Идея русского жизнеописания родилась у истоков отечественной культуры. Масштабы этой культурной, научной и литературной проблемы таковы, что мы, конечно же, будем не раз, обращаясь к очередным биографическим книгам серии «Жизнь замечательных людей», задумываться вместе с тем и о происхождении капитальной идеи, в основу этой серии положенной. Очевидно, что сама идея цикла биографий возникла и напряженно обдумывалась уже в пушкинскую эпоху, в классический период отечественной литературы. И поэтому эту идею смело можно назвать классической.   У истоков идеи серии биографий стоит много самобытных людей пушкинской поры, и среди них – Владимир Даль, известный нам своим словарем русского языка. Вот какую примечательную мысль он однажды высказал: «У нас все родное теряется в [...]

Давайте приготовим вкусный салат и заправим его соусом из йогурта! Рецепт под катом.

Рецепт, фото и фудстайлинг: Номи Аблиович

Дальше

Этот человек ценой своей жизни в 1986 году предотвратил радиоактивное
заражение Атлантического океана и, как следствие, - ядерную войну с США.
По мотивам этой трагической истории Кэтрин Бигелоу в 2002 году снят
фильм "К-19".



Сергей Анатольевич Преминин (1965 — 1986) — матрос,
трюмный машинист ракетного подводного крейсера «К-241» (город Гаджиево
Мурманской области) Краснознамённого Северного флота.

Сергей
Преминин родился 18 октября 1965 года в деревне Скорняково
Великоустюгского района Вологодской области. Проходил службу на
подводном ракетном крейсере стратегического назначения в качестве
спецтрюмного матроса седьмого реакторного отсека.

Третьего
октября атомная подводная лодка К-219 несла боевое патрулирование в
Атлантическом океане в 480 милях к востоку от Бермудских островов. Это
был ракетный подводный крейсер стратегического назначения, вооружённый
баллистическими ракетами. В 05 часов 38 минут при совершении манёвра по
глубине в ракетной шахте №6 произошёл взрыв. Крышку шахты сорвало. В
отсек под напором пошла вода, произошло короткое замыкание, возник
пожар.

Несмотря на это, загазованность в несколько раз превысила
норму, был потерян контроль за обоими ракетными и реакторными отсеками,
утрачена радиосвязь. В 18.50 сработала аварийная защита реактора. Но из
– за отсутствия электроэнергии в корабельной сети компенсирующие
решётки не опустились на нижние концевики. Это могло привести к
неуправляемому разгону реактора и, как следствие, его взрыву.
Единственный выход из критической ситуации – заглушить реактор вручную. В
отсек отправились старший лейтенант Николай Беликов и спецтрюмный
матрос Сергей Преминин. Они работали ключом ручного опускания
компенсирующих решёток по очереди.

Из – за высокой температуры
(около 70 С) Беликов потерял сознание и был выведен из отсека, Сергей
Преминин продолжил работу в одиночку. Он выполнил задачу - все решётки
легли на нижние концевики, надёжно заглушив реактор. Однако выйти из
отсека Сергей не смог – возросшим давлением прижало переборочную дверь, а
сил ему не хватило даже на то, чтобы повернуть вентиль и сравнять
давление между седьмым и восьмым отсеками. Все, кто находились в восьмом
отсеке, отчаянно пытались открыть заклиненную дверь. Безрезультатно.
Для Сергея Преминина последним пристанищем стал реакторный отсек
атомохода с невыносимой жарой.

Масштаб катастрофы, в случае
взрыва реактора, трудно преувеличить: на лодке находились баллистические
ракеты с ядерными зарядами. Почти наверняка всё побережье Америки было
бы поражено радиацией, а океанские течения и ветра разнесли бы
радиоактивное заражение по Атлантике.

Атомная подводная лодка
К-219 Северного флота затонула в 11 часов 03 минуты московского времени 6
октября 1986 года в Саргассовом море Атлантического океана. Спасённый
экипаж сначала был доставлен на Кубу, а затем в Москву.

Сергей Преминин - Герой Российской Федерации (награжден 7 августа 1997, посмертно).

http://earth-chronicles.ru/news/2014-05-12-65095

Мы должны помнить ту Войну всегда, чтобы не забыть, кто наши враги Память о той страшной Войне, о великом подвиге наших отцов и дедов должна остаться в наших сердцах навсегда. Это поможет нам не потерять ориентиры в этой жизни и точнее определять, кто русам друг, а кто старый или новый враг...

Рассказ первый. Угощение для врага


В преддверии 9 Мая donnews.ru при поддержке историка Владимира Афанасенко открывает цикл маленьких рассказов о большой войне и великой Победе. Это истории о воинах и жителях Ростовской области, героически освобождавших Родину от немецко-фашистских захватчиков – о мужчинах, о женщинах, о детях…

Среди подвигов известных героев, чьи имена носят улицы, скверы, площади, чью грудь украшают государственные награды, затерялся подвиг простой русской женщины Варвары Ивановны Хреновой. Ей было около 45 лет, она была одинока: её муж пропал незадолго до войны, сын ушёл на фронт и тоже пропал без вести. На улице Профсоюзной, где Варвара Ивановна жила в ноябре 1941 года, её называли Хренихой.

В 1965 году в западногерманском журнале «Шпигель» был опубликован снимок, на котором в комнате ростовского дома сидят пять молодых красивых солдат, играют в карты, стены украшены фотографиями, на столе еда, бутылка... Подпись: Ростов-на-Дону, ноябрь 1941 года, Профсоюзенштрассе. Этот снимок сделан в доме Варвары Ивановны на третий день захвата Ростова, 23 ноября.

А ещё через три дня немцы срочно засобирались, потому что немецкому гарнизону, занявшему Ростов, грозило окружение: с севера и востока наступали войска Южного фронта, с юга, через Дон, из Батайска, наносила удары 56-я армия. Немцам нужно было уносить ноги. Пять молодых водителей артиллерийских тягачей из 160-го артиллерийского полка 60-й моторизованной дивизии тоже засобирались в дорогу...

Тяжёлая артиллерия тогда представляла собой большую ценность. С тех высот, где теперь ростовчане видят телевышку (тогда это был частный сектор, и на Профсоюзной улице стояла батарея), немцы обстреливали наши войска под Батайском. Варвара Ивановна не слишком жаловала своих временных постояльцев, да и характер был у неё бойкий, казачий... Когда немцы собирались в путь и притащили поросёнка, украденного на соседнем подворье, и муку, взятую из соседнего магазина, Варвара Ивановна решила сделать им прощальный подарок.

Она приготовила фарш, замесила тесто и нажарила целое ведро свежих мясных пирожков. А фарш щедро приправила крысиным ядом. Немцы были вояки бывалые и просто так принять угощение побоялись – они заставили бедную женщину предварительно попробовать пирожки. Перекрестившись, Варвара Ивановна на глазах немцев, не дрогнув и даже причмокивая от удовольствия, съела первый пирожок, второй... Немцы посмотрели на её довольное лицо, сказали «гут-гут-гут», схватили ведро, вышли на улицу, завели свои тягачи и потащили тяжёлые 105-миллиметровые гаубицы вниз по Профсоюзной в сторону зоопарка. Это было вечером 27 ноября.

На следующий день город штурмовали наши войска, а 29 ноября в 16 часов Ростов был освобождён. И когда бойцы полка народного ополчения вместе с чекистами 230-го полка конвойных войск НКВД, проводя зачистку западных кварталов города, вышли в район Каменки (туда, где теперь Военвед), они обнаружили на Зоологической колонну из артиллерийских тягачей с гаубицами, а в кабинах – мёртвых водителей. Все они съели пирожки Варвары Ивановны. Это и было её последнее угощение, последний привет из Ростова.

Сама Варвара Ивановна, как только немцы уехали, побежала к соседке, схватила ведро воды и стала жадно пить – при отравлении крысиным ядом возникает резкое обезвоживание организма. Соседка удивлённо спросила: «Варя, что случилось?» «Помираю я, – ответила Варвара Ивановна. – Я отравила немцам пирожки, а они заставили меня их съесть», – и потеряла сознание. Через некоторое время она скончалась...

Варвару Ивановну Хренову похоронили на Верхнегниловском кладбище. Где её могила, неизвестно. Война добавила ещё тысячи новых могил и сровняла тысячи старых. В Ростове нет улицы имени Хреновой, её уличное прозвище Хрениха уже забыто новыми жителями Профсоюзной. Но подвиг этой простой русской женщины, которая по-своему, без гранат, без боеприпасов, без винтовки защищала город и нанесла огромный урон, уничтожив немецких водителей и выведя из строя целую тяжёлую гаубичную батарею, не должен быть забыт.

Рассказ третий. Последняя переправа

Тысячи ростовчан, переходя знакомые улицы Текучёва, Катаева, Варфоломеева, Малюгиной, не обращают внимания на эти имена. А ведь 18 улиц Ростова названы именами бойцов и командиров полка народного ополчения. Ополченцы – это те, кто по состоянию здоровья или по возрасту не подлежал мобилизации в состав действующей армии. Но, будучи патриотами и желая внести свой вклад в защиту родного города, они добровольцами записались в части народного ополчения.

В Ростове уже в июле 1941 года был создан стрелковый полк народного ополчения, который стал практически неиссякаемым источником для пополнения действующей армии. Те десятки тысяч ростовчан, которые записались в этот полк с июля по октябрь 1941 года, были отправлены на фронт после краткосрочной подготовки. Параллельно был создан коммунистический полк народного ополчения. Но, когда в конце октября 1941 года враг подошёл к окраинам Ростова, численность обоих полков была невелика: 580 человек личного состава оставалось в полку народного ополчения под командованием бывшего директора авторемонтного завода Михаила Александровича Варфоломеева, и 530 человек – в коммунистическом полку, которым командовал майор Николай Фёдорович Скачков.

Санитарным взводом полка народного ополчения командовала обаятельная женщина, по возрасту превосходившая юных 18-летних сандружинниц – 28 девчонок, которые входили в состав взвода. Звали её Татьяна Андреевна Малюгина. Её муж Анастас Ивахненко заведовал отделом Андреевского райкома партии, а также был политруком роты в полку народного ополчения.

Подвиг ополченцев в том, что они при обороне Ростова 20 и 21 ноября 1941 года прикрывали уходящие в сторону Батайска войска 56-й армии. Ополченцы хорошо знали Ростов и, сдерживая немецкие штурмовые группы, последними покинули город, отступив на левый берег Дона. И первыми же, ещё по тонкому льду, 27 ноября переползли в районе шиферного завода на 800 метров западнее места, где Темерник впадает в Дон, в районе железнодорожного моста.

27 и 28 ноября полк народного ополчения в районе шиферного завода вёл тяжелые бои, зацепившись за берег и удерживая плацдарм, на который должны были перейти регулярные войска, в частности 343-я стрелковая дивизия. Имея на вооружении только стрелковое оружие и единственный пулемёт, ополченцы отбивали атаки и немецких танков, и самоходных установок «Панцеръегер», кроме того, против них работали отборные мальчики из дивизии СС лейбштандарта «Адольф Гитлер» – громилы двухметрового роста с восьмилетним опытом.

Было очень тяжело, были большие потери, десятки раненых. И вот эти девочки из ростовского медучилища, сандружинницы под руководством Татьяны Малюгиной собирали раненых и стаскивали их к линии железной дороги. Случайно Татьяна Малюгина узнала, что её муж Анастас Ивахненко тяжело ранен автоматной очередью в живот и ноги. Ей удалось вытащить его и вместе с ещё восьмью или десятью ранеными погрузить на железнодорожную ремонтную вагонетку, типа дрезины. Вагонетка стала переправляться по железнодорожному мосту – раненых нужно было срочно доставить в Батайск, где был госпиталь. Немцы вели обстрел, мина прямым попаданием угодила в вагонетку – и все, ехавшие на ней, погибли на месте.

После освобождения Ростова, 3 декабря, их торжественно похоронили на Братском кладбище, там, где сейчас большой мемориал бойцам народного ополчения. В скорбном списке погибших есть и фамилии Татьяны Андреевны Малюгиной и её мужа Анастаса Ивахненко. Подвиг этой семьи и десятков других ополченцев увековечен в названиях улиц нашего города. И те, кто проходит улицу Малюгиной, пусть вспомнят эту невысокую черноволосую 30-летнюю женщину, погибшую в боях за Ростов в ту субботу, 29 ноября 1941 года. Впереди была ещё целая война, но подвиг первых освободителей Ростова должен оставаться в памяти народа.



Рассказ пятый. 12-летний диверсант

В Великой Отечественной войне участвовали и стар, и млад, и мужчины, и женщины, и дети... Зачастую их подвиги оставались неизвестными или были забыты с годами. Об одном из таких героев-ростовчан, чьим именем названа улица 2-го посёлка Орджоникидзе, но о чьём подвиге мало кто знает, – о 12-летнем мальчишке с горькой сиротской судьбой – и будет эта история. История о Володе Щербакове.

Летом 1942 года немцы бомбёжками уничтожали исторический центр Ростова и промышленные предприятия. Во время одной из таких бомбёжек погибли родители Володи. Они работали на заводе «Ростсельмаш», где в военные годы ремонтировали бронетехнику. Володю определили в детский дом. Во время летней эвакуации в 1942 году солдаты ростовского гарнизона сделали всё, чтобы через разбомблённый, горящий Батайск вытащить эшелоны с детьми как можно дальше на юг. В той гигантской пробке на Сальско-Тихорецкой ветке, когда поезда ходили впритык друг к другу, с интервалом 20-30 метров, ни на минуту не прекращались немецкие налёты. Фашисты бомбили железную дорогу, не щадя ни раненых, ни детей...

В конце июля разбомблённый эшелон, в котором ехал Володя, был оставлен в районе посёлка Целина. Уцелевшие воспитатели и дети вернулись обратно в Ростов: деваться им было некуда. В Ростове Володя Щербаков снова оказался в детдоме, но приходил туда только ночевать. Выживать было нелегко – практически все детдомовцы 10-13 лет занимались воровством со складов, которые остались в городе, и из немецких машин, которые подвозили продовольствие. Во время одной такой дерзкой вылазки осенью 42-го Володя столкнулся с партизанами городского партизанского отряда имени Сталина, которыми руководил кадровый чекист, разведчик, лейтенант госбезопасности Михаил Михайлович Трифонов...

Партизаны приняли этого мальчишку, лихо вспарывающего брезентовое покрытие немецких грузовиков и воровавшего оттуда продуктовые посылки. А Михаил Михайлович заменил ему семью, обещал, что после войны его усыновит, отправит в суворовское училище, он будет офицером... И мальчишка действительно относился к нему, как к отцу.

Володя стал самым юным разведчиком партизанского отряда. Он участвовал в боевых действиях при освобождении города в районе разъезда Западный 13 февраля 1943 года: в течение суток партизанский отряд вёл бой и уничтожил десятки немецких машин, сорвав эвакуацию фашистов из Ростова. Тогда были захвачены большие трофеи.

В числе наиболее отличившихся и подготовленных партизан-диверсантов Володя был определён в разведывательную школу, которая после освобождения Ростова весной 1943 года располагалась в уцелевших корпусах Ростовского артиллерийского училища (сейчас это здание школы-интерната номер 10). Володя Щербаков прошёл трёхмесячные курсы минирования и разминирования, парашютную подготовку, овладел всеми видами оружия. И вот 31 мая 1943 года 17 партизан – полностью экипированных, в гражданской одежде и с немецкими документами – были сброшены нашим самолётом недалеко от посёлка Покровский, километрах в тридцати от города Чистякова.

По неизвестной причине штурман, который руководил сбросом, совершил ошибку – диверсантов сбросили не в лесной массив, а фактически над посёлком, прямо на головы немецких войск и полицаев. Десант был обнаружен и окружён. Уцелевшие легли пятками друг к другу и держали круговую оборону. Пока были боеприпасы – отстреливались. Трифонов всё время просил Володю: «Отползи к немцам, белый платок показывай, сдавайся, скажи, что ты местный, попал под раздачу, ты мальчишка, тебя не тронут...» Но в горячке боя Трифонов не мог видеть, что мальчишке перебило обе ноги автоматной очередью, что он придавлен мешком взрывчатки...

Дело в том, что у десантников есть правило: если группа совершает компактную выброску, то нужно, чтобы у всех был равный вес, чтобы все приземлились одновременно и могли с ходу вести боевые действия. А поскольку Володя по весу был намного меньше, чем взрослые, у него отобрали автомат и повесили мешок взрывчатки весом в 50 килограммов. А потом внесли в самолёт на руках: сам Володя не мог передвигаться с таким грузом. С этим же мешком его и выбросили из самолёта. И вот, придавленный мешком, он даже отстреливаться не мог, поскольку автомат у него отобрали. С перебитыми ногами он ждал конца.

Трифонов последнюю пулю пустил себе в висок, не желая сдаваться в плен. Немцы обыскали погибших партизан. Тяжело раненная девушка-радистка была ещё жива, немцы даже успели её один раз допросить. Она сообщила, что прилетела уничтожить их, но не выдала ни коды, ни шифры. Вскоре она скончалась в госпитале в Покровске.

А когда немцы подошли к мешку взрывчатки и отодвинули его, то увидели Володю Щербакова... Загалдели: «Киндер партизан! Киндер партизан!». Они впервые видели ребёнка-диверсанта, 12-летнего мальчишку, и захотели сфотографироваться. Подошли офицеры, шесть или семь человек, достали фотоаппарат, столпились вокруг. И тогда Володя совершил то, что его обессмертило. В оккупированном Ростове он всегда таскал с собой лимонку. Была она с ним и в этот раз. Когда ему освободили руки, он вытащил из кармана гранату и, дёрнув кольцо, сунул руку под мешок со взрывчаткой. Взбух огромный огненный шар, выбило окна во многих кварталах, а всех немцев, что были рядом с ним, разнесло в клочья.

После освобождения посёлка Покровского и города Чистякова были получены данные, что Володя вместе с собой подорвал от 150 до 170 фашистов.

Юный партизан и разведчик-диверсант посмертно был представлен к званию Герою Советского Союза. Командующий фронтом Толбухин и начальник штаба партизанского движения полковник Перов подписали все необходимые документы, отправили в Москву. Москве действительно был нужен юный герой – пример для остальной молодёжи Советского Союза. Но смутило то, что сирота сбежал из детского дома и самостоятельно жил на оккупированной территории. Вместо звания Героя Володю посмертно наградили медалью «Партизану Отечественной войны» 1-й степени. Это дорогая награда, но, конечно, не звезда Героя…

Поэтому местная ростовская власть увековечила память Володи Щербакова, присвоив его имя улице во 2-м посёлке Орджоникидзе. Ростовчане, которые автобусом №3 едут к своим садам, на окраину посёлка, не минуют улицу Щербакова, растянувшуюся на восемь остановок. Пусть они вспомнят ростовского мальчишку, который внёс свой вклад в Победу, уничтожив полторы сотни врагов ценой собственной жизни
http://nashaplaneta.su/blog/malenkie_rasskazy_o_bolshoj_vojne/2014-05-09-28277

В ярославской глуши живет священник. Он помнит войну. Он помнит годы гонений на христиан. Свою маленькую деревню он не покидает уже 20 лет – восстанавливает храм. Мы приехали к нему на один день, накануне 9 мая…


- Сколько же людей зимуют в этой деревне?

- Трое,- отвечает отец Сергий.- Мои помощники Галина и Сергей, и я.

Центр деревни, вернее место в лесу, где стоит всего 6-7 домиков – деревней трудно назвать. Возвышается и, кажется, парит над селением огромный храм-корабль святых Флора и Лавра, вокруг которого раскинулось живописное и очень ухоженное кладбище, везде цветы с венками, кресты и оградки начищены. По периметру кладбища как раз и раскинуты те самые 6-7 домов. Деревня Флоровское, Углический район Ярославской области лежит в 20 км от районной трассы, на которых нет ни асфальта, ни даже гравия – просто размытая земля.

Выехали мы из Москвы в 8 утра, ехали долго, любуясь обновленной землей после таяния снега, свежей-свежей светлой зеленью, только начавшей свой рост. Чем дальше от Москвы, тем больше попадаются белые полянки с подснежниками. Батюшка переживал, как мы доедем последние километры по бездорожью, все хотел выслать за нами свою Ниву – «она точно проедет». Но справились сами, доехали к полудню.

Отец Сергий живет здесь без малого уже 20 лет. Сам переехал из Москвы, сам начал восстанавливать храм. В глухом отдаленном месте, между Рыбинском и Мышкиным, окруженном болотами, как подарок доехавшему, открывается сокровище. Предание гласит, что храм был воздвигнут в память о чудотворном явлении в этом месте иконы Божьей Матери. Икона открылась свите Екатерины II, когда они приехали собирать ягоду и заблудились в болотах,  до ночи так и не смогли выбраться. После долгой и отчаянной молитвы увидели свет на верхушке дерева, исходивший от явившейся там иконы. По свету от иконы люди  смогли дойти до своих экипажей.  Вскоре вокруг величественного двухэтажного храма с пятью куполами и колокольней раскинулся погост и село начало процветать.  Одним из последних священников до закрытия храма был родной дедушка протоиерея Сергия Вишневского.

- Пойдемте сразу в храм! Я вам все покажу!- не успели мы выгрузиться и осмотреться, как батюшка уже с ключами приглашает нас к своему самому дорогому, хочет сразу познакомить с храмом. Идем по тропинке между могил, невольно, а кто-то и специально, читая имена и даты жизни нашедших тут последнее пристанище. Кресты с цветами блестят и играют на солнышке, чем ближе к стенам, тем больше теснятся друг к другу и к самому храму, как будто верная стража стоит на защите Престола.

 Радость в десять человек!

 

Мы приехали накануне празднования Дня Победы, и поздравить батюшку, и расспросить о годах войны, и помолиться. Накануне двух дат, 9 мая и 22 июня, каждый год ищутся и, слава Богу, находятся, наши ветераны, участники боевых действий, известные герои с высокими чинами. А наш батюшка, хоть и ветеран войны, но в боевых действиях не участвовал – трудился в тылу. Сколько их было, незаметных, скромных тружеников тыла.

Отец Сергий щедро делится воспоминаниями, рассказывает все подробно, а где не помнит деталей: «Уже забыл!» Таких забытых вещей, как выяснилось потом, очень и очень мало. Зато такая предельная точность и внимание даже к самым незначительным деталям и поражает, и самого тебя настраивает на серьезный лад, действительно появляется желание все самому внимательно узнать и увидеть, запомнить все, чем делится этот маленький и очень худенький батюшка.

- Бывает, что у нас на службе аж 10 человек, и все – причастники, такая радость. Зимой служу в нижнем храме, топим дровами, а верхний – это летний. В этом году уже там служили на Пасху,- на самом деле батюшка сам топит, сам дрова в печку подкладывает. Не каждый раз кто-то приезжает и может помочь.- Кто умеет разжигать кадило? Если поможете мне, отслужим панихиду по погибшим!

Ребята все как один вызвались помогать, батюшка обрадовался: «Пойдемте к алтарю, я буду облачаться, а вы разжигать, у меня там особая печка, с секретами». До алтаря шли долго, нам самим было интересно и про иконы послушать, и про храм, и батюшка, как бы экономя время, с радостью отвечал на посыпавшиеся от нас вопросы.

 Макароны можно варить и есть

 

Отец Сергий по нашей же просьбе одел на подрясник свои награды, сами собой вопросы о войне интересовали не меньше, чем жизнь батюшки и история храма, тем более, что все оказалось связано невидимой нитью Промысла.

- Про 1941-ый год я вам не расскажу, не помню просто. А вот про 1943 могу в точности изложить. В тот год осенью мои ровесники как раз должны были быть призваны в армию. У нас была допризывная подготовка в районном центре, где мы изучали ротный миномет 50 мм., самый маленький, хотя в том же 1943 году эти минометы были сняты с вооружения в виду многих недостатков.  Я был очень худой и маленького роста, поэтому меня отправили на кухню помогать женщинам воду носить, дрова, топить печь. Они меня приучили варить и есть макароны, ибо до того я вообще не понимал и не знал, что это такое. 

В 1943, как и каждое лето, мы ходили за грибами, обувь была такая: лопоточки из березы, ноги себе стер до мяса и у меня никак не заживали подошвы. Только уже в армии в ноябре смогли как-то вылечить. Мама очень переживала, что я такой маленький и хилый и с больными ногами, но меня все-таки призвали. Я потом много лет недоумевал и обижался на военкома, что он всех взял, и даже меня тоже, такого инвалида-урода призвал. Я был негоден не только к строевой службе, но и к нестроевой. Рост должен был быть не меньше 150 см, а у меня меньше и весил я 36 кг. Но у нас в семье было так: это неважно, какой есть, такой есть, служить все равно надо. Повезли нас на восток, ехали до города Слободской Кировской области больше недели. Нас разместили в бывшем женском монастыре. Однажды я шел в свободное время, а навстречу мне офицер с патрулем. Из-за того, что у меня шапка была завязана не по уставу, отправили на гауптвахту.  Обуви и одежды на меня не было – все велико, особенно трудно было с обувью.

 «Кормили как на убой и ничего не надо было делать»

 

– В первую зиму заболел аппендицитом,— продолжает рассказ отец Сергий.— В лазарете все были взрослые уже, они посоветовали: «Малец, не ешь ржаной хлеб, а то будет совсем плохо». Послушался, не ел, и как-то быстро у меня все зажило.  Но после выздоровления я весил уже 32 кг. Начальство перевело меня в отдельный батальон выздоравливающих и направило дальше за Урал, в город Златоуст.  В отличие от строевых батальонов, где 4 роты, у нас было шесть: в первой уже почти совсем здоровые, в шестой – доходяги, как я. Кормили как на убой, и ничего не надо было делать, после одного месяца взвесили – толку с меня никакого.  Меня перевили в следующий отдельный батальон в Челябинск. Вот дальше Челябинска я нигде и не был в Советское время. Там мы прошли высшую гарнизонную комиссию. Врач меня осмотрел и говорит: «НГ-6, идите!» Потом я узнал, что это значит – негоден, на 6 месяцев домой.  Вот на этом моя служба в 7 месяцев и закончилась.

В 1996 году мне было присвоено звание ветерана войны, так как был принят закон, что всем, кто работал во время войны на военных заводах или служил в армии не менее полугода, тот ветеран. После службы я закончил ремесленное училище и работал токарем полтора года на военном заводе.

Прошло уже много лет, но батюшка говорит, что воспоминания о войне у него сохранились очень яркие и мрачные. Было очень сложно, быть верующим и пионером одновременно. Комсомольцем отец Сергий уже не захотел становиться: «А мне никто не предлагал, Слава Богу, все знали, что я – христианин».

 Сквозь время: учить и слышать молитвы

 

По храму уже разнеслось ароматное благоухание ладана, мы затеплили лампадки и свечи, батюшка с кадилом торжественно выходит из Царских врат в Пасхальном облачении.

- Помогайте мне петь! Давайте вместе!- и сразу дает первый возглас.

Даже не раздумывая, сразу все вместе с батюшкой запели «Христос Воскресе!» И не осталось ничего, ни тяжелой дороги, ни мыслей в голове, ни проблем – вообще ничего, только канон, священник и молитва. И тебя самого не остается, кроме сопричастности к иному, более дорогому твоей душе: связь поколений, разрушение временных  и пространственных границ, истинное родство и этим храмом, и с погибшими, и с семьей батюшки, и – с Христом. Ты оказываешься внутри совсем другого времени.

1 января 1926 года в семье военнослужащего родился Сергей Николаевич Вишневский, а сейчас мы все пытаемся встать поближе к нему, спрятаться за его спиной, ухватиться за полы облачения.  "Сергий - дьякон, Сергий - поп, Сергий - валяный сапог!"- так дразнили нашего батюшку в детстве.

- Нас у мамы было шесть человек детей, а сама она до революции закончила гимназию, поэтому после смерти отца она обратилась в РОНО, чтобы ей подтвердили право преподавать в начальной школе. Мы переехали из Введенского в село Поповка (или еще название было Шестихино), где маме дали место.

Любовь моя к чтению проявилось очень рано, когда мне было шесть лет – мы еще жили в Введенском, где была небольшая библиотечка. Я ее очень быстро всю перечитал и обратился к отцу Иоанну Скворцову за новыми книгами. У него весь дом был просто набит ими, от крыльца до чердака. На тот момент это была огромная ценность, а для меня – милость Божия. Батюшка меня встретил недоверчиво. Дело в том, что мой брат, старше меня на 2 года, как-то взял у него одну очень красивую книгу с золотыми корочками, а вернул уже без них, оторвал и себе оставил, а священнику соврал: «Так и было». Поэтому батюшка сначала заставил меня шестилетнего выучить наизусть Богородицу и Отче наш. Ну что мне делать было? Пошел к маме за советом.

- Отец узнает – очень рассердится!- сокрушалась мама, но все-таки отправила меня к бабушке, папиной маме. Бабушка мне все молитвы продиктовала, я записал и смог выучить. После этого я уже мог брать книг столько, сколько захочу.

 Везде вы будете в презрении

 

Митрофорный протоиерей Сергий награжден, кажется, всеми церковными наградами. «Служу с открытыми Царскими вратами, что накладывает дополнительную ответственность при моей немощи»,- смеется батюшка. Пока батюшка разоблачается в алтаре, и ребята чистят кадило и прибираются в алтаре, есть возможность еще раз внимательно познакомиться с убранством храма. Акустика великолепная, в какой-то момент ловишь себя на мысли, что кто-то сначала тихо, потом громче и громче поет Христос Воскресе. Вдруг из алтаря отец Сергий начал громко подпевать – только в этот момент понимаешь, что на самом деле ты сам и начал петь, что услышал сам себя, а не понял, кто поет.

- Как же вы в такое богоборческое время решили стать христианином?

- А в этом как раз Сталин виноват, - смеется батюшка. По отцовской линии с времен 1612 года все в роду были священного сана, только вот папа оказался ярым атеистом, к сожалению. Но, по промыслу Божию, папа рано умер, в 1938 году, поэтому он не смог повлиять на мое решение, а был бы жив – мне пришлось бы очень трудно с ним спорить, отстаивать свой путь. И по маминой линии так же, только можно проследить с еще более раннего времени. Все четверо моих сыновей тоже стали священниками, и даже внук один есть священник, но это все заслуга моей жены, ее воспитания. Она так говорила: «Вы дети священника, поэтому везде вы будете в презрении, к вам будут плохо относиться, поэтому идите по пути отца, будьте в церковной ограде».

В верхнем храме по всему полу разбросаны листочки, на которых пишут имена.

- Ох! Это я виноват! Вот ведь как, забыл закрыть окно, наверное ветер сильный был, сквозняком все сдуло,- сокрушается отец Сергий, закрывая окно, а мы собираем листики.

- Отец Сергий, а как к вам в армии относились, зная, что вы верующий?

- Особых гонений или насмешек не было. На самом деле очень многие в меру своих знаний, что успели им передать родители, умели молиться, и в трудные минуты – молились. Вот такой пример могу привести. Перед отпуском нас всех выстроили, и сержант нас осматривал, проверял вещи, не взяли ли мы что казенного.  Увидел у меня крест, вцепился и стал дергать, а краем глаза смотрел на лейтенанта. Тот же своим видом не одобрил его действия. Крест остался при мне.

 Домой, домой!

 

- Всем тогда было тяжело, на передовой не был, говорить и рассуждать не буду, хотя много читал, да вы сами знаете. По себе только знаю, что в тылу было не менее тяжко, но при всем этом была взаимопомощь и отзывчивость между незнакомыми людьми.  Дали нам документы и на двое суток еды, а никакой котомки или сумки не дали. Мы сняли нижние рубашки, завязали рукава и так везли продукты.  Мне так быстрее хотелось домой попасть, что я не стал дожидаться выписки военного билета, побежал на станцию, нашел поезд в свое направление и забрался на вторую полку.  Когда пошел контроль, выяснилось, что мои документы – это просто справки в кассу, чтобы мне там дали бесплатный билет, меня на ближайшей станции собрались ссаживать. Но тут весь вагон за меня заступился: «Да вы посмотрите на него! Мальчишка же! Пусть так едет!» Контроллеры застеснялись и оставили меня. 

 

После осмотра всего храма батюшка отправил нас на колокольню: «Там такая красота! Не волнуйтесь, не упадете, у меня там прочная лестница, а после пойдем обедать».  Тетя Галя, бессменная и многолетняя помощница батюшки, приехавшая с ним из Москвы, приготовила обед, накрыла на стол и ждет нас. Вкуснейшие щи из кислой капусты, колбаса, картошка, огромная миска с солеными белыми грибами и запеканка на сладкое – лучшая трапеза. Отец Сергий рассказывает:

- Ехал я больше 2 суток, еда кончилась, денег нет. Зашел на остановке в одну столовую и украл там ложку деревянную, тут же на базаре у станции ее продал и купил кусок хлеба.

- Отче, как же так – украли? Грех же.

- Ну да, грех. Я тогда еще не очень-то понимал. Потом уж каялся,- смеется.

 Две Волги в год за возможность быть священником

 

- Батюшка, расскажите, а что было потом, как вы священником стали?- вопрос срывается сразу у нескольких ребят.

- Приехал я сразу к  своему дедушке-священнику, сюда, во Флоровское, а мама так и была в Поповке (Шестихине) в 30 км отсюда.  От станции шел пешком 20 км до Мышкина и потом до Фроловского – уже не знаю, сколько точно тут километров.  Дед был исповедником веры, год отсидел во время войны в тюрьме в Рыбинске.  Я очень удивился, когда дед мне стал показывать журнал богослужений. Как же так, ведь все запрещено?! «Сталин все разрешил, выпустил священников и меня тоже, и разрешил избрать Патриарха»,- ответил дед. Теперь можно было ремонтировать наш храм.

После всего пережитого, я себе никакого другого пути не представлял – только идти в семинарию. Но в 44-ом меня не приняли, хоть я и посылал документы. В тот год брали только москвичей, так как не было общежития. А в 45-ом меня уже сами вызвали на собеседование в Москву, и я поступил.  Тогда в семинарию очень много народу поступило, демобилизованные с фронтов. Но они не долго учились – для них все это было очень сложно: и посты, и праздники, и службы, и сама учеба.

Меня рукоположили в 1952 году на праздник Тихвинской иконы Божией Матери, 38 лет я прослужил в Москве, сначала младшим священником, потом вторым, потом много лет был настоятелем нескольких храмов, но тогда и силы другие были.  После смерти Сталина Хрущев начал новые гонения, стал душить материально очень высокими налогами. Помню, у меня было уже трое детей, а по выплатам за год получалось, что мы должны были отдавать столько денег государству, что можно было купить две Волги. На питание же оставалось всего три рубля на пять человек. Все было трудно.

 Успеть быть

 

- Как же вы тут оказались?

- В какой-то момент я почувствовал и душой, и телом, что надо возвращаться на родину, в храм своего дедушки. Мне во Фроловском легче, чем в Москве.  Дело в том, что каждую Литургию я не могу служить, это гораздо тяжелее и дольше. Тут я могу просто накануне отслужить вечерню, а утром – утреню. Смотря по силам, мне нужен помощник, а их не каждый раз Господь посылает. Как бы мне ни хотелось служить Литургию, но если я не уверен, что смогу с Чашей пройти от жертвенника до престола во время Херувимской песни и не упасть, то тогда ее не совершаем.

Батюшка нас не хотел отпускать, да и мы сами как будто приросли к стульям, из-за стола встать не можем, хотя уж по третьей чашке чая выпили после обеда.

- Вот как оно повернулось. Я теперь землевладелец! В девяностых просто выкупил в округе все, что можно. Теперь 7 гектаров сельхозугодий в собственности,- делится отец Сергий. Батюшка скупил всю землю из-за того, что опасался наплыва сектантов.- Да и мало ли кто тут поселиться мог, не хочу, чтоб безобразничали…

В месте с благословением на обратный путь получаем и приглашение вновь приехать, прощаемся, христосуемся.

 

***

Никогда в жизни я не писала в храме записки с такой скоростью, пытаясь успеть перечислить вообще всех, кто хоть как-то, пусть на несколько минут, появлялся в моей жизни и кого память диктовала картинками-воспоминаниями. Как будто гудок к отправке поезда на небо уже прозвучал, колеса паровоза уже набирают силу, выпуская клубы белого пара. И я думаю: ну, еще одного успею вписать.

 

 Текст и фото Юлия Макавейчук

http://www.foma.ru/vojna-i-mir-otcza-sergiya.html

http://ekklezia.ru/blogi/3571-voyna-i-mir-ottsa-se...-svyaschennikom-veteranom.html