В Большой Советской Энциклопедии читаем: «Государственный комитет обороны в СССР (ГКО), чрезвычайный высший гос. орган, в котором была сосредоточена вся полнота власти. Образован 30 июня 1941 решением Президиума Верх. Совета СССР, ЦК ВКП (б) и СНК».

И далее – «В его состав вошли: И.В. Сталин (пред.), В.М. Молотов (зам. пред.), К.Е. Ворошилов, Г.М. Маленков; затем в его состав были введены Н.А. Булганин, Н.А. Вознесенский, Л.М. Каганович, А.И. Микоян".

Все прочие советские словари и справочники лишь повторяли толкование ГКО из БСЭ. Между тем в толкование вкралась одна грубейшая историческая «неточность» и фигура умолчания. Дело в том, что ни Президиум ВС СССР, ни ЦК ВКП (б), ни СНК никакого отношения к созданию ГКО не имели. На самом деле его идея появилась у Лаврентия Берии, о котором БСЭ принципиально умалчивает, но который как раз был среди самых первых членов ГКО. Вот исторический документ, никем и никогда неоспоренный.

«В ЦК КПСС... Вячеслав Михайлович! (Молотов - М.З.)... Наоборот Вы прекрасно помните, когда в начале войны было очень плохо и после нашего разговора с т-щем Сталиным у него на ближней даче. Вы вопрос поставили ребром у Вас в кабинете в Совмине, что надо спасать положение, надо немедленно организовать центр, который поведет оборону нашей родины, я Вас тогда целиком поддержал и предложил Вам немедля вызвать на совещание т-ща Маленкова Г.М., а спустя небольшой промежуток времени подошли и другие члены Политбюро, находившиеся в Москве. После этого совещания мы все поехали к т-щу Сталину и убедили его немедленном организации Комитета Обороны Страны со всеми правами».

Берия писал эти строки за несколько часов до смерти (орфография и пунктуация оригинала). И потому не лгал. Чего мы, относительно роли Берии в ГКО, сказать не можем.

То есть, серьезные исследователи минувшей войны, конечно же, не опускались до инсинуаций, которые позволяют себе отдельные наши литераторы, изображая Берию исключительно монстром, кем он, безусловно, и был на самом деле. Однако они нигде не упоминали о бесспорном вкладе Лаврентия Павловича и в создание ГКО, и вообще в Победу.

Таким образом, широкому читателю и по сей день неизвестно, чем занимался Лаврентий Павлович хотя бы в том же ГКО? Не внесла тут ясности и книга сына Берии, поскольку автор в лоб решает практически одну задачу: по всем статьям реабилитировать отца. Вряд ли это возможно в принципе.

Итак, Берия, объективно говоря, оставался у Сталина по работе в ГКО если и не правой рукой, то уж во всяком случае, в Оперативном бюро (руководство комитета) помощником самым деятельным. Никто больше Берии не инициировал всевозможных решений и постановлений ГКО. А у него их около двух с половиной тысяч!

В чем принципиальное отличие ГКО от других форм военно-политической власти, от Совета Рабочей и Крестьянской обороны в годы Гражданской войны? Прежде всего, ГКО ни с одним государственным или политическим институтом не делил власти, даже формально. (За годы войны состоялся только один пленум ЦК ВКП (б), на котором даже не обсуждались вопросы, связанные с вооруженной борьбой, экономикой. Было проведено только три сессии Верховного Совета СССР. Президиум ВС СССР созывался не более двух десятков раз, а его указы согласовывались опросным порядком. Вообще отношения ГКО с Президиумом Верховного Совета ограничивались представлением последнему для издания соответствующих указов и решений законодательного порядка. Проще - для штемпелевки. Отчеты ГКО в верховные органы партии и государства никогда не поступали).

Был ли это орган коллективного руководства страной в экстремальных военных условиях? В определенном смысле, да. Специальным решением ГКО образовал местные чрезвычайные органы - городские комитеты обороны, концентрировавшие всю гражданскую и военную власть. Структурно они копировали ГКО - председатель (секретарь обкома или горкома партии), заместитель (председатель облсовета или горсовета), командующий войсками округа (фронта), член военного совета округа (фронта), представитель НКВД. Комитетов насчитывалось более 60.

Именно эти мобильные синклиты обеспечивали максимальную централизацию власти для одного человека – Иосифа Сталина. ГКО персонифицировался исключительно с ним, его председателем: что решал он, то автоматически решал и Комитет.

Начальник Тыла Красной Армии генерал А.В. Хрулев вспоминал: «В кабинет Председателя ГКО всегда свободно входили члены ГКО, которые докладывали подготовленные проекты постановлений - каждый по своему кругу деятельности. Сюда беспрерывно являлись военные руководители, наркомы и другие ответственные лица не только по вызову, но и по своей инициативе, если у них возникал крупный и неотложный вопрос. Заседаний ГКО в обычном понимании, т.е. с определенной повесткой дня, секретарями и протоколами не было».

Скажу больше: чаще свое личное мнение (или предложение кого-либо из членов ГКО) Сталин отдавал приказ оформлять задним числом, в виде коллегиального решения. При этом, правда, всегда требовал участия юристов. Объективно получалось, что и самые важнейшие проблемы государственной жизни, военного строительства, зачастую, решались без соблюдения даже формальной демократической процедуры, порядком простого опроса, что впоследствии, уже после смерти Сталина, стало стилем деятельности Политбюро ЦК КПСС.

Во время войны Сталин был не только председателем ГКО. Он являлся Генеральным секретарем ЦК ВКП (б), Председателем Совета Народных комиссаров СССР, Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами, Наркомом обороны СССР, возглавлял Ставку Верховного Главнокомандования. Поэтому в течение суток Сталин вынужден был принимать десятки, сотни решений. И тут, с одной стороны, нельзя не подивиться фантастической работоспособности Иосифа Виссарионовича, но с другой, - как не отметить того, что он, зачастую, подменял собой работу всех наркоматов, ведомств, других государственных структур. Они могли сколь угодно вынашивать эффективные предложения, разрабатывать собственные акции, кампании, но если это не приходилось по сердцу вождю - пиши пропало.

Правда, после первых неудач в самом начале войны роль Сталина начала приобретать чёткую архитектонику коллегиальности в принятии решений. Постепенно под воздействием различных факторов Сталин изменился, стал больше считаться с мнениями других.

Точка зрения «то, что я решил, должно быть» уступила место более трезвой, основанной на реальном положении дел. Так, на совещании авиаторов Сталин поставил вопрос ребром: «Почему падают наши самолеты?» На что получил ответ конструктора Яковлева: «Потому, что они тяжелее воздуха, товарищ Сталин». И Яковлев не поплатился головой за свою дерзость.

А если говорить серьезно, то со временем в ГКО, который, безусловно, подменял собой все прочие государственные и общественные структуры, выработался достаточно четкий механизм подготовки всесторонне разработанных постановлений и строжайшего спроса за их выполнение. Два характерных примера в подтверждение сказанного.

Известный ученый, член-корреспондент АН России В.С. Емельянов в годы войны был уполномоченным ГКО по выпуску танков на одном из уральских заводов. Вручавший ему мандат секретарь обкома партии наставлял: «Ваша задача - обеспечить перевыполнение плана изготовления танковых корпусов» - «Позвольте, а кто же отвечает просто за его выполнение?» - «Полагаю, директор завода. Уполномоченный ГКО должен добиться превышения плана».

К слову, именно так оно и было. И тут что важно. Надо полагать, танковым заводом да еще в военное время руководил не самый плохой директор. Наверняка, эффективно действовала там и партийная организация, я уже не говорю о, безусловно, мощном подразделении НКВД, которое и в мирное-то время умело поддерживать на военных предприятиях достаточно высокий градус напряженности. Но, поди ж ты, представитель ГКО добивался (и, как правило, повсеместно!), казалось бы, невозможного.

А вот воспоминания самого молодого наркома в сталинском окружении Д.Ф. Устинова: «На одном из совещаний у Верховного Главнокомандующего я доложил, что заводами изготовлено 9997 винтовок вместо десяти тысяч по плану. И услышал от Сталина: «Если подобный доклад повторится, то наркома Устинова больше не будет».

Конечно, по нашим нынешним временам ситуация запредельная по своей жестокости – подумаешь, три винтовки! Но когда враг «в бинокли рассматривал кремлёвские звёзды» действовать по-иному, значило бы смерть государства.

За время своего существования ГКО принял 9971 постановление и решение, т.е. более шести документов в день. Впрочем, война не знала деления на рабочие, выходные и праздники. Сам Сталин этому и способствовал, прерывая работу в ГКО далеко за полночь только для непродолжительного – в четыре-пять часов - сна. Известно, что по такому «совиному» графику отдыхали все военные и гражданские руководители страны.

Более двух третей принятых ГКО постановлений прямо или косвенно относились к организации военного производства, военным действиям и экономике.

Как они появлялись на свет? По привычной партийно-бюрократической технологии, откровенно говоря, не самой худшей для военного времени, сначала «вносился вопрос» или «появлялось мнение» у кого-нибудь из членов ГКО, других представителей высшей номенклатуры. Шло обсуждение проблемы в узком кругу. Затем Сталин или по его поручению кто-то из соратников (и здесь Лаврентий Павлович держит лидерство бесспорное) подключали к решению вопроса специалистов. «Проработка» его иногда затягивалась на недели и даже месяцы. Но при этом не было случая, чтобы «поднятая» на ГКО проблема кем-то торпедировалась, как-то сворачивалась, или чтобы она «терялась» в необъятном бюрократическом механизме той поры.

Возьму на себя смелость утверждать следующее. Конечно же, в минувшей войне победил наш солдат, потому что у него оказалось и ратное умение лучше и силы духа больше, чем у врага. Оружие мы, в целом, выпускали эффективнее, нежели противник. И вообще потенциальные силы того, социалистического общества, даже при всех его теперь уже нами осмысленных пороках, объективно оказались прогрессивнее общества немецкого. Но не в последнюю очередь победа досталась нам, благодаря четкой, надежной работе отечественного бюрократического механизма, главным агрегатом которого и был ГКО. Это тем более ценно, что ведь советской бюрократической машине противостояла германская - самая надежная, да еще и фанатично-педантичная.

Понимаю, сколь уязвимо такое сравнение, но, кроме всего прочего, Сталин сумел переиграть Гитлера как аппаратчик, как бюрократический руководитель, постигший высшие законы функционерства и умело применивший их в экстремальных военных условиях.

Фюрер, кстати, тоже прекрасно владевший всеми формами и методами понуждения общества, тем не менее, ничего даже отдаленно напоминающее наш ГКО, создать так и не сумел.

ГКО решал любые вопросы фронта и тыла. Из одних названий его постановлений получился бы солидный книжный фолиант, хотя особой литературной изобретательностью и изяществом изложения документы, понятно, не отличаются. Вот, например, формулировка Постановления №999 – «О производстве походных кухонь в декабре 1941 г. и в январе 1942 года». (6 декабря 1941 г.). А вот название Постановления №1001 – «О расселении польских граждан в Киргизской и Узбекской ССР». (8 декабря 1941 г.). Ещё пара примеров: «О развертывании производства бронебойных и зенитных снарядов на востоке страны»; «О мероприятиях по обеспечению Красной Армии теплыми вещами на зимний период 1941-42 гг.»; «О мобилизации девушек-комсомолок в части ПВО»; «Об усилении Северного флота». И еще 9963 других документов, начинающихся с тех же букв "О" или "Об". А за ними стояли страшная война и труд великой страны, которой через полвека суждено было исчезнуть.

Кстати, полностью, без идеологических и конъюнктурных купюр постановления ГКО до сих пор не изданы, равно как и не изучены как подобает. Они еще ждут своих честных и объективных исследований, впрочем, как ждет этого и вся история нашей Великой Отечественной войны.

ГКО имел своих представителей от лабораторий и колхозов до лагерей, наркоматов, фронтов и отдельных спецчастей. Посланцы ГКО взаимодействовали через уже упоминавшееся Оперативное бюро.

В это сейчас трудно поверить, но уполномоченный ГКО, находящийся где-нибудь в тьмутаракани, за десятки тысяч километров от Москвы, мог за пару минут связаться с самим Сталиным и разрубить любой гордиев узел.

Прекратил свое существование Государственный Комитет Обороны 4 сентября 1945 года. Теперь уже точно по Указу Президиума ВС СССР. Сам Сталин и внес это предложение. И, полагаю, вовсе не потому, что орган столь чрезвычайного управления был ему не нужен. Просто, как политик, он почувствовал, что пора было «ослаблять туго затянутые гайки» и пусть во многом формально, но возвращаться на демократические формы и методы правления государством и армией. И еще он, думается, прекрасно понимал, что при любых исторических перипетиях ГКО останется навечно лучшим памятником его мудрости и дальновидности. Ведь, чего уж мудрствовать лукаво - ГКО во главе со Сталиным спасло Отечество от коричневой чумы ХХ века.