Этот стих говорит о Йосефе, который при виде отца своего бросился ему на шею и плакал от радости. Пишет Раши: «Однако о Яакове не (сказано, что он) бросился на шею Йосефу и целовал его. И (поэтому) мудрецы говорили, что (в этот момент) он произносил молитву Шма (Слушай, Исраэль!)».
На первый взгляд, непонятно: если пришло время читать Шма, почему Йосеф его не читал, а, если еще не пришло это время, почему Яков решил именно в этот момент прочитать Шма.
Для того, чтобы ответить на этот вопрос, разберем сущность Криат Шма. В статье «В чем заключается смысл заповеди молитвы Шма Исраэль» мы писали, что сущность Криат Шма – в провозглашении единства Творца, что подразумевает: все, что происходит в этом мире, – от Его руки, даже то, что нам кажется злом.
С тех пор, как Йосеф пропал, произошло много событий в жизни Яакова, которые казались ему злом. Сейчас, когда пред ним предстал Йосеф, который стал вице-королем Египта, раскрылось его глазам единство Творца – всё, что казалось злом, обернулось безмерным благом Всесильного, поэтому именно в этот момент чувствовал Яков необходимость провозгласить о единстве Б-га, прочитав Шма Исраэль.
«И сказал Йосеф своим братьям: Я Йосеф. Жив ли еще мой отец?» (Берейшит 45:3).
Бейт аЛеви удивляется, для чего Йосеф спросил: «Жив ли ещё мой отец?», ведь ответ на этот вопрос он мог понять из слов Йеуды, всё утверждение которого основывается на том, что он опасается причинить страдание своему отцу. Кроме того, спрашивает Бейт аЛеви, Йосеф уже задал братьям этот вопрос в то время, когда они пришли к Йосефу во второй раз: «Мир ли вашему отцу престарелому, о котором вы сказали? Он еще жив?», — на что братья ответили: «Мир твоему рабу, отцу нашему. Он еще жив». И с тех пор, как Йосеф получил ответ на этот вопрос, братья не возвращались к своему отцу. Кроме этого, если действительно есть место для этого вопроса, почему на этот раз братья ничего не ответили на него?
Отвечает Бейт аЛеви, что вопрос «Жив ли ещё мой отец?» был риторическим. Этим вопросом Йосеф намеревался сказать братьям следующее: «Я — Йосеф, которого вы продали в Египет, и причинили тем самым отцу неизмеримые страдания, и удивляюсь я: неужели после всех тех страданий отец продолжает жить?» Этими словами Йосеф намеривался обличить братьев в том, что их слова противоречат их собственному поведению, ведь братья всё время утверждают, что причина, по которой им так важно, чтобы Биньямин был освобождён, — их беспрестанная забота об отце и его жизни. «Если вас так волнует жизнь отца, почему вам это не помешало продать меня в Египет?» И на этот вопрос братья не нашлись что ответить: «И не могли его братья ответить ему, ибо опешили они перед ним».
Бейт аЛеви приводит мидраш (Берейшит Раба 99:10), который учит из этой истории, насколько страшен будет Небесный Суд, ведь если братьям не было что ответить на обличение их младшего брата, что мы сможем ответить на обличение Творца в Небесном Суде? Ведь многие считают, что на вопрос, почему он не выполняли заповеди с большим усердием, смогут ответить, что их силы были ограничены, а на вопрос, почему не изучали серьёзно Тору, скажут, что их умственные способности были недостаточны для изучения глубоких вещей. На что Творец сможет показать каждому человеку, что на те вещи, которые ему были важны и интересны, он нашёл достаточно сил, разума и проворности, чтобы их достичь, почему же именно на служение Творцу и выполнение своего долга в этом мире всего этого не хватило?
Этот материал был опубликован на сайте
[Error: Irreparable invalid markup ('<n<a>') in entry. Owner must fix manually. Raw contents below.]
«И сказал Йосеф своим братьям: Я Йосеф. Жив ли еще мой отец?» (Берейшит 45:3).
Бейт аЛеви удивляется, для чего Йосеф спросил: «Жив ли ещё мой отец?», ведь ответ на этот вопрос он мог понять из слов Йеуды, всё утверждение которого основывается на том, что он опасается причинить страдание своему отцу. Кроме того, спрашивает Бейт аЛеви, Йосеф уже задал братьям этот вопрос в то время, когда они пришли к Йосефу во второй раз: «Мир ли вашему отцу престарелому, о котором вы сказали? Он еще жив?», — на что братья ответили: «Мир твоему рабу, отцу нашему. Он еще жив». И с тех пор, как Йосеф получил ответ на этот вопрос, братья не возвращались к своему отцу. Кроме этого, если действительно есть место для этого вопроса, почему на этот раз братья ничего не ответили на него?
<lj-cut>Отвечает Бейт аЛеви, что вопрос «Жив ли ещё мой отец?» был риторическим. Этим вопросом Йосеф намеревался сказать братьям следующее: «Я — Йосеф, которого вы продали в Египет, и причинили тем самым отцу неизмеримые страдания, и удивляюсь я: неужели после всех тех страданий отец продолжает жить?» Этими словами Йосеф намеривался обличить братьев в том, что их слова противоречат их собственному поведению, ведь братья всё время утверждают, что причина, по которой им так важно, чтобы Биньямин был освобождён, — их беспрестанная забота об отце и его жизни. «Если вас так волнует жизнь отца, почему вам это не помешало продать меня в Египет?» И на этот вопрос братья не нашлись что ответить: «И не могли его братья ответить ему, ибо опешили они перед ним».
Бейт аЛеви приводит мидраш (Берейшит Раба 99:10), который учит из этой истории, насколько страшен будет Небесный Суд, ведь если братьям не было что ответить на обличение их младшего брата, что мы сможем ответить на обличение Творца в Небесном Суде? Ведь многие считают, что на вопрос, почему он не выполняли заповеди с большим усердием, смогут ответить, что их силы были ограничены, а на вопрос, почему не изучали серьёзно Тору, скажут, что их умственные способности были недостаточны для изучения глубоких вещей. На что Творец сможет показать каждому человеку, что на те вещи, которые ему были важны и интересны, он нашёл достаточно сил, разума и проворности, чтобы их достичь, почему же именно на служение Творцу и выполнение своего долга в этом мире всего этого не хватило?
Этот материал был опубликован на сайте <n<a href="http://www.beerot.ru/" rel="nofollow" target="_blank">"Беерот Ицхак"</a></noindex>
2017-01-02 16:05:59
«И сказал Фараон Яакову: Сколько дней лет жизни твоей? И сказал Яаков Фараону: Дни лет моего ...
+ развернуть текстсохранённая копия
«И сказал Фараон Яакову: Сколько дней лет жизни твоей? И сказал Яаков Фараону: Дни лет моего проживания — сто тридцать лет; немногочисленны и плохи были дни лет жизни моей, и не достигли они дней лет жизни моих отцов во дни их проживания». (Берейшит 47:8-9)
В этом диалоге между Фараоном и Яаковом есть много непонятных вещей. Во-первых, почему, говоря о годах жизни его отцов, Яаков добавляет слова: «во дни их проживания»? Также непонятно, почему он решил сетовать Фараону на свою тяжелую жизнь? Также неясно, как может Яаков утверждать, что его дни не достигли дней его отцов, быть может, он ещё проживет много лет и достигнет возраста своих отцов и проживет даже дольше них? Также неясно, почему Фараон говорит о «годах жизни», а Яаков начинает свой ответ с годов «проживания» («Дни лет моего проживания»), а потом упоминает дни «жизни» («немногочисленны и плохи были дни лет жизни моей») и заканчивает снова «проживанием» («и не достигли они дней лет жизни моих отцов во дни их проживания»)?
Возможно, ответ на этот вопрос следующий. Услышав вопрос Фараона о днях жизни, желал Яаков прояснить, что такое настоящая жизнь. Настоящая жизнь в представлении Яакова не связана с тем, сколько лет провёл человек, «крутясь» на земле. Это возможно назвать только «проживанием». Настоящая жизнь зависит от того, сколько человек смог сделать хороших дел во время лет своего «проживания» на свете, насколько он наполнил их смыслом. Может быть человек, который провёл в этом мире совсем немного лет и умер, не дай Б-г, молодым, но он успел все эти годы наполнить смыслом, делая добрые дела. Тем самым он «прожил» все эти годы настоящей жизнью, достойной этого слова. С другой стороны, может быть человек, который прожил долгие годы, но жил совершенно бессмысленно и пусто, заботясь только о собственных удовольствиях. Все эти годы невозможно назвать «годами жизни» в полном смысле этого слова. И так сказали наши мудрецы (Брахот 18б): «грешники, даже при жизни не считаются живыми».
И это то, чему желал Яаков обучить Фараона: есть большая разница между жизнью и проживанием. Если говорить о проживании, то он провёл в этом мире 130 лет. Но эти годы невозможно назвать «годами жизни», поскольку я не наполнил все их смыслом и хорошими делами (так считал Яаков по своей великой скромности), и поэтому «немногочисленны и плохи были дни лет жизни моей». И он добавил, что его отцы смогли гораздо больше наполнить свою жизнь смыслом и хорошими делами, говоря: «и не достигли они дней лет жизни моих отцов в дни их проживания».
«И сказал Исраэль: Премного..! Еще Йосеф, сын мой, жив! Пойду и увижу его, прежде чем умру. И отправился в путь Исраэль и все, что есть у него, и пришел он в Беер-Шеву, и принес он жертвы Б-гу своего отца Ицхака». (Берейшит 45:28, 46:1)
Тогда Израилем и всеми, кто был с ним, овладело радостное настроение. Это был кульминационный момент всей его жизни, полной тяжких испытаний жестокой борьбой и страданиями. Они двинулись на юг и прибыли в Беер-Шеву, город у границ Ханаана, прославленный памятью его отцов. Здесь Израиль принес жертву זבחים, части которой жертвователь и другие люди могут есть. В Писании больше нигде не упоминается о том, что кто-либо из наших патриархов приносил жертву זבחים. Как все другие потомки Ноаха, они приносили только עולות (жертвы всесожжения).
Жертва всесожжения выражает абсолютную преданность человека Б-гу. זבח как таковая — это пища, которую съедают вместе с домочадцами, она освящает дом и стол, превращая их в храм и жертвенник. זבחים, которое, как правило являются שלמים (мирными жертвоприношениями), выражают более возвышенное понятие «Б-га среди нас». Поэтому такие жертвы обычно приносятся в счастливом осознании того, что, где бы ни жила семья, если домочадцы живут в согласии, верности долгу и с ощущением Б-жественного Провидения, («Б-г в праведном поколении» — Теилим 14:5), там постоянно находится Б-г. Вот почему дух שלמים, «мирных жертвоприношений» семьи, благословенной Б-гом, так типичен для евреев.
Представление о том, что нужно полностью отдаться Б-гу и позволить Ему проникнуть во все сферы жизни человека, стало овладевать и нееврейскими умами. Но мысль о том, что повседневная жизнь может быть настолько наполненной Б-жьим духом, что человек ест, пьет и при этом видит Б-га, что все наше жилье становится храмом, а наши столы — алтарями, наши юноши и девушки — священниками, — эта одухотворенность повседневной жизни представляет собой неповторимую ценнность иудаизма.
Причина, по которой Яаков-Израиль в этот момент приносит не жертву всесожжения, а זבחים, состоит в том, что сейчас впервые Яаков счастлив, весел и «целостен» (שלם также означает «полный, целый») в кругу своей семьи. Именно под влиянием этих мыслей и чувств он совершил «семейное жертвоприношение» Б-гу.
Виленский Гаон, опираясь на Иерусалимский Талмуд, пишет, что каждое слово Торы, которое человек изучает, является отдельной заповедью, каждая из которых ценней всех заповедей вместе взятых. Выходит, что, изучая, к примеру, один лист Талмуда, человек может выполнить сотни заповедей.
+ развернуть текст 
+ развернуть текст 
Рав Шимшон Рафаэль Гирш
