Репортаж с места событий, которые начались с попытки самоуправления, а закончились вспышкой гнева и насилия

От редакции: Вместе, но по отдельности

Улицы украинских городов разительно отличаются от улиц Москвы, Лондона и Парижа этнической однородностью прохожих. Для мигрантов здесь нет работы, а зарплаты не привлекательны даже для выходцев из Средней Азии

На прошлой неделе премьер-министр Франции Жан-Марк Эро заявил, что не возражает против инициативы правых о создании в элитном 16-м округе Парижа специального гетто для ромов. В нем будут компактно располагаться жилища, школы, медицинские службы, а также учреждения, где цыгане смогут работать. Ранее правительство Франции на протяжении нескольких лет пыталось решить проблему болгарских и румынских цыган — их и депортировали, и пытались учить читать-писать, все без толку. Теперь решили реанимировать давно забытый прием — гетто.

Практика раздельного проживания, а также профессиональной и классовой дифференциации разных этносов в пределах одного поселения была традиционной для средневековой Европы и Украины. Еще в XIX столетии большинство украинских местечек делились на три квартала — украинский, польский и еврейский. У каждого квартала была своя церковь (костел, синагога), кладбище, свои праздники и даже суд. Жили люди в целом мирно, даже несмотря на отдельные эксцессы вроде Колиивщины и Гайдаматчины. ХХ столетие все перечеркнуло — две мировые войны круто изменили этнографическую карту Украины. Уже нет ни польских, ни еврейских кварталов, а в Крыму сложно услышать армянскую, греческую или татарскую речь. Голодомор, холокост и ряд депортаций целых этносов в XX веке сделали этническую карту Украины однородной. Отличаются национальным многообразием только два региона — южная часть Одесской области, которая до 1944 года была частью Румынии, и Закарпатье, которое до 1939 года было частью Чехословакии. Там до сих пор сохранились гагаузские, албанские, болгарские, румынские, словацкие и венгерские города и села.

После распада Советского Союза в нашу страну, за исключением крымских татар и турок-месхетинцев, не было массовых переселений. Кроме того, к нам так и не пошел широкий поток трудовых мигрантов. Последнему факту есть две причины. Во-первых, уровень зарплат был и остается малопривлекательным даже для среднеазиатских жителей. К тому же Украина сама является крупным поставщиком гастарбайтеров по всему миру, а массовая безработица и бедность населения не создает работодателям проблем с наймом дешевой рабочей силы из числа украинских граждан. Во-вторых, сферы бизнеса, которые в той же России в 1990-е годы перешли под контроль этнических группировок, у нас по большей части контролируются местным бизнесом. В Москве влиятельные структуры делили нефть и алюминий, а все что помельче (например, рынки) оставили на откуп группировкам с Кавказа и Средней Азии, которые со временем начали подтягивать тысячи своих земляков, помогая им с трудоустройством, жильем, решением вопросов с властями. У нас же, в условиях ограниченности объектов, генерирующих денежный поток, даже отдельно стоящий ларек, не говоря уже о вещевом рынке, был сродни нефтяной вышке. И за эти ларьки шла борьба с привлечением чуть ли не руководства страны. В таких условиях пришлые группы были быстро выбиты с Украины, а все более-менее лакомые куски собственности поделены между местными авторитетными людьми. Конечно, есть немало исключений, но погоды в целом они не делают. Таким образом, у нас, в отличие от России, отсутствует экономическая основа массовой миграции.

И улицы наших городов разительно отличаются от улиц Москвы, Лондона и Парижа именно — скажем так — этнической однородностью прохожих. Поэтому и предпосылок для массовых вспышек ксенофобии не было (хотя конфликты время от времени возникали, но носили они локальный характер). По крайней мере до сих пор.

Но, конечно, никто не гарантирует, что так будет всегда. Потенциально взрывоопасная тема — это транзитные мигранты. Они используют Украину не как место жительства, а как территорию, через которую можно добраться до «земли обетованной» — Евросоюза. До сих пор они были не очень заметны обывателям. Но в последние годы ситуация меняется. ЕС ужесточает пограничный контроль и все больше «транзитчиков» заворачивает обратно. Число же беженцев растет.

Последний импульс дала «арабская весна». Тысячи сирийцев бегут от ужасов гражданской войны в Евросоюз, в том числе и через территорию Украины. Однако не у всех это получается. Сотни и тысячи мигрантов скапливаются в нашей стране, и что с ними делать, никто до конца не понимает. ЕС настаивает на том, чтобы им давали статус беженцев и таким образом легализовали их присутствие в нашей стране. Видимо, еврочиновники полагают, что в таком случае эти люди больше не будут стремиться попасть всеми правдами и неправдами в Европу. Но, видимо, по этой же причине раздавать официальный статус не торопятся украинские власти, не желая превращать страну в «накопитель» неудачливых мигрантов.

Но проблема остается, и ее нужно решать. Иначе она в любой момент может выстрелить нашими «Бирюлево», создав питательную среду для ксенофобии и расизма, на которой будут паразитировать радикальные политики.

Погромы в Бирюлево, спровоцированные убийством 25-летнего Егора Щербакова, по масштабу затмили события трехлетней давности на Манежной площади. И показали степень раздражения общества проблемой нелегальной миграции. Теперь властям придется искать адекватные меры как для подавления этнической преступности, так и против усиления шовинистических настроений в обществе

Утро 14-го: «У вас тут погромы…»

Говорят, Покровская овощебаза крупнейшая в Европе. Может, это предмет гордости для ее хозяев, но уж точно не для местных жителей. Сюда едут машины со всего мира: Турция, Белоруссия, Узбекистан… Правда, утром в понедельник не было ни одной: на базе «работали» ОМОН и спецслужбы. Вот человек в штатском ведет очередного задержанного с заломленной за спину рукой. Таких задержанных — 1 200 нелегалов.

Николай привез картошку из Белоруссии и уже несколько дней не может разгрузиться.

– У вас тут погромы, — удивляется он. — Ночью люди воевали, машины пуляли, ну, били. А нас там закрыли, не выпускают, один вход только сделали, туалеты позакрывали и воды не дают.

Он остановился на соседней базе, от скуки ходил гулять, пришел около пяти вечера.

– Они тут все разбегались, как тараканы, ворота позакрывали, я их хачиками зову, а вы их как зовете?

– По телевизору передавали: здесь можно купить оружие и наркотики. Это совсем не так, — рассказывает нам пожилой осетин, уже 24 года торгующий в Москве. — То, что здесь разо­жгли межнациональную рознь, тоже неправильно. Это спланированная акция. Там вообще людей из Бирюлево не было. Нам заранее сказали, что они идут. Около тысячи человек. Громили, переворачивали холодильники. Ну, может, и нормальные ребята, но просто когда ребятам нальют и еще какие-то идеи подбросят, можно сказать, что эти идеи и правильные, и в то же время неправильные. То, что произошел такой вопиющий случай — убили парня, — за это надо человека, который это сделал, просто выдать народу, как раньше делали. Не милиция чтоб судила, а народ.

– А вот вы сами можете его поймать? — спрашивает белорус Коля.

– Я? — переспрашивает осетин Саша. — Если дадут такое право, если взяться всем… найдутся люди, которые его знают. Дали же фоторобот, есть же такая профессия — физиономист, по его лицу видно, что урод.

День 13-го: «Избранный народный совет должен…»

Физиономисты и простые граждане рассматривали портрет предполагаемого убийцы Егора Щербакова с утра воскресенья — именно тогда в интернете появилась нечеткая фотография с камеры наблюдения. Полиция сразу же объявила премию в миллион рублей за помощь в поимке предполагаемого убийцы, как бы давая понять, что она активно работает. Но у людей было другое мнение.

В субботу здесь уже прошел первый «народный сход». Несколько сот человек дошли от места убийства до местного отделения полиции. И. о. начальника УВД по ЮАО Александру Половинке как-то удалось народ успокоить. Но на следующий день ситуация уже вышла из-под контроля.

К «народному сходу» 13 октября готовились уже и местные жители, и националисты. В одной из групп «ВКонтакте» висела пошаговая инструкция, что и как надо делать воскресным вечером. Надо признать: о погромах там не было ни слова. Все больше о формировании добровольных дружин, выборах «народного совета района». Пункт 11-й инструкции гласил: «Избранный народный совет должен прямо в присутствии собравшихся приступить к работе, обмену контактными данными, выбору 5 секретарей совета и первому обсуждению дальнейших планов…»

Вряд ли кого-то удивит, что до выборов пяти секретарей дело так и не дошло. Вместо этого толпа направилась к местному торговому комплексу «Бирюза», разгромила его, чудом не забила до смерти двух работавших там таджиков, вломилась на злосчастную овощебазу, выломила ворота, разграбила холодильники с газировкой, разбила все, до чего смогла дотянуться. Полиция в дело практически не вмешивалась, захвату «Бирюзы» и базы сопротивлялась вяло.

С территории базы ОМОН вытеснил погромщиков только часам к девяти вечера, и казалось, что на этом все закончится. На самом деле это был лишь антракт. Толпа двинулась обратно к «Бирюзе», а к Бирюлево уже подтягивалось подкрепление из других районов.

Вечер 13-го: «Бирюлево правит миром»

В 21:00 на платформе станции метро «Пражская» я встречаю двух высоких молодых людей: бритые головы, спортивные куртки и штаны. Они радостно распрямили плечи и со словами «Ну что, пойдем повеселимся!» пошли спрашивать у полицейских, где находится ТК «Бирюза» и где народ бузит.

Вокруг разгромленной «Бирюзы» крутится много народа. Вход перекрыт ОМОНом, с ними околачиваются юноши в натянутых до глаз капюшонах, все очень серьезные, как будто вход все еще имеет смысл охранять.

Люди с колясками и детьми, престарелые пары, молодые парочки, мотоциклисты, много нетрезвых. Парень лет двадцати пяти кричит: «Мам! Мам!» — и за руку отводит подальше от полицейских мать, которая пришла посмотреть на разгуляй. Все трутся на площади, иногда перекрывая движение по Булатниковской улице.

На дороге полицейские авто­бусы и группы омоновцев в блестящих шлемах. Кто-то бросает в полицейских бутылки, они с глухим грохотом разбиваются об асфальт, полицейские бегут на толпу, винтят несколько человек и отходят обратно. Толпа орет, полиция время от времени организует цепь и отталкивает народ, но потом все возвращаются обратно.

Сверху кружит вертолет. «Антон! Антон! — орет мужчина в телефон. — Здесь вертолет, Антон! Это жесть!» Мимо проезжает красная «девятка», останавливается и начинает буксовать — валит дым, народ улюлюкает, гудит двигатель. Никакого плана, никакой организации, никакой цели, только эмоция — ненависть.

Ко мне подходит молодой житель Бирюлево в спортивных штанах и легких кроссовках, хотя на улице холодно. Короткая стрижка, семечки. Почти карикатура. Парень представляется Сусликом и просит набрать его другу Денису, которого он потерял, и сказать ему, что Суслик будет ждать его у «Вашмага» — магазина в том же здании, что и «Бирюза».

– Денис говорит, что он сюда не пойдет, говорит, что он у «Большого континента».

– Скажите ему: «М…к».

Суслик на беспорядках с самого начала и комментирует ситуацию лаконично: «П…ц все!»

Мужчина в мотоциклетной куртке и защите рассказывает девушкам о трудностях жизни:

– Вот нам говорят, что эти моджахеды на овощебазе нам нужны: кто нам продаст арбуз и кар­тошку? Но что, мы раньше без арбуза и картошки были? Зачем нам эту гниль обсасывать? Да и вообще беспредел, оружие носить нельзя. Меня тут на днях остановили, менты нашли у меня ракетницу и нож, спросили, зачем они мне. Я им сказал: «Ну, ситуация какая, вы че, не слышали, что ли?» Отняли все, отвезли в отделение. Ну, я им и сказал, что я ножом колбасу дома режу. У меня вообще три огнестрельных ранения от этих чурок, мы с друзьями во-о-он там пиво пили, а теперь раны есть.

Еще одна волна подкрепления идет к «Бирюзе» от железно­дорожной станции Бирюлево-Товарная — высыпает из электричек, идущих с Павелецкого вокзала.

– Бирюлево правит миром! — фанатская кричалка, пароль. Ее выкрикивают крепкие молодые мужики в бейсболках. Кричалка стягивает стайки хилых маль­чишек в спортивных костюмах и ветровках.

На выходе из электрички в нос бьет запах арбузной гнили. От платформы и по всему пере­ходу битые арбузы и крошево стекол. Вдоль дороги на бок завалилась мятая «Лада» с продавленным лобовым стеклом. Чуть дальше две или три перевернутые легковушки и строй ОМОНа. Все в шлемах и с дубинками. Ощущение, что вышел из электрички, а дома война.

– Не ходите туда! — Навстречу нам идут сходившие на революцию мальчишки. Глаза у них горят, но уже не от предвкушения, а от переедания.

– В автозак охота? — с видом бывалого спрашивает очкарик в заляпанных грязью джинсах. — Мы часа два в нем просидели. Ни за что повязали. Просто схватили, и все. Даже в туалет не пускали. Хоть под себя. Вот минут десять как выпустили. Еле-еле угол нашел.

Не-е-е, мы домой.

Но они почти тут же сливаются с общим потоком.

Народный сход в Бирюлево довольно быстро пошел не по тому сценарию, который планировали организаторы

Вечер 13-го: «Эй, пра-а-ститука, иди суда!»

Стоило слиться с теми, кто пришел к «Бирюзе»: растерянность и страх не сразу, но улетучились. На смену им пришло ощущение, что ты не один и тебя понимают.

– Совсем не ведают, что творят, — возмущается Елена Анисимова с Востряковского проезда. Она только что вместе со всеми вышла из электрички. И рада бы поехать домой, но автобусы не ходят, а идти два–три кило­метра пешком боится. Ждет мужа, который идет ее встречать.

– Ну вот, довели власти людей до митинга, но нас же опять не хотят услышать! — Анисимова и не скрывает, что она на стороне погромщиков. — Поздно призывать расходиться по домам. Мы туда поодиночке идти боимся. И где все эти защитнички из мэрии, когда каждый вечер нам в спину орут: «Эй, пра-а-ститука, иди суда!»

– У нас же какое развлечение на районе? — женщина загнанно смотрит в пустоту ночи. — Поймают эти… мигранты… мальчишку — хорошо, если в морду дадут, мобильник или деньги отнимут, а так… всякое было. Год назад у соседнего дома точно так же зарезали молодого парнишку. Он тоже свою девушку домой провожал… Понимаете, и никто из властей не пикнул. Убийцу не нашли. Никому не надо. Может, хоть через бунт что-то делать начнут?

Люди вокруг слушают Анисимову с пониманием. Кто-то орет: «Мэра сюда!» С другой стороны: «Где префект?» Час назад людям было обещано, что на народный сход у «Бирюзы» приедут префект Южного округа Георгий Смолеевский и мэр Москвы Сергей Собянин. Их нет. Толпа редеет, но не расходится.

– Ясное дело, что не приедут, — Анисимова ни на секунду не сомневается в своей правоте. — Они что, дураки — публично расписываться в своем бессилии? Это же не предвыборный митинг. Их тут обли-зывать не статут.

Как в воду глядела. Минут через 10–15 к мегафону подходит солидный муж­чина в драповом пальто. Представляется:

– Александр Дягилев, координатор общественного совета Бирюлево Западного.

Он сообщает, что в Южном округе по инициативе мэрии создан штаб по противодействию нелегальной миграции. В него войдут народные дружинники, работники столичного УФМС и полиция. Свист и гул не то одобрения, не то возмущения снова зависает над площадкой у «Бирюзы».

Вечер 13-го: «Когда нормальные люди занимаются помощью следствию…»

В соцсетях на страничке девушки убитого Егора Щербакова появляется эмоциональная запись: «СТАДО!!!!! СТАДО!!!!!! СТАДО!!!!! Когда нормальные люди, которым не все равно, что произошло, занимаются реальной помощью следствию, собирая информацию, находят фото с камер, находят место, с какой камеры было сделано фото, вызванивают нужных людей, находят улики, постоянно добавляя следствию новые зацепки, ненормальные люди… устраивают словесные излияния… типа: “Нас режут как свиней!” А что вы сделали, чтобы такого не было?! Особо одаренные, возомнив себя полководцами а-ля Минин или Пожарский, идут еще дальше, призывают сплотиться и собраться!!!! И вот собрались, сплотились! Стоят!.. Праздная толпа, стоящая, курящая, пьющая… А че приперлись-то?!!!

Больнее всего было смотреть не на эту толпу, а на Антона, брата погибшего Егора! Человек с двух часов ночи на ногах!!! Носился как угорелый ночью с кинологами, утром с другом прочесывал двор, где собака потеряла след, нашел нож, брошенный в траву, и еще много чего сделал для того, чтобы помочь следствию.

Ночью ОМОН задерживал погромщиков, а на следующий день — уже нелегалов, работающих на овощебазе

Ночь 13-го: «Все кончилось, что ли?..»

Время к полуночи. Многие разошлись, но явились новые пассионарии в спортивных костюмах. Они явно смахивают на футбольных фанатов. Хотя перевес ОМОНа уже очевиден. Толпа, впрочем, не сдается. По ней прополз слух, что убийца Егора Щерба­кова не то работает продавцом, не то даже владеет киоском по продаже шаурмы на Ореховом бульваре, в том месте, где бульвар примыкает к музею-заповеднику «Царицыно».

– Туда прорвемся? — слышны даже не голоса — шепот и обрывки переговоров.

Но они срываются. Начинается волна перебежек. Непонятно, кого и за кем. Не видно. Видно, как омоновцы неспешно надевают бронежилеты и идут на крик. Толпа спортивных штанов сдает назад. Впереди и рядом, по сторонам оказываются женщины и «батаны» — прохожие постарше, студенты и много журналистов с аппаратурой. «Батанами» нас называют спортивные штаны и мужики в бейсболках. Им сочувствуют и сопереживают женщины. Одна из них вместе, похоже, с дочерью лет восемнадцати старается отвлечь наседающих полицейских.

– Что же вы с дубинками на беззащитных мальчишек? — она обращается к парню-полицейскому, который ей в сыновья годится. Обращение достигает цели, полицейский замедляет шаг. За ним тормозят соседи. Женщина вдохновляется: — Ты же не слепой. Не можешь не видеть, что нам проходу от этих хачей нет. И уже не только по вечерам.

Тут другого полицейского словно прорывает:

– Так все и есть, мать.

Еще один его напарник тоже поддерживает женщину:

– Да не бойтесь вы нас!

Они останавливаются, люди вдохновляются. ОМОН тем временем из толпы, откуда раздавались крики, выдергивает человек пять–семь и ведет их в автозак. Вокруг суетятся люди в штатском. Ночь и усиливающийся холод делают свое дело. Общее сопротивление идет на спад.

– Не поддавайтесь на провокации, — в мегафон взывает Александр Половинка, и. о. начальника УВД ЮАО Москвы. — Мы все делаем, чтобы найти убийцу, а провокаторы пользуются справедливым возмущением людей и тем, что народный сход в Бирюлеве — итог накопившегося раздражения из-за роста нелегальной миграции и из-за нежелания мигрантов жить по нашим законам!

Но его мало кто слушает.

– Что за бубнеж? — раздраженно бросают три парня и две девушки. Они вышли из универсама по соседству. В руках жестяные банки с пивом. Разгоряченные напитком, они, похоже, не видят, что улица пустеет.

– Эти вертолеты совсем уже затр…ли! — выплескивает свое раздражение одна из девушек. — Все кончилось, что ли?

Сирены в Западном Бирюлево не стихали и после полуночи…

День 14-го: «Он гражданин России, но забрали все равно»

Рынок открывается, когда заканчивается активная фаза зачистки. Мы идем дальше по территории. Ездят маленькие погрузчики, большие фуры, человек продает овощи из своего фургона, стоят озабоченные владельцы груза, шмыгают грузчики.

– Это 10%, у которых есть регистрация, которые легально, — убеждает белорус Коля. — А которые нелегально, все закрыты, все спрятались.

Возле склада переминаются с ноги на ногу двое чернявых кудрявых парней. Они пришли, потому что их родственника забрали в отделение.

– Не знаем, че делать, — говорит Урал. Утром арестовали его отца. — Он гражданин России, но забрали все равно.

Идем дальше и попадаем в круговорот большегрузных фур.

То там, то здесь отзвуки зачистки — ОМОН и полиция останавливают грузчиков, водителей, проверяют документы, обыскивают.

Сопровождающий нас советник по безопасности Покровской базы Юрий тихо возмущается. Он 30 лет проработал в милиции и знает, чем досмотр отличается от обыска:

– По закону они имеют право только на поверхностный досмотр: пожалуйста, покажите ваши сумочки. А если обыск, предоставьте понятых. А тут никаких понятых. Нарушаются права граждан. Закон либо есть, либо его нет. Но они не возмущаются.

– А как рабочих проверяли?

– А никак. Их просто к стенке ставили — и в автобус.

– Не смотрели документы?

– Нет.

В ста метрах от нас сотрудники УГРО, не представляясь, прове­ряют документы у рабочих, собирают паспорта в кучку и ведут их за собой. Те идут за ними, как на веревочке.

– Куда вас ведут?

– Не знаю, — говорит водитель из Узбекистана.

– Что вам сказали?

– Ничего, — покорно отвечает грузчик из Азербайджана.

– Что вы преследуете? — оборачивается оперативник. — Обращайтесь в пресс-службу.

– Документы на проверку предъявите, здравствуйте! — останавливается он у следующего.

Паспорт с регистрацией перекочевывает ему в руки. За ним, обескураженные, идут уже шесть человек. У всех есть регистрация. Доходим до КПП.

– Ждите здесь, — говорит им оперативник и возвращается в глубину овощебазы.

Люди ждут его минут пять, пока не замечают, что паспорта лежат стопкой на ящике. Оперативника нигде не видно. Пас­порта возвращаются в руки. Оперативник не возвращается.

– А что делать? — спрашивает грузчик из Гянджи. И пока он спрашивает, четверо потихоньку берут паспорта и расходятся. Двое ждут.

– Почему не уходите?

– Да разницы нету. Нам нечего бояться, зачем? Приехал, уважаю закон — чего мне бояться?

Грузчик из Гянджи уходит последним. Оперативник так и не вернулся. Может, решил не связываться с прессой…

День 14-го. Последствия

В Бирюлево затишье. По крайней мере с виду. Силовики рапортуют об итогах своей работы: задержаны 1 200 нелегалов. На Покровской овощной базе идут обыски — изымают документы, касающиеся привле­чения на работу мигрантов. Из 380 задержанных погромщиков против 70 возбудили административные дела.

Полиция определила круг подозреваемых в убийстве Егора Щербакова, их вот-вот арестуют. Алексей Навальный начал сбор подписей за введение визового режима со странами Средней Азии.

Следственный комитет обещает дать «жесткую правовую оценку позиции должностных лиц управы района Бирюлево Западное и иных контролирующих органов района, чье бездействие отчасти способствовало росту возмущения жителей».

Глава Роспотребнадзора Геннадий Онищенко заявил, что на овощебазе «уже даже не антисанитария», и закрыл ее на пять дней, а хочет закрыть навсегда.

Овощебаза Брежневская

Что представляет собой объект народного гнева в Бирюлево

Масштабы

Овощебаза в Бирюлево — она называется Покровской, или Брежневской (потому что была построена в 1980 году) — это огромный комплекс, занимающий площадь около 250 тысяч м², 120 тысяч из них — склады, остальное — территория оптового овощ­ного рынка и стоянки для большегрузных фур. На фотографиях со спутника видно, что на стоянке и рынке могут одновременно разместиться около тысячи фур, с которых и идет торговля.

На территории комплекса работают до 10 тысяч человек. Официальная выручка владельца базы, ЗАО «Новые Черемушки», от сдачи в аренду ее площадей в прошлом году составила чуть больше 1 млрд рублей ($35 млн). Неофициально оборот базы оценивается в $8–10 млрд в год. Это крупнейшая овощебаза в России. Через нее проходит до 70% всех овощей, продающихся в Москве.

Владельцы

ЗАО «Новые Черемушки» принадлежит сводным братьям Алиасхабу Гаджиеву и Игорю Исаеву, выходцам из Дагестана. Официально Гаджиев занимает пост генерального директора ЗАО, Исаев — член совета директоров. Почетный президент ЗАО — герой России летчик-испы­та­тель Магомед Толбоев.

В состав «Новых Черемушек» кроме бирюлевской базы входят оптовый плодоовощной комплекс «Зеленоградский», агрофирмы «Сосновка» и «Емельяновка» (вла­деют 17 тысячами га земли в Московской области). Кроме того, Гаджиев и Исаев владеют банком РБА и несколькими заводами, производящими алкоголь. Их также считают собственниками рынков у метро «Теплый Стан» и в подмосковном Ступине.

Борьба за контроль над рынком

Журнал «Большой город» в свое время утверждал, что за контроль над базой соперничают близкий к Деду Хасану Ровшан Ленкоранский и вор в законе Бахыш Алиев по кличке Ваха. Якобы в этом противостоянии за последние годы погибли около 30 криминальных авторитетов. Передел овощ­ного рынка Москвы называли в качестве одной из причин убийства и самого Деда Хасана в январе нынешнего года.

Председатель координационного совета Московского профсоюза сотрудников полиции Михаил Пашкин предположил, что базу могли крышевать некие сотрудники силовых структур. «Практически все сделки там совершаются за наличные. Контроля за оборотом черного нала нет. Полиция туда не ходит, по крайней мере последние пару лет.

Все это стало возможным, скорее всего, потому что, по слухам, базу крышуют ребята из конторы.

ФМС тоже туда не суется. Деньги и крыша делают свое дело», — пишет Пашкин в своем блоге. Кроме того, за контроль над той или иной частью гигантского рынка борются несколько этнических азербайджанских банд, утверждает Пашкин. Это косвенно подтверждается и большим числом преступлений, связанных с Покровской базой. Например, в июле 2012 года шесть азербайджанцев получили по 14–14,5 года колонии за серию похищений коммерсантов с Покровки, а в декабре того же года была задержана еще одна банда, которая требовала за похищенного азербайджанского бизнесмена 10 млн рублей.

Впрочем, само руководство ЗАО «Новые Черемушки» отрицает связи с криминалом, а в погромах обвиняет коррумпированную местную власть.

«Все это из-за продажности всяких руководителей муниципального уровня, префектуры и так далее, — заявил, в частности, Магомед Толбоев. — У них надо спросить, почему они дают им (преступникам. — «Репортер») гражданство, почему им дают разрешения на работу. Я десятки раз говорил — милиция куплена, продана, причем не только здесь, а вообще везде».