Э.В.:Вечная память Юрию Гагарину,Владимиру Комарову, и другим трагически погибшим первопроходцам Космоса!!!...Мы о Вас помним,Юрий Алексеевич и Владимир Михайлович etc.!!!

23 апреля 1967 года с космодрома стартовал новый трехместный корабль «Союз-1». На борту был один-единственный космонавт — Владимир Комаров. 

Неприятности начались сразу после выхода корабля на орбиту: не раскрылась одна из панелей солнечных батарей, из-за запотевания не работал солнечно-звездный датчик, возникли сбои в работе новой ионной системы ориентации. Когда поступила команда идти на посадку, автоматика «запретила» выдавать тормозной импульс… Космонавт сумел произвести торможение над расчетной точкой, но отказала парашютная система. Владимир Комаров погиб ровно через 40 дней после своего 40-летия. У него осталось две могилы, родным выдали два свидетельства о смерти. 
Накануне Дня космонавтики спецкор «МК» встретилась с его дочерью, Ириной Владимировной Комаровой.

Новый космический корабль «Союз» начали создавать в пику лунной программе США. Правительство СССР вынесло секретное постановление, согласно которому советские космонавты должны были первыми в 1967 году облететь Луну, а через год высадиться на спутник. Для этого в спешке начали конструировать корабль «Союз».

— Состоялось три беспилотных запуска «Союзов», и все они были проблемными. Несмотря на это, 23 и 24 апреля в 1967-м решено было отправить на орбиту сразу два пилотируемых корабля?

— Первым должен был лететь на трехместном «Союзе–1» мой папа, Владимир Комаров. На следующий день на «Союзе-2» должны были выйти на орбиту Хрунов, Быковский и Елисеев. Потом планировалась стыковка: к «Союзу-1» должен был подойти второй корабль, Хрунов и Елисеев через открытый космос должны были перейти в корабль отца. После чего оба «Союза» должны были пойти на посадку.

В 1967 году готовились отметить 50-летие советской власти, нужны были свершения в космосе. Насколько я знаю, только генерал Мрыкин, начальник одного из проектных отделов Центрального конструкторского бюро экспериментального машиностроения Прудников и начальник 1-го управления полигона полковник Кириллов позволили себе сказать, что сотни замечаний, полученных во время испытаний, свидетельствуют о том, что корабли еще «сырые». На что Мишин, заменивший покойного главного конструктора Королева, вспылил и в резкой форме сказал тому же Кириллову, что научит его работать. Голоса «осторожных» не были приняты во внимание.

— Помните день перед стартом?

— Тогда в Звездном городке не принято было провожать космонавтов к автобусу. Помню, мы с мамой стояли на пороге квартиры, отец вошел с чемоданчиком в лифт и долго-долго не решался закрыть внешнюю железную дверь. Прощался с нами.

— Владимир Комаров предчувствовал беду?

— Это было не предчувствие, а знание возможностей. Перед полетом отец зашел в больницу к знакомому летчику-испытателю, у которого обнаружили рак. Его жена потом рассказала маме о состоявшемся между ними разговоре. Отец признался в палате больному: «Процентов на девяносто полет будет неудачным».

Незадолго до старта отец вдруг заставил маму учиться водить машину. Настоял, чтобы она сдала на права, потом ездил с ней в качестве пассажира, чтобы она уверенно чувствовала себя за рулем.

На 8 Марта он принес маме шикарный столовый сервиз, который едва умещался в багажнике «Волги», и сказал: «Вот будешь потом принимать гостей». А перед стартом папа навел у себя в столе идеальный порядок, ответил на все письма. Показал маме, где лежат документы на квартиру, где ключи от гаража.

— Как вы поняли, что ситуация в полете стала развиваться нештатно?

— У нас вдруг дома отключили телефон. Мама сразу поняла, что пошло что-то не так. Когда из Москвы приехала жена Феоктистова, ее уже начало трясти.

Отец в это время проводил ориентацию «Союза-1» почти вслепую. После выхода на орбиту на корабле не раскрылась одна из двух панелей солнечной батареи, потом не прошла команда на ориентацию корабля на Солнце. Когда поступила команда идти на посадку, автоматика «запретила» выдавать тормозной импульс. С папой на связи в это время находился Юрий Гагарин. Отцу предложили ручную ориентацию на светлой стороне… Сподвижник Королева, конструктор Борис Черток, в своих воспоминаниях отмечал, что такой вариант посадки космонавты не репетировали. Папа выполнял то, чему космонавтов еще никто и никогда не учил. Он сделал все, чтобы вернуться…

— Средства ПВО обнаружили, что спускаемый аппарат идет на посадку в 65 километрах восточное Орска…

— Казалось, что самое трудное позади, было объявлено даже расчетное время приземления. Все присутствовавшие в Центре управления полетами стали хлопать в ладоши, обсуждать, как будут встречать космонавта. И вдруг Юрия Гагарина срочно попросили к телефону. Стало известно, что приземление прошло ненормально. Позже пришло сообщение о гибели отца. На высоте 7 километров произошло скручивание строп парашюта. Старт второго «Союза» был отменен.

«Перекись водорода способствовала горению»

— Как вы узнали о трагедии?

— Был пасмурный день, мама почему-то не пустила меня в школу. А потом в сильный дождь вдруг отправила гулять. Прячась под козырьком, я увидела, как к нашему подъезду подкатила черная «Волга». Из нее со свитой вышел генерал-полковник, я успела заметить три звезды на его погонах. Как потом рассказывала мама, она спросила у него только одно: «Вы уверены?». Он сказал: «Да, это абсолютно точно».

Потом дверь у нас не закрывалась. Шли космонавты, инженеры, техники, их жены. Мама обняла меня и сказала: «Ирочка, теперь мы будем жить втроем». Я почему-то была уверена, что трагедия случилась с братом Женей. О том, что папа погиб, мне сказала Валентина Владимировна Терешкова, которая жила в нашем подъезде. У мамы случилось кровоизлияние в левый глаз, на следующее утро у нее появилась прядь седых волос.

— Говорят, что вашу маму, Валентину, уговаривали не ездить встречать гроб с телом отца?

— Высокие чины, вероятно, опасались ее слез и истерик, что она будет кого-то обвинять и проклинать. Но мама настояла и поехала. Никто, естественно, гроб не открывал. Отца ведь нашли достаточно быстро. Удар о землю был таким сильным, что образовалось углубление более полуметра. Произошел взрыв, и начался пожар. В баках спускаемого аппарата сохранилось около 30 килограммов концентрированной перекиси водорода, которая служила рабочим телом для двигателей системы управляемого спуска. Она оказалась гораздо страшнее бензина, при разложении выделяла свободный кислород, что способствовало горению.

— Кто первым прибыл на место падения?

— Местные жители из соседнего села. Пытаясь потушить пожар, они забрасывали огонь землей. Когда приземлились вертолеты службы поиска, то были использованы огнетушители. Прибывший на место падения помощник главнокомандующего ВВС по космосу Николай Каманин потребовал собрать обгоревшие останки отца, которые сразу же отправили в Орск. Весь пепел и мелкие фрагменты собрать было невозможно, на месте падения насыпали небольшой холмик. Летчик-испытатель Сергей Анохин положил на насыпь, как принято у летчиков, свою форменную фуражку. Мама потом ездила на место гибели папы как на могилу.

— Владимир Михайлович успел осознать, что погибнет?

— Об этом мы не узнаем никогда. Бортовой магнитофон при пожаре полностью расплавился. Черток рассказывал, что последний доклад отца был уже на посадочном витке, прошло разделение, передача шла через щелевую антенну спускаемого аппарата. Голос отца прослушивался с трудом. Отец хотел предупредить о каком-то происшествии, но связь при входе в плотные слои атмосферы оборвалась. Нам говорили, что корабль снижался с большой скоростью, от страшных перегрузок отец мог погибнуть мгновенно.

	Владимир Комаров несколько раз был на волоске от смерти.

Место гибели: город Щелково

25 апреля на траурном митинге с трибуны Мавзолея выступили Суслов, Келдыш и Гагарин. Урну с прахом Комарова устанавливали в нишу Кремлевской стены.

Перед полетом Владимир Комаров слушал новую песню Пахмутовой и Добронравова «Нежность», которая вышла в цикле «Обнимая небо» и была посвящена летчикам. В день похорон строчки «опустела без тебя земля...» прозвучали уже как реквием по самому космонавту.

В выданном свидетельстве о смерти в графе «причина» было указано: обширные ожоги тела; место гибели: город Щелково.

— У мамы от возмущения срывался голос: «Какое Щелково? Какие ожоги тела, если от тела ничего не осталось?» Она показала это свидетельство Гагарину: «Юрочка, и кто мне поверит, что я вдова космонавта Комарова?» Гагарин побледнел, пошел «наверх» разбираться… Вскоре маме принесли другой документ, где уже значилось: «трагически погиб при завершении испытательного полета на космическом корабле «Союз-1».

— Дублером Владимира Комарова был Юрий Гагарин. Многие были уверены, что, отправившись на недоработанном «Союзе» в космос, ваш отец спас, прикрыл первого космонавта.

— Во-первых, папа сам хотел слетать. Последние полтора месяца перед полетом он не пил холодное молоко и кефир из холодильника, чтобы не заболеть.

Во-вторых, он возглавлял отдел подготовки космонавтов, был более взрослым и опытным в отряде, уже совершил полет в качестве командира первого многоместного корабля «Восход». Когда многие только пошли учиться в академию имени Жуковского, он уже имел высшее инженерное образование, знал «Союз» буквально «до винтика». Папа дал согласие на полет, даже если бы на месте Гагарина был другой космонавт. Жить потом с тем, что вместо тебя пошел на риск другой… Нет, он так поступить не мог.

А с Гагариным они дружили, даже дни рождения отмечали на работе сообща (оба мартовские). Их судьбы вообще трагически переплелись: Юрий Алексеевич учился в Оренбурге, папа погиб под Оренбургом. У папы родиной его предков была Владимирская область, Гагарин погиб под Киржачом во Владимирской области.

— У мужчин не принято отмечать 40-летие. Владимир Комаров широко отпраздновал юбилей. Получилось — ровно за сорок дней до полета. Он не верил в приметы?

— Тот юбилей папа отмечал три дня. Сначала приехали родственники, потом у нас дома гуляли папины коллеги, следом собрались его друзья. Мама ведрами жарила цыплят табака. Папа выпивал первый бокал сухого вина, а дальше в рюмке была только минеральная вода. Гости все приходили и приходили… Папа словно попрощался со всеми.

— После гибели Владимира Комарова вашей маме сложно было оставаться жить в Звездном городке?

— Летом нам устроили длительный отпуск. Сначала мы поехали на Кавказ, в Пятигорске жили на даче Косыгина, потом нас отправили в Крым. На море надо мной взял шефство космонавт Волков. Коллеги отца ловили катранов, вечером запекали их на огне и приглашали нас на пикник.

В Звездном городке маму спросили, где она хотела бы жить с детьми. Брат заканчивал школу, ему нужно было поступать в институт. Мама с ужасом думала, что Женя будет жить в общежитии или мотаться каждый день на занятия на электричке, и приняла решение переехать в Москву. Были те, кто ее осуждал, говорил: ну вот, поехала за легкой жизнью. Нам предложили несколько вариантов квартир, одна из которых была в знаменитом «доме на набережной» около Кремля. Мама сказала: «Я не смогу каждый раз, выходя на балкон, видеть могилу мужа». А потом мы поехали смотреть квартиру у метро «Аэропорт», которая раньше была коммунальной. В одной из комнат на стене висел папин портрет, вырезанный из газеты. Мама поняла, что это знак судьбы, и решила остановиться именно на этом варианте.

Портрет с секретом

— 7 ноября 1967 года в честь 50-летия советской власти в Манеже открылась выставка, где был впервые выставлен и портрет отца. Художник Александр Лактионов прислал маме приглашение: уважаемая Валентина Яковлевна, мы с Владимиром Михайловичем ждем вас такого–то числа, в такое–то время. То есть от себя и от папы.

Лицо на портрете художник писал с отца. Пару месяцев он ходил к Лактионову позировать. После гибели папы художнику позировал уже брат. На 15-летнего Женю надевали отцовский китель. Он был крупный, спортивный, нередко вместе с космонавтами играл в хоккей. Так что руки на этом портрете моего брата.

Желая взглянуть, как пишется портрет, мама как–то зашла в мастерскую художника. Лактионов выпивал и... разговаривал за столом с папиным портретом. Они успели с отцом подружиться. И портрет он написал «с секретом». У мамы прямо мурашки побежали по коже, она не раз повторяла: «Идешь, и как будто следом глаза Володи за тобой следят, поворачиваются».

Маме тогда пришлось нелегко. Она вообще не помнила события первого года после гибели отца. Чтобы отвлечься, поступила на работу в агентство печати «Новости». Она историк, работала редактором на выпуске. Проверяла все факты, цифры, фамилии. Мной занимался брат, который был старше меня на восемь лет. С детства он бредил морем, с папой они строили подводные лодки с моторчиком, запускали их в ванне. После гибели папы мама как–то спросила брата: «Женечка, кем же ты хочешь быть?» Он ответил: «Не беспокойся, мама, я не буду ни летчиком, ни моряком. Я буду физиком».

— Друзья отца не оставили вас?

— Что вы! Друзья отца на протяжении многих лет собирались на его день рождения. Это не был день траура. Было весело, человек же родился! Мама в обязательном порядке оставляла за столом два свободных места для двух самых близких друзей отца, летчиков-истребителей, дяди Вити Кекушева и дяди Толи Скрынникова. Также они каждый год — без звонков, без приглашений — приезжали к маме на ее день рождения, 2 сентября. И обязательно каждый — с двумя букетами: от себя и от папы.

За столом летчики вспоминали, что отец не раз был на волосок от смерти. С 1952 по 1954 год они служили в Закарпатье. В полк приходили первые реактивные самолеты, которые нужно было испытывать в различных ситуациях. Летчики гибли почти ежемесячно. Однажды отец летел в одной спарке, а впереди шел более опытный летчик, который прошел войну. Была низкая облачность, кругом горы, покрытые лесом. Вдруг первый самолет пошел вниз под облако, задел верхушки деревьев и разбился. Отец, наоборот, пошел вверх и благополучно приземлился. Так потом его таскали на допросы. У него была невероятная интуиция. Не раздумывая, он выбрал нужный курс. Потом ему приходилось садиться на последних каплях горючего. Мама рассказывала о ночных полетах. Ревут двигатели самолетов, все женщины крепко спят. Как только наступала тишина, в окнах зажигался свет, все понимали: что-то случилось, раз всех разом посадили. Однажды прошел слух, что погиб летчик, чья фамилия начиналась на букву «к». Во двор вышла мама с двухлетним Женей и ее соседка с грудничком на руках. Обе стояли, ждали, к кому придут. Пришли к маминой соседке…

— Судьба не раз отводила Владимира Комарова от космоса. Известно, что однажды во время тренировки на центрифуге электрокардиограмма зафиксировала «неполадки» в работе сердца.

— Папе тогда запретили на полгода перегрузки и парашютные прыжки. Чтобы доказать, что он здоров, он поехал в военно-медицинскую академию в Ленинград, к кардиохирургу Вишневскому. Академик его обследовал, выдал заключение, из которого следовало, что такие «пики» на кардиограмме бывают при больших нагрузках как раз у людей с тренированным сердцем. Потом Вишневский приглашал папу в академию, чтобы он поговорил с маленькими пациентами перед сложной операцией на сердце. Папа подбадривал малышей, давал потрогать им свою Золотую Звезду.

— Говорят, Сергей Королев хотел забрать Владимира Комарова из отряда космонавтов к себе на фирму?

— Это предложение Королев делал отцу неоднократно. Когда мы были в гостях у Сергея Павловича, он даже обратился за помощью к маме: «Валечка, ну хоть ты подействуй на него. Чего он сопротивляется?» Это было осенью 1965 года. В январе 1966-го Королева не стало. Мама очень жалела, что не смогла тогда уговорить отца.

«Где папина вторая Золотая Звезда, мы не знаем»

У Владимира Комарова две могилы. Прах его покоится в нише Кремлевской стены. Чтобы поклониться его памяти, родным приходится выписывать специальный пропуск. До второй могилы, что в оренбургской степи, надо добираться на четырех видах транспорта.

— Мама рассказывала, что на целине в 1967 году не было ни воды, ни деревьев. И вдруг у самодельного обелиска, который поставили офицеры и солдаты, служившие в части неподалеку, зазеленели березки. Причем сложилась традиция: каждый водитель, кто проезжал мимо, брал с собой воду в канистре и съезжал с дороги, чтобы полить березки. Мама часто бывала на могиле, читала ученические тетрадки с отзывами, которые оставляли посетители музея космонавта, что располагался в соседнем селе. В 1987 году самодельный обелиск из черного камня, эскиз которого выполнил солдат-срочник, постоянно сидевший на «губе», заменили на «государственный» обелиск. Около памятного знака разрослась целая рощица, но мама помнила те тоненькие березки–прутики, что поднимали на папиной могиле всем миром.

— Где хранятся две отцовские медали «Золотая Звезда»?

— Одна Золотая Звезда находится в музее Российской армии. У нас ее забрали в 70-м году. А про вторую Звезду мы ничего не знаем. Дело в том, что ее никто маме не вручал, секретарь Президиума Верховного Совета СССР Михаил Георгадзе передал только грамоту о присвоении папе звания Героя.

— Какие вам полагались выплаты?

— Нам платили пенсию за отца 180 рублей, на меня и брата — еще по 75. Когда рухнул Союз, все льготы отобрали. Раньше по требованию выделяли машину, потом за одну поездку нужно было заплатить 70 рублей. В 1991 году это были большие деньги. Я помню, вдовы Покрышкина и Кожедуба искали третью компаньонку, чтобы в складчину оплатить машину и съездить к врачу. Когда отменили персональные пенсии, мама пошла в районный военкомат, встала на учет как вдова полковника. Пенсия в 1995 году за отца в переводе на доллары составила 50 долларов. Жизнь папы оценили в 50 долларов. Мама говорила, что такого унижения она не испытывала никогда. На электричке она ездила в Звездный городок за продуктами, которые им выделяли по талонам. Мама умерла в 65 лет. За неделю до своего дня рождения.

— Замуж она так и не вышла?

— Маме постоянно снился папа. У нее было ощущение, что он до нее дотрагивается руками. Они очень любили друг друга. Я ни разу не слышала, чтобы они ругались. Отец впервые увидел маму на снимке, который был выставлен в витрине фотоателье. Он в 1949 году служил в Грозном. Мама там же училась в педагогическом институте. По случаю начала взрослой жизни родители сшили ей шикарное белое пальто. Папа не мог пройти мимо чернобровой красавицы в белом, стал о ней расспрашивать фотографа. А потом они с другом стали «патрулировать» центральную улицу Ленина, однажды заметили в студенческой компании незнакомку с фото и вычислили, где она живет. Папе выдавали в качестве дополнения к пайку шоколад, которым он стал делиться с мамой. Через полгода они поженились, вскоре родился мой брат Женя.

Мама была красивая женщина. После гибели отца народная молва постоянно выдавала ее замуж. Когда умерла жена Косыгина, поползли слухи, что мама стала его новой женой. Потом ей приписали мужа — секретаря обкома партии, следом генерала. Все эти сплетни ей были крайне неприятны. Второго такого замечательного человека, как папа, мама не встретила.

— Как сложилась ваша с братом судьба?

— Женя поступил на физико-математический факультет МГУ, позже закончил академию внешторга. Я пошла в военный институт, 21 год прослужила в армии, работала военным переводчиком.

...Когда я уже прощалась с Ириной Владимировной, в гости зашел Владимир Михайлович Комаров, полный тезка космонавта, его внук.

Недавно всей семьей они оттирали от краски бюст Комарова на Аллее космонавтов, который испачкали вандалы.

— Пришли, отмыли, как только отошли от монумента, к памятнику пришла компания мальчишек лет по 13–14 с гвоздиками. Накануне показали фильм о погибших космонавтах. Не наш, американский. За рубежом тех, кто погиб, осваивая космос, помнят поименно. Они сберегли жизни идущим следом.

Вспомним и мы.