджоникидзе отчаянное письмо. «Дорогой Серго! Я знаю, Вы скажете, что теперь не время поднимать вопрос об учебе. Но что же делать. Чувствую, что больше не могу».

В Москве выполнили просьбу с точностью до наоборот. Итак, осенью 1931 года Берия становится первым секретарем компартии Грузии. Через год — первым секретарем Закавказского крайкома, фактически хозяином региона. И вот о том, как он работал на этом посту, у нас говорить очень и очень не любят.

Райончик Берии достался тот еще. Промышленности как таковой не существовало. Нищая, голодная окраина. Как известно, с 1927 года в СССР шла коллективизация. К 1931 году в колхозы Грузии удалось загнать 36% хозяйств, но менее голодным население от этого не стало.

И тогда Берия сделал ход конем. Он коллективизацию остановил. Оставил в покое частников. Зато в колхозах стали разводить не хлеб и не кукурузу, от которых толку не было, а ценные культуры: чай, цитрусовые, табак, виноград. И вот тут-то крупные сельхозпредприятия оправдали себя на сто процентов!

Колхозы стали богатеть с такой скоростью, что крестьяне сами повалили в них. К 1939 году, без всякого принуждения, было обобществлено 86% хозяйств. Один пример: в 1930 году площадь мандариновых плантаций составляла полторы тысячи гектаров, в 1940 году — 20 тысяч. Урожайность с одного дерева увеличилась, в некоторых хозяйствах — аж в 20 раз. Когда идете на рынок за абхазскими мандаринами, вспомните Лаврентия Павловича!

В промышленности он работал столь же эффективно. За первую пятилетку объем валовой промышленной продукции одной лишь Грузии увеличился почти в 6 раз. За вторую пятилетку — еще в 5 раз. В остальных закавказских республиках было то же самое.

Именно при Берии, например, начали бурить шельфы Каспийского моря, за что его же обвиняли в расточительности: зачем возиться со всякой ерундой! Зато теперь за каспийскую нефть и за маршруты ее транспортировки идет настоящая война между сверхдержавами.

Тогда же Закавказье стало и «курортной столицей» СССР — кто тогда думал о «курортном бизнесе»? По уровню образования уже в 1938 году Грузия вышла на одно из первых мест в Союзе, а по числу студентов на тысячу душ перегнала Англию и Германию.

Короче говоря, за те семь лет, которые Берия находился на посту «главного человека» в Закавказье, он так раскачал хозяйство отсталых республик, что вплоть до 90-х годов они были одними из самых богатых в Союзе. Если разобраться, докторам экономических наук, проводившим перестройку в СССР, есть чему поучиться у этого чекиста.

А ведь то было время, когда не политические болтуны, а именно хозяйственники ценились на вес золота. Сталин не мог пропустить такого человека. И назначение Берии в Москву было не результатом аппаратных интриг, как сейчас пытаются представить, а вполне закономерной вещью: человеку, так работающему в регионе, можно доверить большие дела и в стране.

Обезумевший меч революции

У нас имя Берии в первую очередь связывают с репрессиями. По этому поводу позвольте самый простой вопрос: когда были «бериевские репрессии»? Дату, пожалуйста! Ее нет.

За пресловутый «37-й год» отвечает тогдашний шеф НКВД товарищ Ежов. Даже выражение такое было — «ежовые рукавицы». Послевоенные репрессии тоже проводились, когда Берия в органах не работал, а придя туда в 1953 году, первое, что он сделал — их прекратил.

Когда были «бериевские реабилитации» — это в истории зафиксировано четко. А «бериевские репрессии» — в чистом виде продукт «черного пиара».

А что было на самом деле?

С руководителями ВЧК-ОГПУ стране не везло с самого начала. Дзержинский был сильным, волевым и честным человеком, но, крайне загруженный работой в правительстве, бросил ведомство на заместителей. Его преемник Менжинский был серьезно болен и сделал то же самое.

Основными кадрами «органов» были выдвиженцы времен Гражданской войны, малообразованные, беспринципные и жестокие, можно представить себе, какая обстановочка там царила. Тем более что уже с конца 20-х годов руководители этого ведомства все более нервно относились к какому бы то ни было контролю над своей деятельностью:

Ежов был человек в «органах» новый, начал хорошо, но быстро попал под влияние своего заместителя Фриновского. Тот обучал нового наркома азам чекистской работы прямо «на производстве». Азы были крайне простые: чем больше врагов народа поймаем, тем лучше; бить можно и нужно, а бить и пить — еще веселее.

Пьяный от водки, крови и безнаказанности, нарком вскоре откровенно «поплыл». Свои новые взгляды он не особенно скрывал от окружающих. «Чего вам бояться? — говорил он на одном из банкетов. — Ведь вся власть в наших руках.

Кого хотим — казним, кого хотим — милуем: Ведь мы — это все. Нужно, чтобы все, начиная от секретаря обкома, под тобой ходили:» Если секретарь обкома должен был ходить под начальником областного управления НКВД, то кто, спрашивается, должен был ходить под Ежовым? С такими кадрами и такими взглядами НКВД стал смертельно опасен и для власти, и для страны.

Трудно сказать, когда в Кремле стали осознавать происходящее. Вероятно, где-то в первой половине 1938 года. Но осознать — осознали, а как обуздать монстра?

Выход — посадить своего человека, такого уровня лояльности, смелости и профессионализма, чтобы он смог, с одной стороны, справиться с управлением НКВД, а с другой — остановить чудовище. Едва ли у Сталина был большой выбор подобных людей. Хорошо, хоть один нашелся.

Обуздание НКВД

В 1938 году Берия в ранге заместителя наркома внутренних дел стал руководителем Главного управления госбезопасности, перехватив рычаги управления самой опасной структурой. Почти сразу же, аккурат под ноябрьские праздники, была смещена и большей частью арестована вся верхушка наркомата. Затем, расставив на ключевые посты надежных людей, Берия принялся разбираться с тем, что натворил его предшественник.

Зарвавшихся чекистов увольняли, арестовывали, а кое-кого и расстреливали. (Кстати, впоследствии, снова став в 1953 году министром внутренних дел, знаете какой приказ Берия издал самым первым? О запрещении пыток! Он знал, куда шел.

Органы почистили круто: из рядового состава были уволены 7372 человека (22,9%), из руководящего — 3830 человек (62%). Одновременно начали заниматься проверкой жалоб и пересмотром дел.

Опубликованные в последнее время данные позволили оценить масштабы этой работы. Например, за 1937-38 годы из армии по политическим мотивам было уволено около 30 тысяч человек. Возвращено в строй после смены руководства НКВД 12,5 тысячи. Получается около 40%.

По самым приблизительным прикидкам, поскольку полные сведения до сих пор не обнародованы, всего до 1941 года включительно были освобождены из лагерей и тюрем 150-180 тысяч человек из 630 тысяч осужденных в годы ежовщины. То есть около 30 процентов.

«Нормализовывать» НКВД пришлось долго и до конца так и не удалось, хотя работа велась вплоть до самого 1945 года. Иной раз приходится сталкиваться с совершенно невероятными фактами. Например, в 1941 году, особенно в тех местах, где наступали немцы, с заключенными не особо церемонились — война, мол, все спишет.

Однако списать на войну не удалось. С 22 июня по 31 декабря 1941 года (самые тяжелые месяцы войны!) к уголовной ответственности за превышение власти было привлечено 227 работников НКВД. Из них 19 человек за бессудные расстрелы получили высшую меру.

Берии принадлежит и другое изобретение эпохи — «шарашки». Среди арестованных было немало людей, очень нужных стране. Конечно, это были не поэты и писатели, о которых кричат больше и громче всего, а ученые, инженеры, конструкторы, в первую очередь работавшие на оборону.

Репрессии в этой среде — тема особая. Кто и при каких обстоятельствах сажал разработчиков военной техники в условиях надвигающейся войны? Вопрос отнюдь не риторический. Во-первых, в НКВД существовали реальные агенты Германии, которые по реальным заданиям реальной немецкой разведки старались нейтрализовать полезных советскому оборонному комплексу людей.

Во-вторых, и «диссидентов» в те времена было никак не меньше, чем в конце 80-х. К тому же среда это невероятно склочная, и донос в ней всегда был любимым средством сведения счетов и карьерного роста.

Как бы то ни было, приняв наркомат внутренних дел, Берия столкнулся с фактом: в его ведомстве находились сотни арестованных ученых и конструкторов, работа которых просто до зарезу нужна стране.

Как теперь модно говорить — почувствуйте себя наркомом!

Перед вами лежит дело. Человек этот может быть виноват, а может быть невиновен, но он необходим. Что делать? Писать: «Освободить», показывая подчиненным пример беззакония обратного свойства? Проверять дела? Да, конечно, но у вас шкаф, в котором 600 тысяч дел.

Фактически по каждому из них надо проводить повторное следствие, а кадров нет. Если речь идет об уже осужденном, надо еще и добиться отмены приговора. С кого начинать? С ученых? С военных? А время идет, люди сидят, война все ближе...

Берия сориентировался быстро. Уже 10 января 1939 года он подписывает приказ об организации Особого технического бюро. Тематика исследований — чисто военная: самолетостроение, судостроение, снаряды, броневые стали. Из специалистов этих отраслей, сидящих в тюрьмах, формировали целые группы.

Когда подворачивалась возможность, Берия старался этих людей освободить. Например, конструктору самолетов Туполеву 25 мая 1940 года объявили приговор — 15 лет лагерей, а уже летом он вышел на свободу по амнистии. Конструктор Петляков был амнистирован 25 июля и уже в январе 1941 года удостоен Сталинской премии. Большая группа разработчиков военной техники вышла на свободу летом 1941 года, еще одна — в 1943 году, остальные получили свободу с 1944-го по 1948 годы.

Когда читаешь написанное о Берии, создается впечатление, что он так всю войну и ловил «врагов народа». Да конечно! Заняться ему было нечем! 21 марта 1941 года Берия становится заместителем председателя Совнаркома.

Для начала он курирует наркоматы лесной, угольной и нефтяной промышленности, цветной металлургии, вскоре прибавив сюда и черную металлургию. И с самого начала войны на его плечи ложатся все новые и новые оборонные отрасли, поскольку в первую очередь он был не чекистом и не партийным деятелем, а великолепным организатором производства.

Именно поэтому ему и поручили в 1945 году атомный проект, от которого зависело само существование Советского Союза.

Он хотел покарать убийц Сталина. И за это его самого убили

Два вождя

Уже через неделю после начала войны, 30 июня, был учрежден чрезвычайный орган власти — Государственный комитет обороны, в руках которого сосредотачивалась вся полнота власти в стране. Председателем ГКО, естественно, стал Сталин. А вот кто входил в кабинет помимо него? Этот вопрос в большинстве изданий аккуратно обходится. По одной очень простой причине: среди пяти членов ГКО есть одна неупоминаемая персона.

В краткой истории Второй мировой войны (1985 год выпуска) в указателе имен, приведенном в конце книги, где присутствуют такие жизненно необходимые для победы персоны, как Овидий и Шандор Петефи, Берии нет. Не был, не воевал, не участвовал... Так вот: их было пять человек. Сталин, Молотов, Маленков, Берия, Ворошилов. И трое уполномоченных: Вознесенский, Микоян, Каганович. Но скоро война стала вносить свои коррективы.

С февраля 1942 года Берия вместо Вознесенского стал курировать производство вооружений и боеприпасов. Официально. (А в реальности он занимался этим уже летом 1941-го.) Той же зимой в его руках оказывается и производство танков. Опять же, не из-за каких-то интриг, а потому, что у него лучше получалось.

Результаты работы Берии лучше всего видны из цифр. Если 22 июня немцы имели 47 тысяч орудий и минометов против наших 36 тысяч, то уже к 1 ноября 1942 года эти показатели сравнялись, а к 1 января 1944 года у нас их было 89 тысяч против немецких 54,5 тысяч. С 1942 по 1944 годы СССР выпускал по 2 тысячи танков в месяц, намного опередив Германию.

11 мая 1944 года Берия становится председателем Оперативного бюро ГКО и заместителем председателя Комитета, фактически — вторым после Сталина человеком в стране. 20 августа 1945 года он берет на себя сложнейшую задачу того времени, которая была для СССР вопросом выживания — становится председателем Спецкомитета по созданию атомной бомбы (там он совершил еще одно чудо — первая советская атомная бомба, вопреки всем прогнозам, была испытана всего четыре года спустя, 20 августа 1949 года).

Ни один человек из Политбюро, да и вообще ни один человек в СССР даже близко не подходил к Берии по важности решаемых задач, по объему полномочий, да, очевидно, и просто по масштабу личности. По сути, послевоенный СССР был в то время системой двойной звезды: семидесятилетний Сталин и молодой — в 1949 году ему исполнилось всего-навсего пятьдесят — Берия. Глава государства и его естественный преемник.

Именно этот факт хрущевские и постхрущевские историки и прятали так старательно в воронках умолчаний и под грудами лжи. Потому что если 23 июня 1953 года убили министра внутренних дел — это еще тянет на борьбу с путчем, а если убили главу государства — то это он самый, путч, и есть...

Сценарий Сталина

Если проследить информацию о Берии, кочующую из издания в издание, до ее первоисточника, то почти вся она вытекает из мемуаров Хрущева. Человека, которому и вообще-то верить нельзя, поскольку сличение его воспоминаний с другими источниками выдает в них запредельное количество недостоверных сведений.

Кто только не делал «политологических» анализов ситуации зимы 1952-1953 годов. Какие комбинации не придумывали, какие варианты не просчитывали. Что Берия блокировался с Маленковым, с Хрущевым, что он был сам по себе... Одним только грешат эти анализы — в них, как правило, напрочь исключается фигура Сталина. Молчаливо считается, что вождь к тому времени отошел от дел, был чуть ли не в маразме... Источник один — воспоминания Никиты Сергеевича.

Но почему, собственно, мы должны им верить? А сын Берии Серго, например, в течение 1952 года раз пятнадцать видевший Сталина на заседаниях, посвященных ракетным вооружениям, вспоминал, что вождь отнюдь не казался ослабевшим умом...

Послевоенный период нашей истории темен не менее, чем дорюриковская Россия. Что тогда происходило в стране, не знает толком, наверное, никто. Известно, что после 1949 года Сталин несколько отстранился от дел, оставив всю «текучку» на самотек и на Маленкова. Но ясно одно: что-то готовилось.

По косвенным данным можно предполагать, что Сталин задумал какую-то очень большую реформу, в первую очередь экономическую, и уж потом, может быть, политическую. Ясно и другое: вождь был стар и болен, прекрасно это знал, дефицитом мужества не страдал и не мог не думать, что будет с государством после его смерти, и не искать преемника.

Если бы Берия был любой другой национальности, проблем бы не было никаких. Но один грузин после другого на троне империи! На такое не пошел бы даже Сталин. Известно, что в послевоенные годы Сталин медленно, но неуклонно выдавливал партаппарат из капитанской рубки. Конечно, функционеры этим не могли быть довольны.

В октябре 1952 года, на съезде КПСС, Сталин дал партии решающий бой, попросив освободить его от обязанностей генерального секретаря. Не вышло, не отпустили. Тогда Сталин придумал комбинацию, которая легко прочитывается: главой государства становится заведомо слабая фигура, а реальный глава, «серый кардинал», формально находится на вторых ролях.

Так и вышло: после смерти Сталина первым стал безынициативный Маленков, а реально политикой руководил Берия. Он не только амнистию провел. За ним числится, например, постановление, осуждающее насильственную русификацию Литвы и Западной Украины, он предложил и красивое решение «германского» вопроса: если бы Берия остался у власти, Берлинской стены попросту не было бы.

Ну, и попутно он снова занялся «нормализацией» НКВД, запустив процесс реабилитации, так что Хрущеву и компании потом оставалось только вскочить на уже идущий паровоз, сделав вид, что они там были с самого начала.

Это потом они все говорили, что были «не согласны» с Берией, что он на них «давил». Потом они много чего говорили. А на самом деле вполне соглашались с бериевскими инициативами.

Но потом что-то случилось.

Спокойно! Это переворот!

На 26 июня в Кремле было назначено заседание то ли Президиума ЦК, то ли Президиума Совмина. По официальной версии, на него пришли военные во главе с маршалом Жуковым, члены Президиума вызвали их в кабинет, и те арестовали Берию. Потом его отвезли в специальный бункер во дворе штаба войск МВО, провели следствие и расстреляли.

Версия эта не выдерживает никакой критики. Почему — об этом рассказывать долго, но в ней множество откровенных натяжек и неувязок... Скажем только одно: никто из посторонних, незаинтересованных людей после 26 июня 1953 года живым Берию не видел. Последним его видел сын Серго — утром, на даче.

По его воспоминаниям, отец собирался заехать на городскую квартиру, потом отправиться в Кремль, на заседание Президиума. Около полудня Серго позвонил его друг, летчик Амет-Хан, и сообщил, что у дома Берии была перестрелка и отца, по всей видимости, уже нет в живых. Серго, вместе с членом Спецкомитета Ванниковым, примчался по адресу и успел увидеть разбитые окна, выбитые двери, стену, испещренную следами пуль от крупнокалиберного пулемета.

А в это время в Кремле собрались члены Президиума. Что там произошло? Продираясь сквозь завалы лжи, по крупицам воссоздавая происходившее, удалось примерно реконструировать события. После того как с Берией было покончено, исполнители этой операции — предположительно это были военные из старой, еще украинской команды Хрущева, которых он вытащил в Москву, во главе с Москаленко, — отправились в Кремль.

Одновременно туда приехала еще одна группа военных. Возглавлял ее маршал Жуков, а среди ее членов был полковник Брежнев. Любопытно, правда? Дальше, предположительно, все разворачивалось так. Среди путчистов были как минимум два члена Президиума — Хрущев и министр обороны Булганин (на них все время ссылаются в своих воспоминаниях Москаленко и прочие).

Они и поставили остальных членов правительства перед фактом: Берия убит, с этим надо что-то делать. Вся команда поневоле оказалась в одной лодке и стала прятать концы. Куда интересней другое: за что убили Берию?

Накануне он вернулся из десятидневной поездки в Германию, встретился с Маленковым, обговорил с ним повестку дня заседания 26 июня. Все было прекрасно. Если что-то и случилось, то в последние сутки. И, скорее всего, было как-то связано с предстоящим заседанием. Правда, существует повестка дня, сохранившаяся в архиве Маленкова. Но, скорее всего, это липа. Никаких сведений о том, чему реально должно было быть посвящено заседание, не сохранилось.

Казалось бы... Но был один человек, который мог об этом знать. Серго Берия рассказал в одном из интервью, что отец сообщил ему утром на даче о том, что на предстоящем заседании он собирается потребовать у Президиума санкции на арест бывшего министра госбезопасности Игнатьева.

А вот теперь все ясно! Так, что яснее не бывает. Дело в том, что Игнатьев ведал охраной Сталина в последний год его жизни. Именно он был человеком, который знал, что произошло на даче Сталина в ночь на 1 марта 1953 года, когда у вождя случился инсульт.

А произошло там нечто такое, по поводу чего и много лет спустя оставшиеся в живых охранники продолжали бездарно и слишком очевидно врать. И уж Берия-то, который целовал руку умирающему Сталину, вырвал бы из Игнатьева все его секреты. А потом устроил политический процесс на весь мир над ним и его подельниками, какие бы посты те ни занимали. Это как раз в его стиле...

Нет, этим самым подельникам ни в коем случае нельзя было позволить Берии арестовать Игнатьева. Но как его удержишь? Оставалось только убить — что и было выполнено... Ну, а потом уже прятали концы. По приказу министра обороны Булганина было устроено грандиозное «Танки-шоу» (столь же бездарно повторенное в 1991 году).

Хрущевские юристы под руководством нового генпрокурора Руденко, тоже выходца с Украины, инсценировали судебный процесс (инсценировки — и по сей день любимое занятие прокуратуры). Потом память обо всем хорошем, что сделал Берия, была тщательно вымарана, и запущены в обиход пошлые сказки о кровавом палаче и сексуальном маньяке.

По части «черного пиара» Хрущев был талантлив. Похоже, что это был единственный его талант...

И секс-маньяком он тоже не был!

Идея представить Берию сексуальным маньяком была впервые озвучена на Пленуме ЦК в июле 1953 года. Секретарь ЦК Шаталин, который, как он утверждал, делал обыск в служебном кабинете Берии, нашел в сейфе «большое количество предметов мужчины-развратника».

Потом выступил охранник Берии Саркисов, поведавший о многочисленных его связях с женщинами. Естественно, никто всего этого не проверял, однако сплетня была пущена и пошла гулять по стране. «Будучи морально разложившимся человеком, Берия сожительствовал с многочисленными женщинами...» — записали следователи в «приговор».

Есть в деле и список этих женщин. Вот только незадача: он практически полностью совпадает со списком женщин, в сожительстве с которыми был обвинен арестованный за год до того начальник охраны Сталина генерал Власик. Надо же, как не везло Лаврентию Павловичу. Такие возможности были, а бабы доставались исключительно из-под Власика!

А если без смеха, то проще простого: взяли из дела Власика список и присобачили к «делу Берии». Проверять-то кто будет? Нина Берия уже много лет спустя в одном из своих интервью сказала очень простую фразу: «Удивительное дело: Лаврентий день и ночь был занят работой, когда ему было иметь дело с легионом этих женщин!»

Ездить по улицам, возить их на загородные виллы, а то еще и к себе домой, где была жена-грузинка и жил сын с семьей. Впрочем, когда речь идет о том, чтобы очернить опасного врага, кого интересует, что было на самом деле?

Елена Прудникова

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения авторов публикаций.

Статья на тему:

Лаврентий Берия: Дьявольская любовь

Документы 1948 – 53 гг. свидетельствуют: американская разведка не располагала источниками информации, близкими к партийным и государственным структурам СССР.

Принципиальные решения по проблемам взаимоотношений с Советским Союзом, в том числе и в военной области, принимались в США наугад, при отсутствии достоверных секретных сведений о лидерах СССР, их планах и намерениях, расстановке сил в советском руководстве и о многом другом, что должна предоставлять разведка в интересах выработки обоснованной внешнеполитической и оборонной стратегии.

Это во многом объясняет неадекватную реакцию США на известие об испытаниях в СССР в 1949 году атомной бомбы и на другие «советские вызовы».

В современную эпоху среди множества факторов, влияющих на формирование внешнеполитического курса правительства любой страны, особая роль принадлежит качеству информации, поступающей от национальных разведывательных органов. От ее полноты, оперативности поступления и достоверности в значительной мере зависят степень обоснованности решений государственных деятелей и дипломатов, реалистичность оценки ими складывающейся в мире и в конкретном регионе ситуации, видение альтернатив и выбор оптимальной политической линии в данный период и на перспективу. Это аксиома.

Если применить ее к начальному периоду «холодной войны», возникает вопрос: не объясняется ли поворот от партнерства к враждебности во взаимоотношениях между СССР и США вскоре после победы над фашистской Германией помимо известных геополитических, экономических, идеологических факторов еще и дефицитом конфиденциальных правдивых сведений о планах и намерениях недавнего союзника? В отношении советской стороны есть серьезные основания утверждать: Сталин имел весьма точные данные о происходившем в Белом Доме, на Капитолийском холме и даже в строжайше засекреченных лабораториях Лос-Аламоса. Достаточно вспомнить, что лондонская резиндетура внешней разведки НКГБ через Кембриджскую группу оперативно добывала и направляла в Москву копии таких документов, которые существовали едва ли не в единственном экземпляре, например, стенограммы англо-американских переговоров по проблемам создания и совершенствования атомного оружия.

Советская разведка, несомненно, работала на пределе возможного и, опираясь на доброжелательство и симпатии к СССР не только со стороны простого народа, но и части интеллектуальной элиты Запада, в тот период снабжала государственное руководство сведениями, вполне достаточными для выработки взвешенного политического курса в отношении Америки. Этим, кстати, можно в значительной мере объяснить тот факт, что Сталин не проявлял видимого беспокойства и сохранял выдержку, когда из Вашингтона зазвучали неприкрытые угрозы применить ядерное оружие. Руководитель СССР решительно отвергал попытки говорить с Советским Союзом с позиции силы и в таких ситуациях даже иногда позволял себе пощекотать самолюбие Г. Трумэна (можно вспомнить, например, заявление кремлевского лидера корреспонденту «Санди таймс» А. Вирту, опубликованное и в «Известиях» в сентябре 1946 года: «Я не считаю атомную бомбу такой серьезной силой, какой ее склонны считать некоторые политические деятели. Атомные бомбы предназначены для устрашения слабонервных, но они не могут решать судьбы войны…»).

Подоплека такого невозмутимого сталинского восприятия американского ядерного шантажа очевидна: ему в деталях было известно об ограниченных возможностях США применить атомную бомбу против СССР, огромных материально-технических трудностях осуществления этого замысла и даже о том, что в администрации президента и в Пентагоне, несмотря на воинственные заявления первых лиц государства шла ожесточенная борьба между «ястребами» и «голубыми» (об одолевавших пентагоновских стратегов небеспочвенных сомнениях в реалистичности ядерного планирования).

Что касается руководителей США, то они подобной степенью информированности ни в коей мере не обладали. Так, всего за 11 месяцев до первого испытания советской атомной бомбы министр обороны США Дж. Форрестол писал в своем дневнике: «У русских в настоящее время, возможно, отсутствуют технологические навыки для производства атомных бомб, и понадобится пять или даже десять лет, прежде чем они наладят их массовое производство. Они вполне могут иметь «бумажные» знания, но не промышленный комплекс, необходимый для превращения этих абстрактных знаний в конкретное оружие».

И это утверждалось в то время, когда в реализацию ядерного проекта уже включились сотни крупнейших предприятий советской тяжелой промышленности, в широких масштабах закладывались основы новой могучей отрасли – атомной энергетики! Такая неосведомленность военного министра, конечно, на совести национальной разведки США.

Начиная с осени 1949 года американская дипломатия, занятая проблемами взаимоотношений с Советским Союзом, оказалась в острой кризисной ситуации. Известие об испытании атомной бомбы в СССР вызвало в Вашингтоне настоящий шок. Правящие круги с ужасом ощутили полную неподготовленность к тому, что уже в ближайшее время Советский Союз догонит США в производстве ядерного оружия, а возможно, и превзойдет. Результатом стало принятие в 1950 году печально известной директивы СНБ-68, основные положения которой на долгие годы стали определять политику США в отношении СССР. следуя этой директиве, американские политические деятели при выработке стратегии и тактики исходили не из действительных намерений советской стороны (изначально было принято как бы за не подлежащую пересмотру истину, что они являются исключительно враждебными), а из возможностей Советского Союза развязать атомную войну против блока НАТО, рассчитанных гипотетически и по наихудшему для западного мира сценарию.

В связи с этим заблуждением, едва не имевшим катастрофических последствий для судеб мировой цивилизации, поскольку оно предопределило раскручивание все новых и новых витков гонки ракетно-ядерного вооружения вплоть до начала 80-х годов, американский исследователь У. Таубман пишет: «…холодная война была… следствием взаимного недоразумения, причины которого удивительны. Мы привыкли думать, что советские и американские лидеры рассматривали друг друга как порождение дьявола. Фактически каждая сторона видела в противоположной свое зеркальное отражение».

Видимо, эта формулировка нуждается в некотором уточнении. Советская сторона объективно, реалистично воспринимала образ бывшего партнера, ставшего потенциальным врагом, и все же, несмотря на весьма напряженные отношения, неоднократно пыталась искать возможности для восстановления былого взаимопонимания. Американская, напротив, многие годы видела расплывчатое, мутное, искаженное изображение прежнего союзника, многократно увеличенное страхом перед «поднявшимся из берлоги» и угрожающим всем и вся «русским медведем», и соответственно этому образу реагировала.

Два документа из числа рассекреченных материалов Центрального разведывательного управления, относящиеся к 1948 и 1953 годам и хранящиеся ныне в Национальном архиве США, позволяют объективно судить о качестве и характере разведывательной информации, на основании которой формировались подходы к ключевым проблемам отношений с Советским Союзом.

Прогнозы вероятного развития событий в Советском Союзе и вокруг него в случае возможной (январь 1948 г) и действительно наступившей (март 1953 г.) смерти Сталина, изложенные в этих документах, были подготовлены экспертами ЦРУ и других спецслужб США – членов Консультативного комитета по разведке. Они затрагивают важнейшую проблему существования любого государства – сохранение стабильности государства и преемственности политической линии в процессе перехода власти от одного лица к другому (или группе лиц) и подтверждают, что советское направление в тот период было главным во внешней политике США, связанной с обеспечением национальной безопасности. Поскольку в СССР, как уже говорилось выше, видели врага номер один, поскольку для разведслужб США он являлся важнейшей целью. В частности, ЦРУ – могущественная разведывательная империя США, созданная в 1947 году, концентрировала усилия на получении достоверной информации о политическом положении в СССР и, прежде всего, о верхнем эшелоне советских структур власти. Но, как явствует из публикуемых документов, эти усилия приносили довольно скромные результаты.

Примечательная особенность: авторы аналитических материалов – сотрудники ЦРУ и военной разведки, дают в целом верные прогнозы по наиболее общим вопросам, что, несомненно, свидетельствует об их развитом творческом мышлении. Но они попадают впросак едва ли не всякий раз, когда переходят к оценке действительного влияния той или иной личности или пытаются предсказать развитие конкретной политической ситуации. Это можно объяснить только одним – слабостью американской агентурной сети в СССР.

Так, оказались прозорливыми следующие суждения аналитиков из Лэнгли о последствиях смерти Сталина: о том, что она будет означать начало нового раунда борьбы за власть в Кремле; что эта борьба не приведет к изменению экономических и политических основ советского строя; что к власти в СССР может прийти лидер, более склонный, чем Сталин, к жестким мерам на международной арене; что не претерпят существенных изменений принципиальные подходы Москвы в отношении Запада; что междоусобица в Кремле (случись она) неизбежно подорвет позиции КПСС в международном коммунистическом движении; что авторитет нового советского лидера, кем бы он не был, будет несопоставим в глазах азиатских коммунистов с авторитетом Сталина, а это даст Мао Цзедуну большую свободу рук и может даже привести к напряженности в советско-китайских отношениях.

Нетрудно убедиться, что к этим выводам мог прийти у ученый-советолог и журналист-международник, имеющий доступ лишь к открытой информации об СССР. таким образом, практически все подтвердившиеся впоследствии прогнозы, представленные в публикуемых материалах, - результат добросовестного осмысления достаточно широко известных современникам фактов. Теперь задумаемся: если подобного рода выводы содержатся в документах, предназначенных для высшего государственного руководства, и преподносятся как плод систематической разведывательной деятельности – не значит ли это, что разведслужбы США просто не располагали источниками информации, близкими к политическим верхам СССР или даже хотя бы осведомленными чуть более обыкновенных граждан? Известно, что американские разведчики, работавшие в тот период в СССР, проявляли особую настойчивость в вербовке сколько-нибудь полезной агентуры, не случайно и финансирование их затрат стояло в расходах ЦРУ на одном из первых мест. И при таких вложениях денег – столь скромные результаты… Парадокс? Он вполне объясним, если вспомнить и известную закрытость советского общества, и неодобрительное отношение властей всех уровней к контактам советских граждан с иностранцами, особенно американцами и англичанами, наконец, активность контрразведки (временам даже чрезмерную). Не будем сбрасывать со счетов и патриотизм абсолютного большинства советских людей, для которых верность Родине не была в те годы пустым звуком, за доллары не продавалась. Вот и приходится экспертам-разведчикам в докладах высшему руководству чаще всего оперировать сведениями, позаимствованными из официальных сообщений печати СССР, которые носили, разумеется, сугубо протокольный характер и отнюдь не определяли истинного положения того или иного лица в иерархии власти.

О том, что американские спецслужбы не знали подлинной расстановки сил в Кремле, не были осведомлены о перипетиях борьбы за власть в СССР, можно судить по таким заключениям: приемником Сталина станет Молотов или (как сказано в другом документе) Маленков; это лицо будет обладать такой же абсолютной властью, как и его предшественник (американцы до такой степени не понимали существа наметившихся в высших управленческих структурах советского государства процессов, что даже не попытались предположить возможность смены единовластного лидера коллективным руководством). Безосновательными были утверждения, что изменения в СССР не приведут у улучшению отношений с Югославией, что новый советский лидер не пожелает возобновить инициативы налаживания добрососедских отношений с Западом.

Весьма курьезно выглядит сделанный в январе 1948 года Центральным разведывательным управлением вывод, будто не кто иной, как… Молотов должен занять место Сталина после ухода из жизни последнего. И дело даже не в том, что очень скоро после составления этого прогноза, в 1949 году, Молотов окажется в глубокой опале, а его жена подвергнется аресту по обвинению в «связях с международным сионизмом». Стремительное падение реального политического веса и влияния Молотова в партии и государстве началось задолго до этих событий. О том, что Молотов отодвигался на задний план, свидетельствовало отстранение его от руководства советским атомным проектом в августе 1945 года.

Американское разведуправление оказалось совершенно неосведомленным, что после окончания войны реальная борьба за власть в советских верхах развернулась между Берией, Ждановым и Маленковым одновременно с тем, как представители «большевистской старой гвардии» Андреев, Ворошилов, Каганович и Молотов были вытеснены с авансцены политической жизни.

Как известно, Молотов после ареста жены был отстранен от должности министра иностранных дел СССР, а после того, как Сталин запретил ему бывать в Кремле, фактически оказался не у дел (хотя за ним был сохранен ряд государственных и партийных постов). В последние годы жизни «друга Кобы» Молотов ежедневно ожидал ареста.

Не нашел в дальнейшем подтверждения и прогноз относительно того, что Маленков станет единовластным преемником Сталина. Как и предыдущий, этот прогноз был сделан, очевидно, лишь на основании учета внешних признаков (например, занимаемых им в тот период государственных должностей, роли в комиссии по организации похорон вождя), о которых сообщалось в советской печати. Безальтернативность и безапелляционный тон оценок того, кто станет преемником Сталина, надо полагать, не случайны. Они являются подтверждением того факта, что резидентура в Москве передавала в штаб-квартиру ЦРУ весьма поверхностные материалы, не раскрывавшие истинной картины происходившего на советском партийно-государственном Олимпе. Иначе чем объяснить, что аналитики в Лэнгли сбросили со счетов и Берию с подвластными ему могущественными спецслужбами, и Булганина с подведомственными ему Вооруженными Силами СССР, и наконец Хрущева, опиравшегося на партийный аппарат, чья всеохватывающая мощь в конечном счете сыграла решающую роль в завоевании последним лидирующего положения в государстве…

Признав, что нельзя с уверенностью определить «возможности или вероятные действия потенциальных оппонентов Маленкова», советологи фактически расписались в том, что бессильны проанализировать расстановку политических сил в советском руководстве, видимо, потому, что не располагали фактами.

Наряду с этим из изложения особого мнения заместителя начальника разведуправления Объединенного комитета начальников штабов видно, что американские правящие круги возлагали определенные надежды на то, что борьба за власть в Москве окажется серьезной и, может быть, пошатнет советский строй. Но тогда этим ожиданиям не суждено было сбыться.

Из всего сказанного напрашивается вывод, что американские эксперты в своих оценках положения в СССР были вынуждены оперировать не точными данными, а почти исключительно предположениями, не подкрепляя выдвинутые тезисы серьезной аргументацией. И это с большой долей вероятности дает право утверждать: во второй половине 40-х – начале 50-х годов американская разведка в Москве не располагала агентурными источниками, сведения из которых были бы достойны внимания государственных деятелей США. Приблизительные оценки, содержащиеся в меморандумах – свидетельство острого информационного голода ЦРУ и других спецслужб США. Недостаток информации в свою очередь способствовал возникновению у американских политиков ощущения повышенной опасности, якобы исходящей от Советского Союза, влиял на умонастроения и верхнего эшелона власти, и рядовых граждан США, заставляя их воспринимать чрезмерное наращивание своего арсенала не как обременительную обузу, а как необходимое средство защиты от «коммунистической угрозы».

Что касается нашей страны, то закрытость советского общества от иностранцев в те годы тоже нельзя воспринимать однозначно. Она, с одной стороны, серьезно затрудняла сбор шпионской информации, а с другой – объективно играла на руку американским «ястребам», помогая им создавать в лице СССР образ коварного и злобного врага.

Секретно

ЦЕНТРАЛЬНОЕ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ

БИО 9

СМЕНА ВЛАСТИ В СССР

Резюме

13 января 1948 г.

Выбор преемника на место Сталина в советской иерархии будет сделан с целью гарантирования стабильности нынешнего режима и продолжения его политики. Ввиду прошлого опыта советских лидеров, психологии и традиций русского народа и природы советской политической системы передача власти Сталина одному человеку представляется более уместной, чем разделение его власти среди нескольких человек. В настоящее время наилучшим кандидатом для замены является Молотов, чья тесная связь со Сталиным, преданность нынешней советской политике и большой опыт как, как партийной, так и государственной службы дают ему отчетливое преимущество перед другими членами Политбюро. Тщательно продуманные меры предосторожности будут приняты для того, чтобы переход власти к Молотову после смерти или отставки Сталина не поставил был под угрозу стабильность или политику режима. Ближайшие последствия такой перемены, таким образом, будут скорее всего незначительными. Если же, однако, СССР столкнется с цепью бедствий, внутренних и зарубежных, то отсутствие престижа и личности Сталина может привести к росту проявлений личной борьбы между членами Политбюро, вследствие чего произойдет быстрая дезинтеграция советского режима.

National Archives of the United States. RG 263. Records of the Central Intelligence Agency. Estimates of the Office of Research Evaluation, 1946 – 1950. Box 1.

______

Секретно

СПЕЦИАЛЬНАЯ  ОЦЕНКА

Возможные последствия смерти Сталина и прихода Маленкова к власти в СССР

СО – 39

Опубликован 12 марта 1953 года.

Следующие организации – участницы Консультативного комитета по разведке сотрудничали с Центральным разведывательным управлением в подготовке этой оценки: разведывательные управления государственного департамента, сухопутных войск, военно-морских сил, военно-воздушных сил и Объединенного комитета начальников штабов.

Все члены Консультативного комитета по разведке пришли к согласию по поводу этой оценки 10 марта 1953 года. См., однако, примечания заместителя начальника разведывательного управления Объединенного комитета начальников штабов (так в тексте).

Предисловие

Эта оценка носит предварительный характер. Рассматриваемая здесь тема будет затронута в национальной разведывательной оценке № 65 «Возможности советского блока до 1957 года включительно» и рассмотрена более полно в национальной разведывательной оценке № 90 «Возможности советского блока до середины 1955 года включительно».

ОЦЕНКА

Первоначальная передача власти

1. Проблема передачи власти является одной из труднейших проблем, с которыми может столкнуться советская система. Важный первый шаг – формальная передача власти – с Маленковым в качестве титульного лидера был осуществлен, по-видимому, с замечательной быстротой и четкостью. Быстрота передачи власти и скорость, с которой были заполнены государственные посты, свидетельствуют о проницательности части советских лидеров, осознающих таящуюся в данной ситуации опасность (В новой организации Маленков сейчас занимает, по-видимому, те же титульные позиции в Президиуме и Секретариате партии и в Совете Министров, что и Сталин. В Совете Министров власть сосредоточена в руках Маленкова как председателя и четырех первых заместителей: Берии, Молотова, Булганина и Кагановича. Эти пятеро составляют Президиум Совета Министров. Имеет значение, по-видимому, то, что между этим органом и сталинским Государственным Комитетом Обороны военного времени имеются прямые параллели с точки зрения его природы и членства. Концентрация власти возросла, и высшие партийные и государственные органы были сокращены по численности и размерам. Новая организация партии и правительства и интенсивная реорганизация слияние нескольких ключевых отраслей промышленности под руководством Маленкова, как представляется, ведут к концентрации и модернизации административной системы. – Прим. Авторов докумената), и о том, что необходимые планы по осуществлению перемен подготовлены, по крайней мере, в общих чертах еще до смерти Сталина.
2. Ключевые позиции Маленкова в советской Коммунистической партии на протяжении последних четырнадцати лет, его заметное и, по-видимому, запланированное возвышение с 1948 года, сыгранная им выдающаяся роль на девятнадцатом съезде партии и после него и почести, отданные ему Берией на похоронах Сталина, свидетельствуют о том, что в ближайшее время его положению не будет брошен вызов. Мы не можем, однако, определить, имеет ли он качества лидера, необходимые для консолидации его позиций и достижения абсолютной власти, поскольку он всегда действовал при поддержке Сталина. Нельзя также с уверенностью определить возможности или вероятные действия его потенциальных оппонентов.
3. Борьба за власть может начаться внутри советской иерархии в любой момент. Ввиду природы советского государства эта борьба будет, вероятно, вестись внутри партийной организации и высших эшелонов бюрократии. В любом случае народы СССР вряд ли будут активно участвовать в этой борьбе. Даже если борьба развернется в ближайшем будущем, мы полагаем, что контроль Коммунистической партии над СССР вряд ли быстро пошатнется. Мы думаем, что эта борьба сама по себе побудит правителей СССР развязать преднамеренно большую войну (Заместитель начальника разведывательного управления Объединенного комитета начальников штабов полагает, что параграф 3 должен выглядеть следующим образом: «Борьба за власть может начаться внутри советской иерархии в любой момент. Ввиду природы советского государства эта борьба будет, вероятно, вестись внутри партийной организации. Любое серьезное разногласие, однако, может иметь гораздо более широкий резонанс, вовлекая армию или большие группы населения. Если эта борьба развернется в близком будущем, мы полагаем, что контроль Коммунистической партии над СССР вряд ли быстро пошатнется. Пока борьба ограничивается Кремлем, мы не думаем, что она побудит правителей СССР развязать преднамеренно большую войну». – Прим. Авторов документа)

ВОЗМОЖНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ СМЕРТИ СТАЛИНА

Последствия для основ советской власти

1. Вряд ли смерть Сталина окажет немедленное воздействие на экономические и военные основы советской власти. Новое руководство, однако, может оказаться менее удачливым в поддержании и укреплении этих основ советской власти.
2. Воздействие западных дипломатических или психологических мероприятий на стабильность и мощь Советов не может быть оценена без знания того, какими будут эти предполагаемые шаги. Мы полагаем, однако, что сейчас СССР политически более уязвим, чем перед смертью Сталина. Новое руководство столкнется с необходимостью принять сложные решения в политике, и эти трудности могут быть усугублены в результате личной борьбы за власть, которая уменьшит советскую мощь и лояльность международного коммунистического движения.

Последствия для советской политики

1. В ближайшем будущем новое советское руководство будет почти наверняка проводить внешнюю и внутреннюю политику, установившуюся на протяжении последних лет. В частности, оно скорее всего будет делать упор на враждебность Западу (включая тактику раскола Запада), увеличение экономической базы блока и увеличение военной мощи блока.
2. Смерть Сталина устранила автократа, который при всей своей беспощадности и стремлении к распространению советской мощи не позволял своим амбициям вовлекать его в безрассудные действия на международной арене. Было бы неосторожно высказывать предположение, будто новый советский режим будет обладать сталинским искусством избегать большой войны. По крайней мере, на первых порах у режима будет отсутствовать свобода действий и возможность маневрировать, поскольку он не будет обладать колоссальным престижем и авторитетом Сталина. В частности, во внешней политике новому режиму, возможно, будет труднее, чем Сталину, отступать со своих позиций, и он может почувствовать себя вынужденным реагировать более жестко, если действия Запада заставят его принимать крупные решения. Наоборот, новое руководство, возможно, будет проявлять осторожность в ближайшее время в осуществлении мероприятий, которые, как оно полагает, могут вынудить Запад предложить вновь рассмотреть принципиальные проблемы, которые разделили Восток и Запад, то новое советское правительство, вероятно, будет придерживаться установившихся советских подходов. Новое правительство, однако, будет не столь уверенно, имея дело с новыми проблемами или новыми предложениями Запада (Заместитель начальника разведывательного управления Объединенного комитета начальников штабов полагает, что параграф 7 должен выглядеть так: «Смерть Сталина устранила автократа, который при всей своей беспощадности и стремлении к распространению советской мощи избрал курс, который, хотя и заставил западный мир перевооружиться, не привел к большой войне на протяжении его жизни. Было бы неосторожно высказать предположение, что новое советское руководство будет либо желать, либо быть в состоянии избрать курс, который позволил бы избежать развязывания всеобщей войны. По крайней мере, на первых порах у советского режима может отсутствовать свобода действий и возможность маневрирования, поскольку он не будет обладать колоссальным престижем и авторитетом Сталина. С другой стороны, особенно в отношении внешней политики, новому режиму, возможно, будет труднее, чем Сталину, отступать со своих позиций, и он может почувствовать себя вынужденным реагировать более жестко на действия Запада. Если Запад предложит вновь рассмотреть принципиальные проблемы, которые разделили Восток и Запад, то новое советское правительство будет скорее всего внешне придерживаться устоявшихся советских подходов». – Прим. Авторов документа).
3. Новый советский режим, возможно, боится, что пока он будет консолидировать свою власть, Запад может предпринимать агрессивные шаги против блока. Он будет, по-видимому, с крайним подозрением рассматривать любые новые шаги, предпринятые Западом, особенно в отношении авиации дальнего действия или вооруженных сил, расположенных поблизости от границ блока.
4. Смерть Сталина устранила человека, который стал полубогом. Для многих людей в СССР он был человеком из стали, который превратил Россию в промышленную и военную державу, который отразил германское нашествие и который привел народы СССР к величайшей военной победе в российской истории. Смерть Сталина будет психологическим шоком для большого числа советских людей. Мы, однако, полагаем, что этот шок сам по себе не повлияет на стабильность нового режима.

Последствия для блока

и международного коммунистического движения

1. На протяжении некоторого времени ни один из приемников Сталина не будет в состоянии достичь сопоставимого статуса или сопоставимого значения в качестве символа международного коммунистического движения, но сплоченность основной части коммунистического движения за пределами блока вряд ли пострадает. Если развернется борьба за власть внутри советской Коммунистической партии, то сплоченность коммунистического движения за пределами блока почти наверняка ослабнет.
2. Контроль Кремля над европейскими сателлитами является столь жестким, что мы не верим, будто он пострадает всего лишь из-за смерти Сталина. Однако в том маловероятном случае, если борьба в советской Коммунистической партии распространится на Советскую Армию и на советские силы безопасности, советский контроль над сателлитами почти наверняка будет поколеблен.
3. Отношения между Тито и Москвой вряд ли изменятся в результате смерти Сталина. Антагонизм не был личным, но вопрос из неподдельного столкновения югославских национальных интересов с советской Коммунистической партией. Более того, обе стороны предприняли действия и заняли позиции, которые будет чрезвычайно трудно пересмотреть. Кремль не может признать Тито как независимого коммунистического союзника, не подорвав своих позиций среди европейских сателлитов.
4. Мы верим, что влияние Тито среди сателлитов или среди коммунистических партий за пределами блока возрастет, если только не будет продолжительной борьбы за власть в СССР.
5. Мы полагаем, что смерть Сталина не окажет немедленного воздействия на китайско-советское сотрудничество или на внешнюю политику китайских коммунистов. Однако ни один из преемников Сталина не имеет в Азии сравнимого с ним престижа и авторитета. Статус Мао как лидера и теоретика азиатского коммунизма неизбежно возрастет с исчезновением бывшего высшего лидера. Мао почти наверняка будет иметь больше влияния в определении политики блока в отношении Азии. Он почти наверняка не будет стремиться к лидерству в международном коммунистическом движении. Новое московское руководство будет, видимо, общаться осторожно с Мао; если же нет, то почти наверняка в китайско-советских отношениях возникнет серьезная напряженность.

Возможная западная реакция на смерть Сталина и возвышение Маленкова.

1. Мы полагаем, что в целом западноевропейские лидеры будут склонны в течение некоторого времени вести борьбу между Востоком и Западом с большой нерешительностью и осторожностью. Они, вероятно, опасаются, что любой немедленный западный нажим на блок увеличит опасность войны и будет способствовать стабилизации власти в СССР. они также, возможно, будут надеяться на то, что если Запад не окажет давление, проблемы, связанные с консолидацией нового режима в СССР, принесут по меньшей мере временное ослабление напряженности и позволят им отложить на более поздний срок принятие спорных политических решений.

National Archives of the United States. RG 263. Records of the Central Intelligence Agency. Estimates of the Office of Research Evaluation, 1946 – 1950. Box 1.

 В. И. БАТЮК, 
кандидат исторических наук