Вам наше счастье как прощенье
За годы долгого ненастья.
Метелью празднует Крещенье
Аллея зарожденья страсти.

Зима искрящейся короной
Венчает сквер, что помнит грозы,
Влекомые четой влюблённой,
Поправшей данности угрозы.

Как ветер в улочке вертлявой,
Рок изощрён, жесток и юрок;
Слал, словно каторжник малявой,
Пургу в озябший переулок.

Они ушли, расплавив сроки
Печалей, холода, напасти;
Своей Любовью, как пророки,
Хранящие Ей наше счастье.
***
С душевной благодарностью за сохранённую частичку нашего счастливого детства автору ЛЮБИТЕЛЬ фото «ПЕРЕУЛОК ДОСТОЕВСКОГО»!

http://club.foto.ru/gallery/photos/2099420/?&author_id=450155&sort=views&prev_photo_id=2118955

Отец:
http://www.stihi.ru/avtor/vkuznecov
Мама:
http://www.stihi.ru/2008/02/07/27

© Copyright: Абайкина Ольга, 2016
Свидетельство о публикации №116011903356

This entry was posted in Бредущая по граблям and tagged Абайкина, БредущаяПоГраблям, Виктор_Кузнецов,ВладеньяОрестид, Говорят, ДвуИголье, ИванДаЛилия, ИноПланетянка, Классики, Космос, Лирика, МиЛеди,Мистика, Многоточие, Мысли, Общение, Победители!, Политика, Поэзия, сопение, Чтиво, ШокоЛёд. Bookmark thepermalink. Edit

← Ты не сторонник всяческих зароков

Говорят, что время лечит,
Заметает след обид,
Словно вьётся в небе кречет,
Синь на мороки дробит.

Только лечит тех, кто хочет:
Сколь не тешь ты высью крыл,
Во дворе хлопочет кочет,
Что всех курочек покрыл.

Кличет, топчет, бит курушей.
Пусть курятник лишь удел,
Но зато, поди, послушай,
Как поёт: он крут и смел.

Сколь не петушись по краю,
Сколь не лги, что знал полёт,
Кречет, волею играя,
Обнаглевшего убьёт.
***
Фото: http://rrrcn.ru/keyspecies/f_cher/o-balobane
***
«8. Специфическими для тульских говоров следует считать слова «валёк» (плоский деревянный брусок для выколачивания белья при полоскании), «чапельник» (кухонная принадлежность, двойной крючок с деревянным черенком для перестановки сковородок), «клевец» (дятел), «курушка», «курка», «ососок» (молодое животное – теленок, жеребёнок, особенно поросёнок), «комари» (мелкие лесные муравьи).»

http://www.bogoroditskievesti.ru/culture/1554-tulskiy-govor-ili-russkiy-kotorogo-my-ne-znaem.html

© Copyright: Абайкина Ольга, 2015
Свидетельство о публикации №115122901885

This entry was posted in Бредущая по граблям and tagged Абайкина, БредущаяПоГраблям, Говорят, ДвуИголье,ИванДаЛилия, ИноПланетянка, Классики, Книги, Космос, Лирика, МиЛеди, Мистика, Многоточие, Моя_Москва,Мысли, Общение, Политика, Поэзия, Природа, Стихи, Таруса, Творчество, Чтиво. Bookmark the permalink. Edit

Жил-был Пёс. Самый обыкновенный дворовый пёс. Он не отличался ни красотой, ни статью, ни умом. Жизнь его текла размеренно и неторопливо, обычная собачья жизнь. Текла она себе, текла, не напрягая ни Пса, ни шумный мир, окружающий его. Пока однажды не встретилась ему Собака.
Странная такая Собака, старая и мудрая. Пёс никогда раньше не встречал таких умных собак. И поэтому, когда Собака позвала его, Пёс откликнулся. И жизнь его уже не текла ровно и плавно, а забурлила, зарокотала, закружила в водоворотах событий и стала странной-престранной.
Началось это с того, что Собака сказала ему: «Надо продлить наш род!» Дело было обыкновенное, и Пёс, по своему обыкновению, исполнил то, что велела ему Собака, без напряга и излишеств.
Обычно псы теряют интерес к своим подругам на время, пока те вынашивают и выхаживают потомство. Пёс не был исключением и мало интересовался нуждами приплода. Он и своё детство почти уже не помнил. Да, и что было помнить: детство, как детство, в меру голодное, в меру весёлое, словом, совсем обычное собачье детство.
Все предшественницы Собаки по столь важному для всех собак действу никогда не требовали от Пса более того, что он им давал. А получив вожделенный импульс на зарождение новой жизни, исчезали из жизни Пса: некоторые на время, иные навсегда.
Но Собака не исчезла, а повела Пса с собой. Повела туда, где он никогда не бывал. И хотя Пёс никогда не интересовался новыми местами, если его не гнал туда голод, он пошёл за Собакой, потому что привык подчиняться.
Правда, до сих пор, он подчинялся Силе, и это было разумно; подчинялся Зову самки, и это было правильно; подчинялся требованиям Голода, и это было необходимо. Чему он подчинился в этот раз, было непонятно. И если бы он был Вожаком, то заинтересовался, изучил и стал использовать столь совершенный механизм подчинения, каковой позволяет даже немощной самке, повести за собой здорового и крепкого Пса. Если бы он был Охотником, вольным и независимым, он разорвал бы невидимые путы, которые влекли его туда, куда он не был намерен идти.
Но Пёс был обыкновенным, привыкшим подчиняться, в этом и была Его сила, безропотного рядового члена стаи. Если бы кто-то более сильный и авторитетный в его стае запретил бы ему следовать за пришлой самкой, Пёс бы остался, не задумываясь и не печалясь. Но его никто не остановил, не запретил, не позвал за собой, и Пёс пошёл за Собакой.
По дороге он примечал те мелочи, которые могли ему пригодиться в его не хитром существовании: насытить и вернуть домой.
Пёс чувствовал, что странный его поводырь в неведомое, Собака, слаба телом, и жизненной энергии в ней осталось совсем немного, но Дух…  Пёс даже у матёрых вожаков своей стаи никогда не ощущал столь сильного внутреннего Голоса, воли которого невозможно было не подчиниться. Люди, и те, столь редко обладали таким могучим Духом, что почти не встречались Псу. Конечно, у всякого существа есть частичка той крепости Духа, которая позволяет ему выжить. Но у Собаки все частички души слились в одно мощное нечто, позволяющее ей совершать то, что до неё не удавалось, наверное, ни одной дворовой собаке.
Обычно слабые самки не заводят потомство и даже бросают его, не желая продлять слабый род. Пёс решил, что Собака привела его к своему логову для того, чтобы брошенное ею потомство, досталось ему в качестве награды за какие-то, неведомые его разуму, заслуги.
Пёс знал, что Охотники в своих дальних странствиях нередко лакомились щенками чужих для них кровей. И в этом не было ничего преступного. Животный мир, мир хищников и жертв, не допускает того, чтобы ради бесперспективного слабого существа погибал сильный представитель любого рода. Голод позволял съедать собрата, если иная пища отсутствовала. Выживать должен сильнейший – это Закон.
Сначала он подумал, что Собака была одинокой и привела его за собой, потому что брошенных ею кутят, некому будет есть. Но, оказалось, что у Собаке была своя стая, большая, сильная – её Стая. Стая, которая полностью подчинилась её выбору, как и он, чужак, подчинился её Воле.
Пёс и не думал претендовать на место в её стае. Пока у него была своя стая, надобности в том не было. Он просто стал ждать. Умение ждать – это сила слабых. Ни вожаки, ни охотники не использовали сиё умением так, как рядовые псы.
Когда потомство появилось, Пёс решил, что ждать осталось совсем недолго, и опять ошибся. Собака, как она ни была слаба, продолжала кормить щенков, буквально истощая себя непосильным бременем. Более того, Собака зачем-то ходила туда, где часто бывали люди, дающие еду, забирала её и приносила в логово. Сама она редко съедала то, что приносила. Члены её стаи делились с ней добычей гораздо более сытной и полезной, нежели человеческая пища.
Щенки же были столь малы, что никакая иная еда, кроме материнского молока, им не требовалась.
Он не понимал, зачем Собака так поступает с едой, но решил, что это нужно конкретно ему, может быть, даже не сейчас, а потом… Ведь она зачем-то привела его сюда, и не прогнала, не заставила влиться в свою стаю. Наверное, чтобы щенки набрали больше мяса, которого хватило бы Псу на какое-то время, когда Собаки не будет.
Да, он чувствовал, что при таком, с его точки зрения, неразумном расходовании своих жизненных сил, ей остаётся совсем недолго упорствовать в нежелании бросить потомство. И однажды это случилось. Он больше не слышал её стремления, не чувствовал живого запаха Собаки. И Пёс пошёл туда, где, по его мнению, надлежало находиться лёгкой добычи в виде несопротивляющейся щенячьей плоти.
И опять Пёс ошибся. Щенков в логове не было, но их запах был свежим. Пёс быстро взял след, и ведомый им, нашёл место, где они теперь пребывали. Оказалось, что и щенки, и их совсем уже неживая мать, находятся за высоким каменным забором.
Пёс уже достаточно пожил на свете, чтобы знать, что заборы ставят только люди; что земля за забором – это запретная зона для таких псов, как он. Люди охраняют свою территорию гораздо более жестокими методами, чем любой зверь. Зверь никогда не убьёт соплеменника, если тот преступил его границы, сразу, без предупреждения – не убьёт. А человек, мало того, что убивает сам, он ещё держит таких животных, которые совсем забыли, что они животные. Они стали рабами человека, и любой приказ господина исполняют, не задумываясь, не щадя собственной жизни и забирая чужую не ради пропитания, а по прихоти человеческой.
Поэтому Пёс нашёл лаз в заборе и стал наблюдать.
Как он и ожидал, люди, обустроив логово вновь обретённым питомцам, разошлись на ночь по своим норам, очень дальним, к слову сказать, норам.
А детёныши, наперекор его ожиданиям, были сыты и сладко спали, свернувшись все семеро в единый пушистый ком.
Он не полез в нору к щенкам, а неспешно покинул территорию, обжитую людьми.
Отметив про себя, ещё одну странность, связанную со странной Собакой: люди не прогнали её осиротевших щенков, как это частенько случалось на пёсьем веку, а взяли их под свою опеку. Пёс не решился покинуть это странное место.
Он остался и стал ждать. Пёс первый раз остался на свободе. Первый раз не было ничьих повелений: что ему делать, а от чего воздержаться.
Он отбился от своей стаи и не хотел, пока ещё не хотел, в неё возвращаться. Что его держало тут, рядом с чужими, не по сути чужими, а по обстоятельства, щенками, он не понимал. Его никто не звал присоединиться к этой нарождающейся стаи, но никто и не гнал. Видимость свободы опьяняла, и однажды Пёс, преодолев естественный страх перед людьми, вышел туда, где человек обычно кормил щенков.
Пёс уже знал, что щенков кормит не один человек, а несколько, и каждый из них вёл себя со щенками по-разному. Многие чаще ласкали и играли с ними, принося не еду, а лакомство. И щенки радостно встречали именно их, играющих и ласкающих.
Но Пёс, наш самый обыкновенный пёс, знал одну простую истину: игра и ласка хороши только на сытый желудок. И вышел он не к ласковым забавным человечкам, а к тому, кто, по его мнению, не просто знал толк в собачьей еде, а вёл себя в щенячьей стае, как истинный вожак. Человек всё делал правильно, кроме одного: он не подавлял щенков, не заставлял их подчиняться.
И Пёс решил исправить эту оплошность человека. Научить щенков подчиняться, оказалось, проще простого: один рык, и маленький зверь, подчиняясь грозной силе, падает на спину, выражая тем самым готовность исполнить любое требование того, кто сильнее.
Человек продолжал приносить еду. Псу тоже перепадало. Казалось, все были счастливы. Пока однажды, забывшись, Пёс не отдёрнул одного из малышей в присутствии Человека во время кормёжки.
В понимании Пса, он всё сделал верно. А Человек отогнал Пса от щенячьей кормушки.
Он не кричал, не бил, а встал между Псом и ребятнёй. Не было произнесено ни единого слова, но все участники сразу и навсегда поняли, что Человек в этой стае главный.
Пёс ушёл и не появлялся среди детворы гораздо дольше, чем уже было принято. Ему первый раз в жизни нужно было принять самостоятельное решение: бросить всё и уйти в свою (такую привычную!) собачью жизнь или принять условия Человека.
Нет, если бы Человек, этот конкретно человек, (Пёс чувствовал природную, глубинную, животную его Силу!) позвал его с собой, он, не задумываясь, как несмышлёный щенок, бросился бы за ним. Но Человек не звал Пса. У этого Человека уже был Пёс, свой домашний Пёс, и никакого другого Человек заводить не собирался.
Стая или Человек?!
Пёс плёлся обратно в ту тихую уютную гавань громадного людского океана, в которой росли его дети. Пёс знал, что он никогда не станет домашним псом Человека – Человек не хотел этого, и никогда не станет вожаком их стаи – Человек не допустит этого.
И, всё таки, он шёл туда, где его не ждало ничего из того, к чему он привык, что считал незыблемым и нерушимым – правильным.
Пёс уже не подходил в присутствии Человека на то место, где обычно кормились щенки, но принимал подачки с человеческих рук.
Время шло. Щенки уже превратились во вполне сносных: и с виду, и в повадках, подростков. Псу всё сложнее становилось сдерживать глубинные звериные порывы натуры, требующей заняться жёсткой расстановкой сил.
Каждый уходящий день умалял его шансы выйти победителем из бескровной схватки человека и зверя – воли и силы.
Однажды Пёс пересёк ту невидимую черту, которую провёл Человек между его, пёсьим миром, где живут по законам стаи, и своим: миром, где правит Человек. Досталось при этом самому маленькому из щенков…
Человек… О! Если бы это был здоровенный мужик с дубиной или плёткой! Пёс, наверное, не чувствовал бы себя столь униженным.
Но на защиту щенка встала хрупкая девчушка.
Девочка стояла и смотрела в глаза Пса. Пёс мог броситься на неё. Мог в несколько метких бросков раскидать на кучу кровавых кошмаров всю её щенячью идиллию. Мог развернуться, уйти и забыть, как уже забыл очень и очень многое. Мог… Но стоял и смотрел на девочку, силясь понять, что же удерживает зверя, и чем владеет человек, чьи детёныши, не осознавая собственной глубинной звериной мощи, играючи подчиняют себе зверей.
Пёс одним махом мог прекратить все эти странности, но сел под взглядом ребёнка и опустил глаза. Хвост опустился сам.
- Уходи! И не возвращайся! – сказала девочка
И Пёс ушёл. Ушёл навсегда в свою обычную собачью жизнь. Шёл он долго-долго, а жизнь, его обычная собачья жизнь, никак не встречалась на его пути.
Он устал и завалился в первую попавшуюся яму, чтобы уснуть и забыть всё то, что мешало ему вернуться в прежнее состояние спокойной размеренности. И уже почти провалившись в сон, Пёс почувствовал, что кто-то маленький и беззащитный притулился рядом с ним.
Да, это был тот самый щенок, из-за которого Пса прогнала девочка. Щенок почему-то не остался в стае, а последовал за ним, изгоем и задирой.
Почему щенок выбрал его, а не девочку, Пёс не понял. Но вспомнил, что Человек всякий раз старался накормить всех щенков, и оставлял немного еды для тех, кто запаздывал ко времени кормёжки.
Пёс повернул обратно. И щенок последовал за ним. Путь, казался, намного короче, потому что Пса вело чувство долга, ответственности за того, кого он пытался подчинить своей силе.
Когда они вернулись, Человек их встретил молчаливым одобрением поступка Пса под радостные вопли братьев маленького скитальца.
Щенок подбежал к Человеку и упал на спину, виновато махая хвостиком, как бы прося:
- Я твой! Возьми меня в свои Собаки!
- Нет! – сказал Человек – Ты вольный Пёс, и домашним делать тебя я не хочу.
Наверное, нашёлся другой добрый человек, который назвал щенка Своим Домашним Псом, потому что неугомонный странник как-то ушёл и больше не появился в стае.
Пёс видел, что Человек каждый раз подолгу смотрит вдаль и ждёт, что из неё появится его самый маленький питомец. И Пёс ушёл на поиски щенка. Если бы он сразу кинулся на его поиски, то, наверное, нашёл бы, но время запутало следы щенка, и Пёс решил вернуться к Человеку, вернуться ни с чем, и вновь поймать его печальный взгляд…
Но Судьба, наконец, сжалилась над Псом, и на его пути к Человеку подарила ему встречу с совсем маленьким, совсем чужим и совсем несмышлёным щенком. Пёс принял дар судьбы и привёл малыша к Человеку.
Человек принял правоту Пса в том, что пришлый щенок будет целиком и полностью на ответственности Пса.
Теперь еду, получаемую от Человека, Пёс берёг для своего Щенка, отгоняя от неё подопечных животин Человека.
Человек не препятствовал Псу исполнять роль покровителя, если Пёс при этом не пересекал ту невидимую черту, которую провёл между ними Человек в начале их знакомства.
В отсутствии же Человека, Пёс жёстко пресекал все попытки других щенков хоть мало-мало ущемить его приёмыша.
А приёмыш, как это бывает со всеми избалованными детьми, настолько осмелел, что стал задирать остальных щенков. Пёс тут же подбегал к конфликтующей молоди, и на правах сильнейшего ввязывался в поединок.
Человек несколько раз бы свидетелем столько кардинально разнящихся: для своего и чужих, воспитательных мер, но не вмешивался.
Не вмешивался долго. Щенки стали лебезить перед Псом, опрокидываясь перед ним навзничь.
И Пёс решил, он, наконец-то, стал вожаком, хотя никогда и не мечтал об этом.
Пёс многому научился от Человека, и до много дошёл собственным умом, но опять ошибся. Ошибся в главном. И Человек замкнул черту, которую не должен был преступать Пёс.
Как-то утром Человек накормив щенков, не обижая своим вниманием ни Пса (в отдалении!), ни его Щена (вместе со своими!), уже собирался уходить… Щенки всей гурьбой бежали за ним, провожая до дверей.
И только один увалень решил ещё раз наведаться на место кормёжки… Пёс, который считал, что время его настало (ведь Человек уходил!), рванулся наперерез недотёпе и жестоко пресёк его попытку побродить среди крошек бывшей еды.
Малыш даже не заверещал. Они все уже привыкли к аргументам клыков, и воспринимали, как должное.
Человек уже был вне зоны видимости.
Нюх?! Это беда Человека: он не чувствует даже запаха страха!
Нет, что-то неведомое зверю, заставила Человека вернуться.
Что Пёс сделал неправильно? Почему возвратился человек? Зачем все щенки, кроме свеже-побитого, сгрудились возле человека, включая его пёсьего подшефного? Пёс не понял, но уловил совсем другое: Человек демонстрировал свою власть Псу…
Человек сел на корточки и протянул руку к одному из щенков. Руку, которая до той поры никогда не касалась его шелковистой шерстки. Пёс это знал точно, потому что каждый раз при встрече тщательно обнюхивал щенков и ни разу не уловил запаха этого Человека.
Щенок радостно завилял хвостом. Это уже был щенок не его стаи, а Человеческий Пёс, ещё не осознававший этого, но уже беспредельно храбрый и послушный воле Человека.
Пёс отступил на шаг. Их взгляды встретились. И как тогда с девочкой, сейчас взгляд человека забирал у Пса саму возможность подчинять, пока только этого конкретного щенка, на чьей лохматой голове лежала человеческая рука, чей запах впитывала шкура зверя, чтобы раз и навсегда запомнить его, как самый главный и самый важный запах в своей жизни.
Уникальный, неповторимый запах ладони, даровавшей пищу, в тот сложный момент, когда зверь был слаб, беспомощен и голоден. Запах руки, защитивший зверя от неумолимой силы дикого животного. Запах Человека, создавшего невмешательством стаю равных возможностей.
Человек смотрел в глаза Псу, а Пёс продолжал отступать. Хвост предательски путался в ногах, не позволяя Псу даже сесть, чтобы подумать, осознать, собрать силы для противления.
- Мой! – говорили глаза Человека, позволяя руке обласкать ещё одного лохматого счастливчика.
- Мой! – и третий щенок с преданностью заглядывает в лицо Человека.
- Мой! – продолжает молча повелевать Человек
А Пёс – пятиться, с ужасом осознавая, что и его приёмный отпрыск может угодить под ласкающий жест Человека.
- Мой! – пятый щенок восторженно затряс оглаженной башкой.
- Мой… – подумал, сдаваясь, Пёс, и готовясь покинуть сей приют щенячьего восторга со скорбным оскалом побеждённого.
- Нет. – сказал Человек, подходя к тому щенку, с которого начался это необычный поединок. Щенок, перепуганный настолько, что боялся сдвинуться с места, переводил затравленный взгляд с Человека на пятившегося от них Пса, принял на свою голову ласкающую руку Человека так, как росу принимает цветок, ещё не верящий, что ночь миновала, и утро согревает его.
- Мой! – заключил Человек.
Пёс, если бы он был тем обыкновенным псом, что когда-то (так, кажется, уже давно!) повстречала Собака, уже драпал бы со всех своих собачьих ног, вдруг встал, как вкопанный:
- А Мой?! – взмолился Пёс – как же теперь мой? Что ты, Человек, сделаешь с моим щенком?
- Ничего… – улыбнулся  Человек – Он твой!
Присел и погладил подбежавшего к нему самого маленького щенка.
- Мой… будет моим, – думал, уходя, Пёс. – пока кто-то более сильный не позовёт его в свою стаю. Но и я, и он, всегда будем помнить запах Человека, оставившего нам свободу выбора.
***
Фото: http://vk.api.gunnet.ru/crimea_cruelty_free?z=photo-79766179_357097596-79766179_209628957

© Copyright: Ольга Абайкина, 2015
Свидетельство о публикации №215112501370

About Бредущая по граблям

"Ольга: "оль" - это "бурлящий хмель". "га" - движение. могу даже пошутить:"это беспокойная пьяная баба, бредущая вдоль дороги России". На самом деле бурлящий хмель символизирует активное движение." М. Задорнов - "Русский для коекакеров" *** Слова, как значите вы много, Когда лишь начата дорога, Как мало даже Слово значит, Когда душа от горя плачет…

Жила-была Собака. Долго-долго жила. А потом пришла Старость.
Но сначала было бесконечно счастливое собачье детство в дружной и весёлой собачьей семье.
Мир, полный звуков и запахов, однажды принял её маленьким тёплым комочком в свои объятия.
Была мягкая и добрая мама, и её волшебное брюхо, которое согревало и оберегало щенячью жизнь, наполняло её силой и смелостью.
И однажды мир открылся собаке весь: со всеми своими красками, простором и глубоким-глубоким синим небом.
Собака почувствовала себя большой и важной и отправилась в первое своё путешествие по миру.
В нём оказалось столько живого и интересного, что Собака забыла, где её дом и мама. Она села на травку и стала горько-горько звать маму, так горько, и так долго, что почувствовала запах маминого страха, страха за неё.
- Мама! Мама! Я тут! Я бегу к тебе! – лаяла Собака и быстро-быстро бежала туда, куда вёл её такой умный собачий нос!
Собака знала, что не одна она жила и росла под маминым брюхом. Были у неё братья и сёстры, которые пахли почти так же, как мама, и совсем чуточку по-другому. Мамин запах Собака заполнила на всю жизнь. Он понемножку был и в других собаках маминой стаи – в нём было всё, что нужно для счастливой собачьей жизни: запах шерсти и земли, запах травы и дичи, запах страха и тревоги, и запах смелости и ловкости . Свой запах!
Собака поняла, что если даже капелька запаха присутствует в живом, и даже неживом – это Свой.
Свой, который защитит и обогреет, научит и накормит, потешит и пожурит.
Иногда Свой запах доносился из такого далёкого далёко, что юная Собака сомневалась:  свой ли запах поймал её нос. Тогда она ложилась на брюхо и держала запах в носу до тех пор, пока запах не начинал двигаться в её сторону. Это было трудно даже для такой умной собаки, какой была Собака. Но нос её никогда не подводил, и всегда пойманный Свой запах приводил домой Своего.
Это называлось: Охота! Вернувшийся с охоты, Свой всегда давал понюхать свою морду всем, кому в стае было интересно: где и как он охотился, особенно маленьким – им интересно было всё и всегда.
И однажды на охоту собралась Мама, её, Собачья мама! Мама никогда не оставляла своих детей! И они всей гурьбой ринулись за ней:
- Охота! Мама! – визжали щенки.
Но Мама сказала:
- НЕТ! –
Щенки притихли, но за мамой не пошли: мамин рык – закон.
Они поскулили от собачьей тоски, и стали разбредаться по своим щенячьим забавам.
И только Собака, совсем маленькая ещё Собака, забралась в свой укромный уголок, легла на брюхо и стала вести мамин запах. Это было легко, ведь мамин запах: самый родной и дорогой.
Нос вёл Собаку всё дальше и дальше за маминым запахом. И Собака поняла, что она будет ждать маму столько, сколько сможет, а сможет она очень долго. Собака была не только самой умной, но и самой выносливой среди своих братьев и сестёр.
Когда Собака занималась Делом, она не хотела ни есть, ни пить, а только Заниматься Делом.
И дело ей предстояла самое важное в её пока ещё не очень долгой собачьей жизни – вести носом мамин запах.
А запах уходил всё дальше и дальше. Наступила ночь. Ночь – это когда все устают и ложатся спать. Но Собака не устала. Это было новое! Оказывается, когда Занимаются Делом, не хочется не только есть и пить, но ещё и спать!
«Как здорово: быть собакой!» – думала Собака.
Мамин запах оставался на месте и уже не удалялся. Держать его носу было легко и скучно! Скучно настолько, что Собаку сморил сон! Помните: это же была ещё совсем маленькая Собака!
Но даже у совсем маленьких собак, спящих собак, нос не спит! И нос разбудил Собаку, когда мамин запах стал двигаться дальше.
Ещё одно открытие поразило и обрадовало Собаку: мой нос не спит, даже когда спит вся остальная Собака!
Долго-долго удалялся мамин запах от собачьего Носа! Вот он стал еле уловим! Вот ещё меньше! И вдруг собака поняла, что она не чувствует запах мамы, а только помнит его!
И тут началась паника! Собака начала тормошить братьев и сестёр:
- Мама! Мама! Мама!
Потом других собак её стаи:
- Моя мама! Мама моя! Мама!
Но никто не разделял тревог Собаки. Большие знали, что можно уйти очень далеко, так далеко, что запах логова не будет чувствоваться, а вернуться можно по своему следу. И что паниковать? Ну, ушла мать от щенков. Поохотится и вернётся.
А щенки… Они были маленькими ещё и не умели долго тосковать, даже по маме.
Собака опять побрела в укромный уголок, туда, где её собачий, такой чуткий и недремлющий Нос, не смог удержать маминого запаха.
Легла на брюхо и горько-горько заплакала, по-собачьи, но не как обычно плачут собаки: в голос, воем, как их древние предки – волки, а беззвучно, в глубину своей собачьей души, во все самые крохотные уголки своего огромного собачьего сердца.
И Мама услышала неслышный никому другому зов своей далёкой несчастной дочери:
- Не плачь! – отозвалась мама
И собака услышала Маму, всем своим собачьим существом услышала: и мамин голос, и мамин запах, и саму маму. Внутри собачьей души звучала мама!
Мама показала – своими, мамиными, глазами -  показала Собаке то далёкое место, в котором она находилась. Собака, как будто бы, была рядом с мамой и внутри мамы, и видела, и слышала, и чувствовала всё, что видит, слышит и чувствует мама!
И мама повернула Домой. Совсем скоро и нос уловил мамин запах, и держал-держал-держал его в себе, пока маму не почуяли все остальные мамины дети.
Сёстры и братья Собаки устроили такое буйное веселье в ожидании Мамы, что пропустили самое важное:
- Я пришла. Идите ко мне. – беззвучно сказала Мама
Собака вскочила, и бросилась в ту сторону, откуда раздался мамин внутренний Голос.
Мама вернулась, накормила и обласкала всех своих детей, угомонила и успокоила.
Щенки, а они всё ещё оставались маленькими щенками, для которых важнее всего был Сон, ибо во сне собаки растут, уснули глубоким, счастливым, собачьим сном. Все щенки. И даже самая умная Собака – уснула. Ей тоже нужно было расти.
Во сне Собаке приснилась Мама. Мама повела Собаку на первую в её жизни собачью Охоту. Повела туда, куда не может достать даже самый чувствительный собачий Нос. Мама научила Собаку доверять своему Носу и возвращаться по своему Следу, и искать следы Добычи. Всему этому  и многому другому научила Мама свою самую умную дочь – Собаку.
Мама сказала Собаке: Ты первая из моего потомства услышала мой внутренний зов, поэтому в Своей Стае ты всегда будешь Первой. Ты будешь уходить далеко-далеко, и за тобой будут идти другие, твой внутренний зов будет слышать вся Твоя Стая.
Так оно и случилось.
У неё была Своя Стая, и свои Щенки доверяли ей так же, как она когда-то доверяла Маме. И когда громадный, многолюдный Город своими домами стал наступать на Собачий мир, Собака первая вышла в город и нашла то, на что можно охотиться в Городе, чтобы не умереть с голоду.
И другие собаки – большие, и совсем щенки – шли за ней в Город, потому что верили ей и её чутью.
В Городе жили Люди. Много-много людей. Иногда Люди теряли еду, свою человеческую еду. Некоторым собакам нравилась еда, которую теряли люди, и они забывали про Охоту и становились попрошайками.
Некоторые продолжали охотиться, хотя это уже была не та охота, что раньше. Крысы – это разве собачья еда?
Некоторые собаки умирали, наевшись крысиного мяса, потому что крыс кормили Люди чем-то таким, от чего умирали не только крысы, но и собаки.
Собака запоминала запах умирающих крыс, и не позволяла членам своей семьи охотится на таких крыс.
Лёгкая добыча в Городе, совсем не та, что в Собачьем Мире.
В мире собачьем, если слабый или раненный зверёк, попадается на охотничьей тропе, хищник, даже если он сыт и ленив, обязательно убьёт зверька: про запас или щенкам. Это было правильно, пока собачий мир не вытеснил Город.
Лёгкая добыча в Городе – очень часто убивала Собак, смелых, молоды, здоровых собак.
И Собака поняла, что лёгкая добыча в Городе – не добыча для её стаи. Она уже была мудрой Собакой и почти уже старой, много повидавшей, и много познавшей Собакой.
Она уже не раз видела, как умирают другие собаки; и не боялась умирать, потому что знала, что, когда придёт её время умирать, кто-то из её детей услышит её внутренний голос; и она ему или ей передаст всё то, что передала ей Мама, и что она сама успела узнать – передаст самое важное и нужное, чтобы и дальше продолжалась собачья жизнь, жизнь её стаи.
И Время пришло. Время её Собачьей Смерти. Время неумолимо, но не жестоко. Оно ей оставило совсем маленький свой кусочек, чтобы Собака могла передать Память Рода одному из своих Щенков. Время было голодное, а щенки, все щенки, которых родила Собака уже выросли. Они уже умели слышать её внутренний голос, но никто из них не был столь чуток, чтобы охватить все самые тонкие и глубокие звуки Голоса, чтобы впитать душой всю теплоту и доброту, накопленную родом, чтобы передать весь Опыт следующим поколениям.
И Собака пошла. Она шла долго-долго. Так долго, что запах её стаи перестал улавливаться её чутким Носом. Она шла дальше и звала. Звала того, кто мог соединить свой внутренний Голос, с её Голосом, чтобы зародилась новая собачья жизнь.
И Он откликнулся на её Зов, Зов матери, желающей продолжить Свой и Его род. Он вышел на её Зов, и они вспомнили друг друга. Он был из тех мест, в которые ходила охотиться её Мама, и запах его стаи был знаком Собаке, но не был Своим. Значит, род, который соединит память двух стай, будет здоровым и сильным.
Жизнь зародилась в Собаке. И Собака пошла Домой. Он не был Старым и стал её Защитником. Он пришёл в Дом Собаки и стал своим в её Стае, потому что Собака носила в своём теле и его Род, память его рода.
А времени оставалось совсем-совсем мало. Неумолимое время не торопило Собаку, но таяло день ото дня, приближая День Рождения её Последних щенков и День её Смерти.
Собака знала, что она не умрёт в день рождения щенков, и даже сможет подержать их под своим брюхом, покормить их своим молоком, увидеть открывшиеся в Мир глаза своих Детей и передать Память Рода, Двух сильных и славных Собачьих Родов.
Она знала, что Он не бросит Щенков, как не бросил её, когда она ушла Домой.
Но времени оставалось мало-мало. А щенков много. Слишком много для Него, слишком маленьких Щенков, чтобы их прокормить в, почти уже проглотившем Собачий Мир, Городе.
И Собака пошла к Людям.
Люди – не собаки: они не слышать, почти никто из них не слышит, Внутреннего Голоса. Даже свои, человеческие, Голоса Люди не слышат. Не хотят, наверное.
Но очень редко, совсем-совсем редко, (Собака всего несколько раз за всю свою долгую Собачью Жизнь, встречала таких Людей) появлялись Люди, которые могли слышать Голос Собаки, понимать, что она им говорит и давать то, что она просит.
Собака не могла передать Человеку всей полноты своего Собачьего Мира. И не всегда и не всё понимала из того, что ей Говорил Человек.
Но сейчас ей было важно найти место, где может быть Такой Человек, который поймёт самое простое для него, и самое главное для Собаки: её маленькие щенки не смогут выжить без его, Человеческой, Заботы.
Она ненадолго покидала Щенков, пока ещё совсем маленьких, слепых щенков, и шла на Охоту.
Странную для животного мира Охоту: на Человека.
И она нашла. Их было двое, две человеческих самки – самки уже хорошо, самки, вырастившие своих детёнышей – ещё лучше, они уже знают, что нужно малышам. И эти человеческие Самки пахли Собакой, домашней собакой.
Собака никогда не связывалась с этими рабами человека, никогда до этого Времени. Но время таяло. И Собака поняла, что те у которых есть Собаки, её щенков не обидят.
Собака вступила в контакт с Людьми. Они поняли её почти так, как она и ожидала, и стали приносить Собаке свою еду. Собака не нуждалась в еде, ведь у неё был Защитник и Добытчик, но людям нужно было объяснить, куда класть еду.
И люди поняли. Они стали оставлять еду там, где им показала Собака, свою, человеческую еду. Собака всегда забирала Человеческую еду, чтобы Люди знали, что она ей НУЖНА.
Собака не могла объяснить Людям, что еда нужна не ей, а её слепым щенкам. Будет нужна тогда, когда её уже не будет, а щенки смогут есть Человеческую еду.
А время оставалось совсем чуть-чуть. И сил собачьих почти уже совсем не осталось.
Собака пришла на то место, на которое приходили Люди с едой, и не увидела Людей, тех Людей, которые были так нужны её Щенкам. И запах их был Старым, значит, людей тут не было уже давно.
Были другие Люди, много Людей, но само место было тихим и спокойным. А у Собаки не было уже совсем Времени, Сил и Выбора, но было то, что она обязана сделать для ДВУХ Собачьих Родов – передать Память.
Собака легла на брюхо там, где Люди клали еду, совсем ей самой ненужную еду. Легла так, как ложилась совсем маленькой собакой, и заплакала.
Заплакала тихи-тихо, как умеют плакать только очень умные собаки, и громко-громко, как плачет Мама всего собачьего Рода, чтобы её внутренний Голос услышал самый чуткий, самый добрый, самый справедливый, верный и смелый щенок:
- Я ухожу. Идите ко мне.
Он пришёл первый. Не самый большой, не самый красивый, но самый умный.
Собака знала, что он, тот кому она передаст ВСЁ, чем-то похож на того домашнего пса, который жил у людей, приносивших человеческую еду. Наверное, это подарок судьбы, что именно, он , а не кто-то другой.
Собака ушла. Ушла совсем и навсегда. Ушла от своих детей. От Людей и Города. От Защитника и Добытчика. Ушла из Собачьего Мира в другой Мир – Мир Памяти Рода.
***
Он, Защитник, услышал и принял её Уход, услышал и принял того, Кому она передала Память Родов, услышал плачь Его щенков… И пошёл на Зов своего Сына.
Он знал, что Собака ждала Людей, особенных Людей, понимающих внутренний Голос Собаки: знал запах этих Людей. И привёл всех своих сыновей туда, откуда Ушла Собака.
***
И побежало время. Весёлое, щенячье время. Людей было много. Люди любят щенков. Люди кормили щенков. Люди сделали им нору – большую, тёплую, просторную нору.
Росли щенки. Менялись люди.
Он иногда заглядывал к ним, чтобы проверить: не появились ли  те, с кем Собака связала Его памятью Рода.
И они появились.
Они увидели щенков, и сразу ВСЁ поняли. Поняли и приняли правоту Собачьего выбора.
Он видел, что Собака всё сделала правильно. И Люди всё делают правильно. Он навещал щенков, когда людей не было рядом, чтобы не мешать их Любви к щенкам.
Щенки росли и привыкали к людям. Они не были такими Дикими, как их родители, и такими Домашними, как Пёс Людей. У них был Собачий Мир Людей. Сытный и добрый мир.
Еды было так много, вкусной, здоровой, почти собачьей еды, что на место кормёжки щенков прилетали вороны. А одна из ворон, научилась лаять. Да так, что Люди, приносившие еду, спутали её с одним из его подросших сыновей.
Хотя, как можно спутать собачий лай с вороньим, он не понимал.
***
А потом пришло Его время.
У Собаки было его совсем чуть-чуть: она смогла разбудить в сыне только способность впитывать Зов, главную, уникальную способность Единственного в Своём Роде.
А он, Отец, должен был разбудить память родов, наполнить её смыслом: смыслом Собачьей Жизни.
Он пришёл однажды рано-рано утром, когда щенки ещё спали, а люди ещё не приходили, пришёл туда, откуда его услышат все щенки, но осмелится прийти тот один, который едва открывшимися глазёнками нашёл Путь, по которому ходила Собака.
Он лёг на брюхо и стал вспоминать: своё детство и первую охоту, свою юность и первую любовь, свою зрелось – всю свою ответственность за оба рода, два Собачьих Рода.
Собака могла плакать, а он – нет. Собака могла звать, а он – нет. Собака могла просить, а он – нет.
Собака была Мамой, а он – Отцом.
Он позвал Сына. Просто позвал:
- Я ухожу. Идём со мной.
Сын пришёл. Тот, что был так похож на Домашнего Пса и на него самого. Тот, который услышал Собаку и первым узнал Людей, приносящих еду.
Они шли долго-долго. Так долго, что запах Дома остался только в Памяти – дома Собаки, их Дома.
И шли дальше.
Отец показал Сыну Мир своего Детства, и Память Рода начала просыпаться – Его мужского Собачьего Рода.
Показал Мир Первой Охоты. И память разбудила все звериные инстинкты Рода.
Мир Первой Любви. И сын понял, где и кого он должен найти, чтобы продолжить Свой Род.
И много-много других Миров, в которых бывал и не бывал Отец.
- Я всё вспомнил, отец.
- Значит, ты сможешь выбрать любой мир и сделать его Собачьим.
- И человечьим -  добавил Сын.
***
Отец вернулся к оставшимся щенкам, а сын остался там, куда не долетает запах ни одного из тех миров, в котором доводилось жить его предкам. Таков закон Собачьей Жизни:  расширять память рода, сохраняя для потомков Главное.
***
Наверное, можно было бы закончить на этом рассказ о Собаке, которая прожила долгую, трудную Собачью жизнь, но случилось так, что Отец её последних щенков на долгом-долгом пути Домой повстречал совершенно чужого и для него, и для неё щенка.
Щенка, приручённого кем-то из людей, но потерявшегося в Большом Городе. Отец, каким он стал после Ухода Собаки, не смог пройти мимо этого пока ещё не шибко голодного создания.
Он запомнил его запах, и позвал. Позвал так, как звал своих сыновей:
- Идём со мной.
И щенок, совсем чужой ему, щенок, стал Сыном.
Отец привёл его к Людям, дающим еду.

© Copyright: Ольга Абайкина, 2015
Свидетельство о публикации №215111201222

About Бредущая по граблям

"Ольга: "оль" - это "бурлящий хмель". "га" - движение. могу даже пошутить:"это беспокойная пьяная баба, бредущая вдоль дороги России". На самом деле бурлящий хмель символизирует активное движение." М. Задорнов - "Русский для коекакеров" *** Слова, как значите вы много, Когда лишь начата дорога, Как мало даже Слово значит, Когда душа от горя плачет…

Напузырилась муть голубая;
Око бледное, словно бельмо.
Мысль плывёт, слов волну подгребая,
Точно пробы высокой дерьмо.

От шаблонов (как лики в окладе)
Смысла тонкого ждёт круговерть
Фраз пустых, что стекают по глади.
По краям обозначилась твердь.

Как кутёнка, увязшего в тине,
Я тяну горемыку на свет:
Было: присно, вовеки, а ныне
Будет то, чему звания нет.

Фото: http://www.niceimage.ru/download/52787/1024×768/

© Copyright: Абайкина Ольга, 2015
Свидетельство о публикации №115092402254

About Бредущая по граблям

"Ольга: "оль" - это "бурлящий хмель". "га" - движение. могу даже пошутить:"это беспокойная пьяная баба, бредущая вдоль дороги России". На самом деле бурлящий хмель символизирует активное движение." М. Задорнов - "Русский для коекакеров" *** Слова, как значите вы много, Когда лишь начата дорога, Как мало даже Слово значит, Когда душа от горя плачет…