Если следовать календарю, то 19 декабря -- мужской день, Николая Зимнего день. Но сколько бы мужская ниточка не вилась, она волшебством обязательно выведет в женщине, потому, что свято место пусто не бывает, потому, что вначале было Аз, потом Буки, а когда они вместе крепко соединяются, заплетаясь в тугой узел, получается Веди, такой себе тяни-толкай. Аз думает, что она ведет, устраивая, Буки на это ее устроительство много думает, пугаясь, а Веди, на то себе и Веди, чтобы вести, привести, довести каждый раз до логического конца. У каждого конца свое Веди, свое счастье-несчастье. Белые всегда ходят первыми, но не всегда выигрывают, черные -- ходят вторыми, но это не защита и не наступление, это просто привычное шашкис-танго на квадратном черно-белом  поле дней, где эту руку сюда, эту -- сюда, ногу вот так, вот эту голову так... "Смотри на меня, двигайся в такт" -- поют друг другу то Аз, то Буки -- "А хрена нам танцевать, когда щас модно жопой вилять? " -- перепевают дуэтом они друг друга. Но, зная чистоту глубины устремлений Устроительница, я искренне и неотступно верю, что очень-очень скоро ее нежные верхи и глубокие басы ее Буки на счет "раз-два-три"  наполнят не только мою белую холодную ночь жарко-красным зычным словом, но и накроют их самих цунами неиссякаемого счастья.

Все в курсе расхожего утверждения, что профессия накладывает отпечаток на человека. Я как-то рассказывала эту историю, теперь уже давних времен, но повторюсь. Когда на четвертом курсе наша группа пришла на кафедру психиатрии, то оказалось, что мы попали к доценту Селюкову. В общем, попали так попали! Сарафанное радио, особенно среди студенчества, работает отменно, а образ Селюкова за многие годы преподавания оброс не только песнями-сказаниями, но легендами и мифами, ну чисто скала Кашел, одиноко стоящая посреди Золотой Долины.

Старинные предания гласят, что когда Святой Патрик в тех местах вступил в сражение с дьяволом, тот от лютой злости откусил кусок горы, но подавился, и тут же выплюнул его на равнину; так и появилась в Ирландии мистическая скала Кашел.

Делать нечего, побрели мы невеселой толпой на заклание по темным коридорам старинной Кирилловской богадельни (в народе – Павловки), помнящей еще начало 19-го века, страшно побрели, но кабинет преподавателя пришлось найти. Вошли. В небольшой комнате сумрачно, дымно, журчит мини-фонтан, а в обессиленном луче сентябрьского дня, что еле-еле пробился сквозь окно в метровой толще стен, сидит в кресле мужчина в бороде стриженной, халате белом, возраста неопределенного с глазами проникновенными и говорит нам певуче голосом человеческим: "Говорят, профессия накладывает отпечаток на человека. Так вот, знайте -- это неправда!" А после стал загадки каждому загадывать и в блокнотик про нас пометки делать. Меня, например, указав на настенные часы, спросил: "Часы идут или стоят?" -- "Часы висят!" После этого он еще долго ко мне с большим подозрением присматривался. 

Это была длинная, но присказка, а теперь сам сказ. Благодаря господину Селюкову я поняла одну истину: не профессия накладывает отпечаток на человека, а человек на профессию. Вот и Любочка тому несомненное доказательство. Она -- журналист. Я, конечно, еще тот реалист и прагматик, но, читая ее, иногда возьму, да и унесусь в мечты: вот бы в журналистике, ну, хоть половина таких Любочек, как бы хорошо изменился наш окружающий мир! 

Она цельная, монолитная, но не каменная, тонкая и чувствующая, глубокая, полноводная, ироничная, не скрою -- порой демоничная, зато все, что касается ее близких и родных, особенно племянниц, тут Изнакурнож превращается в тетушку Аксал. 

У нее легкокрылые но-ооги (две!), шляпы тоже две (две в день!), гора-гора туфель, черный кот Оскар, выгуливающий ее на шнурке, дочь Ломоносов, любовь к путешествиям, смешливый нрав, Шевалье, музыка, красное платье, довязывающийся шарфик в аэропорту, из-за угла "Бу!", то густо то пусто, последнее время больше пусто, но гуща солянки концентрированная, рафинированная, приправленная перчиком дней.

Дневник Wikatoria ведется с 2012 года, но про то, что Вика в Лиру давно, я говорить не буду, так как каждая женщина имеет полное и непобедимое право не только на новенькую пару чудных туфелек, но и маленький каприз, а лучше -- два.

Ей имя Марина, она, как "бренная пена морская", своевольна и норовлива, спросит – ответит, накатит – отхлынет, обрызгает, укутает и убаюкает, напоет про невиданные дали, далекие страны, дивное детство – курносое, щекастое, сладкое, ей революция – мать, а время, события, люди – отцом, у нее, если фото, то на голове, если будни, то дробить, если праздник, то в полный рост, если говорить о себе, то водой: «Я - ...бла-бла-бла...».

Да здравствует tetka 1917! «Да здравствует пена – веселая пена – высокая пена морская!»