Написала очень эмоционально тяжёлую сцену с семейным насилием.

Лиза Дре узнаёт, кто такие домовые, и узнаёт, как трудно быть наследницей бессмертного отца.

И сегодня я поняла, почему наконец пишу так жадно и свободно. Это как с первой повестью, где из меня выходили застарелые травмы. Там были голод и одиночество, здесь - война.
Многие из моего поколения знали войну в детстве, мы же в глаза её не видели. Но мой старший брат и его друг воевали в Чечне. Они не вернулись оттуда нормальными. (Мой брат ездил на ту войну ещё два раза, и с каждым разом нормального в нём оставалось меньше, хотя, в отличие от друга, он не бил своих младших родственников, например)
Они распространяли вокруг себя - я даже не знаю, как это назвать. Но этот дух войны был не только их травмой, он, их поведение, то, как они изменились, травмировало и окружающих. Такие круги по войне. Я не проговаривала это толком никогда, а теперь - прописываю.
Я думаю, эту книгу нельзя будет читать людям со свежей травмой войны. Хотя война там не описывается почти никак. По сюжету, героиня приезжает издалека, очарованная историей партизанского сопротивления в местных краях. Она хочет написать книгу о войне. Но на её вопросы никто не отвечает, максимум - проговаривается. И война не попадает в кадр. Но то, что делается с людьми после неё - этого много, и на свежие травмы это нельзя.
А впрочем, это просто фэнтези с вампирами.

Posted via m.livejournal.com.