Немного Пелевина.

О Нобеле Дилана.
Я не читал тексты песен Боба(честно говоря, и песни не слыхал). Но решение несомненно правильное! Какой пиар премии!

......КАК ПОКАЗАТЬ ОСЕНЬ

Еще не осень - так, едва-едва.
Ни опыта еще, ни мастерства.
Она еще разучивает гаммы.
Не вставлены еще вторые рамы,
и тополя бульвара за окном
еще монументальны, как скульптура.
Еще упруга их мускулатура,
но день-другой -
и все пойдет на спад,
проявится осенняя натура,
и, предваряя близкий листопад,
листва зашелестит, как партитура,
и дождь забарабанит невпопад
по клавишам,
и вся клавиатура
пойдет плясать под музыку дождя.
Но стихнет,
и немного погодя,
наклонностей опасных не скрывая,
бегом-бегом
по линии трамвая
помчится лист опавший,
отрывая
тройное сальто,
словно акробат.

И надпись "Осторожно, листопад!",
неясную тревогу вызывая,
раскачиваться будет,
как набат,
внезапно загудевший на пожаре.
И тут мы впрямь увидим на бульваре
столбы огня.

Там будут листья жечь.
А листья будут падать,
будут падать,
и ровный звук,
таящийся в листве,
напомнит о прямом своем родстве
с известною шопеновской сонатой.
И тем не мене,
листья будут жечь.

Но дождик уже реже будет течь,
и листья будут медленней кружиться,
пока бульвар и вовсе обнажится,
и мы за ним увидим в глубине
фонарь
у театрального подъезда
на противоположной стороне,
и белый лист афиши на стене,
и профиль музыканта на афише.
И мы особо выделим слова,
где речь идет о нынешнем концерте
фортепианной музыки,
и в центре
стоит - ШОПЕН, СОНАТА No. 2.
И словно бы сквозь сон,
едва-едва
коснутся нас начальные аккорды
шопеновского траурного марша
и станут отдаляться,
повторяясь
вдали,
как позывные декабря.

И матовая лампа фонаря
затеплится свечением несмелым
и высветит афишу на стене.
Но тут уже повалит белым-белым,
повалит густо-густо
белым-белым,
но это уже - в полной тишине.

.......Клятва Гиппократа

Вы когда-нибудь, право, слыхали
повторяемую стократ
в переполненном актовом зале
клятву, что завещал Гиппократ?...

Прежде всяких там
этаких этик,
коль уж он получил
этот чин,
должен быть сострадателен
медик
просто так,
безо всяких причин.
Не от нравственного трактата,
не от всех философских систем, -
помнит клятву,
что дал он когда-то
с добротой относиться
ко всем.
В желтизне Аравийской пустыни
и во тьме комариных болот
моментально на мудрой латыни
он бесстрастно
рецепт подмахнёт.
И склонясь
к выпирающим рёбрам
нищих женщин, детей и мужчин,
он обязан быть попросту
добрым,
просто добрым
без всяких причин...
С богадельни -
и до детсада,
с лепрозория -
и на чуму...
Так сказал Гиппократ:
- Это надо!...

Объяснения тут ни к чему

1982